Про доктора Зильбера, клещей и энцефалит.
19 мая 1937 года в посёлке Обор Хабаровского края вирусолог Лев Зильбер высказал идею, что весенне-летний энцефалит переносят клещи. Сейчас болезнь, которую вызывает открытый экспедицией Зильбера вирус, именуется «клещевым энцефалитом».
Что тайга весной опасна и там с первой зеленью появляется лихорадка, знали с незапамятных времён. Болезнь эта в 40% случаев была смертельна, а пережившие её часто становились инвалидами: слепыми, глухими или паралитиками. Страдали охотники и лесорубы, грибники и сборщики орехов, но медицина взялась за энцефалит лишь когда на реке Уссури разместились части Красной армии, готовые отразить нападение японцев, оккупировавших север Китая.
Тайга была набита войсками. Ради маскировки не строили казарм, жили в палатках среди глухого леса – и несли ужасающие санитарные потери. В январе 1937 года военврачи поведали об этом директору Центральной вирусной лаборатории Наркомздрава Льву Зильберу и предложили организовать экспедицию ближайшей весной.
Они обратились именно к Зильберу, потому что он был известен как эпидемиолог ещё с гражданской войны, когда в рядах той же Красной армии боролся с сыпнотифозной вошью. Позднее уже в качестве микробиолога он раскрыл причины вспышки брюшного тифа в Дзержинске и чумы в Нагорном Карабахе.
Власти Дзержинска по его настоянию раскопали канализационную трубу и обнаружили, что коллектор был подсоединен к городскому водопроводу. В Карабахе всё было страшней: Зильбер высказал уверенность, что эпидемию лёгочной чумы вызвали а) добытый школьником чумной заяц и б) местный врач, который госпитализировал школьника, перезаразившего всю больницу. Азербайджанскому ГПУ больше нравилась версия с заграничными диверсантами и в отместку за опровержение этой версии Зильбера на 3 месяца засадили в бакинскую тюрьму. Но то был 1931 год, когда «органы» ещё могли ошибиться, так что Лев Александрович был освобожден и возглавлял в Москве разные учреждения, занимавшиеся вакцинами и сыворотками.
После сообщения об открытии в Англии вируса гриппа (1933) Зильбер увлёкся вирусами. В его лаборатории научились разводить вирус гриппа на обычных мышах (англичане сумели выделить его только в опыте на хорьках) и сделали вакцину, которой в 1936 году благополучно привили 26 москвичей-добровольцев (то была первая вакцинация от гриппа в России). Более того, Зильбер установил, что лейкоциты не убивают вирусы, а избавляется организм от этой заразы путем выведения с мочой (отсюда рекомендация пить побольше жидкости при простуде).
Но все эти успехи Зильбер воспринимал как промежуточные. Его главной целью был рак: он считал – и впоследствии это подтвердилось – что превращение нормальной клетки в опухолевую часто вызывается вирусом. Исследовательская программа лаборатории на 37-й год затрагивала эту проблему, от которой и отвлекли Зильбера военврачи.
По плану Наркомздрава, в состав экспедиции должны были войти 10 профессоров. Но Зильбер отказался в этом участвовать, полагая, что тогда на месте возникнет 10 мнений о том, что делать дальше. Ответственность должен взять на себя один человек. Поскольку кроме Льва Александровича, такого смельчака не нашлось, нарком обороны Ворошилов приказал формировать экспедицию во главе с одним Зильбером, дав ему право выбирать кого угодно.
Отобрана была исключительно молодёжь: ребята мало знали и потому были свободны от заблуждений. Кроме того, предстояло жить в дощатых бараках, не спасавших ни от гнуса, ни от дождя, и работать до упаду – такое может выдержать только юность. Участники экспедиции могли также заболеть энцефалитом. Возбудитель и переносчик болезни были неизвестны; одна надежда – на собственную иммунную систему. Как раз тогда была только что доказана белковая природа антител, и Зильбер заставлял своих людей поедать по 8 яиц в день, обогащая организм белком.
17 мая прибыли в Хабаровск и узнали, что времени на подготовку и разведку нет: против ожиданий, энцефалитный сезон уже в разгаре из-за ранней весны. Штаб-квартиру поместили в посёлке Обор, куда вела проложенная прямо по земле железная дорога. Тамошний леспромхоз врубился глубоко в тайгу, а болел каждый сотый.
Страдальцы лежали в больничке при леспромхозе, куда Зильбер и пришёл в памятный день 19 мая изучать истории болезни. Скорбные листы за три года свидетельствовали, что болеют люди, работавшие в тайге и преимущественно весной. Контакта между собой они не имели. Это исключало воздушно-капельный путь заражения. Самые ценные сведения дала первая больная сезона, госпитализированная 4 мая и уже выздоравливающая. Домохозяйка, в тайге не работала. Но недели за две до болезни ходила собирать прошлогодние кедровые орехи и по возвращении домой обнаружила на себе впившихся клещей.
