РАССКАЗ. ПРОДОЛЖЕНИЕ2
Всю ночь я провел в этих размышлениях. Почему-то эта Вера Александровна не выходила у меня из головы. Я был взбешен ее выходкой с книгами. Думал о своей судьбе, как все несправедливо выходит. Жалел свою мать. Сначала начал ненавидеть Веру Александрову, а после решил сменить гнев на жалость, я решил, что бог не сильно наградил ее умом и талантами, что она решила спрятаться за своими романами.
С этими мыслями я не заметил, как уснул. Я увидел настолько страшный сон, что до сих пор не могу забыть о нем. А было все так. Я лежал в темной комнате на кровати и боялся пошевелиться, после, я понял, что я в генеральском доме. Воздух был пропитан зловещей плесенью. Я приподнялся и оглянулся, вокруг никого не было. Я решил спуститься вниз. Спускаясь, я увидел свет в кабинете. Направившись туда, я чувствовал, что, что-то страшное ждет меня там. Приоткрыв дверь, я увидел в ней, сидящую за книгой Веру Александрову, хоть я не мог различить ее черт, но я был уверен, что это она.
-Что же вы, мой дорогой, не приходите и не читаете со мной?-спокойным тоном произнесла она.
-Я забылся и уснул.
-Ничего страшного, садитесь и читайте.
Я послушался ее и начал читать. Ясно помню, о чем была книга. Я читал о зависти и сладострастии.
-Так зачем же Вы мне это дали читать?
-Так разве тебе не нравится? Разве тебе это не по душе? Разве не вожделел меня? Не завидовал Андрею Владимировичу? Что же скажешь, не грешен? И я грешна. Да будем же мы теперь вместе в счастье своем и греху. Никто нам не помешает. Выйди, я тебе подарок приготовила.
Ничего не понимая, я вышел из кабинета и увидел на диване бездыханное тело Андрея. В его лице был испуг и ужас, а на шее, я увидел синие пятна. Обернувшись, я увидел, как ее красивое лицо полностью исказилось . Она гневно смеялась, распахнув свои руки для объятий.
-Ну, что же ты, иди ко мне, теперь я только твоя.
После этих слов, я вскочил с постели. Андрей, увидев меня в таком состоянии, усмехнулся.
-Что, демоны, какие снились?
-Может и демоны,-задумался я.
5.
Сон произвел на меня неприятное впечатление. Я, конечно понимал, что это все бред, что все это в моей голове, но запал он мне сильно в душу. После этого мне совсем не хотелось ехать к Ратниковым на именины и в особенности знакомиться с хозяйкой торжества. Я не стал рассказывать о своем сне Андрею, он бы все понял и о зависти, и о сладострастии.
-Что же ты будешь дарить Вере Александровне?-поинтересовался Андрей.
-Да я и не задумывался еще. А ты уже решил?
-Да, подарю ей книгу, и закладку сделаю, где признание в любви.
-И какую же ты книгу будешь дарить?
-Известное дело, «Онегина». Я думаю, она оценит.
-Ты думаешь, ей нужна будет книга твоя?
-Так может и не книга главный подарок, а мое признание, так сказать, полностью себя дарю.
В этот момент я не удержался и покатился со смеху. Как и следовало ожидать, Андрей, обидевшись, гордо поднял голову, вышел из спальни. За чаем, я извинился и сказал, не слишком ли он спешит. На что он мне ответил.
- Ты не представляешь какая красота выведена в свет, и я не могу ее потерять, тут каждая минута дорога, а ты все говоришь, что спешу.
После этого мы с ним разошлись. Я долго думал, какой подарок ей преподнести и решил, что это будет шарф. Пусть и не оригинально, зато просто и со вкусом. Вечером я показал подарок Андрею, он лишь усмехнувшись, сказал:
-Ну, и правильно, выделяться мне нужно, а не тебе.
-Так скажи мне, чем же она тебя так зацепила? Что в ней особенного, что признание при второй встречи даешь.
