Пожар в карауле
Мы были в гарнизонном карауле в Горьком.
С одной стороны это какое-то разнообразие от курсантского быта, а с другой - это нудная, недосыпная, холодная, а часто и грязнорабочая служба.
А командиры взводов - молоденькие лейтенанты - которые заступали начальниками этих караулов во главе своих подразделений, испытывали откровенный страх. Потому что комендант гарнизона их за людей не считал.
Он, благо его кабинет был рядом с караульным помещением, заходил с проверками не один раз на дню, и с удовольствием находил, за что упрятать начкара после сдачи караула в офицерскую камеру гауптвахты.
Гауптвахта располагалась здесь же, где и караулка, - в старинном здании нижегородского кремля, в полуподвальном помещении с высоченными сводчатыми потолками.
И нередко бывало так, что взвод, сдав караул, уезжает, а начкар остается на губе на три или пять суток.
Сами-то эти сутки для офицера беда не большая. Беда в том, что запись о таком взыскании намертво ложится в его офицерскую карточку и неизбежно отсрочит присвоение ему следующего звания.
В тот раз комендант гарнизона зашел утром, прошелся по коридорам караульного помещения и гауптвахты, и сказал сопровождавшему его нашему взводному: «Что-то грязновато тут у тебя. Смотри, останешься…»
Сразу после его ухода, наш взводный – лейтенант Кульгускин Алексей Алексеевич – поднял в ружье весь состав караула, приказал выводным вывести из камер содержащихся там солдат и сержантов, и объявил генеральную уборку.
Времени у него оставалось очень мало. Было уже начало девятого, а в девять выводные должны были увести арестованных на работу. И сразу после этого комендант должен был прийти с повторной проверкой.
И вот, арестованные вперемешку с караульными драят тряпками, а кому тряпок не хватило, собственными портянками, полы и стены. А взводный бегает, поторапливает нас и нервно
курит одну за одной. Вообще-то он был некурящий, а тут прикуривал следующую сигарету от бычка предыдущей.
Дело усугублялось тем, что в помещениях караулки и гауптвахты в те дни производился ремонт. Поэтому к обычной грязи и пыли добавились еще и краска с побелкой.
Одна из камер была отдана малярам под кладовку. Дверь ее была открыта, и видно было сложенные там банки, бочки, ведра, кисти на длинных палках и еще что-то.
Кульгускин, на ходу прикурив очередную сигарету, бросил бычок в открытую дверь этой кладовки.
Это так выглядело – он быстро идет по коридору. Проходя мимо этого дверного проема,
швыряет туда бычок, минует его, а за его спиной с легким звуком «пых» из камеры в коридор каким-то куском вываливается пламя размером, как раз, с этот дверной проем.
И все это возле меня! И огнетушители рядом висят на стене! Это была невероятная удача!
Первая и единственная мысль, которая у меня была, это «За умелые действия при пожаре в караульном помещении, курсанту Гладкову объявить внеочередное увольнение!»
Это я надеялся такой приказ на следующее утро услышать перед строем роты. Ну, или перед строем взвода. Это не важно. Главное, что в увольнение.
Пары нитрокраски смешанные с воздухом создали в кладовке такую опасную смесь.Сильной была только первая вспышка пламени. Большая часть кислорода в кладовке при этом израсходовалась, и теперь пламя лениво колыхалось над банками и ведрами.
Отчетливо помню взводного стоявшего с разинутым ртом, а с его нижней губы свисала дымящаяся сигарета.
Под мысли о грядущем поощрении сорвал со стены пенный огнетушитель и привел его в действие. Рядом и одновременно со мной, то же самое сделал один из арестованных.
В два огнетушителя мы моментально погасили пламя.
Полагаю, что этот арестованный в те мгновения думал о «снятии ранее наложенного взыскания». То есть об освобождении из-под ареста.
Кульгускин подхватил сигарету, и вытер пот со лба. Сказал нам:
- Молодцы!
Потом поднял глаза вверх и ахнул.
Я же говорил, что там были высокие потолки. Метров пять, или шесть, наверное.
Никто никогда не обметал с них паутину. Ее просто не было видно. А теперь вся она была вычернена копотью от сгоревшей нитрокраски. И комендант зайдет вот-вот. И за арестованными уже приехали, чтобы на работы их развозить.
Мы таскали тяжелые столы, залезали на них, потом друг другу на плечи.
К приходу коменданта было все в порядке. Взводный вернулся в училище вместе с нами.
На следующий день у него был отгул за эти сутки в карауле и поощрения мне не объявляли. Потом еще пару дней я на каждом построении ждал, что вот сейчас, вот-вот...
А потом понял, что не может взводный меня поощрить за пожар, которого не было.
Ведь весь состав караула, и его начальник тоже, несли службу строго по уставу, и никакого пожара просто возникнуть не могло.
Было чувство несправедливости. И за того арестованного пацана тоже.
***
Впервые опубликовано здесь - https://www.anekdot.ru/id/383550/