«Пленных я расстрелял одной очередью»
Привет, Пикабу! Это мой первый пост такого рода, и если он получит народное одобрение, подобных постов будет ещё много (ибо уже накопилась масса материала).
Одним из мест моей работы является общественная организация, от лица которой я разыскиваю для сканирования и дальнейшей публикации дневники и письма военного времени, также записываю воспоминания живых участников войны, тружеников тыла, тех, кто остался на оккупированной территории. Правда, есть один нюанс: специфика организации такова, что работаю я в основном с лицами еврейской национальности. И с теми, кто в годы войны спасал евреев (к слову, мои коллеги уже многие месяцы работают над сайтом «Освободители Аушвица»).
Сегодня я записывал воспоминания фронтовика, командира 45-мм орудия (знаменитой «сорокопятки») Григория Сендеровича Лейбовича. Сержант, кавалер обеих самых уважаемых «солдатских» наград — Ордена Славы и медали «За отвагу». Прошёл войну «от звонка до звонка». Отлично владеет немецким и белорусским, читает на иврите.
Григорий Сендерович родился в 1923 году в Слуцке, ходил в еврейскую, затем в обычную школу. В последний мирный день отмечал выпуск из десятого класса. До сих пор помнит, что на воскресенье, 22 июня 1941 года, у него с одноклассниками был заготовлен ящик пива — ребята собирались продолжать веселье...
Слуцк — это запад бывшего Советского Союза; сразу же после немецкого вторжения через город стали идти отступающие части Красной Армии. Вчерашний школьник уговорил солдат взять его с собой. Григорий Сендерович был убеждён, что война продлится недели две и что после скорой победы ему, победителю, откроются ворота какого-нибудь ленинградского вуза, и он будет учиться на топографа.
Наивность, стоившая многим жизни, для Григория Сендеровича стала спасительной. Уже на шестой день войны в Слуцк вошли немцы. Все родные Григория Сендеровича — отец и мать, три сестры (в 1941 году им было 1 год, 7 лет и 15 лет), дядя — были убиты нацистами в Слуцком гетто. Первым за неповиновение был повешен дядя. Остальных членов семьи казнили накануне ликвидации гетто, когда выяснилось, что старшая сестра была связана с партизанами. Григорий Сендерович узнает об этом от соседей только в 1944 году, во время освобождения Беларуси. После страшного известия он дважды специально подставит себя под немецкие пули и осколки, ища смерти, но именно в эти два раза останется совершенно невредим...
Летом 1941 года вместе с армией Григорий Сендерович дошёл до Воронежа. Под Воронежем активно работал по хозяйственной части, регулярно проделывал 12-километровый путь пешком до ближайшего военкомата, требуя официального зачисления в РККА. Его наконец призывают в начале сентября 1941 года, а после освобождения Калуги отправляют учиться в Калужскую область — сначала в пехоту, потом в артиллерию. На передовой Григорий Сендерович оказывается сразу после разгрома немецких войск под Москвой, в начале 1942 года. На фронте в составе 324-й стрелковой дивизии он пройдёт путь от Москвы до Кёнигсберга, от подносчика боеприпасов до командира орудия, командира взвода и комсорга роты. Примет участие во всех главных операциях своей дивизии, включая сражения на Курской дуге.
Трижды был ранен. В первый раз — взрывом немецкого миномётного снаряда. До сих пор в ногах Григория Сендеровича — около двадцати мелких осколков, которые сейчас, на 96 году жизни, мучают его каждую ночь, лишая всякого сна. Во второй раз во время боя в перелеске рядом с ним разорвалась немецкая ручная граната. В третий раз, под конец войны, тяжёлый осколок вражеского снаряда ударил Григория Сендеровича по пояснице. Удар не был проникающим, поэтому Григорий Сендерович остался в строю, и третье ранение не было нигде не зафиксировано — однако сразу после войны пришлось удалить отказавшую от удара почку.
Григорий Сендерович четыре года назад опубликовал небольшую книжку, состояющую в основном из забавных случаев на фронте, однако устный рассказ этого человека далёк от юмора. Вот, например, одно из воспоминаний времени освобождения Польши. Григорий Сендерович с товарищами по расчёту, зайдя в небольшой населённый пункт, по наводке местных жителей застал врасплох своих «коллег» — расчёт немецкого орудия из пяти человек. Двоим удалось сбежать. Оставшихся троих Григорий Сендерович, скомандовав товарищам оставаться на месте, решил лично отвести в тыл. Однако по дороге лютая ненависть от потери родных и страх перед тремя здоровенными фрицами, смешавшись, взяли своё — внутри просто заклокотало. Он скомандовал «Хальт!» и расстрелял всех троих одной очередью из пистолета-пулемёта. К слову, этот пистолет-пулемёт (вместо штатного карабина) и некоторые другие предметы снаряжения Григорий Сендерович снял с убитых товарищей. На войне не до церемоний.
На войне не до церемоний. Фронтовик, сам расстрелявших троих пленных, вспоминает похожую картину: схваченный немец, обмазываясь слезами и соплями кричит, что у него «драй киндер» (трое детей), советский офицер, не сдержав отвращения, достаёт из кобуры пистолет... Жалко? Возможно, но Григорий Сендерович лично видел тела советских разведчиков со снятой на спине кожей в форме пятиконечной звезды.
