Пыль и кровь. Очерки Второй Чеченской. Вторая часть. Продолжение⁠⁠

Первая половина второй части  - https://pikabu.ru/story/pyil_i_krov_ocherki_vtoroy_chechensk...

Неожиданно к нам заявляются гости из Ставропольского края – тамошние оперативники уголовного розыска. Вообще, мы их видим не в первый раз. Они постоянно трутся у нас, поскольку бандюганы все время шастают между Чечнёй и Старопольем. Там натворят дел, здесь скроются - или наоборот.

Приветствия, обмен любезностями. Потом выдаём им информацию по фигурантам, ради которой они приехали. Обещаем всяческую помощь при проведении мероприятий по розыску и задержанию.

Ставропольцы знают о Чечне немало. Изучили своих неспокойных соседей хорошо за века мирного и не слишком мирного сосуществования. Много лет бьются с их криминалом, знают основных деятелей. Некоторые полезные вещи мы от них узнали в рамках такого обмена опытом на скорую руку.

На ночь глядя гости вдруг резко засобирались домой.

- Вы чего? – говорит начальник криминалки. – Опасно же.

- А, не впервой, - беззаботно машет рукой старший группы ставропольцев.

Путь не шибко дальний. Но отпускать гостей одних нельзя.

Они влезают в свои «Жигули», мы – в свой УАЗик. И вперёд.

Темнота сгущается. А ехать через лесной массив, который прозвали Шервудский лес, поскольку там пошаливают бандиты, у них там какие-то лёжки, укрытия, схроны. Пару дней назад следователи наши ехали по этому волшебному лесу. Водитель, как свыше его что-то подтолкнуло, вдруг врезал по тормозам. И тут же фугас бахнул. Если бы не затормозил, взорвалось бы под днищем, и никого в живых не осталось. А тут выжили и даже не пострадали.

Так что едем мы все на взводе. И вдруг «Жигуль» впереди резко тормозит, опера выскакивают.

Ну, все, попали – первая мысль. А тело уже движется на автомате. Мы высыпаем из машины, рассредоточиваемся. Ребята щелкают затворами. У меня АКМ нет. Я как студент с тубусом все время езжу – это гранатомёт «Муха», который мне подарил старлей ВВшник. Вещь хорошая, и пользоваться ей в принципе умею. Жалко, только раз из неё долбануть можно. Так что инструмент на самый крайний случай. Зато если уж эта хреновина рванет – так рванет.

В общем, ждём когда по нам шмалять начнут.

Тут ставропольцы потягиваются так лениво и к нам направляются. И спрашивают так ехидно:

- Чего переполошились? У нас просто двигатель застучал, вот и тормознули.

Ну а мы чувствуем себя полными идиотами.

Провожаем гостей до границы. Потом держим курс обратно. По дороге один из оперов говорит:

- Ну а чего, нормально же среагировали. Быстро выскочили, взяли сектора обстрела.

- Да ладно, - отмахивается от него начальник розыска. – Среагировали быстро, это да. Но по науке нужно было сразу валиться на землю и выбирать естественные укрытия, а не маячить гордыми мишенями, как Рэмбо.

- Ну и хорошо, что брюхом асфальт не чистили, - не успокаивается опер. А то ставропольцы ещё больше по нам потешались бы. Точно стали бы героями анекдота.

- Это да. Ладно, спасибо, Господи, что нападения не было.

Возвращаемся в расположение. Уже практически глухая ночь.

Где-то со стороны Грозного работает артиллерия. Она часто молотит по близлежащим лесным массивам, где могут скрываться боевики. Где-то зачищают леса военные разведчики – много по Чечне таких бандитских лесов, как наш Шервудский, да ещё погуще и побольше, с богатыми схронами, лёжками, укрытиями. В тех местах все, кто не свой, тот чужой и подлежит утилизации на месте.

Из рации в дежурке слышится привычная эфирная суета – кто-то просит данные о расположении застывшей ночью колонны, кто-то докладывает об обстреле поста. И вдруг доносится вкрадчивый голос:

- Ежи-и-ик.

И ему похожий голос осторожно так и культурно вторит:

- Лоша-а-адка...

Это цитата из мульта «Ёжик в тумане». Традиция ещё с Первой чеченской войны пошла. Ночью обязательно какой-нибудь радист заведёт, и ему вторят.

