Революция⁠⁠

Часть 1. Депутат.

- Андрей Борисович, пора, водитель уже ждёт.

- Иду.

Депутат городской думы Андрей Скопов последний раз обвёл взглядом просторную прихожую своего дома. Привычные порядок и роскошь, наполнявшие прежде помещение, сменились погромом переезда. Собирать вещи пришлось в спешке, отбрасывая в сторону всё, что оказалось бы помехой в предстоящем пути. Теперь на полу валялись упакованные коробки, скомканная бумага, картины, снятые со стен, но которым не нашлось места в багаже, вешалки-плечики и прочая бытовая утварь. Большая китайская ваза древних династий одиноко стояла у лестницы, ведущей на второй этаж особняка.

Вздохнув и плотно сжав губы, Андрей Борисович развернулся к входной двери и уверенным шагом вышел во двор. Быстро пройдя по тропинке через сад, словно опасаясь, что кто-то его может остановить, беглец оказался у ворот, ведущих на улицу. Вдоль неё громоздились высоченные сплошные заборы, скрывавшие собой участки соседей. Сплошные стены по обе стороны дороги образовывали широкий проезд, протянувшийся на несколько километров. У выезда со скопинского двора уже ожидал внедорожник, за рулём которого сидел водитель. Охранник двухметрового роста, в солнцезащитных очках и чёрном деловом костюме открыл заднюю дверцу машины, приглашая Скопова сесть в салон автомобиля.

- Самолёт уже ожидает в аэропорту, - с несвойственной подобному громиле заботой произнёс мужчина.

- Благодарю, Артём, - ответил Андрей Борисович и сел, приветственно кивнув водителю.

Дверь захлопнулась с мягким глухим звуком. Водитель повернул ключ и завёл двигатель.

- Едем?

- Езжай уже, - голос Скопова чуть дрогнул. Андрей Борисович отстранённо посмотрел в окно внедорожника.

Машина тронулась, постепенно удаляясь от смотрящего вслед охранника Артёма.

Скопов поудобнее устроился на кожаном сиденье и, словно выдыхая скопившееся внутри себя напряжение, начал говорить.

- Безумие какое-то творится. Сколько лет здесь прожил, детей вырастил, а теперь приходится бежать, как крыса с корабля. Верховный ещё пропал куда-то.

Водитель внимательно смотрел за дорогой, ведя машину по гладкой дороге на невысокой скорости. Андрей Борисович продолжал свою речь.

- Я там целое состояние оставляю, всё, что за многие годы нажил, а теперь, из-за этих уродов, всего лишаюсь.

Водитель выехал с дороги и повернул автомобиль на трассу, нажав на педаль газа. Тонированный внедорожник начал разгоняться.

- Неблагодарные идиоты! Мы им столько всего делали. Страну с колен поднимали, пенсии повышали, а они всем недовольны. Лучшей жизни им подавай, свободы! Поперёк горла со своими митингами и протестами. Чего не живётся спокойно? - распалялся Скопов. - Всё в чужой огород лезут. Какое им собачье дело до того, как я живу? Всего сам, своими руками добился. А им, челяди этой паршивой, нос надо везде засунуть. Законы не те, мы не те. Лентяи и пьяницы, вот кто они. Недоросли ещё до того, чтоб страной управлять. С какой стати мы их слушать должны, народ этот?

Спидометр показывал 140 км/час. Автомобиль мчался по трассе в сторону аэропорта.

- Зарплаты маленькие им. Да на кой им эти деньги? Водку купить, да нажраться вечером? Мы за них думали, себя не жалея! Хоть бы каплю благодарности. Нет, всё не так. Тупые людишки.

- Дорога в аэропорт перекрыта. Через город придётся ехать, - сухо констатировал водитель.

- Там же эти сейчас. Как мы проедем? - в глазах Скопова отразился испуг. Давай на таран через ограждения. Машина бронированная, проедем.

- Людей подавим.

- К чёрту их. Сами виноваты, езжай.

Водитель нахмурил брови.

- Извините, Андрей Борисович, но нет. Через город поедем.

- Я не понял! - побагровел депутат, - ты мне перечить вздумал?

- Их там много, не проедем, - стоял на своём водитель.

- Значит всех передавим! - брызжа слюной начал кричать Скопов. - Приказ понял?

- Не в армии, Андрей Борисович. Приказы не действуют.