Был страшный случай во время городских боёв, когда русскую девушку, прислуживавшую при полевом госпитале, приняв издалека за противника, застрелили свои же, когда она перебегала улицу. У убитой задрался подол платья; после боя мимо неё проходила длинная колонна наших бойцов, все смотрели, но никто не решался остановиться и одёрнуть платье.
А вот немецкие трупы не вызывали никаких эмоций. Нормальным было перевернуть мёртвого немца на живот, сесть ему на спину, порыться в его сумке на предмет съестного (своя кухня во время наступлений не поспевала)... потом спокойно съесть еду с убитого, сидя у него на спине.
В наступлении наши войска часто использовали тактику «огневой вал». Она позволяла свести к минимуму потери, однако малейшая рассинхронизация между артиллерией, бьющей с тыла, и рвущимися вперёд подразделениями — и последние попадают под дружественный огонь. Подобное, по воспоминаниям Григория Сендеровича, случалось не раз. Самое яркое воспоминание: он, под прикрытием огня «Катюш», вместе с товарищами форсирует канал на территории Польши, однако после их высадки «Катюши» продолжают утюжить берег. Спасение нашли в стогах сена, зарывались в самую глубь. Повезло тем, что земля на берегу была влажной и рыхлой, рвущиеся реактивные снаряды поднимали в небо огромные комья земли, однако давали не так много смертоносных осколков.
В ходе боевых действий Григорий Сендерович лично подбил из своей «сорокопятки» как минимум один немецкий танк, хотя в том же бою сам едва не погиб, когда ответным огнём противник уничтожил его орудие. До этого, ещё не дослужившись до командира орудия, он боролся против панцерваффе под Курском, ползком поднося снаряды к пушке. Использовали против бронетехники в основном бронебойные, кумулятивных давали немного и на крайний случай — почему-то считалось, что они портят ствол орудия. Несколько раз приходилось в упор расстреливать картечью вражескую пехоту, подбиравшуюся на расстояние броска ручной гранаты (заряжали картонные гильзы с сотнями шариков внутри). Однажды Григорий Сендерович проявил смекалку при уничтожении немецкого блиндажа. Днём очень быстро выкатил «сорокопятку» на прямую наводку, ударил по блиндажу и быстро закатил её обратно. Но перед этим вставил в землю деревянную рогатину, которой отметил, в каком точно положении находился ствол пушки. Ночью, в совершенной темноте, с помощью этой рогатины навёл орудие в ту же самую точку, что днём, и вслепую всадил во вражеский блиндаж 12 снарядов.
Что же до курьёзов. В самом первом «бою», ещё под Москвой, кто-то, среагировав в сумерках на раскачивающиеся (от ветра) ветви, закричал: «Немцы!». Григорий Сендерович носился по траншее с винтовкой, которая со штыком была выше его самого, постоянно натыкался штыком на стены траншеи (ибо их специально роют не прямыми, а извилистыми) и каждый раз думал, что натыкается на немца. В другой раз его отправили с заданием в штаб, приказав ориентироваться по проводу полевого телефона. Как назло, тот провод был трофейным, и вскоре, обходя огород, Григорий Сендерович, перепутал его с вражеским и пришёл прямо к немцам. Увидев в пятнадцати метрах от себя выглядывающие из-за окопа немецкие каски, еле унёс ноги. Хотя до сих пор жалеет, что не было у него тогда с собой гранаты (после нескольких случаев самоподрыва бойцы в его подразделении просто перестали брать их с собой).
По окончании войны, не доехав до Дальнего Востока, где начались бои против японцев, не доучившись затем на замполита, Григорий Сендерович Лейбович устроился на текстильную фабрику в Витебске. Работал на трофейном немецком оборудовании, вместе с «трофейными» немцами. И, как ни странно, потеряв от рук немцев всех своих любимых, он с немецкими коллегами поддерживал очень тёплые отношения. Заодно довёл до совершенства знание немецкого. В 1950-е перебрался в Москву. Длинный и невероятный рассказ о послевоенной личной жизни по этическим соображениям опускаю.
Обращаю внимание, что факты военной биографии я сверяю с базой данных Министерства обороны «Память народа» и личными документами фронтовиков, в которых отражены награждения, ранения, послужной список и т.д. Кстати, если сами будете проверять, то обратите внимание, что в представлении на медаль «За отвагу» неправильно указано отчество — Лейбович Григорий Яковлевич.
Если Вы можете отсканировать для нас письма, дневники, фотографии и интересные документы военного времени евреев — участников войны, тружеников тыла, эвакуированных, оставшихся в оккупации, а также тех, кто их спасал (в том числе в составе подразделений РККА, которые освобождали лагеря и гетто), то, пожалуйста, пишите мне на почту: romazhigun@mail.ru или во Вконтакте: https://vk.com/romazhigun
Отдельная огромная благодарность проекту «Живой голос Победы», который всегда нам очень помогает.
