Последняя Гимназия и Республика ШКИД⁠⁠

Наверное еще во втором классе я прочел замечательную и любимую многими книгу «Республика ШКИД», именно так сначала прочел , а уж потом смотрел фильм – ибо в конце 80-х, а потом и 90-х его не часто показывали по двум с половиной каналам имеющегося ТВ, а всяких там интернетов и в проекте не было. Несколько позднее я познакомился и со «Шкидскими рассказами» Пантелеева и немногими произведениями о ШКИДе Григория Белых – выдержаны они были в том же ламповом, уютном контексте. Хотя вот в рассказах когда авторы уже разделились, не мог не заметить – неуловимо витало что-то злое и неприятное – например неадекватность Викниксора, в остевом произведении, эта неадекватность тоже есть, но Пантелеев и Белых по максиму сгладили острые углы, и к сожалению речь не только о Викниксоре.

Тем более непонятно мне было почему в фильме 1966 года Викниксор выведен аж главным героем, этаким борцом, пусть не очень удачливым, но справедливым. Великолепная игра Юрского, что говорить…

Так вот пару лет назад решил я пересмотреть это кино, полез как водиться в яндекс-поиск и обратил внимание на ссылку – документальный фильм «Главная Тайна.Республика ШКИД» - о судьбах героев, 2011 года вроде. Пострел фильм уже после написания данного текста, и с удивлением, читая аннотацию увидел, что оказывается есть и еще одна книга про ШКИД, написанная шкидцами же – один из них Павел Ольховский, выведенный в основном произведении как Сашка Пыльников/Панька Ельховский. Вот только сразу предупреждалось что писал Ольховский совсем с другой колокольни и произведение, его и товарища открывает мрачные страницы истории этой школы… Кстати и раньше на одном из форумов читал, что республика ШКИД в итоге превратилась в «малину», но тогда не обратил на это внимания…

Начал читать и, скажу вам, подобный разрыв шаблона я ощутил, когда после многолетнего просмотра в юности сказочных бразильских сериалов, я случайно зацепил в библиотеке книжку «Генералы песка». Ощущения примерно те же самые. Так что скажу сразу – те кто обожает книгу «Республику ШКИД» не читайте этот пост дальше и не ищете в поисковиках книгу Павла Ольховского «Последняя гимназия». Умышленно не даю на нее ссылку. Ибо книга эта печальна и страшна. Образ созданный великолепным Сергеем Юрским разлетается даже не в дребезги, а на атомы..

Вкратце дам описание первых трех глав. Честно говоря, я был слегка шокирован уже с первой страницы. Первые три главы «Последней гимназии» накладываются, собственно, на конец «Республики ШКИД», описываются те же события, но к моему великому удивлению местами немного не так, а местами совсем не так. Так что буду проводить сравнение.

Итак, ближе к концу своей повести Пантелеев и Белых рассказываю о создании в школе Юнкома – так сказать, протокомсольской организации, возникшей сначала подпольно, а потом и официально одобренной завом. Создать пионерскую, а тем паче комсольскую ячейку в дефективной ШКИДе было нельзя. Чуть ли не дословно помню умилительную сцену «провала» организации и раскрытие ее Викниксором – активное ядро Японец, Саша Пыльников, Дзе, Воробей и Янкель с Пантелеевым собираются по ночам в старом сарае и культурно образовываються читая лекции по политграмоте. В одну из ночей поднятый по тревоге дворником зав, палит ребят, ну а далее все образовывается – Юнком признан в школе, борется с воровством, открывает читальню, делает субботники и несет политпросвет в массы шкидцев. Упоминается оппозиция в лице Цыгана, Бессовестина и новичка Долгорукова, которые поначалу серьезно противодействуют Юнкому, но потом сдуваются видя энтузиазм школы.

Далее, хронологически (что важно) следует глава «Содом и Гоморра» ( честно говоря, я думал авторы ввернули этот эпитет просто для красного словца, к сожалению отнюдь, здесь тонкий авторский намек). В ней повествуется от том, что после уезда Викниксора на какой-то съезд(работников соцвоса, говориться в «ШКИД», а вот у Ельховского это сельскохозяйственная выставка. Как бы делать там директору дефективного детдома, не имеющего никакого отношения и даже презирающего всякий физический труд, совершенно нечего…) и ухода в отпуск лучших халдеев Сашкеца и Костеца ( к этим «лучшим» мы еще вернемся), в ШКИДе «внезапно» начинается беспредел – повальное воровство под предводительством Цыгана, Долгорукова и Бессовестина. Юнком пытается бороться, безуспешно, обратите внимание и проблема решается только по возвращению Викниксора, который прибегает к остракизму, выявляет и шельмует воров и милостиво отправляет четверку главных зачинщиков Цыгана и К в петергофский сельхозтехникум. Жизнь налаживается, воры побеждены.