-Друг мой, не знаю, право. Будто приворожила. И скажу я тебе, красивее девушки были, но не было у них такого взгляда. Никто еще так не пронизывал мне душу и не заглядывал так глубоко. Вот ты говоришь, что слова она мне не сказала, а за эти секунды, как, будто всю душу мне излила и мою разглядела. И не видела меня плохим, как ты порой видишь. Ведь может я с тобой порой груб, что ревную тебя к батюшке своему, любовью он тебя наградил, какую мне не давал. Все бы отдал, чтобы быть на твоем месте, а ты не видишь этого, в тебе только обида и злоба порой говорит.
-Ты так говоришь, что в нищете не жил и не знал голодной жизни. Когда от голода траву одну жуешь, на завтрак, обед, ужин, все трава, и скотом начинаешь себя чувствовать. А ты все от мясо нос ворочишь. Такие как ты, кидали объедки животным, а я отнимал у них все и дрался с ними за кусок грязного хлеба. Когда ты в шелках и мехах ходил, я в лохмотьях бегал, и бегал все потому, что если остановлюсь, замерзну насмерть. Когда дети вокруг ходят и плюются в тебя, что ты такой грязный и ободранный. Поменялся бы на такую жизнь со мной, а?
-Прости меня, Тимофей Сергеевич, прости ради бога, не то я хотел сказать. Разные у нас с тобой жизни, разные беды, хоть ты мое несчастие не видишь, а в прочем оставим, время позднее, спать пора, завтра тяжелый день предстоит.
Андрей не прав был, видел я его несчастие. Я не мог понять, как же его душевное страдание может сравниваться с тем, что я вынес. Я перенес насмешки судьбы, которая оставила глубокие раны на моей душе, но пока не мог найти утешение. Все мне казалось вокруг серым и унылым, не видел я просвета, который бы озарил мою жизнь. Да я и не искал его. А вот Андрей в каждой девушке хотел видеть этот просвет, но тоже не мог его найти.
6.
Вечером мы отправились к Ратниковым. Василий Александрович был нашим общим другом. Мы были большими приятелями. Хотя и он больше общался с Андреем, но не потому, что они были дружнее, а лишь потому, что я был более дик к окружающим, чем Андрей. Я знал, что нужно заводить нужные знакомства и делал это умерено и сдержано. Все же к Василию я испытывал душевную привязанность. Он воплощал в себе мужественность и благородство. Я уважал его и любил, как брата. Даже черты лица у него были редкими, породистыми. Большие умные глаза, прямой правильный нос, тонкие очерченные губы, даже впалые щеки ничуть не портили картину. Он был высокого роста и худ. Однако его худоба не была болезненной, кости его были крепки и широки. Мы даже посмеивались над ним в первое время, что он ничего не ест. Однажды, он серьезно ответил:
-Я ем, если вспомню, или напомнит сестра. А так, я не считаю нужным объедаться до тошноты, я утолю голод и этого мне достаточно.
Мы настолько были поражены его ответом, что больше разговор на эту тему у нас не заходил.
Из всех нас троих он был самым образованным. По своему наследству, он являлся князем, и благодаря его связям он был знаком со многими учеными людьми. Он бредил историей и прекрасно читал души людей. Любого он мог заинтересовать разговором. Однако многие не сходились с ним во взглядах, особенно о религии, и он спорил. Я решил, что не поддамся его влиянию и не отойду от бога. Сначала, мы держались его стороной, считали его немного странным, спорили много с ним, отстаивая свои благородные чувства, но позже, сами того не замечая, стали соглашаться с ним.
Дом Ратниковых был небольшим. При этом он был красивым и изящным. Чтобы войти, нужно было подняться по лестнице, их было две, расположенные на небольшом расстоянии друг от друга. Большая полукруглая парадная объединяла лестницы. Дом и лестницы были белого цвета, только крыша и дверь были нежно-бежевого цвета. Смотря на этот дом, чувствовался уют и умиротворение. «Каков хозяин, такой и дом», промелькнуло тогда у меня в голове.
Войдя в зал, я был поражен роскошью апартаментов. Комната была тускло освещена, что придавала ей особую домашнюю обстановку. Большая зеркальная люстра весела над головами. У стены был накрыт огромный стол с различными кушаньями и напитками. Фортепьяно, с искусными вырезами стояло напротив камина. Хоть было и тепло, но огонь в камине был разожжен, что показалось мне очень странным.
