Про лошадку Маню⁠⁠

История из далекого прошлого, 1989-1991 год.

Когда я был маленьким, у нас по поселку курсировала старая-старая лошадка. Само собой не просто так она бегала по нашим улочкам, да задворкам – нет, она работала. Развозила на старенькой, со скрипучими рессорами, телеге ящики, мешки и прочий очень и очень нужный скарб по всем магазинам поселка. Некоторые даже договаривались за трешку о перевозке мебели с одного адреса на другой, и старенькая лошаденка Маня, старая служака, спокойненько стояла и ждала, когда кряжистые мужики загружали ее тележку, а мы, детвора, конечно же были рядом с ней. Оглаживали ее по гладким, ребристым, бокам, отгоняли тонкими веточками с листочками, от глаз ее с пушистыми веками, комаров, подкармливали тем, кто что найдет: кто яблоком, кто горбушкой хлеба. Прекрасно помню, как влетело мне от мамы, за то что домой пришел без хлеба, а я и рад – всю булку скормил доброй Мане, еще и друзьям давал, что бы те на ладошке ей мякиш белый протягивали. Папа у меня лошадей любит, поэтому тот скандал нивелировал, как с работы вернулся.

А потом Маня стала совсем старой. И дедок, что на телегой правил, поведал нам, уже лет 12ти пацанам, что еще чуть, и спишут Маню на мясо… Вся детвора пригорюнилась, Маню закармиливали, Маню гладили, обнимали за большую морду, плакали, рассказывали, как ее любят. А потом стало известно, что лошаденку, можно и выкупить. О какой сумме шла речь – не помню, но сумма была не маленькая, и от этого детское горе и отчаянье стало еще больше. Ходили за родителями, канючили на выкуп Мане. И доконючились. Дедку тому, что Маней правил, сами приперли тетрадь, куда он должен был вписывать, сколько мы ему уже выплатили, и все свои копилки выпотрошили, и все-все-все, что насобирали, понавыпрашивали, позаработали – все это он туда исправно записывал. Папа мой по тихому, после получки, сунул в нагрудный карман рубашки красненькую десятку – чтобы я сдал на Маню.

Дедок все исправно записывал: фамилия, имя, сумма. Детвора уже прикинула, где мы «поселим» Маню, нашелся адресок своего дома с обширным лугом за ним, да и хозяин того дома был не прочь – добрая семья пенсионеров.

Нет, хэппи энда не сложилось.

Раздался звонок в дверь, я побежал открывать, открываю, а там дедок Манин. С тетрадкой.

- Паша, Паша Волченко… - тихо себе под нос сказал он, с тетрадкой сверился, и все что я ему отдал, положил мне на ладонь.

- А Маня? – спросил я, к горлу ком подступил.

- Нету больше Мани, а вы, ребята, молодцы, - развернулся и ушел.

Маня померла, конечно правильнее было бы сказать исдохла, но… Маня померла от какой-то болезни.