А теперь читаем Ольховского.

Первое, что бросается в глаза так это то что Юнком был создан не до, а во время Содома и Гоморры, тем же самым активом, как средство борьбы с беспределом в школе. Вот только начал Юнком даже не с воров:

«Летом того же года, среди шкидцев появился новый воспитанник – Вознесенский.

Новичок (про которого рассказывали, что он сын знаменитой балерины) прежде учился в балетной школе и был оттуда исключен за воровство.

Был он высоким шестнадцатилетним юношей, очень стройным, легким на ходу, с красивым девичьим лицом и длинными, слегка вьющимися волосами… В четвертом классе, куда его посадили, он держался скромно и незаметно, но через несколько дней сдружился и сблизился со многими из младших шкидцев. Потом поползли слухи, что он занимается скупкой краденого, "наводит" и сам ходит на "дела" и снабжает своих подручных деньгами "под сдачу". Потом стали обращать на себя внимание некоторые ненормальности и подозрительно-странные отношения с младшими ребятами. Впрочем, всё было замаскировано, и о скупке краденого и обо всём прочем знали только по слухам. И выходило, что дела у Вознесенского во всех областях идут крупно и успешно На другой день после разговора в музее Дзе подошел вечером к Вознесенскому, заговорил с ним и за разговором как бы невзначай подвёл его к дверям. Он неожиданно втолкнул своего собеседника в комнату и защелкнул за собой дверь.

В музее за длинным столом сидели Иошка, Гришка и Воробей. Сбоку Сашка приготовлял для протокола бумагу. Дзе и Лёнька стояли возле Вознесенского…

– Тебя сейчас будет судить тайный трибунал, – сказали они и подтолкнули его к столу.

Иошка задавал вопрос, Сашка записывал.

Вознесенский спросил, в чём его обвиняют. Иошка начал перечислять, но при словах "развращение младших" обвиняемый подскочил и дал ему хлесткую пощечину. Тогда Дзе наотмашь ударил Вознесенского по лицу. Сашка вскочил из-за стола и замахал руками. Началась свалка.

Ночью приехал из Москвы вызванный тревожным письмом Викниксор. Днём было общее собрание, где он громил воров (на что, впрочем, "особенные" небрежно заметили: "пугает"), а вечером вызвал к себе в кабинет весь "тайный трибунал".

3

Викниксор кричал, что не потерпит у себя в школе никаких самосудов, и при этом тряс письмом, которое ему оставил Вознесенский, убежавший утром из Шкиды.

Когда Викниксор, накричавшись, замолчал, Иошка объяснил, что они хотели этими судами очистить школу от всей накопившейся за лето дряни. И хотели делать это, исключительно желая помочь выправить школу (вообще-то Иошка говорил долго, много, горячо и путано, но такова была основная его мысль).

Викниксор слушал удивленно. Потом обрадовался, захлопотал, усадил ребят и, забыв о Вознесенском, принялся обсуждать с ними планы общешкольной воспитательной работы. Проговорив до полночи, решили организовать кружок – ячейку школьного строительства под названием "Юный Коммунар", которое сейчас же сократили в "Юнком", а себя решили называть "юнкомцами".

Далее описывается как Юнком пытается боротся с «основными», то есть ворами и огребает от них знатных звездюлей. В конце концов Викниксор прочухивается и решает исключить воров, методом посадки их в тюрьму. Но Юнком вступается за своих бывших товарищей (которые их зверски отволохали) и ходатайствует о переводе их в какую-нибудь трудовую школу. Заметьте, Юнком это лоббирует, а у Пантелеева и Белых это инициатива Викниксора…

Что же было дальше? Обратимся к «Республике Шкид» - Пантелеев и Белых повествуют, что их изгнали из Юнкома за несогласие с «линией партии» по поводу приема новых членов, они озлобляются, в отместку забирают свои книги из читальни, что бы продать их – ведь сламщики мечтают уехать на кинофабрику, начинают выпускать газету «День» где успешно громят Юнком, которому грозит чуть ли не гибель из-за этого. Но потом, дескать, им надоедает воевать и они увлекаются созданием игрушечного кинематогрофа, и бесплатно показывают «кино». Потом Янкелю приходит мысль брать за вход деньги, и когда спрос резко упал, друзья создают – так в книге «явно неприличную ленту «Пупкин Дон-Жуан». Юнком стучит Викниксору и друзей наказывают.