Раньше было ещё одно ночное развлечение для тех, кто не спит – на открытые каналы связи постоянно лезли чечены, и тогда начиналась долгая и изошренная ругань вульгарно сексуального характера, с советами, чью маму и чьих ослов в каких позах. Но теперь боевики уже этим не забавляются. Во-первых, основные боевые действия давно закончены. Во-вторых, служба радиоэлектронной борьбы работает, и после такого выхода в эфир вполне можно получить бомбоштурмовой удар или свалившийся как снег на голову десант.

- Не засоряйте эфир! – гремит в радиоэфире строгий командирский голос.

Через некоторое время снова доносится вкрадчивое:

- Ёжи-и-и-ик…

Печатное слово

В отдел постоянно тащат пойманный, заблудившийся или какой-то левый подозрительный народ. Заводят доставленных к начальнику криминалки – чтобы присмотрелся, может, люди представляют оперативный интерес. Вот и сейчас сержант приводит сухощавого, с двухдневной гламурной щетиной мужичка сугубо интеллигентного вида, потёртого, но вполне себе дорого одетого. На вид ему лет сорок, и высшее советское гуманитарное образование прям в глазах светится. Как у истинного интеллигента старого розлива, на плече у него висит объёмная сумка, в которую влезла аж пара двухлитровых бутылок пива «Очаковское» - самый ходовой здесь слабоалкогольный напиток в самой распространённой таре.

- Говорит, корреспондент, - сообщает сержант.

- Да, да, - кивает интеллигент. – С «Аргументов и фактов». Вот удостоверение и аккредитация в пресс-центре группировки.

Он протягивает бумаги. Которые оказываются подлинными.

- А кто вас сюда привёз? - интересуется начальник КМ.

- Ну, так сам добрался. На перекладных.

Оказывается, этот корреспондент через всю Чечню на попутках добрался до нашего отдела, чтобы сваять героическую статью о скромных тружениках правопорядка. Во всяком случае, он сказал, что позитив в газете будет, без гнусных провокаций и намёков.

- Ничего себе, - качает головой подполковник, разглядывая несостоявшегося заложника. Вот же повезло мужику, что на него бандиты внимания не обратили. Иначе уже вой бы до небес стоял – вся журналистская братия требовала бы освободить своего собрата, пусть даже для этого потребуется вывести войска из Ичкерии. Но ничего, выжил и добрался до цели. Детям и журналистам обычно везёт.

К корреспондентам после Первой чеченской войны отношение настороженное – столько уж они грязи тогда вылили на армию и МВД, фактически, сами были пособниками боевиков, только не в окопах и засадах, а на информационном фронте. Но этот корреспондент производит впечатление парня непосредственного, наивного и безвредного.

- Ну, надо, так пишите, - кивает подполковник. – Все возможности предоставим.

Приехал журналист к нам на пару дней. Поэтому его нужно где-то размещать. Не в кубрик же к бойцам. Выделили ему койку в нашем командирской опочивальне. Привели его туда. Он тут же извлёк бутылки с пивом. Оставили на вечер. И тогда уж оторвались

Ну, у нас тоже кое-что было. И воблы, рыбы сушёной полно - все стены завешаны. Рыба хорошая, до сих пор вкус вспоминаю. И крепкие напитки тоже. И вино с винзавода соседнего.

Понеслось – за встречу, за успехи и прочее, прочее.

Скованность и взаимная подозрительность пропали. И корреспондент расслабился, начал нас грузить московскими сплетнями. А потом стал исповедоваться по поводу своей сложной жизни и разных житейских казусов.

Большинство его рассказов касалось его похождений в командировках во всех концах нашей огромной страны. Схема была примерно однотипная:

- Ну, поддал я немного. Тут меня менты на вокзале и повязали.

Аэропорты, полустанки – места менялись, но сюжет был примерно одинаков. Напился, менты докопались, отбоярился от них редакционным удостоверением. И так по кругу.

Наконец, начальник штаба, человек военный, прямолинейный и твёрдый, как чугунный лом, не выдержал:

- А чего это ты против ментов имеешь? Мы тут народ простой, и навалять за такое можем.

Корреспондент стушевался, завёл песню, что ментов он любит, просто его неправильно поняли. И тут же завёл очередной разговор почти на ту же тему, но уже с опаской.

