Популатье⁠⁠

Антон не был суеверным, и тем более он не был религиозным человеком. Жизни после смерти он не ждал, поэтому, когда ему поставили смертельный диагноз, Антон не стал надеяться на чудесное исцеление, а начал действовать. Сначала он обошел всех рекомендуемых врачей в своем городе, затем в областном центре и, наконец, в столице. Максимум, чего ему обещали, это год-два оттягивания времени до полного паралича при агрессивном экспериментальном лечении и колоссальных физнагрузках. И все равно в конце концов его ждал постепенный парез и смерть от паралича дыхательных путей. Антона это не устраивало, ведь он любил и умел жить. Когда он понял, что лекарства нет, решение пришло само собой — криогенная заморозка. Если панацею не изобрели сейчас, то обязательно придумают в будущем, решил он. Семья одобрила его решение. Жена Светлана, стройная шатенка с чувственными глазами и их маленький светловолосый сын Женя долго плакали, прощаясь с Антоном.

Было тяжело. Сердце обливалось кровью при мысли, что он больше не увидит. Прогнозы на прорыв в медицине были обнадеживающими, но Антон все равно боялся, что очнется в одиночестве через сотню-другую лет. Что он будет делать тогда? К кому пойдет? С кем окончит свою жизнь? Все эти вопросы терзали душу, но альтернатива не оставляла шанса вообще.

Заморозка стоила восемнадцать миллионов за саму операцию, и по двести пятьдесят тысяч каждый год через три года после крионики. Сумма была большая, но по средствам: Антону перешла в наследство средних размеров риелторная фирма, где он числился исполнительным директором, а родители Светланы были крупные бизнесмены, специализирующиеся на рукодельной мебели.

В означенный день они собрались в огромном цеху, набитому крионическими сосудами, шкафами управления и десятком лаборантов, следящих за показателями.

— Все будет устроено с максимальным тщанием. Я лично слежу за каждой ступенью криозаморозки, — рассказывал доктор наук в области криобиологии. Это был серьезного вида высокий мужчина в годах с пепельной бородой, обладающий мягким, но звучным голосом.

— Вас поместят в камеру с сухим льдом, где температура тела опустится до нуля градусов. При этом все ваши жизненные процессы остановятся. Через катетеры в венах вам закачают антиохлаждающий агент, который не разрушит клетки вашего тела, как сделала бы кровь. Затем вас переместят в сосуд Дьюара, где температура опускается ниже ста градусов по Цельсию. Так вы и будете храниться до часа разморозки, когда все операции повторятся, но в обратную сторону.

Профессор сделал паузу, чтобы Антон с женой усвоили информацию, а затем продолжил:

— Итак, согласно контракту, вами предоплачено десять лет криозаморозки. На что вы получаете отсрочку в пять лет, плюс бесплатные три года. Итого: восемнадцать лет. Затем произойдет разморозка. Конечно, это в том случае, если в последние пять лет не будет произведено ни одного платежа. Как бы то ни было, все мы надеемся, что лекарство для вас и для каждого страждущего в этом помещении изобрели как можно скорее. Осталось лишь уладить одну незначительную формальность, и можно начинать.

Антон посмотрел на профессора исподлобья:

— Да, конечно. Смерть.

— Ну не надо говорить так трагично, молодой человек! Это не по моей прихоти. Так уж устроено законодательство. Да, то, что происходит с организмом при подобном охлаждении, формально, ФОРМАЛЬНО, называется смертью. И поэтому сюда приглашены юрист и медэксперт, которые подпишут необходимые документы, — профессор указал на двух тучных мужчин в строгих костюмах, стоящих поодаль, — также ведется видеосъемка для исключения любых случайностей.

Антон не глядя подписал бумагу. Он уже давно находился в полузабытьи и готов был вот-вот разреветься из-за расставания с семьей, поэтому ему хотелось побыстрее закончить.

— Так-так, беру на себя полную ответственность… — пробубнил профессор, ползая взглядом по подписанному Антоном листку, — можем начинать?