Потом Гришка с Ленькой каются, вновь вступаю в Юнком, участвуют в спектакле и тут у Гришки, который заведует декорациями кто-то тырит 2 одеяла из десяти… Белых наказывают и не вынеся этого они с Пантелеевым принимают решение оставить школу, сердечно прощаются с Викниксором и парнями и собираются ехать на юг на кинофабрику… Здесь, собственно, книга кончается почти и далее идет эпилог, к нему я еще вернусь, сильно как оказалось приукрашенный авторами…

Читаем снова Оьховского:

«Для Гришки и Лёньки дисциплина коллектива оказалась тягостной. Им скоро наскучило работать в юнкоме. Лёнька уже успел провороваться. Гришка бузил и занимался производством порнографических открыток. Книги, пожертвованные ими в читальню, они взяли обратно, чтоб загнать на рынке. На лекциях хулиганили, подсмеиваясь, курили, не обращая внимания на постановления общих собрании, а когда им делали замечания, покрикивали:

– Ну, ну, молчи!… Не твое дело учить членов Цека…

Наконец у "членов Цека" потребовали объяснений. Гришка и Лёнька дать их отказались. Состоялось собрание, и они ушли из организации.

Ушли озлобленные, с желанием отомстить.

На завтра на стене в столовой уже висела вновь

родившаяся газетка "День", где Лёнькиным фельетоном "Коллектив матерых матерщиков" против Юнкома открывалась кампания… Наряду с этим Гришка склонил Лёньку вступить в его предприятие, носившее громкое название "Шкидкино", где предполагался "прокат порнографических туманных картин собственного производства…". Предприятие оказалось выгодным. Друзья бойко заторговали, но зато много шкидцев уже через несколько дней были кругом в долгу у ловких предпринимателей…

А Юнком медленно переживал кризис. Вначале казалось, что уход двух шкидцев, учредителей коллектива, развалит всю организацию, – на это и били ушедшие, об этом злорадно писал "День".

Но Юнком оправился, пополнился новыми членами; вместо громоздкого и медлительного "Ц. К." учредили президиум из троих человек: Иошки, Дзе и Сашки. А оправившись, – обрушился на врагов.

Первым своим постановлением обновленный коллектив прикрыл "Шкидкино", лавочку похабщины, которая окончательно превратилась теперь в гнездо вымогательства и ростовщичества.

Оставшиеся без доходов редактора, доведённые этим до бешенства, с новой силой ударили по Юнкому…

Коллектив решился и здесь. Многим, правда, было жалко расправляться с бывшими товарищами, но – так было нужно…»

Юнком громит их в своей печати и…

«Экстренный выпуск "Дня" смог опять ответить на это обращение только бранью и обещанием переколотить всем морды. Но даже и этому никто в Шкиде уже не верил, и "День" кончился так же внезапно, как и начался. Его редактора, в конец скомпрометированные, без друзей, без доверия, без надежд, махнули на всё рукой, мечтая только собрать денег и уехать на юг, на кинофабрику к Перестиани.

В ноябре, вскоре после этой склоки, с бывшими юнкомцами случилось ещё одно и последнее несчастие: они засыпались с казенными американскими одеялами.

Это было тёмное дело, и никто не мог поручиться, Лёнька ли с Гришкой тиснули одеяла, или у них украли. Викниксор не стал разбираться в подробностях и, будучи скор на расправу, вышиб обоих приятелей.»

Вот так почти бесславно, Гришка Белых и Ленька Пантелеев были вынуждены покинуть ШКИДу…

Впрочем, для Юнкома наступают последние дни… Викниксору противна сама мысль о советской пионерии и комсомоле к которому стремятся ребята, он мечтал на базе Юнкома создать что-то вроде аглицких «тутеров» - первых учеников. Действительно, в условиях Советской России затея гениальная… Юнкомцы, разумеется отказываются и сей великий педагог затаивает злобу.