- Да ты, ты, - задыхаясь от злости, Скопов проглатывал слова. - Мудак! Я тебя урою, понял меня?! Дави их, я сказал.

Водитель молча вдавил до упора педаль газа и на скорости 220 км/час проехал поворот в аэропорт, забаррикадированный повстанцами. На верху баррикад и вокруг них толпились люди с транспарантами и плакатами, гневно кричащими что-то вслед удаляющегося автомобиля.

- Ах ты гондон! - вскричал Скопов. Глаза его налились кровью, толстое лицо затряслось от возмущения.

Водитель продолжал гнать машину, въехав уже в спальные районы, усыпанные серыми многоэтажками. Обыкновенно спокойный район кишел людьми, которые мешали проезду. Толпа двигалась в сторону центра города, запрудив тротуары и проезжую часть. Автомобиль сбросил скорость до 35 км/час.

Андрей Борисович полез рукой под сиденье, открыл неприметную дверцу и вытащил оттуда пистолет. Депутат передернул затвор, направил оружие на водителя и спокойным уверенным голосом произнёс:

- Поворачивай.

Водитель дал по тормозам. Машина резко остановилась и депутат ударился головой о переднее сиденье. В тот же миг раздался выстрел. Водитель уронил голову на руль. Пуля прошла через голову.

Скопов матернулся, поставил пистолет на предохранитель, сунул оружие за ремень брюк и огляделся. Снаружи к машине уже стягивался народ.

Часть 2. Оппозиция.

Недовольство простых людей с каждым годом множилось, разрасталось и наконец выплеснулось на улицы толпами. Мы заполонили улицы, оккупировали площади, захватили виртуальное пространство интернета. Опасливые разговоры по подворотням, единичные всплески протеста выросли в грандиозный марш несогласных с нынешним положением вещей в стране. Мы устали мирно ждать, терпя безнаказанность хамства правительства и потребительского отношения к народу. Мы просили, бойкотировали, высказывали своё мнение, которое нагло игнорировали лицемеры. Они сочувствовали перед камерой, немедленно переходя к личным делам, как только репортаж был записан. «Мы сделаем всё возможное, виновные будут наказаны! - Стоп! Снято. - Баню уже затопили, едем? Едем.»

Доверчивость народа, помноженная на его леность, часто оправдывала всякое бесправие. Беззаветная вера в царя и его приближенных, навязанная уверенность в том, что поступки правителя - не нашего ума дело, провоцировали вековую народную апатию и смирение. Благоговейный взгляд снизу вверх и готовность терпеть всякие напасти стали национальным достоянием и даже предметами гордости.

Время пришло. Мы повзрослели и начали задавать неудобные вопросы, получая либо невнятные ответы, либо палкой по спине. Мы возмутились, народная волна переросла в шторм. Началась война между угнетёнными и угнетателями. Нас было много, но реальная сила, оружие и армия были у них. Нам же осталась лишь неугасаемая ярость и желание изменить мир к лучшему. Этого оказалось достаточно.

Они не воспринимали нас всерьёз, привыкнув к тому, что подобные всплески быстро затухают. Они имели наглость думать, что снова победят, припугнув нас своими топорными методами. Не в этот раз. Вы перешли всякие границы, мы же поняли, что имеем право на свободу

Мы долго отстаивали своё мнение, заставив вас злиться и паниковать. Вы кричали, обвиняли нас. Но вооружённые отряды не справились с волей народа, многие перешли на нашу сторону. Они всегда были на нашей стороне. Вы запугивали нас кровью, многочисленными жертвами, что мы провоцируем гражданскую войну, сами же направляя на нас дула автоматов. Мы шли с голыми руками и полными решимости сердцами. Вам не удалось снова сбить нас с толку. Нас было не много, но за нашими спинами уже маячили те, кого вы унижали. Вчера нас было несколько тысяч. Сегодня вы бежите от миллионов свободных людей.

Теперь мы идём к вашей цитадели, преодолевая последние кордоны. Мы видим как вы в страхе бежите, как сверкают ваши пятки. Вы бросили свои насиженные места, отступили, проиграли.

Даже невозмутимый верховный куда-то пропал.

Часть 3. Окраина.

На улице народу становилось всё больше. Тихий район, куда редко доносятся отголоски внешних событий, где, казалось, всегда будет спокойно, неожиданно зашевелился, зароптал.

