Про ущемление прав древнеримских женщин⁠⁠

Публикуя предыдущую историю, я была готова получить по шее за «существо женского пола», и правда, некрасиво получилось. Ну и, конечно, к аплодисментам за умелое впихивание всех значимых Юлиев в один пост тоже готова была. Кстати, где они, аплодисменты? А вот то, что в редакцию полетят письма неравнодушных граждан с выражением беспокойства за тяжкую судьбу древнеримских женщин, стало сюрпризом.
Поэтому, чтобы внести ясность, таки, копнула глубже, хоть и не планировала.

Итак, все неравнодушные, вы-ды-хаем! По утверждениям многоуважаемых римлян - Юлия Павла ("Пять книг сентенций к сыну. Фрагменты Домиция Ульпиана"), Валерия Максима ("Достопамятные деяния и изречения") и Тита Ливия ("История Рима от основания города"), кстати, это три человека, если что, а не шесть, как вам могло показаться, не так уж и плохо жили женщины Древнего Рима. Во всяком случае, патриции и знатные плебеи.

Пусть, с именами у них там вышла накладочка. С кем не бывает? Но дальше, как я ни крутила, реально, не до чего докопаться. Ну, может, с большой натяжкой - институт брака. И то... Смотрите сами.

Поскольку древнеримская женщина де юре прав имела не так чтобы имела, то предназначений у нее было не шибко-то и разбежаться. Поэтому ее социальный рейтинг определялся браком. Вышла замуж - хорошая и всевозможно правильная женщина, нет – ишь ты, какая, шатает тут скрепы. Потому что институт брака в Древнем Риме играл роль важную и социально-политическую, типа, как одно из государствообразующих мероприятий, или как там это называется. Так что, мы можем посмотреть на это даже с пониманием, но…

Брачный возраст у девочек наступал в 12 лет. В этом месте ювенальщики и прочие активисты вероятно захотят завопить возмущенно в голосину. Не надо этого делать. Потому что возраст наступал в двенадцать, а замуж выходили, как правило, в районе семнадцати, ну не дураки ж там жили, в конце-то концов. Бывали, естественно, исключения, но именно исключения.

Будущего мужа девушка выбрать не могла, что дадено, то дадено. Впрочем, до определенного этапа развития древнеримского общества, молодые люди тоже женились, на ком бог пошлет, а в роли бога в каждом благородном семействе выступал отец, как бы патриарх. Не в церковном смысле, а… ну вы поняли, в главенствующем.
И если, со временем, у мальчиков право выбора второй половины появилось, у девочек – нет. Правда, хоть выбирать они все равно не могли, зато получили возможность от кандидата в мужья отказаться, если папенька подсовывал совсем уж неликвид, уценку, подмоченную репутацию и прочих индивидуумов паршивости ниже средней.

Тут-то у нас и возникает первый напряженный момент с древним римско-женским ущемлением – репутацию женщины определял брак, а брак определял ее отец. Ну, чего-то не сильно много ей места для маневров оставили. Да, его вообще нет. А если отец семейства по какой-нибудь неведомой причине решил замуж дочь не отдавать? Что с ней? Куда ее? На помойку? В Спарту и со скалы? Здесь бы нам может и стоило, наконец, вспомнить об ущемлении, однако, выясняется интересная подробность, которая многое меняет.

Однажды древнеримские мужчины вдруг расхотели жениться. Ни в какую, в едином порыве. «Не надо, - говорят, - нам ни жен, ни детей. Мы птицы вольные, хотим халву едим, хотим пряники, хотим - жениться не хотим».
Общественность в недоумении, император Октавиан Август в гневе. При нем это было. Оно и ясно - кто популяцию восполнять будет? Налоги платить? Женщинам, женщинам-то нашим несчастным древнеримским как теперь социальный рейтинг поднимать? Конфуз. Скандал. Вопросики.
Но оказалось, мужчины встали в холостяцкую позу не ради каприза. Объяснили свой демарш так, дескать, женщины слишком роскошно живут, дорогое они удовольствие, или, как это будет на латыни, «не по карману».
Жалуются Октавиану: «Мы вот женимся и что? Супруги весь день будут лежать на оттоманке, финики кушать, а мы в сенате или еще какой курии вкалывать, как проклятые? Оно нам надо? Не, такое не подходит, даже не уговаривайте!»

Ну, то есть понимаем да? Из тепла и уюта отеческого дома древнеримлянка посредством замужества переходила в другие, но тоже довольно неплохие условия. Да такие, что некоторым людям в пору ипотеку на приобретение жены надо было брать.

Октавиан, не даром Август, проблемой озадачился всерьез. И ведь мудрый человек был. «Я, - говорит, - ребята, вам систему мотивации придумал – огонь! Умереть - не встать. Отныне и мужчины, и женщины, если не хотят, могут, не жениться сколько влезет, за ради бога. Только вместо наследства своего фигушки получат. Если же кто, ну мало ли, вдруг, захочет получить не фигушки, тоже пожалуйста. Вот вам сорок лет, будьте любезны – в течение которых, вступите в брак, хоть в 25 хоть в 50, дело ваше, сугубо личное, государство в такие дела не вмешивается!» А пока электорат в задумчивости что-то в уме считал да прикидывал, Август вдруг добавил: «Но получите вы только половину наследства, чтобы целиком, нужны еще дети. Дети - цветы жизни и гарантия вашей безбедной старости».