Дело усугубляется тем, что то ли от осознания близкого краха, то ли о слабости характера председатель Юнкома Ионин (Японец в «Республике ШКИД» вместе с грузином Дзе попадают под влияние новичка Фоки и…начинают бухать. Заметив Ионина пьяным Викниксор исключает его из Юнкома. Юнком во главе с Сашей Пыльниковым заявляет Викниксору, что сам разберется с Японцем, а он, Викниксор не имеет права никого исключать. Пользуясь моментом заведущий разгоняет Юнком…

«– Довольно этой комедии, – заговорил он. – Вы не хозяева в моей школе – прошу помнить. Кто не хочет оставаться – пусть уходит… Не беспокойтесь, у меня будет Юнком еще почище вашего…

– Хватит! – крикнул Будок. – Слышали!…

– Довольно!

– Долой!

Крик.

Свист.

Топот.

– Долой!

– Долой!

– Виктор Николаевич, если этим вы всё уже высказали, нам остается только уйти. Верно я говорю ребята?

– Верно-о!

– Кончай разговоры.

– Уходи, ребята.

– Долой!

– Долой!

Викниксор с силой стукнул по столу кулаком. От удара заплясала по столу чернильница.

– Юнком распускается! – крикнул он. – Но вы ещё мне вспомните об этом!»

И это начало конца Шкиды…Викниксор начинает возню со своими любимыми тутерами, но затея терпит полный крах. Дисциплина в школе, которую поддерживал Юнком, падает ниже плинтуса и вот наслушавшись одного новичка шкидцы лупят смертным боем «лучшего халдея» Сашкеца. «Лучшего» по книге Пантелеева и Белых… «Лучший халдей» Сашкец обвиняет в нападении на себя совершенно безвинного Дзе…

«У Дзе с утра болела голова. После уроков он сразу ушел в спальню и заснул.

Проснулся он от визга, свиста и грохота рядом в зале. Света не было… Дзе полежал еще немного и наконец осторожно выглянул из спальни в коридор. В ту же минуту вспыхнул свет, и шкидец увидел бросившихся врассыпную ребят и зашевелившийся под клеенкой на полу какой-то предмет. Предмет оказался Сашкецом. Поднявшийся с полу избитый и потрепанный воспитатель тоскливо взглянул на Дзе и вдруг, перекосившись от злобы и слез, закричал:

– А-а… это ты!… Это ты всё, негодяй!… Ты!… Ты! Ты!…

– Что я? – растерялся Дзе.

– А вот увидишь! – всхлипнув, взвизгнул Сашкец и побежал вниз навстречу Викниксору.

4

Дзе знал, что про него в этой суматохе не забудут, и на другой день решил объясниться. Но его предупредили.

На первом же уроке в класс вошел Викниксор и, посмотрев на поднявшегося грузина, коротко приказал:

– Вот что, – убирайся домой…

– Это была ошибка, Виктор Николаевич, это было так,

– Довольно. У тебя хватает еще наглости не только хулиганить, но и врать…

Дзе вспыхнул:

– Позвольте…

– Я ничего не могу позволить. Я всё знаю, и мне, известна ваша лисья манера отпираться…

– Вы не даете мне сказать, Виктор Николаевич…

– Я не хочу слушать хулигана.

– Ну, и чёрт с тобой! – заорал садясь и хлопая партой Дзе. – Викниксор от неожиданности шатнулся и, справившись с волнением, деланно-спокойно заговорил:

– По-жа-луй-ста, пожалуйста без грубостей… После всего этого ты, конечно, понимаешь…

– Понимаю, – огрызнулся шкидец, шаря в парте и вытаскивая свое барахло: – Не пой, чирий сядет. Без вас обойдемся.

Викниксор сдержался и, отойдя к двери, прикрикнул:

– Скорей убирайся.

– Успеешь! – процедил Дзе.

– Сволочь, – кинул Воробей, когда зав вышел. Ребята окружили Дзе. Никто не знал, за что его вышибают.

– За вчерашнее. За избиение! – говорил собираясь, Дзе. – Только напрасно всё… А, впрочем, чёрт с ней, со Шкидой… Всех мало-по-малу вышибут. Сегодня меня, завтра вас.

Гурьбой провожали шкидцы до выхода. Долго невесело прощались.

