Про отрезанную голову⁠⁠

Давненько что-то я не баловал своих читателей традиционной историей из воспоминаний бывшего следователя прокуратуры. Честно говоря, то лень, то дела, то еще что. Да и первоначальный запал, который у меня был при выкладывании первых историй, как-то заметно поугас. Но истории у меня, конечно же, еще остались, плюс мне тут в комментариях напомнили про необходимость написания юбилейного двухсотого поста. Тем более, что скоро четыре года, как я тут обитаю. Про данный случай я хотел поведать еще пару лет назад, когда один мой более молодой коллега, узнав о том, что я тут выкладываю свои мемуары, сразу спросил: «А про отрезанную голову ты уже писал?». В общем, привет Сереге и вот та самая история. Внимание: очень длинно и сложно!

В традиционной истории все традиционно: вторая половина 90-х, я старший следователь сельской прокуратуры за Уралом. 20 июля, семь часов вечера, сижу один в конторе, энджоюсь сайленсом и подшиваю уголовные дела. Звонок из дежурки райотдела: «За тобой пошла машина, у нас в лесу около Обмоткино труп девушки без головы». Сайленс закончился, я взял дежурную папку и вместе со следственно-оперативной группой поехал на осмотр места происшествия.

Этим местом являлась опушка лесного массива, метров через двести от которой проходила асфальтовая дорога. Она вела от областного центра мимо деревни Обмоткино дальше, в другой район. С другой стороны дороги был дачный кооператив, причем не из старых советских садоводчеств с пятью сотками земли и одноэтажными избушками площадью не более двадцати квадратов, а новый, уже постперестроечный: участки по десять соток и дома уже двухэтажные. Труп был обнаружен практически рядом со стихийной свалкой, куда владельцы новых дач сбрасывали разнообразные мусор. Труп сверху был прикрыт хворостом, явно из этого же леса, и с дороги не просматривался. Обнаружили его случайно проходившие мимо дачники (мусор выбрасывали, сто пудов). Труп представлял собой тело молодой девушки, без одежды и без каких-либо телесных повреждений. За исключением одного: у трупа отсутствовала голова. Совсем. Она была отрезана, причем явно где-то в другом месте – никаких следов крови поблизости от трупа обнаружено не было. Впрочем, как и самой головы, а также чего-либо относящегося к этому делу.

Закончили осмотр уже затемно, вернулись в райотдел и узнали, что 18 июля вечером в дежурку обращался житель областного центра Золотухин с заявлением о том, что без вести пропала его племянница – Ирина Червоненко, студентка двадцати лет. Она приехала из другого города к ним в гости на каникулы, и 17 июля вечером сказала, что пойдет на дискотеку со своей местной подружкой – Еленой Стольниковой и вернется под утро. Но под утро Червоненко не вернулась, Стольниковой дома с ура тоже не было. Ее Золотухин отыскал только вечером 18 числа, и она сказала, что они ночевали на даче у местного парня – Андрея Трешкина. А Ира Червоненко ушла с дачи пешком под утро, и куда она делась, не известно.

Далее Золотухин установил, что в ту ночь на даче, помимо самого Трешкина, Стольниковой и пропавшей Червоненко, были еще два местных парня – Рублев и Копейкин. Обычные парни, лет двадцати двух-двадцати трех. Рублев и Копейкин были студентами, а Трешкин работал в небольшом автосервисе своего отца. Золотухин переговорил со всеми и все в один голос сказали, что утром, когда они проснулись, Червоненко на даче уже не было. Видимо, ушла до автобуса на трассе пешком. Ну и дача у отца Трешкина была как раз в кооперативе у деревни Обмоткино.

