"Руха". 10 04 «Вторая фаза операции на Хисарак»

Наша рота выслушала эпическую речугу товарища подполковника, закинула мотло на горбы, и потопала по знакомой дорожке к подвесному мосту. Из речи подполковника я поднабрался мыслей о том, что сейчас нашей роте придётся прочёсывать Мариштан. Как это делать? Рогачёв нас водил через это сплошное минное поле по воде речки Хисарак. Но, прочёсывать, перемещаясь по руслу реки не получится. Так не бывает. Всё сводилось к тому, что на входе в кишлак нас должны развернуть в цепь. И шо тогда прикажете делать?


Размеренным шагом я двигался под колыхавшемся на моём горбу вещмешком, изо всех сил морщил лоб, чтобы вспомнить какие наставления нам давали перед прочёской кишлаков. Сегодняшний инструктаж следовало срочно забыть, потому что на нём наговорил ерунды глупый подполковник. Надо было вспомнить, что говорил умный Майор Зимин и опытный, прошаренный, прожженный войной Рогачёв. В моей голове всплыли правила: не перелезай через заборы, не ложись под их прикрытием. Если прикажут проверить дом, то не наступай на порог, перешагни его. Местные пацаны почему-то очень трепетно относились именно к этой детали строения. В Мариштане было зафиксировано несколько случаев минирования порогов. В прошлый раз при подрыве порога бойцу оторвало две ноги. То есть заряд был установлен не шуточный.


К тому времени, как мы подошли к обрыву реки Панджшер, две самоходки «Гвоздика» уже стояли над тем обрывом. Стволы их были направлены на Мариштан.

Самоходки стояли тут давно. Пока Кошкин сочинял, какие ресурсы он выделит нам в поддержку, артиллеристы получили задачу, боеприпасы, выдвинулись сюда и заняли позиции. И даже уже осела пыль, которую они подняли своими гусеницами.

- ТА-ДАХ! – долбанула своей стодвадцатидвухмиллиметровой ялдой одна из самоходок в тот момент, когда голова нашей колонны начала спуск к мостику. Я не до хрена шагов успел сделать после выстрела, как у меня на боку истошно заверещала рация:

- Ё@аныврот! Вы чё, сцуки, делаете!!! Вы по своим долбите!!!

Опа! Я понял, что надо срочно доложить Рогачёву, но он уже скрылся из моего поля зрения. Я ещё шел по ровному месту, а он спустился в обрыв, потому что я в очередной раз от него «потерялся».

- ТА-ДАХ! – долбанула вторая самоходка.

- Бл@ть, прекратить огонь, прекратить огонь, по своим х@ярите! – ещё громче заверещала рация.


Мне захотелось подбежать и постучать в борт самоходки гранатой. Но сначала, надо было доложить Рогачёву. Я ломанулся обгонять бойцов, которые шли между мной и командиром, соскочил за гребень обрыва и начал петлять на крутом склоне между пацанами. Чуть не свалился вниз, но Рогачёва догнал. Самоходки успели сделать ещё несколько выстрелов.

- Товарищ старший лейтенант! – Начал я доклад Рогачёву. – По связи кричат, что самоходка бьёт по нашим!

- Они всегда кричат, что по ним бьёт самоходка. Иди и не отставай от меня. Опять носишься где-то вдали от командира. – Рогачев продолжил движение.


Я осознал свой про… про… прокол, короче, но не стал ничего говорить Рогачеву. Мало-помалу я вжился в армейскую действительность, мало-помалу до меня дошло: никогда не оправдывайся перед Командиром. Сделай молча то, что он сказал: промолчишь – за умного сойдёшь.


Шмыгнув носом от досады, я продолжил движение. Молча. Не стал ничего рассказывать Рогачеву, в том числе о том, что я мог бы подбежать и постучать в борт самоходки гранатой. Рогачёв маленький что ли? Он без меня не понимает, что я мог подбежать и постучать?

Отпустил я Рогачева на дистанцию семь метров и потопал за ним. Так мы и шли: самоходки стреляли, в радиостанцию визжали, вокруг происходила какая-то редкостная херня!



Рассказывает начальник штаба Третьего горнострелкового батальона майор Зимин Сергей Петрович, ныне полковник запаса:


- Я помню этот эпизод. Я там был. Седьмая Рота пошла вперёд, начала спускаться по склону обрыва к подвесному мосту. А я с управлением батальона остался на площадке наверху, в прямой видимости от самоходок. Когда первая самоходка выстрелила, то я смотрел на тот дувал, по которому она стреляла. Красиво так: бах - и тучи пыли поднялись, как кучевые облака. Потом обломки в разные стороны полетели. После выстрела второй самоходки ко мне подскочил связист, сказал: - «Что-то нехорошее происходит!» Я взял у него наушник от рации, а там вопли: - «Перестаньте стрелять! По своим бьёте!»

А самоходки снова, раз за разом - бах, бах! Я бегом помчался к самоходкам. Стал чем-то по броне стучать. То ли гранатой, то ли камень подхватил - не помню уже, в горячке не обратил на это внимание. Только помню, что я бил по «броне», а она снова ка-а-ак У-Е-Б@Т! Там опять пыль, дым, в разные стороны хлам полетел!