Из канцелярии вышел Викниксор и раздраженно сказал:

– Дежурный… Выпустить вот этого!

Дверь отворилась.

– Всего.

Одним старым шкидцем в Шкиде стало меньше.»

А теперь вспомним как Джапаридзе покидает школу в «Республике Шкид»:

«Март, как всегда, сменил апрель. В городских скверах зазеленели почки, запахло тополем и вербой, на улицах снег делался похожим на халву. В середине апреля четвертое отделение лишилось еще одного – Джапаридзе. Не дождавшись экзаменов и выпуска, Дзе ушел к матери – помогать семье. Викниксор отпустил его, найдя, что парень выровнялся, жить и работать наверняка может и обществу вреда не принесет.»

Вот интересно кто из двух пар авторов лжет? А вот как у Пантелеева и Белых уходят из Шкиды Купец, Воробей и Кальмот:

«В январе ушли еще трое – Воробьев, Тихиков и Горбушка. Их, как не отличавшихся особенными способностями и тягой к умственным наукам, Викниксор определил в фабзавуч одной из питерских типографий. Жили они первое время в Шкиде, потом перебрались в общежитие….

…. В мае сдал зачет в военный вуз Купец – Офенбах. Карьера военного, прельщавшая шкидского Голиафа еще в приготовительных классах кадетского корпуса, снова соблазнила его. Он был счастлив, что сможет служить в Красной Армии. Через две недели после ухода из Шкиды Купа явился одетый в новенькую шинель с голубыми обшлагами и в шлеме с сияющей улыбкой заявил:

– В комсомол записался. Кандидатом.

От бычьего лица его веяло радостью. И после этого он часто наведывался в школу…

….В августе ушли из школы Кальмот и Саша Пыльников. Кальмот уехал к матери.»

Читаем Ольховского:

Тут же, на дворе, резвился сынишка Викниксора, Костя, или Кронпринц в словесном обиходе шкидцев. Этот кронпринц считал всех ребят своими рабами: дарил им пощечины, лягался, когда они проходили мимо, запускал камнями и землей, – словом, развлекался неудержимо.

Сейчас, наскучив возиться с песочком и лопаточками, он глядел на развалившегося с видом победителя на бревнах Купца, который подставил солнцу свое толстое лоснящееся лицо. Это лоснящееся лицо и привлекло внимание Кронпринца; он подошел ближе, наморщил свой лобик и, не говоря ни слова, с чисто-монаршей небрежностью отвесил крепкую оплеуху.

В следующий момент голова Кронпринца уже была зажата между коленями Купца, а сам шкидец неторопливо снимал ремень.

– Пусти! – утробно завизжал Кронпринц. – Я папе скажу, он тебя в изолятор посадит!… Пусти-и…

– Ах, сволочь! – искренне изумился Купец.- Такой плашкет и такая стерва? Вот тебе!… Вот тебе!… За оплеуху, за накатку! – добродушно приговаривал он, стегая воющего Кронпринца. – Для твоей же пользы пойдет, гаденыш… Ну, а теперь иди, накатывай…

Кронпринц, держась за ягодицы, плача побежал разыскивать отца.

– Попадет тебе, Купа! – встревоженно заговорил Голый Барин, на своей шкуре испытавший крутой нрав и скорую расправу Викниксора. – Выгонит ведь, смотри…

– А что ж? – лениво ответил, снова разваливаясь на бревнах, Купец. – Мне, по правде сказать, братишки, здесь порядочно, надоело, ей-богу!…

За ужином старшие лишились сразу четырех своих товарищей.

Во-первых, Купцу было велено немедленно убираться из Шкиды, а когда друзья выгоняемого Воробей и Кальмот подняли протестующий крик, взбешенный Викниксор выгнал и их. Во-вторых, он сказал Фоке:

– Вот что… твои родители просили отпустить тебя на лето из школы домой… Я не возражаю… Можешь сегодня и уезжать.

Обрадованный Фока, довольный предстоящей свободой, не докончив ужина, ушел сдавать казенное белье…

Провожали сразу всю четверку. Все четверо были настроены весело и бодро. Фока радовался отпуску, остальные… свободе…

– Ничего, ребята… – бодро говорил Купец.- Работку подыщем – работать будем… Я работать люблю, не бойсь. А спать теперь и на улице можно. Тепло…

Какой-то прямо-таки жуткий диссонанс…Кстати, меня еще при первых прочтениях смущало вот это про Купца «сдал зачет в военный вуз». Это бывший-то кадет? Стольсомнительного непролетарского происхождения? Из дефективного приюта, да к тому же еще и двоешник?

