Питание в средневековой Европе. Рим и варвары⁠⁠

"В эти злополучные, скудные времена мы не алчем поэтической славы,

ибо алчем хлеба насущного".

Фабий Фульгенций, конец V века н.э.

История еды, способов производства и моделей потребления тесно связана с историей цивилизаций, многие аспекты которых (экономические, социальные, политические, культурные) всегда имели непосредственную и первоочередную связь с проблемами питания.

Кризис III в., обострился в IV и V вв., в некоторых странах, например в Италии, его пик пришелся на VI в. То есть "чрезвычайное положение" несколько веков было обыденной реальностью. Кривая прироста населения Европы, резко уходит вниз с начала III в. и продолжает падать до VI в. включительно. Но связь между демографическими данными и условиями питания вовсе не является прямой; она нередко имеет обратный характер, и многие данные указывают на то, что именно в исторические периоды с низким демографическим давлением индивидуальное потребление может быть надежнее обеспечено (и наоборот, демографические взрывы не обязательно связаны с изобилием продуктов). Следовательно,  в V–VI вв. ситуация с продуктами питания не была катастрофической. Неурожаи, болезни, войны - всё, что историки терпеливо воссоздали, опираясь на литературные источники и на хроники, вовсе не обязательно рисует образ Европы на грани катастрофы: это было бы слишком просто.

Трагедий, конечно, было предостаточно: обильные дожди, заморозки или засуха уничтожали урожай; отряды вооруженных людей рыскали по полям и забирали все, что попадалось под руку; падеж скота лишал людей и пищи, и помощи в труде. Когда продуктов не хватало, приходилось что-то придумывать, прибегать к каким-то иным средствам: травам и кореньям, которые обычно не употребляются в пищу, хлебу "с добавками", мясу самых разных животных. "В этот год, - пишет Григорий Турский, имея в виду события конца VI в., - великий неурожай случился почти во всей Галлии. Многие выпекали хлеб из виноградных косточек или из цветов орешника; другие собирали папоротник, высушивали его, толкли и к этому подмешивали немного муки. Другие проделывали то же самое с луговой травою. А у кого совсем не было муки, те просто собирали и ели разные травы; но им раздувало животы, и они погибали".

Голод - не обязательно приводит к смертельному исходу; гибельны лишь чрезвычайные, длительные голодовки, а они случаются не так уж часто.

Разнообразие - вот ключевое слово, позволяющее понять механизмы добывания и производства продуктов питания в те века, когда с политическим крушением Римской империи на Европейском континенте начинает складываться новый институциональный, экономический и культурный порядок.

Ресурсов теоретически хватало, нужно было только, чтобы выжившие организовались для их использования. Повсюду простирались леса, естественные луга, болота: невозделанные земли, которые начиная с III в. стали теснить поля почти повсеместно - даже там, где их прежде не было, - сделались основной формой ландшафта. Использование их открывало великие возможности, нужно было только заняться этим на практике. Что европейцы и сделали.

В римской культуре понятие "невозделанного" несло в себе преимущественно негативный смысл. Лес был синонимом маргинальности, исключения; только маргинал, исключенный, изгнанный, прибегал к лесу как к источнику пищи. Явный приоритет отдается земледелию: полеводство и садоводство были стержнем экономики и культуры как греков, так и римлян (во всяком случае, если иметь в виду господствующую экономическую модель). Зерновые, виноград, оливы лежали в основе всего. Помимо того, немалую роль играли огородничество и выпас овец, рыболовство имело какое-то значение только в прибрежных районах.

На этом и базировалась система питания (сейчас бы мы ее назвали "средиземноморской") - питания преимущественно растительного, основанного на лепешках, кашах и хлебе, вине, оливковом масле и овощах; сюда добавлялось немного мяса, но более всего сыра (овцы и козы не забивались, их в основном держали для молока и шерсти).

Совсем иными были способы производства и культурные ценности "варваров", как называли их греки и римляне. Кельтские и германские народы, веками жившие в окружении лесных массивов Центральной и Северной Европы, явно предпочитали использовать первозданную природу и невозделанные пространства. Охота и рыбная ловля, сбор лесных ягод, свободный выпас скота в лесу (в основном свиней, но также лошадей и крупного рогатого скота) - основные занятия, характеризующие их систему жизнеобеспечения. Стало быть, не каши и не хлеб, а мясо было первостепенной ценностью в системе питания. И пили они не вино (вино знали только в областях, соседствующих с империей), а кобылье молоко и производимые из него кисломолочные продукты; или сидр, получаемый за счет брожения лесных плодов; или пиво, там, где на небольших полянах, отвоеванных у леса, выращивались зерновые. Для смазывания и для приготовления пищи использовалось не оливковое масло (в руководстве по римской кухне, приписываемом Апицию, упоминается только этот вид жира), а сливочное масло и свиное сало.

Картина, конечно, не была такой четкой: и германцы употребляли в пищу зерновые, овсяные каши или ячменные лепешки (но не пшеничный хлеб, истинный символ средиземноморской системы питания), и римляне ели свинину (императоры в столице раздавали народу не только хлеб, но и мясо), но это не было системными признаками.