Я лупил им в броню - а они не слышали. В шлемофонах, наверное, были. Тогда по рации на ЦБУ начал всех матом обкладывать. То по рации орал, то по броне стучал. Потом открылся люк в самоходке. Вылез Командир Артдивизиона. Как я и думал - в шлеме. Это он огнём командовал. Я его «по матери», говорю: - «По своим долбите! Какого хера связь не слушаете»? А он, оказывается, на внутреннюю связь переключился и командовал. И - всё «по барабану»!

В общем, только таким способом удалось добиться, чтобы прекратили огонь.

"Руха". 10 04 «Вторая фаза операции на Хисарак» Война в Афганистане, Длиннопост, Афганистан, Ветераны, Воспоминания, Дневник, Самиздат, Мат

Самоходки перестали стрелять, когда наша рота перешла реку Панджшер по подвесному мостику. В этот момент нам по рации поступил новый приказ. Сообщили, что под обстрел самоходок попала Шестая Рота. Нашей Седьмой Роте приказали бежать, что есть мочи, оказывать помощь раненым. И мы побежали. С вещмешками на плечах. По огромным валунам. Блин, что за место такое – Мариштан? Почему нашей роте постоянно приходится бегать по этим валунам? Может быть, уже расчистить эти булыжники и сделать здесь беговую дорожку?


Не понимаю, почему никто не переломал себе ноги на этих каменистых россыпях. Однако - не переломали. Седьмая Рота добежала. Я стоял раком, дышал, как паровоз. Рогачёв, задыхаясь, принялся руководить спасательными работами.

- Второй взвод! Выдвинуться за развалины, занять круговую оборону. Обеспечить безопасное проведение работ.

"Руха". 10 04 «Вторая фаза операции на Хисарак» Война в Афганистане, Длиннопост, Афганистан, Ветераны, Воспоминания, Дневник, Самиздат, Мат

Кишлак Дархейль после работы «Гвоздики».



Развалины - вот что осталось от большого дувала. Он стоял на самом высоком месте, из него был прекрасный обзор на весь Мариштан. Если бы душманы установили в нём огневые точки, то получился бы замечательный ДОТ на господствующей высоте. По понятной причине «самоходчики» решили прострелить в нём несколько дырок, на тот случай, если там образовалась засада против Седьмой роты. После того, как снаряды прилетели в дувал, оказалось, что внутри засели не душманы, а бойцы Шестой роты. Что они там делали, было не очень понятно. Шестая рота должна была трое суток сидеть на гребне хребта и делать вид, что её там нет. Не в дувале, а на гребне должны были находиться бойцы. Как они очутились в кишлаке?

А как получилось, что у Шестой Роты и артиллеристов не было связи? Они на разных частотах, что ли, работали? Что за чудеса? Как они в случае войны должны были вести взаимодействие, корректировку огня? Вот сегодня война случилась, а связь - нет. В результате артиллеристы раздолбили дувал всмятку, а что они сделали с людьми, было пока не ясно.


Прояснять ситуацию мы начали сразу, как добрались до размолоченного дувала. Вокруг него шарились контуженные бойцы, серо-желтые от пыли. Хэбчики у пацанов были желтые, а лица серые. То ли желтая пыль впитала в себя пот и посерела, то ли от контузии лица у людей стали такого цвета, спросить было не у кого, пацаны ходили, пошатывались, как невменяемые.


Позицию я занял между двух громадных валунов, установил пулемёт и начал крутить головой во все стороны. Смотрел вперёд - на предмет наличия душманов, смотрел по бокам - на предмет контакта с остальными бойцами нашего взвода, смотрел назад - на предмет удовлетворения любопытства. Потому что вопросов у меня было много, а ответов ни одного.


Перед моей позицией душманов не наблюдалось. Сзади моей позиции пацаны из нашей роты ворочали огромные обломки толстых глинобитных стен разрушенного дувала: поступила информация, что несколько человек укрылись от обстрела в подвале, пытались там пережить огонь «самоходок». Несколько солдат успели выскочить на крышу. Когда очередной снаряд влетел в дувал и выбил стену, то крыша накренилась, пацаны ссыпались с неё, как горошины. Побились-поломались, но остались живы, тех же, кто укрывался в подвале, надо было откапывать, и побыстрее. А давайте угадаем с трёх попыток: сколько Седьмая Рота взяла с собой на боевую операцию ломов, кирок и лопат? Ммм? Нисколько? Правильно! Вообще не взяла. Поэтому пацаны из нашей роты голыми руками ворочали огромные куски стен, брёвна перекрытий, битую глину, какую-то срань от крыши - казалось, этому не будет конца.

Через пару часов после начала работ из полка доставили ломы, несколько лопат, носилки для эвакуации раненых. Работа пошла быстрее. Вскоре из подвала стали извлекать бойцов. Они погибли все. Одному пацану огромным обломком стены отдавило голову. Он лежал на тропе весь перемазанный глиняной пылью, рядом лежала его голова.