Хорошо посидели тогда. Душевно. С нами собровцы были с Иванова. Ребята компанейские и вообще с какой стороны ни посмотри - отличные. Замкомандира их – жилистый такой, худой, уже в возрасте, вечно улыбающийся доброй проникновенной улыбкой. Вот по виду – типичный клерк с конторы, экономист там или кто ещё. Опытного бойца в нем никак не опознаешь. Вот только присмотреться – у него слишком уверенный, сильный и ироничный взгляд – такой бывает у тех, кто привык бросать людей под пули и сам пулям не кланяется. Взгляд настоящего профессионального вояки, который много видел и немало чего громкого и сурового понаделал в своей жизни.

Он и произнёс запомнившийся мне навсегда тост:

- Друзья мои. Хочу выпить за нас и наших боевых товарищей. За тех, кто добровольно пошёл на войну. Кто в мирное время решил рискнуть самым дорогим, что у него есть – жизнью. Кто не жалеет себя за нашу любимую страну, за наше общее дело.

Потом собровцы стали вспоминать всяко разное. Ребята прошли все горячие точки, не вылезали с войн. Бились с бандитами и на своей Ивановской земле. Пережили тяжёлые времена и вышли из них закалёнными. Мы слушали, как собровцы месяцами при разгуле ельцинизма не получали зарплату, и на показательном выступлении перед комиссией из МВД главный их рукопашник грохнулся в голодный обморок. Как штурмовали укреплённые города и аулы, выбивали боевиков из сельской местности.

Делились секретами мастерства. Как правильно передвигаться в боях в городе, избрать такую траекторию движения, чтобы тебя не срезал пулемётчик, у которого ты как на ладони.

- Шатаешься из стороны в сторону, а тут перед ногой у тебя фонтанчики вздыбливаются – это ты метр до своей смерти не добежал, и пулемётчик просто сбил прицел.

Рассказывали, какая сила БТР при правильном использовании и как его крупнокалиберный пулемёт пробивает кирпич и выбивает противника из укрытий и засад.

- Серьёзная штука при городских боях БТР. Поэтому их и стараются первыми выбить.

Они прошли всю Первую Чеченскую. Брали в сентябре прошлого года Чабанмахи и Карамахи. Это два ваххабитских села, которые в 1998 году, захватив местный отдел милиции и убив сотрудника, объявили себя свободной ваххабитской республикой. И атрибуты все создали, в том числе шариатский суд. В 1998 году в бытность свою Министром внутренних дел Сергей Степашин ездил тогда вопрос с сепаратистами утрясать – со всей своей либеральной дурью. Сидел на переговорах тёр о чем-то с этими отморозками. Потом в интервью договорился до того, что при общении с переговорщиками ему открылась сакральная истина – мол, ваххабизм, оказывается, мирная религия. И мы можем договориться.

Читал по случаю докладную министра Степашина президенту Ельцину, где долго и нудно пишется о том, что в Дагестане безработица и жрать нечего. А потом так там такие вот откровения:

«Проведённые встречи со старейшинами и жителями сел Карамахи и Чабанмахи, считающихся оплотом исламского радикализма и источником распространения идеологии отделения Дагестана от России и создания на его основе независимого мусульманского государства, показали преувеличенность оценок дагестанского «ваххабизма» как фактора угрозы территориальной целостности страны.

Старейшины названных сел однозначно высказали свою приверженность России, объяснив наличие оружия у своих сторонников общей обстановкой в республике, произволом со стороны преступников, местных властей. По их мнению, последнее, является отражением политики притеснения исповедующих традиционный Ислам».

В общем, мир, дружба, фроендшафт. Возьмёмся за руки, друзья.

Собственно, эти бабаи ваххабитские и притащили в Дагестан Басаева и Хаттаба с их армией вторжения. Намекнули, что Дагестан уже созрел для того, чтобы отпасть от России. До сих пор на Северном Кавказе ходит мулька, что Басаев со своим рейдом ни на кого не нападал. Его сами дагестанцы пригласили. Вообще-то, так оно и было. Только вот кто эти местные и какое отношение они имели ко всему многонациональному Дагестану? Так, свора ваххабитов, которые давно мечтали о счастливом и справедливом Ваххабитском царстве, где всем неверным отрежут головы.

Когда чеченские банды двинули на Дагестан, в том числе на соединение с этим ваххабистским анклавом, стало понятно, что его придётся выжигать. Федералы ринулись туда. И получили по зубам. Выяснилось неприятный факт – много лет тамошние бабаи делали из своих сел укреплённую крепость. Соорудили ДОТы, огневые точки, склады оружия и боеприпасов. Вон, пулемётное гнездо, прикрытое толстой бетонной плитой, приподнимавшийся в нужный момент – их даже не всякая артиллерия брала.