Короче, сразу было понятно, что наш труп – это труп Ирины Червоненко. Поэтому на следующий день, 21 июля, опера с утра пораньше выдвинулись по адресам молодых людей (ну и девушки Стольниковой, само собой), притащили их в отдел, где растащив по отдельным кабинетам, принялись составлять с ними беседы. Выходило так: приехали на дачу вечером на «Ниве» отца Трешкина впятером – сам Трешкин за рулем, Рублев, Копейкин, Червоненко и Стольникова. Выпили взятые с собой две бутылки водки, веселились. Девушки пили меньше. Потом водка кончилась, и Трешкин с Рублевым на «Ниве» поехали в город за добавкой. Но по дороге в городе их тормознули гаишники, составили протокол на Трешкина и угнали машину на штрафстоянку. Парней это не остановило, они таки купили еще бутылку водки, тормознули левого мужичка на тачке и доехали до поворота на дачи. Оттуда дошли пешком и сели пить по новой. Копейкин начал срубаться и ушел спать. За ним ушла Стольникова. Потом спать ушел Рублев, но это только по его словам, потому что Трешкин говорил, что он ушел спать раньше, а на первом этаже оставались Рублев и Червоненко. Далее Копейкин и Рублев сказали, что проснулись днем, девиц уже не было. Трешкин рассказал им, что с утра сгонял на попутках в город, пытался вызволить со штрафстоянки машину, но ему ее не отдали. Причем Рублев и Копейкин говорили, что утром их будила Стольникова и предлагала вместе с ней добираться до города, но они отказались. А сама Стольникова утверждала, что еще раньше утром ее разбудила Червоненко и тоже предложила идти на трассу и добираться до города на попутках, но Стольникова предпочла остаться, так как сильно хотела спать. Получалось, что с дачи Червоненко ушла своими ногами.

После этих допросов я перешел к процессуальному формализму: провел опознание трупа Золотухиным, допросил его самого и его жену, изъял у них личные вещи Червоненко и ее прижизненные фотографии, и так далее. В СМЭ по результатам вскрытия трупа мне о причине смерти толком ничего не сказали, мол надо ждать гистологию, а в идеале представить еще голову, и тогда картина прояснится. В райотдел я вернулся уже после обеда, и там узнал, что приезжали парни с «убойного» (отдела по раскрытию умышленных убийств управления уголовного розыска УВД области), которые забрали с собой Рублева и Копейкина. Они показались им более перспективными в плане работы, потому как были явно понаглей, чем тот же Трешкин. А вот Трешкина они как раз оставили местным операм, и с ним пока все осталось на прежнем уровне – делов не знаю и ведать не ведаю.

Пока я переваривал и обсуждал с нашими операми все эти новости, прошел звонок с «убойного»: по «мокрухе» колонулся Рублев и готов показать место, куда он выбросил голову. Надо срочно делать «выводку», то есть осмотр места происшествия с его участием. Через час прибыли «убойщики» и принялись снисходительно похлопывать наших местных оперов по плечам со словами «Учитесь сынки убийства раскрывать!». Привезенные Рублев и Копейкин оба тряслись, как листы сухие на ветру, а Рублев даже поклацывал периодически зубами. Я спросил его, готов ли он показать, где голова, и он подтвердил это. Тогда я быстренько его допросил в качестве подозреваемого, причем Рублев рассказал, что когда все на даче уснули в комнатах на втором этаже, он ушел вдвоем с Червоненко в лес прогуляться, и изнасиловал ее, а затем с целью сокрытия этого преступления перерезал ей ножом горло. Потом раздел труп и отчленил ножом голову. Труп оттащил к свалке, а голову, одежду и нож отнес в глубину леса, где выбросил.

Если честно, мне эта версия изначально представлялась не очень правдоподобной, и я сразу подумал, что после «выводки» сразу повезу Рублева на судебно-медицинское освидетельствование на наличие телесных повреждений. Но тем не менее мы поехали на «выводку». На месте Рублев явно путался в показаниях, не мог толком указать место, где у свалки лежал труп. Место же отчленения головы, как и саму голову, он нам так и не показал. Мы ходили за ним кругами по лесу, он говорил: «Вроде здесь. А может, не здесь. Не помню точно», и так часа четыре кряду. В конце концов я понял, что это явная лажа, прекратил осмотр и сказал, что я поехал в райотдел. Тем более, что уже начинало темнеть. На возмущение оперов с «убойного» тем фактом, что я даже не буду закрывать Рублева в качестве подозреваемого, я ответил, что на такую ересь подписываться не буду – доказа нет вообще никакого. Так что Рублева я отпустил. Что характерно на мой вопрос о том, имеет ли он какие-либо претензии к сотрудникам милиции, он ответил отрицательно. Кстати, впоследствии никаких заявлений от Рублева о применении к нему незаконных методов дознания не поступило.

Однако в райотделе, куда я прибыл уже ближе в полуночи, меня ждал новый поворот событий: наши опера показали мне явку с повинной по убийству от Трешкина. Получил эту явку местный опер по фамилии Грошенко, старый опытный сотрудник лет тридцати семи, то есть по меркам «земли» практически пожилой. В силу преклонного возраста Грошенко сам уже почти не бегал ногами, а работал в основном в кабинете головой. Вот и в этот раз он сел с Трешкиным у себя в кабинете, налил чаю и начал неспешный разговор за жизнь. Разговаривали они в общей сложности часов шесть, и в итоге Трешкин сказал, что это он совершил убийство и даже собственноручно написал явку.