В конце апреля комаров в тайге ещё не бывает. И хотя Зильбер ничего не знал о клещах, он счёл, что других переносчиков быть не могло. Как некогда в Дзержинске, ему разом представился механизм распространения инфекции. Некие таёжные животные (бурундуки? ежи? мыши-полёвки?) – это природные хозяева вируса. Клещ (какой?) кусает их и заражается вирусом (каким? его предстояло ещё выделить; а может быть, это и не вирус вовсе). А потом клещ (?) нападает на человека.
Члены экспедиции работали как заведенные. Одни соорудили виварий для бурундуков и полевок. Другие заражали мышей суспензией мозга погибших людей, и вызвали у них энцефалит. Из мозга мышей было выделено 20 штаммов вируса. Третьи занялись клещами и профилактикой среди лесорубов и топографов: виновность клеща ещё не была доказана, но всем, кто ходил в тайгу, строго предписали беречься от паукообразных. Самыми сообразительными оказались топографы. Они гнали перед собой стадо коров, которые отвлекали кровососов на себя. И заболеваемость среди топографов упала до нуля. Это значило, что экспедиция на верном пути.
Но трудностей возникала масса. Когда муссон принес обильные дожди, учёные проснулись в воде; едва успели спасти от затопления клетки с лабораторными мышами. Были заболевшие энцефалитом. Военврача Валентина Соловьёва, который примкнул к экспедиции на месте и был весьма полезен знанием обстановки, поцарапала зараженная обезьянка. Соловьёв на полгода ослеп. Вирусолог Михаил Чумаков, вскрывая череп умершего долотом за отсутствием набора патологоанатома, поранился и едва не умер от энцефалита. Он навсегда оглох и потерял возможность работать правой рукой.
Напоследок добытый дорогой ценой вирус выкинул неожиданный номер: сыворотка крови переболевшего человека не могла его нейтрализовать. Это значило, что в крови нет антител к этому вирусу. Либо энцефалит вообще не инфекция, либо выделили не тот вирус. А сезон уже заканчивался, и новых выздоравливающих было не сыскать. Тогда взяли кровь у выживших после болезни в мае, в том числе у вышеупомянутой домохозяйки. Её сыворотка «сработала». У всех отлегло от сердца. Но что бы это значило?
Анализируя ход болезни, невропатолог экспедиции Алексей Шаповал сделал вывод: «Инфекция развивается без сопротивления».
Оказалось, такое бывает. В случае клещевого энцефалита на первых порах иммунная система почти не вырабатывает антител к вирусу, и он беспрепятственно поражает все нервные клетки поблизости от места укуса. Поэтому так важно, куда именно забрался клещ. Если больной переживет самый опасный первый период, антитела производятся со всё большим размахом и в конце концов спасают организм, а после победы их производство ещё расширяется.
По возвращении домой с триумфом Зильбер был арестован за то, что якобы открыл вирус с целью заражения комаров, которых он собирался распустить рядом с дачей товарища Сталина. Сам учёный ни в чём не сознался, хотя ему на допросах сломали два ребра и отбили почки. Зильбер чуть не умер в лагере Печорстроя от стенокардии, но сумел постоять за себя и вернуться в науку.
Было так: у жены начальника лагпункта начались родовые схватки. Акушеров среди врачей лазарета не нашлось. Построили заключённых: «Медики, шаг вперёд!» Зильбер без раздумий вышел из строя. На ходу вспоминая курс гинекологии, он определил, что плод вроде бы лежит правильно, а женщина с виду здорова. Тогда Лев Александрович выгнал всех из помещения и велел роженице орать что есть сил: якобы это облегчает боль. Ребёнок родился быстро, Зильбер перевязал пуповину, но долго не пускал никого в комнату. Наконец, через пять часов он предъявил гражданину начальнику жену с младенцем и сказал, что роды были патологические, так что с трудом удалось избежать несчастья. Начальник поверил и назначил Зильбера руководить лазаретом.
Истощенные пациенты лазарета сплошь страдали пеллагрой – недостатком витамина PP. Зильбер придумал подкармливать их дрожжами, выращенными на ягеле, которого в тундре вокруг было предостаточно. Кипячением готовился препарат антипеллагрин, который вливали внутривенно. Он творил чудеса: больные, которые не могли пошевельнуть рукой и умирали от поноса, вставали с постели, а смертельная диарея прекращалась. Ближайшие лагеря переняли передовой опыт. Зильбер даже устроил для этого конференцию врачей Печлага. Он также вернулся к опытам по раковой иммунологии на мышах, которых зеки ловили ему за белковый концентрат из дрожжей.
О победе над пеллагрой прознали на Лубянке. Зильбера перевели в Москву, где им занимался генеральский чин – комиссар госбезопасности 2 ранга. Он предложил поработать в шарашке, занимавшейся бактериологическим оружием. Лев Александрович отказался, пытаясь растолковать комиссару, что его идея гораздо важней оружия: ведь война скоро кончится, а рак останется.