Сдаваться гордые моджахеды не хотели Сопротивление оказывали ожесточённое. Решили ошахидится всем скопом. Федералам пришлось брать с боем каждую улицу, каждый дом. Классические боевые действия в условиях городской среды со всеми сопутствующими рисками и потерями.

Но взяли все же. Переглушили ваххабитов немало. Кого-то в плен – не знаю, правда, чем закончилось для этих пленных, были уголовные дела, приговоры, или нет?

Замкомандира СОБРа рассказывал:

«Эх, как же они на бандитизме своём разжирели. Улицы в асфальте, дома каменные. Внутри мебель дорогая, техника элитная. Плазменные панели метровые, мы таких вообще в жизни не видели. Просто лопались эти гады от жира в голодной стране. Недаром их весь Дагестан ненавидел. Ну, наши дагестанские товарищи люди рачительные – трофеи многие по своим мешочкам и закуточкам растащили. Кто-то панельку, кто-то видеодвойку или холодильник. А у нас такая злость на этих ваххабитских выкормошей кипела. Заходишь в дом, и очередью – по плазменной панели, по мебели дорогущей. В хлам. Потому что все это на грабеже и на крови, на нашей русской. Вдрызг всё!

Потом мы в этих разгромленных аулах много чего интересного откопали. Пачки российских паспортов и военных билетов. Там держали заложников и рабов. Так что наверху Степашин за мир трёт, а внизу русские люди на цепях.

Торговля людьми – одна из существенных статей дохода у тамошних бабаев была. Но основное – они же дальнобойщики. И возили они товары в основном на ворованных КАМАЗах с перебитыми номерами. Этой техники тоже немало нашли. В общем, такая бандитская республика, очень хорошо укреплённая и вооружённая. При полном попустительстве местных и центральных властей».

Идёт разговор дальше о казусах войны. Да, вспомнить есть что. И хорошо, когда это именно воспоминание. Оно автоматически означает, что ты остался жив и имеешь возможность за стаканом описывать минувшие битвы и подвиги. Не всем так повезло. Но это война.

- Э, много чего довелось пережить, чего и врагу не пожелаешь, - продолжает собровец. – Привыкаешь ко всему. Хотя страх полностью перебороть невозможно. Вот лежишь на пыльной дороге, стараясь вжаться поглубже в землю. А вокруг осколки и пули щелкают. Это по нам работают наши же вертолёты – за боевиков приняли. Слава те Господи никого не убили. Иногда криворукость авиаторов нам даже в радость… Но самое жуткое – это прочёсывание зелёнки. Это когда мы растягиваемся в цепь и прочёсываем лесной массив, где затаились боевики или скрыты схроны, или ещё какие неожиданности нас ждут. Хрустят ветки под ногами. Из-за каждого куста могут рубануть очередью. Но самое неприятное листки - такие мины противопехотные, замаскированные под листья. Наступаешь – и ноги нет. И идёшь шаг за шагом, в напряжении, ожидая худшего. Все чувства обострены, на каждый шорох реагируешь. И тут с одной стороны взрыв – кто-то напоролся на мину. Потом с другой. А ты идёшь…

В общем, просидели за этими грустными байками мы почти всю ночь. Заодно корреспондента загрузили нашими проблемами – прошлись по поганой сущности боевиков, по гнусным властям бывшей Свободной Ичкерии, залившим свою землю кровью. И о боевых доплатах не забыли, которых тут нас лишили. Хоть в подпитии но корреспондент кивал сочувственно, мотал все на ус, отмечая в блокноте, обещал ну прям все расписать, и от волшебного слова все прямо и изменится.

Потом он уехал. А мы думали, не наговорили ли ему чего лишнего. И как это будет выглядеть в либеральной по сути газете «Аргументы и факты».

Уже по возвращении в Москву зашёл я в нашу библиотеку, располагавшуюся на чердаке здания по адресу Житная, 16. Нашёл подшивку «Аргументов и фактов». Там и пространная статья нашего гостя имелась.

Ну что сказать. Мужик оказался правильный, внимательный, с острым пером. Расписал все без передёргиваний. За что ему спасибо от всех нас… Правда, в общем-то ничего не изменилось. Проблемы остались. Не всегда они подвластны волшебным словам в газетах. Но это не страшно…

Благословенное время Шариата

Ну как определить коротко то состояние, в котором мы застали освобождённые территории Чечни. Одно слово – разруха.