В довершении несколько крупных мазков от Ольховского к портрету Великого Педагога Викниксора, которого некоторые, не мало сумняшеся сравнивают даже с Макаренко:

«В дверь вошел высокий пожилой человек, одетый в серый пиджак и синие кавалерийские рейтузы. У него было тяжелое худощавое лицо, маленькие глаза, блестящие за очками в роговой оправе, стриженные ёжиком волосы и широкие, похожие на лопухи уши.

– Новенький?

– Да, Виктор Николаевич, – разом заговорили оба воспитателя. – Только что прислали, от профессора Подольского.

Виктор Николаевич взял из рук Сашкеца бумажку, быстро проглядел её и уставился на Химика.

– Ты у меня смотри, каналья! – крикнул вдруг, багровея, заведующий. – Я, брат, не потерплю!… Я с тобой живо расправлюсь!

Викниксор подбоченился и топнул ногой (дворник расплылся в улыбке).

– Я тебя, голубчика насквозь вижу!… Ты так и знай, что воровства и хулиганства я не потерплю! Стой смирно! Выпрямься!… Вынь руки из кармана!… Ты у меня здесь по-другому заговоришь… Что?… Что ты там бормочешь?

– Я ничего… – потерявшись, прошептал Химик. Он никак не мог догадаться о причине гнева заведующего, зная за собой только одну вину: украденные у торговки по дороге в Шкиду две пачки папирос.

"Но как он узнал?" думал Химик.

– То-то, ничего. Если не нравится, можешь убираться на все четыре стороны. Я воров и хулиганов не держу!… – Викниксор закашлялся и приказал:

– Уведите!…

– А вы обратили внимание, Виктор Николаевич, – спросил в учительской Сашкец, – что новичок – инвалид?

– Нет, не заметил.

– У него нет левой руки….

….Через несколько минут в класс пришел Викниксор.

– Ребята! – хмурясь сказал он. – В вашем классе есть преступники, картежники – майданщики. Ты, – обратился он к Голому, – сейчас пойдешь домой. Мне рецидивистов и атаманов не нужно… Убирайся сейчас же из школы и не задерживайся!

– Мне некуда идти.

– Домой.

– У меня нет дома…

– К матери…

– У меня нет матери.

Викниксор приподнял брови:

– У тебя есть мачеха.

– Она не примет меня к себе.

– Нас это не касается… Мы преступников в школе держать не можем.

– Мне некуда идти, Виктор Николаевич.

– Виктор Николаевич, – заговорил Иошка: – ему верно некуда идти. Нельзя же выгонять, ведь ещё зима, куда же он пойдет?…

– а о чём он думал, картежничая… Вы со своим тюремным товариществом только разлагаете школу. Тебе говорят, – крикнул Викниксор: – уходи! Слышишь?

– Куда же? – криво и сдерживаясь, чтобы не всхлипнуть, спросил Голый. – Куда же идти? Воровать? В Фонтанку с Калинкина моста?…

– А это твое дело… Можешь с Калинкина, можешь с Обводного.»

Здесь Голого Барина спасает Сашкец, ходатайствуя об оставлении в школе… За это ему многое прощают шкидцы… Читаю дальше и все хуже и хуже. Наконец в конце – Шкида превратилась в настоящий притон и ее разгоняют уже с помощью милиции… А сравнение главы «Шкида влюбляется» с тем как эти события в реальности описывает Ельховский…

Теперь заключение. Надо ли говорить о том, что книга Ольховского и Евстафьева не переиздавалась с 1930-го года? И не пользовалась популярностью, как вещает нам унылая педивикия? Думаю не сыщет популярности и мой пост… Мне кажется это именно тот случай когда правды лучше не знать… И остается открытым вопрос – кто же все-таки написал именно ПРАВДУ -Белых с Пантелеевым или Ольховский и Евстафьевым?

P.S. Еще одна загадка «Последней гимназии» - здесь полностью отсутсвует такой персонаж как Мамочка – пожалуй, самый харизматичный герой фильма… Почему? Может быть ,Костя Федотов попросил авторов исключить его из повествования?