Канцерогены, говорил он, подобны механизму, которым взводят курок. «Но ведь убивает пуля. Так и при раке – убивает вирус, а всё, что считают причиной рака, даёт вирусу возможность «выстрелить», - объяснял Зильбер в понятных слушателю метафорах. И просил дать ему возможность разместить в журнале статью о вирусной теории рака под любой вымышленной фамилией, чтобы советские исследователи могли пользоваться этими данными. Комиссар только и спросил с презрительной улыбкой: "Может, ещё опубликовать это ваше «произведение» в «Известиях» или «Правде»?"
Наконец, Зильбер нашёл возможность передать написанную микроскопическими буквами на клочке бумаги статью своей бывшей жене Зинаиде Ермольевой, создательнице советского пенициллина. Ермольева собрала целое созвездие медицинских светил во главе с Бурденко и Орбели, которые обратились к Сталину с предложением освободить автора столь ценной идеи. Едва Зильбер вышел на свободу, нарком здравоохранения Митерев ласково принял его, обещал институт и предложил написать в центральную газету статью «Проблема рака». Материал вышел в 14-м номере «Известий» за 1945 год.
Вскоре автор был опять вызван к тому же самому комиссару 2 ранга. Оказалось, у жены комиссара нашли рак, и теперь он интересовался, нет ли какого-нибудь нового метода лечения. Картина была безрадостная: опухоль обнаружили слишком поздно. Зильбер сказал, что для своевременной диагностики и профилактики надо исследовать поведение вирусов в организме, чем он и намеревался заняться в 1937 году. Напоследок съязвил: «А что, т о в а р и щ комиссар, читали Вы «Известия» с моей статьёй?
Комиссар улыбнулся и ответил: «Чего у нас не бывает, товарищ профессор…»
Вирусы энцефалита и нервная клетка головного мозга. 3D-графика: Kateryna Kon, Shutterstock
Животные, благодаря которым клещевой энцефалит постоянно существует в природе Евразии.
Вверху переносчики, иксодовые клещи (из них важнейшие в эпидемиологическом смысле - таёжный клещ и европейский лесной, или собачий).
Внизу – основные природные хозяева вируса клещевого энцефалита, роль которых установлена к 1939 году: бурундук, полёвка, крот, ёж, рябчик, дрозд.
Лев Александрович Зильбер (1894-1966) в 1943 году - начальник лазарета в лагпункте "Канин-нос" Печлага. Рисунок пациента-заключённого.
Люди, принимавшие участие в судьбе Зильбера после его ареста.
Вверху слева: Зинаида Виссарионовна Ермольева (1898-1974), знаменитый микробиолог, создатель советской индустрии антибиотиков. Жена Льва Зильбера в 1928-1935 годах. Ходатайствовала о его освобождении в 1943-45 гг. Регулярно приходила к нему на свидания в тюрьму. Убедила крупнейших учёных, лауреатов Сталинской премии, подписать коллективное письмо на имя Сталина с просьбой о пересмотре дела. Это письмо сыграло ключевую роль в освобождении Зильбера и снятии с него судимости.
Вверху справа: сотрудница Льва Зильбера и участник дальневосточной экспедиции эпидемиолог Тамара Михайловна Сафонова, фото 1937 года. Отправившись на Лубянку забирать изъятые на время следствия материалы экспедиции, отказалась «дать научное обоснование» абсурдным обвинениям в адрес Зильбера и вышла на свободу только через 15 лет. Следователь грозил «сломать жизнь», на что Сафонова ответила: «У меня-то хоть была жизнь, и счастливая. А что у вас?»
Внизу слева: Вениамин Александрович Каверин (1902-1989), популярный советский писатель, младший брат Льва Зильбера, приложивший огромные усилия для его освобождения. Главный организатор ходатайств за Зильбера, начиная с первого ареста – в те времена, когда родственники заключённых боялись лишний раз напомнить властям о себе и часто даже отрекались от «врагов народа».
Внизу в центре: патриарх отечественной микробиологии Николай Фёдорович Гамалея (1859-1949). После ареста Зильбера добился присуждения Сталинской премии оставшимся на свободе участникам дальневосточной экспедиции 37-года и неизменно в сообщениях для центральных газет подчёркивал, что вирус клещевого энцефалита и механизм его распространения открыты именно той экспедицией. Ручался за Зильбера перед "органами" в 1941 году.
Внизу справа: биохимик Владимир Александрович Энгельгардт (1894-1984), создатель Института молекулярной биологии. Во время лагерного заключения Льва Зильбера как член Учёного медицинского совета (УМС) при Минздраве неизменно давал положительные заключения на все его работы о пеллагре. Благодаря Энгельгардту УМС впервые рассмотрел работу заключённого и даже обязал лагерных врачей применять созданный Зильбером антипеллагрин.