Согласно этой явке, когда все ушли спать, он остался с Червоненко наедине, и они по обоюдному согласию вступили в половую связь. Потом еще посидели, выпили водки и Червоненко стала говорить ему вроде бы в шутку: не боится ли он, что она заявит в милицию об изнасиловании? Они еще посидели, а когда начало рассветать, Червоненко засобиралась в город на попутках. Она сходила в комнату, где спала Стольникова, но сказала, что та остается, после чего пешком ушла с дачи в сторону дороги. Тут Трешкина перемкнуло на почве разговора о заявлении по изнасилованию, он догнал Червоненко почти у дороги, схватил ее руками за шею и задушил. Затем отнес труп подальше в лес и там забросал хворостом. Потом сам тормознул попутку, доехал до города, попытался забрать машину со стоянки, но ему ее не отдали. Тогда он вернулся на дачу, дождался, пока проснутся Рублев с Копейкиным, и вместе с ними потом доехал до города опять же на попутке. Вечером этого же дня он обратился к своему знакомому Четвертакову, у которого был «Москвич-412», и попросил у него машину, так как «Нива» была на штрафстоянке – мол, надо срочно съездить по делам. Четвертаков не отказал, и Трешкин на «Москвиче» уже затемно приехал в лес, нашел труп, раздел его, снял с трупа золото – серьги, цепочку и колечко. Затем большим обломком стекла перерезал мягкие ткани шеи, а позвоночник перерубил ударами обратной стороны молотка. Молоток и кусок стекла он прихватил с собой на даче. Потом завернул голову, молоток и часть одежды в платье, которое положил в багажник Москвича. Тело он дотащил до свалки, где опять же забросал хворостом, а сверток с головой выбросил в небольшой пруд по дороге в город. Сережки и колечко он выбросил в городе у одной автобусной остановки, а цепочку зачем-то оставил себе. Когда его доставили 21 июля в райотдел, то первоначально поместили на скамейку в фойе, где он выбросил цепочку за деревянное ограждение батареи отопления.

В общем, это выглядело вполне похоже на правду, тем более, что запросто проверялось. Я решил начать с осмотра фойе райотдела, где Трешкин выбросил цепочку. Когда мы с операми и Трешкиным спустились в фойе, там нас уже поджидали двое мужчин. Один оказался отцом Трешкина, а второй – адвокатом. Адвокат немедленно потребовал беседы со своим клиентом наедине, что и было ему предоставлено. Беседовали они минут десять, после чего Трешкин заявил, что вину он не признает и от дачи показаний отказывается на основании права, предоставленного ему статьей 51 Конституции.

Тем не менее, я тут же составил протокол задержания Трешкина по подозрению в совершении убийства Червоненко, допросил его в качестве подозреваемого (от дачи показаний он отказался), после чего препроводил в камеру. Больше разговаривать с ним смысла не было. Единственное, что я составил направление на судебно-медицинскую экспертизу Трешкина по поводу наличия у него телесных повреждений, которое отдал для исполнения конвою.

Потом мы в присутствии понятых сломали деревянную решетчатую загородку, отделявшую в фойе отдела батарею, и в пыли за батареей нашли золотую цепочку. Остаток ночи мы договаривались с дежуркой МЧС о выделении нам водолазов для осмотра пруда, и нам их пообещали. Как только рассвело, мы с операми и понятыми прибыли к пруду, туда же приехала и машина МЧС. Правда, водолаз был только один, но зато «тяжелый». Он хряпнул 200 грамм (традиция, видимо), одел свой скафандр и полез в пруд. Поднимался на поверхность он через каждые пятнадцать-двадцать минут, докладывал, что ничего не обнаружил и погружался снова. Пруд был относительно небольшой, метров пятьдесят в диаметре или около того. Бегая по его берегу в ожидании результата, я искурил с полпачки сигарет. Где-то часа через полтора водолаз вышел на поверхность, держа в руках сверток из ткани. Это было платье, и в него была завернута женская голова, молоток, плавки, бюстгальтер и босоножки. Не было куска стекла, но это уже детали. Главное, что слова Трешкина из явки с повинной подтверждались.

Была осмотрена территория у автобусной остановки в областном центре, где по словам Трешкина он выбросил кольцо и сережки. Нам опять повезло: мы нашли хоть и одну, но все-таки золотую сережку. При опознании жена Золотухина уверенно указала на цепочку и сережку как на вещи Червоненко.

