Рассказы переводчика 5-6
5. ПАЛКИ-БАНКИ
Экзаменационная лихорадка, охватившая все учащееся население Японии в конце весны и первой половине лета пошла на убыль. Мы старательно заполняли тесты, зубрили недозубренное в учебном году по ночам. Ночи были уже теплые, и идея заниматься учебой в палатках при свете фонариков и мониторов ноутбуков показалась всем очень романтической и заманчивой. Нескромно, но нужно сказать о том, что эта идея принадлежала мне, и что моим товарищам никогда не пришла бы в голову идея, что можно путем таких простых ухищрений сделать головную боль поры экзаменов столь увлекательной и нестандартной. Скепсис родителей к этой затее был разнесен в клочья после первого экзамена, когда все мы, и даже я, несмотря на то, что все еще сверялся с карманным электронным иероглифическим словарем, сдали первый экзамен по алгебре на такой высокий процентный балл, что приехавшие из департамента на плановую проверку чиновники кланялись перед нами, и уверяли, что император гордится, что в стране есть такие умные молодые люди. Так что мы устроили самый настоящий палаточный лагерь, и его триумфом было появление в нем одного из учителей, который был поражен, что не прописанная ни в каких учительских методиках форма обучения, дает такие удивительные результаты. Мы же бесились, купались на дальнем от города речном пляже по ночам, и во все горло хором кричали математические теоремы и исторические даты. Вместе с тем, мы сохраняли рамки пристойности, и вход парням в палатку для девчонок был закрыт. Впрочем, это не мешало кое-кому гулять по ночам взявшись за руки. Недоставало только костра, идея которого была сходу зарублена японским большинством. Каждое утро мы вскакивали на электричку и мчались в школу, чтобы после обеда привести себя дома в порядок, прихватить из закромов чего-нибудь поесть, и мчались обратно в лагерь, который разрастался с каждым днем. Все кончилось тем, что однажды вечером к нам нагрянул минифургон, из которого выскочила группка людей с микрофонами и видеокамерой, и начала брать интервью у одного из наших, спрашивая, почему студенты в этом году выбрали столь необычный способ подготовки к экзаменам. Материал появился в вечернем выпуске городских новостей, и мы с хохотом слушали, сколько глупостей наговорила про нас кокетливая репортерша.
Скоро экзамены закончились, и мы все перешли во второй класс старшей школы. По нашим понятиям это значило, что я стал десятиклассником.
Я никогда не перестану удивляться этой уникальной особенности японцев быть совершенно неконфликтными, и умению с железной четкостью следовать тому легкому, и почти неуловимому чувству такта, которое в России я встречал лишь у немногих. Я в очередной раз был поражен, насколько ценной была идея этого лагеря для каждого нового, кто появлялся в нем, и в окружении подбежавшей толпы однокашников начинал ставить новую палатку.
Начавшиеся летние каникулы обещали быть совсем не такими, как предыдущие. Шло лето 1995 года, я уже почти забыл, как выглядят лица моих давнишних приятелей в России, а попытки связаться с ними путем посылки писем успеха не имели, так что еще зимой я бросил эту затею. Просто бездумно проводить каникулы уже не хотелось, и я не хотел торчать в школе, выпиливая из бамбука пластинки для реконструкции самурайского доспеха, который задумал сделать для класса истории компания парней во главе с нашим одноклассником Такаюки по кличке "таки". Неожиданно меня выручил Кенджи, который предложил поработать в мастерской его отца. У мастерской был подряд на плановое техобслуживание грузовиков, работавших на дорожном городском строительстве, и летом в мастерской были нужны временные рабочие на неполный рабочий день. Зарплата была явно не взрослой, но мне было в самый раз. Так что я получил первую в своей жизни настоящую работу, и принялся за дело. Рабочий день начинался в восемь утра, я садился на велосипед, и мчался на станцию техобслуживания, где мыл стекла грузовиков мыльной щеткой и поливал их из шланга, искажая водяными разводами и без того перекошенные лица водителей, когда те видели мою славянскую улыбающуюся физиономию. За несколько дней я перезнакомился со всеми водителями и работниками автостанции, и уже бойко перекидывался с ними шуточками.