Эксперты защелкнули свои ручки, убрали их в карманы и важно кивнули.

Антон напоследок крепко обнял жену. Сына он решил с собой не брать — слишком уж будет велик стресс для мальчика, да и для него самого тоже. Он отвернулся от Светланы, разделся догола и под деликатным руководством профессора Антон проследовал к «гробу» со льдом. Когда он лег на дно камеры, то от неожиданности вскрикнул — настолько нестерпимым был холод.

— Секунду терпения, молодой человек! Сейчас боль отступит, и вы привыкнете.

Антон последний раз взглянул на Светлану. Она рыдала с прикрытым ладонью ртом.

«Только не это. Не хочу запомнить ее такой».

Примерно через минуту холод перестал терзать тело. Конечности онемели. Антон на мгновение закрыл глаза…

Он видел сон. Во сне он был рыцарем, посланным в пещеру сразить дракона. Вооруженный мечом и щитом, он вошел в логово смертельного змея. Дракон увидел Антона и заревел, затем понесся на него, пытаясь сожрать на ходу. Антон ловко увернулся от выпада и пригнувшись, избежал удара крылом. Затем он развернулся и ударил дракона мечом по хвосту. Но удар вышел настолько слабым, что не оставил даже царапины. Дракон развернулся, втянул ноздрями воздух и дохнул красным огнем, но Антон был к этому готов и прикрылся щитом, который отразил весь жар. Антон снова атаковал и вновь его атака не принесла успеха. Так и продолжалось раз за разом, пока дракон не остановился в изнеможении. На этот раз он не стал разбегаться или дышать огнем. Он выпрямился во весь рост, встал на задние лапы и вытянул шею вверх. Он приоткрыл пасть, и оттуда вырвалось оглушительное шипение, которое продолжалось и продолжалось, сводя с ума Антона.

Антон открыл глаза, а дракон все продолжал шипеть. Через долгие секунды обретения сознания Антон понял, что никакого дракона нет, а шипение раздается из его камеры. Антон мучительно вспоминал, как он тут очутился.

«Ох, все как в тумане. Где я? В какой-то камере. Как же холодно, черт побери! Да, точно, я же себя заморозил из-за наступающего паралича…»

— Добро пожаловать в будущее! — вдохновенно произнес бойкий молодой паренек лет двадцати в лабораторном халате, вооруженный самой обворожительной улыбкой на свете.

— Я… здоров? — первым делом спросил Антон.

— О, несомненно, друг! Перед самим пробуждением я вколол тебе лекарство от… не помню, что там было.

— БАС. Боковой амиотрофический склероз, — медленно, но четко проговорил Антон.

— Да-да, припоминаю. Еще мы отфильтровали всю твою кровь и напичкали постбиотиком, чтобы ты уже ничем не заразился. Ну, ты как? Самостоятельно идти можешь или тебе помочь?

— Кажется, да. Вы оповестили моих жену и сына? Какой сейчас год?

— Две тысячи девятьсот восьмидесятый.

— Что?!

— Ой, прости, это по борговскому календарю. Сейчас год… — лаборант достал из кармана крохотное матовое стеклышко, которое разрослось в его руке до размера ладони, и начал водить по нему пальцем, — так, нашел. Сейчас пять тысяч восемнадцатый год от Рождества Христова. Странно. Кто вообще этот «Христов»?.. Ах, ага. Ого! — лаборант тыкал пальцем и морщил лоб, читая статьи о прошлом.

— Это еще хуже! — слабым голосом сказал Антон.

— Но почему же? — лаборант с удивлением посмотрел на него.

— Моя жена, мой ребенок давно мертвы! Я надеялся, что лекарство изобретут в ближайшие десятилетия, и тогда я бы мог застать семью живыми…

Антон не сдержал слез. Да, он надеялся воскреснуть в ближайшие лет тридцать, но три тысячи? Это уже было за гранью отсутствия надежд. Тут глаза Антона округлились, и он медленно проговорил:

— Три тысячи лет — кто платил все это время?