И вот теперь я наконец приведу пример неравных прав! Но, пардон, опять без ущемления.
Согласно новой октавиановой демографической доктрине, мужчина не считался бездетным при наличии одного ребенка. Ожидаемо. Логично. Понятно.

Зато женщина – только при наличии трех. То есть два первых ребенка за ребенков не считаются. А вы говорите «имена девочкам не давали». Тут проблема посерьезнее – малолетних людей за людей, получается не считали. Осуждаем. Зовем ювенальщиков, вопить в голосину.
Напрашивается вопрос: «Чего ж это не ущемление-то, если оно и есть?»
А вот и нет! Потому что женщина, родившая трех граждан древнеримской империи, получала в благодарность – освобождение от налогов и освобождение от мужа, ну, не от него самого, от его, на фиг ей нужного, протектората. Вот и все, золотой ключик в кармане. Родила трех новых членов общества, выполнила гражданский долг – свободна. Даже имуществом своим имела право распоряжаться, если оно было, конечно.

Вселяет оптимизм? Едем дальше. С разводами в Древнем Риме существовала небольшая проблемка. Конечно не у всех, и не всегда, и вообще, будут ли с этим сложности или нет зависело от вида брака. Основных их было два:
с. manu — «с рукой», когда женщина из-под протектората отца уходила, без пересадки, прямо под протекторат мужа, и s. manu — «без руки». В этом случае женщина даже в замуже оставалась под властью отца или опекуна. Со временем, когда с. manu потихоньку превратился в атавизм, и остался только s. manu, женщина могла даже поменять опекуна по желанию.
Ну, чего-то снова как-то не сильно тянет на ущемление, правда? Ну и вдобавок, теперь римлянки располагали полной свободой развода. Прекращение брака могло состояться как по обоюдному согласию, так и по воле одного из супругов.

Кто остался недовольным? Древнеримские мужчины! С ними же оптом начали разводиться. Женщине-то хорошо. Вышла замуж второй раз, не понравилось, вышла из замужа, пошла в следующий, и так до победного конца. Ходи себе, ищи счастья в личной жизни, никакой ответственности перед обществом... уже.

Правда, злопыхатели утверждали, будто все это римлянки затеяли не результата ради, а процесса для. И даже Сенека, вот на кого бы не подумала, ехидничал, что женщины свои годы теперь измеряют не в консулах, а в количестве мужей.
Так что мужчины, да, были неприятно удивлены. Только женятся, только третьего ребенка получат, и на тебе - отставка, начинай все по новой. А они уже жизнью потрепаны, нарзаном измучены, их девушки не любят. Какое тут «начинай»?

Как видите, в гражданской жизни мы ущемлений не нашли, и даже наоборот. Так что переживали абсолютно зря. Но, раз уж начали, давайте, поищем теперь в политической среде. В которой, опять же, де юре, женщины права на обитание не имели. Зато де факто лезли везде, куда могли дотянуться своими липкими от фиников ручонками. Не все, само собой. Лишь амбициозные экземпляры, типа Юлии Августы Агриппины, Мессалины или, например, Сервилии Старшей (матери Брута). Пусть их было немного, но, как мы можем понимать, желание плюс честолюбие и вот вам - пожалуйста. Права правами, вернее, их отсутствием, а если древнеримлянке надо, то и заговор организует, и грибочками отравит, и предателя-убийцу родит. Такие вот они были, мастерицы.

Что ж, может, им хотя бы в общественной жизни места не было? Где-то же их должны ущемлять? И снова нет. Более того, когда римляне придумали закон о роскоши, запрещавший женщинам носить за пределами своего дома дорогостоящую одежду, и отняли некоторые преференции, обездоленные женщины устроили массовые публичные протесты. И закон был отменен, в том числе, благодаря этим самым протестам. Получается, опять не вышло ущемление и пусть закон о роскоши просуществовал двадцать лет, в итоге, к женщинам все же прислушались.

Что у нас с вами осталось? Экономика? Ну, там то точно римлянкам никто бы не дал бизнесом заниматься. Для кого в конце концов тот же с. manu придумали? Согласно которому, юридически, личность женщины вместе с имуществом поглощалась супругом. Не в прямом смысле, понимаем, да? В общем, командовать парадом, даже из своей же собственности, древняя римлянка прав законных не имела. А имела волевой характер и предпринимательскую жилку (конечно не факт, может, вообще раб всем рулил). Об этом мы знаем благодаря клеймам на кирпичах. То есть мы знаем благодаря археологам, а они, благодаря клеймам. Поскольку в Древнем Риме было принято метить керамику именем производителя, археологи раскопали что надо, сделали выводы какие полагалось, о которых рассказали кому следует, а последние уже поделились этим открытием с нами.

Еще пример, Домиция Лепида, хозяйка текстильного производства. Или другая римлянка, владелица древнеримского металлопроката, с чьим именем нашли свинцовые трубы для канализаций и водопроводов. Всё это говорит о том, что женщины в Древнем Риме, принимали очень даже активное участие в экономической жизни и никто их не ущемлял.

Несмотря на то, что Древний Рим представлял собой патриархальное общество, и женщины считались существами приятными, но не очень умными и нуждающимися в пригляде, положение их со времени Ранней республики до Поздней античности менялось в лучшую сторону. В частности, на зависть женщинам Древней Греции, где о подобной вольнице и не мечтали.

Так что, дорогие, переживающие за нелегкую судьбу патрицианок, зря вы это и совершенно напрасно. Все у них было хорошо. К тому же, они давным-давно умерли, и волнения ваши им, как им же припарки. Не рвите сердце.