Кенджи, который серьезнее меня разбирался в автомобилях, сверялся с уровнем и состоянием масел, и если он замечал какие-то несоответствия, то мы придерживали машину, и вдвоем брались за замену масла. Мы открывали двигатель, ждали несколько минут, отвинчивали кожухи и вытаскивали специальными клешнями нестерпимо горячие масляные фильтры... так, буквально за месяц я научился разбираться во всевозможных маслах, расходных комплектующих и вообще, познакомился с обслуживанием автомобилей столь близко, как мне до этого никогда не удавалось.
В два часа дня мы закидывали свои синие рабочие комбинезоны в огромную стиральную машину, мылись, обедали, садились на велосипеды и мчались на место сбора, где веселились до самого наступления темноты в компании таких же как мы старшеклассников. На следующий день все повторялось сначала.
Однажды Кавамура-сан, пожилой рабочий, спросил у меня:
- А в какие игры играют русские дети? Я когда-то читал, что самыми любимыми игрушками русских детей всегда были военные игрушки. Это правда?
Я начал вспоминать, и вдруг с удивлением обнаружил, что никогда не видел в Японии детей, которые бы играли "в войнушку", в то время как мы в России действительно не представляли себе игры без пистолетиков, танчиков и прочей военной атрибутики. Отцовские черные лейтенантские погоны, подаренные мне в восьмилетнем возрасте, и пришитые к зеленой рубашке были для меня лучшим подарком и предметом зависти всех мальчишек во дворе. Я с ужасом пришел к выводу, что действительно, игры у нас были воинственные. Не желая сдавать позиции, я ответил:
- Ну, почему же, Кавамура-сан? У нас было много других игр.
- Какие, например? Вы занимались каким-то спортом? - снова спросил Кавамура-сан.
Ну, беготня по двору зимой с клюшкой в руке, и пинание мяча на пустыре за домом на олимпийский вид спорта никак не тянули, да и мне хотелось чем-нибудь удивить старого японца. Я порылся в памяти, и мне вспомнилась совершенно идиотская детская советская игра в палки-банки. Ее универсальность заключалась в том, что в нее с равным успехом можно было играть и летом и зимой, благо, консервных банок в мусорном контейнере в углу двора всегда хватало. Банки выстраивались в башню, производился бросок какой-нибудь палкой, например, раздолбанной прошлой зимой клюшкой, и задача заключалась в том, чтобы сбить только верхнюю банку, или раскидать их все. Правила варьировались. Повальное увлечение этим дворовым видом спорта, под гундосые завывания Юры Шатунова и фальцет Преснякова начались в нашем районе после того, как на ближайшем стадионе организовали площадку городошников. Администрация стадиона написала на голубой стене ядовито-розовой краской девиз "Кинь палку!", и эта надпись еще долго так и оставалась незамазаной, служа источником пошлых шуточек для не одного поколения уже российских подростков. Мы сквозь сетку смотрели, как солидные пузатые дядьки в спортивных костюмах "кидают палку", нас же на площадку не допускали. Так у нас появились палки-банки.
Я потратил несколько минут, чтобы объяснить Кавамуре-сан смысл игры, а все остальные рабочие в это время внимательно меня слушали, стараясь не пропустить не единого слова, потому что я часто спотыкался в речи. И тут случилось непредвиденное. Их глаза загорелись, и Кавамура-сан сказал:
- Антон-кун, у нас рабочий день заканчивается в восемь вечера, я надеюсь, вы с Кенджи найдете несколько банок, а мы тем временем "случайно сломаем" вон ту старую деревянную швабру. Так что палка у нас будет. Давайте попробуем во дворе автомастерской! Это же так интересно!