У нас в отделе стажировалась в розыскной группе местная девчушка с юридическим образованием. Рассказывала:

- У нас тут абсолютно нормальная жизнь была. Зажиточная, никто не бедствовал. Магазины. Клуб. Кино показывали. Танцы были. Время молодёжь весело проводила. Работало все. Экономика какая-никакая была. А потом началось. С аулов или ещё непонятно откуда понаехали какие-то угрюмые личности. Объявили себя шариатской властью. Юбки теперь длинные носи. Женщина – глаза от пола на поднимай. Работать все перестало. Ни тебе клуба, ни заводов. И началась какая-то полная беспросветность. Они тут самостоятельное мусульманское государство строили. Ну и построили…

Станица Шелковская во время в боевых действий вообще не пострадала. То, что мы там застали – сделано ими самими, руководителями гордо отколовшейся от России республики. Ну, это натуральные картинки из страшилок про постапокалипсис.

Такой нищеты и такого уныния я не видел больше вообще нигде. Если только с Африкой сравнить – с районами, где люди в глиняных будках и тростяных хижинах живут.

Сколько Чечня фактически свободной пробыла? Года три. За это время в той же Шелковской не стало школ, электричества, зарплат, клуба, нормальных государственных структур, промышленности. Осталась гордость за свободный вайнахский народ.

Типичный эксперимент с предсказуемым результатом, который проведён на территории СССР. Последствия агрессивного национализма, завязанного на религиозной и национальной исключительности

Эх, какие песни пели сладкие – как заживёт освободившийся от тоталитарного российского ига гордый и ужасно боевой чеченский народ. Как перестанет кормить чеченской нефтью Москву, и как вырастут тут небоскрёбы будто в Кувейте. Кстати, небоскрёбы действительно выросли. Когда Чечня вернулась в Россию.

Результат этого эксперимента поражает своей повторяемостью везде, во всех освободившихся горных краях – нищета, разруха, сползание в средневековье, тотальная утрата достижений цивилизации. Вернулись в исторический уклад – жизнь товарным обменом, доходы за счёт налётов и грабежа соседей в том же Ставрополье. Глухой исторический тупик, откуда самостоятельно нет никакого выхода.

Наследие русских оккупантов – образование, культура и промышленность, было с негодованием низвергнуто.

Больше всего поразила ценность денег здесь. У населения денег не было вообще. На каждую бумажку местные смотрели с придыханием. Кстати, это сильно помогало в оперативной работе. Доходило до того, что тебе за сто рублей могли сдать скрывающегося в схроне боевика. А за пятьсот – заныканный ваххабитами склад оружия. Правда те же пятьсот можно было заработать закладкой мин и фугасов. Только если взрыв состоялся, и при этом материалы свои. Ну материалов там можно найти полно – мины, взрывчатка. Занимались установкой этих мин в основном малолетки – читали-писали они с трудом, но как взрывное устройство активизировать знали на пять баллов.

В основном в республике установилось натуральное хозяйство. Во всей его экзотической красе. Это когда у тебя есть дизель, который ты стащил с разрушенного завода. И теперь у тебя одна забота – как его обменять на машину картошки.

Денег не было практически ни у кого. Ну, кроме светлых воинов ислама и прочих бандитов, а также и тех, кто прирос к нефтяным скважинам. У этих с деньгами все нормально. У них черные «джипы», тысяча удовольствий. Они как другая раса, вознёсшаяся над серой массой основного населения. Они блистают в собственном ужасающем великолепии. У них есть власть и деньги. Оплаченные чужой кровью, которую они льют гекалитрами.

Экономические успехи Свободной Ичкерии в 1999 году озвучил Масхадов, официально заявив, что в республике начинается голод. Это ведь не тридцатые годы с Голодомором, не средневековье или времена Николая Второго. Это голод в конце двадцатого века.

Президент Ичкерии ссылался на неурожай и происки коварных русских Иванов. Ну а на деле - все запасы захапали бандиты, дикая спекуляция, бандитизм. Все разграблено, разворовано, производства нет, все попытки восстановить промышленность опять натыкаются на непреодолимые препятствия в виде коррупции и бандитизма. Забастовки учителей, которым не платят зарплаты. Сотрудников подобий армии и таможни тоже зарплатой не балуют по принципу – дали автомат, и крутись. Как же тут без голода-то?..

Чукча не писатель, чукча читатель - поэтому разрешение на публикацию от автора получено.