Люди начали выходить из своих квартир. Вечно хмурые, сосредоточенные, замкнутые в себе, спешащие скорее укрыться по домам вдруг стали улыбаться. Ветер перемен наконец подул. Певец оказался предсказателем. Граждане нашего государства вспомнили, что они ещё и люди, рождённые с абсолютным правом на свободу.

Сегодня все мы, вместе, увлеченные энергией предводителей, собрались идти туда, где рождалась новая жизнь.

Какой-то парень забрался на забор парковки и громко пересказывал последние новости:

- Депутаты бросают свои виллы и уезжают кто куда. Отдельные группы Оппозиции перегородили выезды из города. Лидер народного возмущения ранен в руку, но говорит, что в порядке и просит не уподобляться тиранам и не применять силу.

Толпа радостно зашумела, выкрикивая пацифистские лозунги: «Свобода и мир!», «Бескровная революция!».

- Последние боевые отряды власти ещё пытаются оказать сопротивление, штурмуют баррикады. Но многие военные примкнули к нам. К сожалению, есть жертвы.

Ещё несколько молодых ребят вскарабкались на ограду и стали призывать собравшихся идти к месту событий. Толпа начала неспешное движение к центру города. Владельцы автомобилей приглашали довезти тех, кто привык ездить на общественном транспорте. Власти несколько дней назад отключили электричество в метро, надеясь остановить жителей. Но это лишь спровоцировало гнев тех, кто до сих пор оставался в стороне.

Толпа двинулась, растягиваясь в длинную колонну, хвост которой всё ещё оставался среди жилых комплексов. На улицу заехал и остановился чёрный внедорожник. Несколько людей направились к машине.

Часть 4. Влюблённая пара.

Пётр и Инга всегда были активистами, жаждущими изменить социальное устройство. Они ездили на север бороться за сохранность местной экологии когда власти столицы собрались организовать там огромную свалку. Стояли в первых рядах во время митинга на востоке против строительства очередного религиозного храма. Люди считали каждую копейку, пока лицемерные работники бога наживались на религии. Это пора было прекращать.

Парень с девушкой познакомились несколько лет назад на одном из собраний в поддержку журналиста, вскрывшего правду об отмывательстве денег в столичной мэрии. Господа возмутились тем, что какой-то человечек лезет в их дела и беспардонно обвинили того в преступлениях, которые он не совершал. Очевидная ложь всколыхнула общественность и власти пришлось отступить. Локальная победа народа. Тот день войдёт в историю как зарождение последней революции.

После того случая, когда переживания за журналиста сплотили массы, а вместе с ними и Петра с Ингой, ребята больше не разлучались. Полюбив друг друга за схожесть взглядов, они образовали крепкую пару, а позже женились. Молодая семья продолжала участвовать в движениях сопротивления.

Когда целый город встал и заявил о своих правах, Пётр и Инга были в числе первых восставших. Они были одними из тех, кто вёл за собой остальных, ни на секунду не сомневаясь в успехе своего дела. Идея двигала ими, идея стала их жизнью.

Сегодня, когда власти сдались и, поджав хвост, бежали по своим тайным норам, когда верховный, воплощавший в себе всю несправедливость и бесчестие, исчез и никто не мог сказать где он, пара революционеров не обращала внимания на происходившее вокруг. Всеобщая эйфория и праздник были вокруг них и в то же время непостижимо далеко.

Пётр лежал на носилках в машине скорой помощи, коих в центре города было много. Власти спустили на людей отряды специального назначения в последней попытке сдержать ход революции. Военные стреляли на поражение. Люди относили раненых и убитых в сторону и, продолжая скандировать мирные лозунги, шли широкими безоружными рядами на бойцов, заставляя последних впадать в ступор. Стрелять в беззащитных противоречило чести. Многие из солдат и офицеров были такими же выходцами из народа. Кому-то даже приходилось направлять оружие на своих друзей и родных. Очень скоро автоматы были брошены под ноги, а приказы командиров растворились в воздухе. Путь к цитадели был свободен. “Свобода и мир”, “Бескровная революция”. Лишь изредка раздавались одинокие выстрелы тех, кто отказывался нарушить присягу.

Инга не скрывала слез. Сейчас девушке было всё равно на то, что происходит за пределами машины. Её любимый был тяжело ранен и лежал без сознания. Врачи суетились над парнем, лепили к телу дефибриллятор, готовили капельницу.

- Он будет жить? - вопрос-молитва любящего человека.

- Разряд! - врачебный приказ.

- Пульса нет!