Я пытался отшутиться, что уже давно вырос из того возраста, когда играются в такие игры, но коллектив был непреклонен, и воспротивиться было нельзя, это противоречило нашему корпоративному братству. Пришлось согласиться. На набережной мы встретили нашу компанию, и Кенджи рассказал о задуманном. Все изъявили желание посмотреть на "шоу с палками и банками" тоже, и лишь Мидори, с опаской взглянув на меня, отвела меня в сторону и спросила:
- Надеюсь, ты не затеял ничего опасного или дрянного? Разве тебе мало того, что ты насоветовал Кеничи? Его сосед до сих пор боится прикасаться к газетам!
Я улыбнулся, и сказал Мидори на ухо:
- Сама увидишь, ничего опасного, и ничего дрянного.
Мы обшарили всю округу, и наконец нашли несколько пустых консервных банок, и всей толпой прикатили на автостанцию. Швабра уже была сломана, зрители расселись за моей спиной, я составил из банок башенку. Отошел. Размахнулся палкой, бросил ее. Палка, вращаясь, полетела в направлении банок. Я рассчитывал снести пирамидку самым краем палки, чтобы удар получился посильнее. Это был трехочковый! Палка шарахнула по банкам, и те с дребезжанием полетели в разные стороны. А за моей спиной, заглушая дребезжание банок, раздался такой чудовищный взрыв хохота, что на балконе дома напротив, внезапно заревев от испуга, смылась вглубь квартиры маленькая девочка.
Японские рабочие обезумели. Они повалились с лавок, они ржали как ненормальные, им не хватало воздуха, они срывались на хриплый кашель, их полные слез глаза остекленели. Мои однокашники не сильно от них отставали, а я не мог понять, что же их так насмешило. На звук всего этого из конторы выскочил встревоженный отец Кенджи, и долго бегал среди рабочих, подбегая то к одному, то к другому. Он спрашивал, что произошло, но рабочие ничего не могли говорить. Они только жестикулировали, показывали пальцами то на меня, то на разлетевшиеся консервные банки, и снова закатывались в неудержимых припадках смеха. Кенджи уже не мог смеяться, он сидел на колесе и плаксиво всхлипывал. Тут случилась еще одна странность. Отец Кенджи неожиданно начал смеяться тоже. Все замолчали, и уставились на него. Курумида-сан внезапно тоже перестал смеяться, мгновенно изменился в лице, и спросил:
- Что здесь произошло?
Как известно, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Банки снова были составлены в пирамидку, и на этот раз палку кидал кряхтящий Кавамура-сан. И все повторилось сначала, только взрыв хохота был громче, потому что на балконы высыпали люди, и они тоже теперь дико хохотали. Я сказал Мидори:
- По-моему, нам пора отсюда валить... я снова что-то сделал неправильно.
Мидори улыбнулась, и немедленно со мной согласилась. Мы распрощались с бешено гогочущим Кенджи и с остальными, и поехали домой. Уже перед домом я спросил:
- Мидори (мы уже называли друг друга без формальных приставок), а что же их так насмешило? Почему они так смеялись?
- Неужели ты не понял? - вопросом на вопрос ответила Мидори - Это же жесть!
Декабрь 2004
6. НЕЙРОНЫ РЕТИКУЛЯРНОЙ ФОРМАЦИИ.
Аттаво чо нравиццо - моск не плавиццо!
Народная Олбанская мудрость.
Уважаемый читатель, помнишь ли ты о том, что сказал какой-то там очередной президент США, когда в космос первым полетел русский человек Юрий Гагарин, а не какой-то там очередной американский Билл или Джек? Президент тогда сказал: "Русские опередили нас на школьной скамье". Несколько десятилетий спустя, те самые советские инженеры, опередившие Америку на школьной скамье, уехав из погибшей родной страны в ту же Японию, горько усмехаясь, часто повторяли одну шутку: "Насколько лет Япония опередила Россию в техническом развитии? Ответ - навсегда.".