— Да не волнуйся ты. Содержание в криокамерах давно уже снизилось по стоимости до сущих грошей, тем более оно в полной оплачивается нашим уважаемым правительством. Ну, вообще-то, примерно две с половиной тысячи лет назад было изобретено лекарство от твоей болезни. Немногим позже мы создали вакцину от смерти.

— Погоди-погоди, ТАК ВЫ МОГЛИ РАЗБУДИТЬ МЕНЯ РАНЬШЕ?! Но почему так долго? Я же мог пожить тогда, когда еще ощущался след моего настоящего! А кто я теперь? Я же не принадлежу этому миру.

Лаборант скривился в извиняющемся жесте:

— Видишь ли, это долгая история. Мы не могли разморозить тебя раньше. Мы ведь захвачены боргами.

— Кем? В смысле, «захвачены»? Вас поработили инопланетяне?

— Нет-нет, не порабощали они нас. Да, мы входим в их империю, как вассальное государство, но мы вольны делать все, что нам угодно. Боргам не нужны наши деньги. И практически не нужны наши производственные мощности. Все, чего они хотят, это немного услуг для их расы и имперского двора в частности. Но на этом все! Мы вместе вошли в эру технологической сингулярности, мы вместе работаем, учимся, осваиваем космос. Тут нет никакого угнетения. Даже законы боргов распространяются и на нас: их юристы защищают людей в судах и выигрывают дела. Это можно назвать полной свободой.

— Наверное, вы правы, — устало сказал Антон. Он был не в праве судить тот мир, к которому теперь принадлежал. В сущности, если все так, как говорит лаборант, такой принудительный союз даже на пользу человечеству.

— Но как так вышло? — спросил Антон, — даже в мое время у людей уже были ядерные и водородные бомбы, а это же могучая энергия. Как они нас победили? И откуда пришли?

— С Боргии, конечно. Ой, прости! — лаборант, увидев непонимающее выражение лица Антона, снова заводил пальцем по стеклу, — с Европы, спутника Юпитера. Ученые тогда думали, что под почти мегаметровой толщей льда теплилась жизнь. Но она там не теплилась, а пылала и искрила! Как только земяне прорубили скозное отверстие, то встретили развитую расу крылатых существ с щупальцами, не сильно отставшую от них по развитию. Хоть борги и не осваивали космос, они быстро переняли эту технологию у землян. Земляне поздно спохватились, когда увидели, что борги строят военные космические корабли. Борги имеют чудовищную регенерацию, так что бить из ваших допотопных пушек по ним оказалось практически неэффективно. Война была короткой, но кровавой.

— А что касается ядерных бомб, — лаборант усмехнулся, — тут произошла немного забавная ситуация. Видишь ли, как раз пару лет до этого все ядерные державы в одном порыве глобализации и космополитизма полностью отказались от ядерного вооружения. И вернуться к нему во время войны уже не успели. Ну, оно и к лучшему, а?

Антон медленно закивал, раздумывая над словами лаборанта. Но из мыслей его вырвал быстро приближающийся топот ног. Им навстречу бежал еще один человек в белом халате. Как только он приблизился к Антону, тот оглядел его.

Мужчина, судя по виду, был не сильно старше лаборанта и на голову выше его. А то, что Антона издали принял за халат, оказалось кафтаном белого цвета. И глаза его будто не сочетались с молодым лицом вообще. Это были глаза старика, повидавшие многое за свою жизнь: уставшие, мудрые и пронзительные.

— Аллагар, твою мать! — загрохотал мужчина, — ты зачем его разбудил? Я всего на час опоздал, а ты уже здесь!

— Да ладно вам, шеф, пусть осмотрится, попривыкнет к нашему миру, — извиняющимся тоном сказал улыбающийся Аллагар.

— Что значит «зачем»? — возмутился Антон, — Сколько я еще должен был мариноваться в вашей камере? И так пролежал там слишком долго.

Но шеф не обратил внимания на Антона, и даже не удостоил его взглядом.