"Они не обрабатывают поля, - пишет Цезарь о германцах, - и их рацион большей частью состоит из молока, сыра и мяса". В начале II в. Тацит сообщает нам, что германцы (во всяком случае, живущие по берегам Рейна) также покупают вино, однако их основным напитком является "ячменный или пшеничный отвар, превращенный посредством брожения в некое подобие вина": пиво - или лучше назвать его брагой, если мы хотим обозначить различие между этой плотной, густой жидкостью и светлым, прозрачным пивом, которое стали получать тысячелетие спустя, подмешивая в него хмель.

В остальном "пища у них очень простая: дикорастущие плоды, свежая дичина, свернувшееся молоко". В VI в. Прокопий пишет о лапландцах, что они "не пьют вина и не добывают из земли никакой пищи… но занимаются только охотой, как мужчины, так и женщины". Зато малые готы, по утверждению Иордана, знали вино благодаря торговле с соседними народами, хотя и предпочитали молоко. Тот же Иордан (мы все еще в VI в.) рассказывает, что народы Скандинавии "живут одним только мясом"; что гунны не знают иного рода деятельности, кроме охоты.

Не следует думать, будто гордость за свою пищевую (а в какой-то степени и культурную) особость испытывали только греки и римляне. Кельты и германцы были тоже привержены своим ценностям. Их "животное цивилизации": свинья. Мифология этих народов полна сюжетами, где протагонистом выступает свинья, первостепенный, необходимый для человека продукт питания: вспомним хотя бы ирландскую сагу под названием "Свинья [короля] Мак Дато" - эту гигантскую скотину семь лет выкармливали молоком шестидесяти коров, а потом подали к столу, расположив на ее спине сорок быков.

Схожим образом в германской мифологии представлен загробный мир, рай, где воины, павшие в битвах, насыщаются неиссякаемым мясом Сэхримнира, Великого Вепря, который является чуть ли не источником жизни, самой сущностью еды и питания: "каждый день его варят, а к вечеру он снова цел", говорится в "Эдде" Снорри. Да и корова Аудумла, из вымени которой "текли четыре молочные реки", играет важную роль в мифе о сотворении мира, рассказанном Снорри: опять животное, опять экономика леса и пастбища.

Новый общественный и политический статус, завоеванный германскими племенами, которые повсеместно - различными способами и в разной мере - стали правящей верхушкой новой Европы, привел к широкому распространению их культуры и менталитета. Ничто не свидетельствует об этих изменениях лучше, чем обычай, распространившийся с VII–VIII вв. в странах с сильным культурным влиянием германцев (в Англии, Германии, Франции, Северной Италии): размеры лесов оцениваются не в абстрактных единицах площади, но исходя из количества свиней, которые могут там прокормиться желудями, буковыми орехами и другими плодами леса (silva ad saginandum porcos)… В этом состояла основная оценка, такие данные считались наиболее полезными. Единица измерения, связанная с производством: аналогично поля измерялись количеством зерна, виноградники - вина, луга - сена. Такое невозможно было вообразить несколько веков назад: человеку, воспитанному в греко-римской культурной традиции, при виде дубовой рощи приходило на ум все, что угодно, только не разведение свиней.

Мясо становится самым ценным пищевым продуктом. Если у римского врача Корнелия Цельса не возникает сомнения в том, что хлеб - наилучшая и полезнейшая пища, потому что "в нем содержится больше питательных веществ, чем в любой другой еде", то предписания, касающиеся правильного и полезного питания, составленные после V в., гораздо большее внимание уделяют мясу и ставят его на первое место. Вот послание "De observatione ciborum" ("Наставления о пище"), которое врач Анфим, грек по происхождению, живущий в VI в. при равеннском дворе готского короля Теодориха, адресует Теодерику, королю франков. Анфим подробно описывает различные способы ее приготовления: свинина жареная, вареная, запеченная, тушеная. Самая длинная глава посвящена свиному салу: "…излишне говорить о том, как его любят франки". Можно его поджарить, объясняет Анфим, как любой другой кусок мяса, но в таком случае оно станет чересчур сухим; лучше сварить его, остудить и хранить холодным. Есть жареное сало вредно, но им можно сдобрить овощи и прочую еду. "Я слышал, - продолжает он, - будто франки имеют обыкновение есть сырое сало, и, что удивительно, оно так им помогает при всех болезнях, что не требуется иного лекарства".

Именно в культуре правящих слоев значение мяса, его первостепенная ценность отмечается и утверждается с невиданной силой. В капитуляриях франков две меры наказания рассматриваются как равноценные: лишение оружия и отлучение от мясной пищи; Лотарь в первой половине IX в. назначает ту и другую кару для того, кто запятнал себя убийством епископа.

Однако Европа, путем убеждения или силой, а иногда из соображений выгоды, становилась христианской. А в этой религии хлеб, вместе с вином и оливковым маслом, "елеем", вне всякого сомнения, является основным, центральным символом. Франки, довольно рано примкнувшие к католическому христианскому вероучению, понимая, что это облегчит им проникновение на территорию империи и поможет одолеть соперников, более всего способствовали распространению римско-христианской модели питания в Северной Европе.

В Европе, пережившей нашествия варваров, происходит доселе невиданное слияние культуры мяса и культуры хлеба: в конце концов оба продукта приобретают статус (как в идеологическом, так и в материальном плане) первостепенной и необходимой еды.

Продолжение в следующей части...