Так вот, уважаемый читатель, я открою тебе одну страшную тайну, только никому ее не разболтай, а то рискуешь вызвать очередную реформу-ампутацию нашего, и без того хромого образования. Япония опередила весь мир на школьной скамье! Вот и вся тебе тайна.
А происходит это вот отчего: В Японии самые высокооплачиваемые наемные работники - это учителя и врачи. Так что стать там школьным учителем очень непросто, и на место преподающего кадра всегда огромный конкурс. Средний учитель в провинциальном городке, вроде Нагано получает в несколько раз больше, чем ведущий менеджер отдела внешней торговли Йокогамского отделения корпорации Митсубиси. Поэтому многие хотят стать учителями, но удается немногим. Образование в Японии стоит бешеных денег, и подавляющее большинство японских родителей просто не в состоянии оплатить все двенадцать лет обучения в школе разных ступеней. В связи с этим, правительство предоставляет родителям ребенка огромную беспроцентную ссуду, с условием, что если ребенок сдаст выпускные школьные экзамены на определенный процентный балл и выше, то ссуда будет списана, и ни родители, ни выросший ребенок никому и ничего уже не будут должны. Отсюда и огромные зарплаты учителям. Именно поэтому Япония - классическая страна отличников.
В Японии почти нет государственных школ, и образование - прибыльный бизнес. Бизнесмены, содержащие учебные заведения, очень дотошно подходят к вопросу подбора преподавательских кадров, приглашая на преподавательскую деятельность, в самом прямом смысле этого слова, лучших людей нации. Учителями всегда становятся самые умные, самые инициативные, талантливые и энергичные люди, умеющие увлечь учащихся, просто и понятно объяснить самые сложные вещи.
Таким образом, правительство ежегодно вкладывает поистине огромные средства в образование своих молодых граждан, и делает это смело, потому что твердо знает - самые образованные в мире люди заработают огромные деньги, и вернут их стране в виде налогов и ежегодных добровольных пожертвований "на нужды просвещения".
Все школьники каждый год сдают единый государственный экзамен невероятной сложности, в котором исключена возможность "проталкивания своих" и прочего мошенничества. И горе той школе, в которой какой-то процент учеников не сумел сдать экзамен на достающий балл! Это грозит школе немедленным отзывом лицензии, административным наказанием преподавателям, и астрономическим штрафом для бизнесмена, потому что такая ситуация именуется простым словом "брак". Бракованные, полуграмотные дети Японии не нужны, а значит не нужны и те, кто их штампует. Именно поэтому в Японии идет ежедневная и беспощадная борьба за учеников, школы соревнуются между собой в качестве образования, популярности и известности, так сказать, "звездности" преподавательского состава, красотой традиций... и так до бесконечности. Перед началом учебного года экраны телевизоров заполоняет реклама учебных заведений.
И все это падает на голову несчастного японского школяра, программа образования которого очень обширна, и иногда кажется, что все то, чем ежедневно пичкают несчастного студента в школах в Японии просто невозможно усвоить! Однако, это не совсем так. Точнее, совсем не так. Уважаемый читатель, ты перестал меня понимать? Тогда я объясню все по порядку.
Вот воскреси в своей памяти школьные годы, и вспомни, какие предметы в школе были для тебя основными? Правильно. Математика и русский язык. Думаешь, в Японии так же (хотя, русский язык там в массовом порядке не изучают, ну, ты понимаешь меня, о чем я)? А вот и нет. Главный предмет, который центральным стержнем проходит через все двенадцать лет обучения в школе - это "теория и методы работы с информацией". Каждого японского ребенка с пяти лет начинают УЧИТЬ УЧИТЬСЯ. Программа этого предмета едва ли не самая обширная, изучаются методики усвоения информации, умение выделять главное, анализировать информацию, абстрагироваться, работать с источниками и даже медитировать размышляя. Всего не перечислить. Учат работать с информацией любого характера. Причем, можно сказать, с пеленок. Именно поэтому, уже в средней школе японские дети умеют с каким-то невероятным, почти нечеловеческим, молниеносным проворством усваивать огромные объемы информации, анализировать их, не останавливаться на достигнутом, а двигаться дальше, с огромной быстротой находя дополнительные источники получения подробностей, работая в группе, и перекидываясь короткими фразами, с полуслова понимая друг друга. Сначала меня это поражало, но потом, приложив огромные усилия, я втянулся в такой ритм учебы, потому что мне было обидно отстать от моих друзей, мыслящих со скоростью современного компьютера.