Спустя время была получена судебно-медицинская экспертиза трупа Червоненко, согласно которой ее смерть наступила от сдавления органов шеи, не исключено что при удавлении руками. Отсечение головы от туловища произведено посредством рассечения мягких тканей шеи предметом с острым краем, не исключено, что осколком стекла. Перерубание позвоночного столба произведено несколькими ударами предметом с ограниченной ударяющей поверхность, к примеру, обратной частью молотка. Во влагалище трупа обнаружены сперматозоиды. По заключению судебно-биологической экспертизы, они могли произойти от Трешкина.

Вот, собственно, и все доказательства, которые были получены. Да, Четвертаков подтвердил, что давал Трешкину своего «Москвича», но тщательный осмотр багажника этого автомобиля ничего нам не дал: хозяин частенько возил в этом багажнике из деревни различное мясо, и выделить среди имевшихся там многочисленных биологических следов кровь человека не представилось возможным. Всякие мелочи, типа опознания молотка, платья и тому подобного, допросов гаишников и работников стоянки и так далее я не упоминаю. В принципе, о доказанности убийства можно было говорить запросто. Но, как обычно, все было сложнее.

Дело в том, что родственники убитой — Золотухины, которые были признаны потерпевшими (от родителей Червоненко было получено соответствующее согласие, так как жили они далеко) настаивали на том, что действия Трешкина надо обязательно квалифицировать по пункту «к» части 2 статьи 105 УК РФ — убийство, то есть умышленное причинение смерти другому человеку, с целью скрыть другое преступление или облегчить его совершение, а равно сопряженное с изнасилованием. Мотивировали они это тем, что Трешкин явно сначала совершил изнасилование Червоненко, а уже потом с целью скрыть это преступление, убил её.

На уровне предположений можно было так рассуждать. Но у следствия не было ни одного доказательства факта изнасилования. Телесных повреждений на трупе Червоненко обнаружено не было. Кстати, и у Трешкина тоже. Одежда с трупа была целой, разрывов не имела. Анатомическое строение девственной плевы Червоненко позволяло совершение половых актов без нарушения ее целостности. В своей явке с повинной Трешкин ничего про изнасилование не говорил. В общем, кроме эмоций никаких объективных данных. Это была моя точка зрения, хотя с ней был согласен и прокурор района, и наш надзирающий зональник в прокуратуре области.

Поэтому уголовное дело по Трешкину пошло в районный суд по части 1 статьи 105 УК РФ (убийство без отягчающих обстоятельств) и 158 УК РФ (кража золотых изделий Червоненко). Интересно, что при предъявлении окончательного обвинения Трешкин от дачи показаний отказался, но вину признал частично.

Потерпевшие Золотухины писали на меня многочисленные жалобы, в которых говорили, что я неправильно квалифицировал действия Трешкина, не вменив ему изнасилование, и явно взял за это много бабла от его отца — владельца автосервиса. В суде они также настаивали на этой версии. В итоге судья районного суда не стал сильно заморачиваться, и вернул уголовное дело на дополнительное расследование с мотивировкой, что обвинение, предъявленное Трешкину, требует изменения в сторону ухудшения положения подсудимого.

Пришлось сидеть и выдумывать новую фабулу обвинения в изнасиловании, в традиционных мутно-юридических выражениях: в неустановленное следствием время при неустановленных обстоятельствах и тому подобных. Ну и проводить Трешкину судебно-психиатрическую экспертизу (она обязательно по преступлениям, за которые может быть назначена исключительная мера наказания). В итоге уголовное дело ушло в областной суд (а дела с ИМН подсудны ему) уже по изнасилованию, убийству с отягчающим и краже.

Трешкин был признан виновным в совершении этих преступлений, но в качестве наказания ему было назначено 12 лет лишения свободы. Поясню: по части 1 статьи 105 УК наказание от шести до пятнадцати, а по части 2 — от восьми до двадцати. Таким образом, хитрый областной суд назначил наказание в пределах санкции за простое убийство. Трешкин приговор не обжаловал, но его обжаловали потерпевшие, причем в Верховным суд, за мягкостью назначенного наказания. Однако срок Трешкину высшая инстанция не изменила. Насколько мне известно, он отсидел положенное и вернулся в город, где проживает до настоящего времени. Больше судим он не был. Чем Трешкин занимается сейчас, мне не интересно.