- Петя, - шёпот Ингы.

- Разряд!

- Свобода и мир! - торжество улиц.

- Любимый.

- Ещё разряд.

- Есть пульс!

- Спасибо, господи.

Народный лидер с перевязанной наспех рукой, прихрамывая на левую ногу, взбежал по лестнице ко входу в цитадель.

- СВОБОДА И МИР! - воздух взорвался единым криком одержавшей верх революции.

- У нас получилось? - открыл глаза Андрей.

- Получилось, - обняла Анна своего мужа. “Ты жив.”

Часть 5. Сорока.

Над ликующей толпой пролетела сорока и уселась на ветку дерева, с любопытством смотря на то, что происходит внизу. Лидер оппозиции и ещё несколько людей входили в здание цитадели, оставленное прежней властью. Тысячи людей заполнили собой улицы, площади, парки и скверы города, обсуждая между собой случившееся. Девушки и мужчины, пожилые люди, дети стали в этот миг олицетворением небывалого единения. Они ликовали, обнимались, поздравляя друг друга. Врачи оказывали помощь пострадавшим, друзья оплакивали тех, кто погиб. Но не было горя вокруг, лишь радость, разбавленная печалью утраты.

Впереди рождалось новое будущее.

Сорока взлетела с ветки и полетела на север города в сторону высокого холма, на котором виднелись четыре силуэта.

Часть 6. Верховный.

Четверо наблюдали за происходящим в городе.

- Ну вот, народ получил власть в свои руки, - сказал самый невысокий из четверки. Вернее даже сказать, тот, кто был значительно ниже остальных. Голова его приходилась по пояс каждому из троицы.

- Да, ты верно исполнил свою задачу, - ответил один из высоких.

- И что теперь будет?

- Теперь люди сами будут себе хозяевами. Ты сделал всё отлично.

- Я оставляю после себя недобрую память. Почти каждый там ненавидит меня.

- Иначе было нельзя. Человечество не было готово к грядущим переменам. Им нужен был воспитатель с жёсткими методами. Они прошли через много горестей, которые теперь будут им уроком. Они повзрослели. Твой искусственно созданный мир, в котором люди чувствовали себя угнетёнными, зажёг в них жажду меняться, заставил каждого, наконец, взять свою жизнь под контроль, самим решать свою судьбу. Если бы ты выполнял их требования, потакал их капризам, они бы никогда не стали теми, кем являются сейчас. Та несправедливость, посеянная тобой, породила в них жажду свободы, зажгла огонь развития. Посмотри на них, какие самостоятельные они стали, умные, они познали жизнь и теперь изменят мир вокруг. Не сразу, постепенно, человечество вернётся в русло истины. И ты помог им. Здесь, на этом холме, твой земной путь кончается.

- А дальше - смерть?

- Верно. Ты умрешь, чтобы возродиться в новом месте.

- И где это будет?

- Ты выберешь сам.

Мужчина задумался и задал ещё один вопрос:

- Но кто-то ведь должен вновь стать во главе.

- Безусловно. И он возьмёт на себя бремя лидерства. Но не сейчас.

- И кто он?

- Мы не знаем. Этот человек ещё скрыт от нашего взора, но совсем скоро он объявится, мы чувствуем это.

- Мессия?

- Можешь назвать его так.

- Мне жаль оставлять этот мир.

- Расставание всегда немного печалит. Но впереди бесконечное будущее, которое ожидает новых свершений.

- Нам пора, - вступил в беседу третий.

- Куда идти?

- Просто закрой глаза.

Эпилог.

- Просыпайся, засоня. Ты знаешь сколько времени?

- Сколько, - буркнул парень, ещё сильнее кутаясь в одеяло.

- Первый час. Ты собирался с самого утра сесть за рассказ.

- Хорошо. Уже встаю, - обречённо вздохнул молодой писатель и отбросил уютное одеяло. - Мне какой-то странный сон снился, не могу вспомнить подробностей.

- Бывает. Вспомнишь потом. Будешь кофе?

- Буду.

- Ну тогда иди вари, - девушка игриво сверкнула глазами, - я в ванную.

- Как всегда, - улыбнулся парень и отправился на кухню.

- А как будет называться твой рассказ? - донёсся из ванной голос, заглушаемый звуком текущей из крана воды.

- Может быть, «Революция», не решил ещё.

- Должно быть интересно. Скоро будет готов мой кофе?

- Терпение, дорогая, всему своё время.