И чуть не забыл сказать о главном! Такой стиль обучения, несмотря на всю его невероятную обширность и сложность, как ни странно, позволяет детям оставаться детьми, и не превращаться в полузадушенных "ботаников", целые дни и ночи проводящих над книгами. Японские дети, как и все другие дети планеты сначала ковыряются в песочницах, гоняют на великах, трескают мороженое, потом влюбляются, женятся... в общем остаются нормальными людьми.
Уже потом я узнал на собственном опыте, что в российских вузах тоже существует подобная краткая программа, под названием "методология", но все это на каком-то зачаточном, так сказать, "детсадовском" уровне. Все мои попытки объяснить, на каком серьезном уровне это поставлено в Японии остались непонятыми. И лишь однажды я встретил офицера Российских вооруженных сил, в очень высоком звании, разговорился с ним, рассказал о себе... и тут оказалось, что это штабной оперативник, окончивший академию генерального штаба. Он сказал:
- Дааа... когда меня начали этим пичкать, мне уже за сорок было. Знаешь что, парень, раз уж тебя этому обучили... они там все нация шпионов какая-то... то не утрачивай этого. Постоянно тренируй мозги умственной работой! И других заставляй! Вот ведь как, смотри-ка...
И тогда я понял, что седой генерал знает, о чем я говорю.
Вот такая "школьная муштра" и делает современную Японию такой, какой мы ее знаем. Именно эти вчерашние школьники способны буквально на пустом месте создавать чудеса, над (или под) которыми потом весь мир стоит разинув рты, часто не догадываясь, что все гениальное одновременно просто, и в то же время содержит в себе обширные знания и глубокое понимание того, как нужно создавать чудо. И это выражается в Японии во всем, начиная от конструирования фантастических роботов и прекрасной, исключительно надежной техники, заканчивая такими гениальными и простыми мелочами, как носимые пепельницы и карманные фонарики, которые никогда не перегорят и не сядут.
Под всем этим, я хочу подвести этакий небольшой знаменатель, и сказать о том, что Япония - это не один большой завод, известный в мире под шутливым названием "Япония инкорпорэйтед", а прежде всего огромный мозг, в котором каждый человек - это мгновенно работающий нейрон, способный вобрать в себя неограничено огромное количество информации.
Однажды осенью, в один из вечеров у меня внезапно заболел зуб. Буквально за пару часов боль достигла таких габаритов, что я ни о чем другом не мог даже и думать. Я открыл рот, посмотрел на больной зуб в зеркало, и ничего не понял. Когда-то давно, еще в России, мне запломбировали этот зуб, предварительно рассверлив в нем огромную скважину, которую я, смертельно перепуганный детсадник, успел пощупать языком, перед тем, как необъятная зубоврачиха развела инструментами пыток на стекляшке какую-то желтоватую дрянь, и запихала мне ее в тот самый зуб. Так что я с детства боялся стоматологии, и даже сам специфический запах стоматологической больницы до сих пор вызывает у меня содрогание.
Мама дала мне какие-то таблетки, боль маленько утихла, и я отправился спать, только для того, чтобы проснуться в три часа ночи от того, что зуб разболелся еще сильнее, да так, что у меня поднялась температура. Я ни о чем другом не мог даже думать. Так, промучившись до утра, я позвонил в школу, и сказал, что мне нужна медицинская помощь, и я сегодня не появлюсь. Меня по привычке страшил поход к зубному врачу, но перспектива избавиться от всепоглощающего кошмара зубной боли придавала мне решимости. Отец посадил меня в машину, и мы поехали в направлении корпоративной больницы, где меня сразу же принял седой маленький врач-стоматолог, который нисколько не удивился моей европейской наружности, зато был приятно удивлен, когда я заговорил с ним по японски.