"Руха". 10 04 «Вторая фаза операции на Хисарак» Война в Афганистане, Длиннопост, Афганистан, Ветераны, Воспоминания, Дневник, Самиздат, Мат

Другого пацана стеной раздавило. Над его телом стоял Игорь Стрижевский, он беззвучно плакал. Я подошел к Игорю, приобнял за плечо, попробовал отвести в сторону от жуткого зрелища. Игорь никуда не пошел, тихо проговорил:

- Это мой одноклассник. Он жил от меня через подъезд. Мы с ним вместе росли, вместе ходили в школу. Что я его матери скажу?

Я всё понял, отпустил плечо Игоря, вернулся на свою позицию.

"Руха". 10 04 «Вторая фаза операции на Хисарак» Война в Афганистане, Длиннопост, Афганистан, Ветераны, Воспоминания, Дневник, Самиздат, Мат

Откопанных из обломков дувала бойцов, раненых и убитых, понесли в полк.

Седьмой роте отдали приказ продвинуться глубже в Мариштан. Поставили задачу: для профилактики простреливать из стрелкового оружия окна, удобные для организации огневых точек. Это делалось для того, чтобы безопасно вытянуть из Хисарака РазведРоту.


Наша рота быстро прошла вглубь Мариштана. Рогачев уложил нас на нормальную позицию за краем духовского поля, укреплённого крупными булыжниками. Приказал поставить на позиции пулемёты ПК на станках. Указал цель первому пулемётчику, отдал приказ открыть беспокоящий огонь короткими очередями, а этот бабай ка-а-а-ак начал херачить по окнам! Это были не короткие очереди, это был смерч пламени из системы залпового огня!

- Та-та-та! Та-та-та-та! Та-та-та-та-та!!! – долбил станковый пулемёт ПК.

- ОЙ! – за спиной нашего пулемётчика выгнулся солдат. А-А-А-А-А-А-А! – заорал он истошным голосом, встал на борцовский мост, затем принялся кататься в конвульсиях по земле.

- Ну трындец, ещё один! – С ужасом подумал я.


Боец корчился, бился в судорогах, горло его изрыгало огрызки матерных фраз, прерываемых предсмертными хрипами. Ошалелым взглядом я смотрел на то, как последние всплески жизни покидали тело совсем юного пацана. Чего только не довелось мне отхлебнуть из горькой чаши солдатской доли! Я видел оторванные взрывом ноги, запечённое на тротиле мясо, думал, что все самые уродливые картины войны уже прошли, что хуже ничего не будет. Но сегодня моим глазам предстала совершенно чудовищная сцена! Я хотел отвести взгляд в сторону, но не мог пошевелить ни одним мускулом моего туловища, онемевшего от жуткого зрелища. Умирающий, бьющийся в судорогах боец, катался по пыли в полутора метрах от моих ног. Он мучился, корчился и никак не мог затихнуть.


- О, Димыч, смари! – Герасимович толкнул меня в плечо рукой, чтобы привлечь внимание, указательным пальцем ткнул в сторону своего сапога. На сапоге лежала стрелянная пулемётная гильза, под ней дымился сапог. Гильза была раскалена настолько, что прожигала армейский кирзач.


Пацан, который только что крутился по земле змеёй, рывком встал на карачки, двумя руками выдернул из-за своего ремня гимнастёрку и вытряхнул на землю такую же дымящуюся, стреляную пулемётную гильзу.

- Эта сука мне за шиворот залетела, – пацан стоял на коленках, тяжело дышал, как будто только что совершил восхождение на Парандех. Сквозь конвульсивные хрипы лёгких он в резкой, некультурной форме обратился к извергающему пламя и раскалённый металл бабаЮ:

- Слышь, ты, пулемётчик херов! Х@ля ты творишь? Тебе ж сказали: короткими очередями.

- А я потом этат патрона назат таскаль буду? – Пулемётчик, не отрываясь от своей «швейной машинки», коротко и понятно объяснил всем присутствующим, от чего должна зависеть плотность огня.


Ехидный Бендер внёс предложение к какой части пулемётчика следует приложить раскалённую гильзу в воспитательных целях. Однако, Рогачёв не утвердил план учебно-методических мероприятий, связанных с членовредительством, не дал санкцию на выведение из строя боевой единицы. Сказал: - «Хоть дурной, зато на своих ногах ходит. Придёт в Руху, там я ему всё объясню».


Через какое-то время патроны у Неистового Пулемётчика иссякли, а у всех остальных заметно проредились. Под шумок, под устроенный нами беспокоящий огонь, Разведрота вышла из ущелья Хисарак. Да так собранно и грамотно, что мы её даже не заметили. Узнали об этом событии лишь по тому, что нам самим дали команду на выход из Мариштана. Мы подхватились с занимаемой позиции, в рекордно короткие сроки собрали свои манатки и свалили из долбаного Мариштана в полк. Видимо Судьбина и ЦБУ решили, что с нас на сегодня достаточно.