— Это Мардук, наш шеф. Довольно грозный, но справедливый. Не любит, когда что-то делают без его ведома, — обращаясь к Антону мягко сказал Аллагар.

Мардук продолжал уничтожать взглядом лаборанта.

— Если б не покровительство великого императора, тебя бы здесь уже не было! — не унимался он.

— Ладно, пойдем, — Аллагар положил руку Антону на плечо и легко подтолкнул его, — уже почти дошли до лифта.

Продолжив движение, Антон впервые огляделся. Помещение, в котором он очнулся, мало походило на то, в котором его заморозили. Оно было просто огромным. Везде сновали бестроссные тельферы, людей не было, если не считать их троих. Количество криокамер было баснословным и по самым слабым прикидкам составляло сотни. Но больше всего его поразили многометровые окна, которые переливались цветами от красного до зеленого под лучами яркого солнца.

Они двинулись дальше, а Мардук пристроился за ними и молча шел до самого лифта.

— В общем, я же не договорил, почему разбудил тебя именно сегодня. Три тысячи лет — круглая дата, символичная. Ты один из самых древних обитателей, и великий император своим указом обязал разморозить тебя именно сегодня.

Они дошли до лифта и стали ждать, а Аллагар продолжал:

— Человек трехтысячелетней выдержки! Император будет доволен.

— Как-то это странно звучит, — беспокойно сказал Антон.

— Нет, ты все правильно расслышал, — ответил Аллагар.

Двери лифта распахнулись, и оттуда вышли два двухметровых бугая, которые тут же взяли под руки Антона стальной хваткой.

— Что вы делаете? Что здесь происходит? — нервно закричал Антон.

— Ах, да. Мне следовало выражаться прямее. Уважаемый Антон Сергеевич, сегодня тебя подадут к столу великого императора.

— Что?!

— Да, не повезло тебе. Понимаешь, в какой-то момент борги распробовали человеческое мясо, и оно им жутко понравилось. И чтобы не губить все человечество, в своем милосердии они создали инкубаторы для выращивания людей и последующего поедания. В таком виде люди не живут в формальном смысле, а согласно законам боргов, мертвых инкубаторных людей можно употреблять в пищу. Вообще, есть можно всех умерших людей, не имеющих близких родственников, но борги практически не пользуются этим правом, уважая наши чувства.

— А как же я? Я же не инкубаторный и живой, слышишь? ЖИВОЙ!

— Да, ты не инкубаторный, но во втором утверждении ты не прав. Гурманы-борги утверждают, что мясо, выдержанное в морозильной камере, вкуснее выращенного в десятки раз. И хоть стоит оно в десятки раз больше, многие борги не отказывают себе в удовольствии полакомиться деликатесом. И, как я уже сказал, живым ты не являешься, — Аллагар выудил из халата и показал пожелтевший ламинированный листок, на котором было заключение медэксперта, его подпись и подпись Антона.

— Вот, ты же сам подписал согласие на умерщвление. «Антон Такойтович Такой-то согласен на добровольную заморозку и последующие остановку сердца и полное прекращение жизнедеятельности мозга, также беру на себя полную ответственность за собственное убийство и снимаю ее с ООО «Криоцентр «Будущее».

— Опять же, согласно законам, мертвый человек ожить не может, так что формально ты мертв, и даже лучшие адвокаты не докажут обратного.

— Но ты ученый, Аллагар! Как же гуманизм, этика? — в панике цепляясь за жизнь, кричал Антон.

Аллагар рассмеялся.

— УЧЕНЫЙ? С чего ты взял? Я же тебе рассказывал о технологической сингулярности, дурья башка! Чем, по-твоему сегодня заниматься ученым? Что изучать? Я специалист другого толка. Я популатье или проще говоря — специалист по человечине.

— Гребаный садист, — закричал Мардук, — Ненавижу тебя, ублюдок! НЕНАВИЖУ!

Извиваясь в цепких лапах громил, Антон зацепил взглядом нашивку на кафтане шефа: «Шеф-повар».

Антон завопил.

Бывший лаборант хохотал как безумный.