- Ваш сын прекрасно говорит, у него даже местный диалект. Поздравляю вас, у вас прекрасный и поразительно умный сын. - сказал он отцу по-английски, и отец поблагодарил за комплимент.
- Что же, Антон-кун, пойдем, вылечим тебе зуб. - продолжил он, приглашая меня в стоматологический кабинет. Я с дрожью двинулся в разверзшуюся передо мной дверь в комнату... которая совершенно не пахла стоматологией.
После короткого осмотра, доктор, мягко улыбаясь спросил:
- А что это у тебя в зубе такое? Это пломба? Никогда таких не видел.
Я ответил, что это советская пломба, причем давнишняя.
Доктор продолжил:
- У тебя воспаление под пломбой...
...и я живо представил себе, что сейчас доктор изменится в лице, лампы дневного света загорятся красным, доктор молниеносным движением извлечет из-под халата щипцы и скальпель, и садистки ухмыляясь рявкнет "будем рвать!!!".
Но этого не произошло. Доктор продолжал:
- Это займет минут 5. У тебя есть столько свободного времени, Антон-кун?
Я ответил утвердительно, доктор извлек из-под кресла какие-то наушники, и надел их на меня. Потом приставил к моему носу какие-то приятно пахнущие трубки... и вдруг в наушниках раздался мягкий и негромкий шум водопада, из трубок повеяло свежей, чуть соленой, ароматной сыростью, на фоне водопада зазвучала чуть слышная приятная, убаюкивающая музыка.
То, что происходило потом описать сложно. Доктор быстро царапнул мне десну обезболивающим уколом, шум водопада совершенно маскировал шум стоматологической машины. Я закрыл глаза.
Через некоторое время шум водопада мягко угас вдали, доктор снял марлевую повязку и сказал:
- Вот и все, Антон-кун. Твой зуб здоров. Поздравляю.
Я посмотрел на доктора непонимающим взглядом. Доктор засмеялся, и сказал:
- Читаю вопрос молодого человека по глазам. Тебе хочется узнать, зачем все это?
- Да. - только и смог сказать я.
- Видишь ли, Антон-кун, учеными давно установлено, что шум водопада, и еще некоторые звуки, действуют на человека расслабляюще. Шум водопада - самый действенный, он гипнотизирует, и завязывает внимание на себе, как и некоторые ароматы. Все это воздействует на нейроны ретикулярной формации головного мозга, отвлекая их от неудобств, связанных для пациента c процессом лечения зубов. Все просто, и чуть-чуть гениально.
- Нифига себе - выдохнул я по-русски.
- Некоторые люди, особенно пожилые, даже засыпают, и приходится их будить. - продолжил доктор и засмеялся, демонстрируя два ряда белых, идеально правильных зубов.
Мы вышли из кабинета, я посмотрел на часы, и вдруг увидел, что с лечение моего зуба заняло без малого час! Доктору пришлось серьезно повозиться с деятельностью бракованной советской зубоврачихи. Я открыл рот, и собираясь задать еще один вопрос доктору, повернулся к нему. Но он меня опередил, обратившись к отцу по-английски:
- У вас действительно умный сын. Он спросил о методике лечения зубов, я рассказал, и он сразу все понял. Уже сейчас он прекрасно образован! Вы должны им гордиться! Антон-кун, а почему бы тебе не стать стоматологом?
"Ага, конечно!" - уже хотел было подумать я, но внезапно для себя самого глубоко поклонился бесконечно доброму волшебнику и сказал.
- Большое спасибо за мудрый совет! Это было бы для меня честью.
Январь 2005.