-Сегодня будет жарко и весело,- заметил лукаво Андрей.-Что же ты, Василий, друг наш любезный, сентябрь на дворе, а уж печи топишь?
-Да, сестра моя, не нравится ей наша зала, говорит, хоть огонь пусть придаст уют и тепло.
-А стол, зачем такой большой? Никак весь город позвал? Сам мало ест, а нас решил скормить, может мы как ты хотим,-смеялся во весь голос Андрей.
-Да это Вера опять так распорядилась, сказала, коли останется, бездомным раздадим.
-Даже и не скажешь, добрая или легкомысленная,-заметил я.
-А Вы сами скоро все поймете, скоро она спуститься.
Стали собираться гости именинницы. Первыми прибыли Куликов Александр Романович со своей супругой Инессой Васильевной. Александр Романович был очень известным доктором, все светские люди лечились у него. Да и ничего плохого о нем сказать нельзя, напротив, совсем приятный на вид человек, с миловидным круглым лицом. Невысокого роста, слегка полноват, а в целом создавалось впечатление доброго и слегка застенчивого господина. Он с обожанием смотрел на жену. Она же очень интересная дама. Войдя в дом, сделала много шуму, побранилась на лакея, потом поворчала на Василия Александровича, и с гордым достоинством предстала перед нами. Она была ровесницей мужа, здорова, крепка, ее огромные глаза выдавали строгость и доброту. Я сразу заметил, что судьба у нее не =простая, что многое видывала и многое прячет под своей суровостью.
Следующими прибыли княгиня Елена Евгеньевна Журавлева со своими дочерьми, Василисой и Дарьей. Княгиня выглядела веселой и приветливой, без каких-либо церемоний, она присела на диванчик, сказав, что очень устала за весь день. По Василисе сложно было угадать ее возраст, я предположил, что ей двадцать три, а оказалось, что лишь девятнадцать. И не от того это, что как-то плохо сохранилась, нет, просто строение у нее было такое. Высокая, статная, она держала очень хорошо себя. Я обратил внимание на ее руки. Они были очень ухоженными и утонченными. На такие руки можно любоваться часами, а дотронуться до них, и не было мысли. У нее был большой прямой нос, но почему-то он не выделялся и вполне гармонично сочетался с остальными чертами. Она была вполне симпатичной, даже красивой, было в ней что-то притягательное. Быть может, я слишком много думал о ее
С этими мыслями я не заметил, как уснул. Я увидел настолько страшный сон, что до сих пор не могу забыть о нем. А было все так. Я лежал в темной комнате на кровати и боялся пошевелиться, после, я понял, что я в генеральском доме. Воздух был пропитан зловещей плесенью. Я приподнялся и оглянулся, вокруг никого не было. Я решил спуститься вниз. Спускаясь, я увидел свет в кабинете. Направившись туда, я чувствовал, что, что-то страшное ждет меня там. Приоткрыв дверь, я увидел в ней, сидящую за книгой Веру Александрову, хоть я не мог различить ее черт, но я был уверен, что это она.
-Что же вы, мой дорогой, не приходите и не читаете со мной?-спокойным тоном произнесла она.
-Я забылся и уснул.
-Ничего страшного, садитесь и читайте.
Я послушался ее и начал читать. Ясно помню, о чем была книга. Я читал о зависти и сладострастии.
-Так зачем же Вы мне это дали читать?
-Так разве тебе не нравится? Разве тебе это не по душе? Разве не вожделел меня? Не завидовал Андрею Владимировичу? Что же скажешь, не грешен? И я грешна. Да будем же мы теперь вместе в счастье своем и греху. Никто нам не помешает. Выйди, я тебе подарок приготовила.
Ничего не понимая, я вышел из кабинета и увидел на диване бездыханное тело Андрея. В его лице был испуг и ужас, а на шее, я увидел синие пятна. Обернувшись, я увидел, как ее красивое лицо полностью исказилось . Она гневно смеялась, распахнув свои руки для объятий.
-Ну, что же ты, иди ко мне, теперь я только твоя.
После этих слов, я вскочил с постели. Андрей, увидев меня в таком состоянии, усмехнулся.
-Что, демоны, какие снились?
-Может и демоны,-задумался я.
5.
