Прекрасного далёка неяркий свет во тьме⁠⁠

Вечером он долго ехал с работы в трясущемся пустом трамвае, потом шёл по улице разбитых фонарей, устало поднимался на третий этаж хрущёвки, открывал старую металлическую дверь большим, отполированным руками и карманами ключом и буквально втискивался в крохотную прихожую. Там устало присаживался на крохотный стульчик и сидел минуту-другую, закрыв глаза и стараясь унять биение сердца. Потом развязывал шнурки ботинок и гладил кота, ластившегося к нему.

Окраина большого промышленного города, криминогенный район, пьяные подростки в поисках приключений, наркоманы в подъезде, вопли за выщербленными дверями соседних квартир. Его место жительства казалось адом. Но он привык. Привыкнуть можно ко всему...

Он умывался, кормил кота, ставил чайник и доставал из холодильника кастрюлю с супом, который ел уже неделю, подогревал его в микроволновке, резал хлеб, сало, колбасу, не торопясь ел, устало думая, что вот и ещё один день позади...

Двушка, доставшаяся от умерших родителей, была обставлена скромно и не в ногу со временем. В зале лежал старый палас, который не гармонировал с выцветшими обоями и люстрой на низком потолке. Ореховая югославская стенка — гордость советского времени, сверкала пыльным хрусталём и краснела корешками полного собрания сочинений Агаты Кристи. Рядом Конан Дойл, Жюль Верн, Луи Буссенар, Жорж Сименон, Александр Дюма. Пузатый музыкальный центр дизайна начала нулевых годов серебрился на нижней полке шкафа. Вещи прошедших времён. Старые и тусклые.

Единственным ярким пятном в зале был смарт-ТВ фирмы «Самсунг», стоящий в углу на современной стеклянной тумбе. Кредит за это богатство ему предстояло выплачивать ещё целый год.

Он устало опускался на старый диван, включал телевизор и переходил на один известный видеохостинг. Там были несколько любимых каналов, где находились записи постановок известных театров и опер или концерты классической музыки в исполнении знаменитых оркестров. Де Бюсси, Вивальди, Адажио Иль Диво... Он включал одну из них, и всё отходило на второй план. Он полностью погружался в мир звуков, красок и эмоций. В убогой тёмной комнате открывалось окно в неведомую даль. Окно, манящее призывным светом неземной радости, которой никогда не было в его скучной жизни. Вся серость, грязь и унылость этого мира уходила и пряталась по углам сознания. И взамен приходило чувство абсолютного счастья, которое в полной мере никогда и никому не испытать в наши тёмные времена...

Суровое лицо разглаживалось, и он засыпал с счастливой, умиротворённой улыбкой, такой же простодушной и искренней, как у ребёнка. Со стороны он казался помолодевшим на пару десятков лет. А его мать, будь жива, непременно поцеловала бы его в лоб, так он напомнил бы ей того шустрого младенца, который любил яблоки и громко смеялся, ощерясь молочными зубами.

Да, ради этого стоит жить, чёрт возьми...