Сон произвел на меня неприятное впечатление. Я, конечно понимал, что это все бред, что все это в моей голове, но запал он мне сильно в душу. После этого мне совсем не хотелось ехать к Ратниковым на именины и в особенности знакомиться с хозяйкой торжества. Я не стал рассказывать о своем сне Андрею, он бы все понял и о зависти, и о сладострастии.
-Что же ты будешь дарить Вере Александровне?-поинтересовался Андрей.
-Да я и не задумывался еще. А ты уже решил?
-Да, подарю ей книгу, и закладку сделаю, где признание в любви.
-И какую же ты книгу будешь дарить?
-Известное дело, «Онегина». Я думаю, она оценит.
-Ты думаешь, ей нужна будет книга твоя?
-Так может и не книга главный подарок, а мое признание, так сказать, полностью себя дарю.
В этот момент я не удержался и покатился со смеху. Как и следовало ожидать, Андрей, обидевшись, гордо поднял голову, вышел из спальни. За чаем, я извинился и сказал, не слишком ли он спешит. На что он мне ответил.
- Ты не представляешь какая красота выведена в свет, и я не могу ее потерять, тут каждая минута дорога, а ты все говоришь, что спешу.
После этого мы с ним разошлись. Я долго думал, какой подарок ей преподнести и решил, что это будет шарф. Пусть и не оригинально, зато просто и со вкусом. Вечером я показал подарок Андрею, он лишь усмехнувшись, сказал:
-Ну, и правильно, выделяться мне нужно, а не тебе.
-Так скажи мне, чем же она тебя так зацепила? Что в ней особенного, что признание при второй встречи даешь.
-Друг мой, не знаю, право. Будто приворожила. И скажу я тебе, красивее девушки были, но не было у них такого взгляда. Никто еще так не пронизывал мне душу и не заглядывал так глубоко. Вот ты говоришь, что слова она мне не сказала, а за эти секунды, как, будто всю душу мне излила и мою разглядела. И не видела меня плохим, как ты порой видишь. Ведь может я с тобой порой груб, что ревную тебя к батюшке своему, любовью он тебя наградил, какую мне не давал. Все бы отдал, чтобы быть на твоем месте, а ты не видишь этого, в тебе только обида и злоба порой говорит.
-Ты так говоришь, что в нищете не жил и не знал голодной жизни. Когда от голода траву одну жуешь, на завтрак, обед, ужин, все трава, и скотом начинаешь себя чувствовать. А ты все от мясо нос ворочишь. Такие как ты, кидали объедки животным, а я отнимал у них все и дрался с ними за кусок грязного хлеба. Когда ты в шелках и мехах ходил, я в лохмотьях бегал, и бегал все потому, что если остановлюсь, замерзну насмерть. Когда дети вокруг ходят и плюются в тебя, что ты такой грязный и ободранный. Поменялся бы на такую жизнь со мной, а?
-Прости меня, Тимофей Сергеевич, прости ради бога, не то я хотел сказать. Разные у нас с тобой жизни, разные беды, хоть ты мое несчастие не видишь, а в прочем оставим, время позднее, спать пора, завтра тяжелый день предстоит.
Андрей не прав был, видел я его несчастие. Я не мог понять, как же его душевное страдание может сравниваться с тем, что я вынес. Я перенес насмешки судьбы, которая оставила глубокие раны на моей душе, но пока не мог найти утешение. Все мне казалось вокруг серым и унылым, не видел я просвета, который бы озарил мою жизнь. Да я и не искал его. А вот Андрей в каждой девушке хотел видеть этот просвет, но тоже не мог его найти.
6.
Вечером мы отправились к Ратниковым. Василий Александрович был нашим общим другом. Мы были большими приятелями. Хотя и он больше общался с Андреем, но не потому, что они были дружнее, а лишь потому, что я был более дик к окружающим, чем Андрей. Я знал, что нужно заводить нужные знакомства и делал это умерено и сдержано. Все же к Василию я испытывал душевную привязанность. Он воплощал в себе мужественность и благородство. Я уважал его и любил, как брата. Даже черты лица у него были редкими, породистыми. Большие умные глаза, прямой правильный нос, тонкие очерченные губы, даже впалые щеки ничуть не портили картину. Он был высокого роста и худ. Однако его худоба не была болезненной, кости его были крепки и широки. Мы даже посмеивались над ним в первое время, что он ничего не ест. Однажды, он серьезно ответил:
-Я ем, если вспомню, или напомнит сестра. А так, я не считаю нужным объедаться до тошноты, я утолю голод и этого мне достаточно.
Мы настолько были поражены его ответом, что больше разговор на эту тему у нас не заходил.
Из всех нас троих он был самым образованным. По своему наследству, он являлся князем, и благодаря его связям он был знаком со многими учеными людьми. Он бредил историей и прекрасно читал души людей. Любого он мог заинтересовать разговором. Однако многие не сходились с ним во взглядах, особенно о религии, и он спорил. Я решил, что не поддамся его влиянию и не отойду от бога. Сначала, мы держались его стороной, считали его немного странным, спорили много с ним, отстаивая свои благородные чувства, но позже, сами того не замечая, стали соглашаться с ним.
Дом Ратниковых был небольшим. При этом он был красивым и изящным. Чтобы войти, нужно было подняться по лестнице, их было две, расположенные на небольшом расстоянии друг от друга. Большая полукруглая парадная объединяла лестницы. Дом и лестницы были белого цвета, только крыша и дверь были нежно-бежевого цвета. Смотря на этот дом, чувствовался уют и умиротворение. «Каков хозяин, такой и дом», промелькнуло тогда у меня в голове.
Войдя в зал, я был поражен роскошью апартаментов. Комната была тускло освещена, что придавала ей особую домашнюю обстановку. Большая зеркальная люстра весела над головами. У стены был накрыт огромный стол с различными кушаньями и напитками. Фортепьяно, с искусными вырезами стояло напротив камина. Хоть было и тепло, но огонь в камине был разожжен, что показалось мне очень странным.
-Сегодня будет жарко и весело,- заметил лукаво Андрей.-Что же ты, Василий, друг наш любезный, сентябрь на дворе, а уж печи топишь?
-Да, сестра моя, не нравится ей наша зала, говорит, хоть огонь пусть придаст уют и тепло.
-А стол, зачем такой большой? Никак весь город позвал? Сам мало ест, а нас решил скормить, может мы как ты хотим,-смеялся во весь голос Андрей.
-Да это Вера опять так распорядилась, сказала, коли останется, бездомным раздадим.
-Даже и не скажешь, добрая или легкомысленная,-заметил я.
-А Вы сами скоро все поймете, скоро она спуститься.
Стали собираться гости именинницы. Первыми прибыли Куликов Александр Романович со своей супругой Инессой Васильевной. Александр Романович был очень известным доктором, все светские люди лечились у него. Да и ничего плохого о нем сказать нельзя, напротив, совсем приятный на вид человек, с миловидным круглым лицом. Невысокого роста, слегка полноват, а в целом создавалось впечатление доброго и слегка застенчивого господина. Он с обожанием смотрел на жену. Она же очень интересная дама. Войдя в дом, сделала много шуму, побранилась на лакея, потом поворчала на Василия Александровича, и с гордым достоинством предстала перед нами. Она была ровесницей мужа, здорова, крепка, ее огромные глаза выдавали строгость и доброту. Я сразу заметил, что судьба у нее не =простая, что многое видывала и многое прячет под своей суровостью.
Следующими прибыли княгиня Елена Евгеньевна Журавлева со своими дочерьми, Василисой и Дарьей. Княгиня выглядела веселой и приветливой, без каких-либо церемоний, она присела на диванчик, сказав, что очень устала за весь день. По Василисе сложно было угадать ее возраст, я предположил, что ей двадцать три, а оказалось, что лишь девятнадцать. И не от того это, что как-то плохо сохранилась, нет, просто строение у нее было такое. Высокая, статная, она держала очень хорошо себя. Я обратил внимание на ее руки. Они были очень ухоженными и утонченными. На такие руки можно любоваться часами, а дотронуться до них, и не было мысли. У нее был большой прямой нос, но почему-то он не выделялся и вполне гармонично сочетался с остальными чертами. Она была вполне симпатичной, даже красивой, было в ней что-то притягательное. Быть может, я слишком много думал о ее
