Перевод имеет значение⁠⁠

Вместо эпиграфа.

«…Трещит перо.

«Поздно ночью, прокрадываясь к дому своей возлюбленной, увидел ее собаку, сидеть одной на краю дороги».

«Он вспомнил ее слова: “Я была любовницей графа но это не переначнется”».

Бумага свистит.

«Красавица была замечательно очаровательна. Ее смуглые черты лица были невероятны. Крупные котята (chatons — алмазы) играли на ее ушах. Но очаровательнее всего была ямочка на подзатыльнике красавицы. Ах, сколько раз — увы! — этот подзатыльник снился Гастону!»

Шуршит словарь.

«Зал заливался светом при помощи канделябров. Графиня снова была царицей бала. Она приехала с дедушкой в открытом лиловом платье, отделанном белыми розами».

«Амели плакала, обнимая родителям колени, которые были всегда так добры к ней, но теперь сурово отталкивали ее».

«Она была полного роста, но довольно бледного».

«Он всюду натыкался на любовь к себе и нежное обращение».

Тэффи, «Переводчица».

Читала в своё время «Свет погас» Киплинга в оригинале и двух переводах – В.А. Хинкиса и А.А. Энквист. Поискала информацию об Анне Александровне Энквист – вроде бы уважаемый переводчик конца XIX – начала XX века. Не хочу обидеть её память, но, ребята, перевод Киплинга – это нечто.

Что сразу настораживает – каждую главу Киплинг предваряет стихотворным эпиграфом, у Виктора Александровича Хинкиса эти эпиграфы переведены, причём, толково, со стилизацией. У Энквист их просто нет.

Читаем первую главу. Автор образно называет маленькую Мэйзи «a long-haired, gray-eyed little atom», atom Хинкис переводит как «малявка», а Энквист так и оставляет атомом. У атома есть любимый питомец – козлик Amomma, имя которого Виктор Александрович локализирует как Мемека, а Анна Александровна оставляет так, Амомма, но имя – ладно, пускай.

Главный герой троллит друга, на что тот отвечает: «Too thin». Я в своё время сразу подумала, что это, наверно, значит «кишка тонка», но переводчица не мудрствует лукаво.

«if you begin to talk like that, I'll hire a red-brick studio with white paint trimmings, … and you shall receive 'em, Torp,—in a snuff-brown velvet coat with yellow trousers and an orange tie. You'll like that.'

'Too thin, Dick».

«а если ты еще раз заикнешься об этом, я сниму себе новую мастерскую, с красными кирпичными стенами и белоснежной лепниной, … и тебе, Торп, придется оказывать им достойный прием, напялив табачно-желтую велюровую куртку, солнечно-золотистые штаны и оранжевый галстук. Будешь доволен.

- Дик, ты просто слабак». (Хинкис)

«И если вы начнете говорить подобные вещи, то я найму себе для мастерской крайнее коричневое здание, с украшениями, выкрашенными белой краской, … и вы будете принимать их, Торп, в табачного цвета бархатной куртке и желтых штанах при оранжевом галстуке. Нравится вам это?

- Это уже слишком тонко, Дик!» (Энквист)

Англо-бурская война, герои в песках.

'I'm not angry with the British public, but I wish we had a few thousand of them scattered among these rocks. They wouldn't be in such a hurry to get at their morning papers then. Can't you imagine the regulation householder—Lover of Justice, Constant Reader, Paterfamilias, and all that lot—frizzling on hot gravel?'

'With a blue veil over his head, and his clothes in strips.

- Я, собственно, ничего не имею против наших английских читателей, но было бы любопытно раскидать тысчонку-другую этих людишек здесь, меж скал. Тогда они не ждали бы с таким нетерпением утренних газет. Представляете, как благопристойнейший домовладелец – Поборник Справедливости, Неизменный Читатель, Отец Семейства и все такое прочее – жарится в этом пекле на раскаленных камнях?

- А над ним голубое марево, и сам он в лохмотьях. (Хинкис)

- Я не сержусь на английскую публику, но очень хотел бы видеть несколько тысяч англичан здесь, среди этих скал. Не стали бы они так жадно набрасываться на свои утренние газеты. Можете вы себе представить всю эту почтенную компанию - "Друг справедливости", "Постоянный читатель", "Отец семейства" и другие печатные листы, разбросанные на этом раскаленном песке?

- С голубой вуалью на шляпе и в изодранных брюках... (Энквист)

Печатные листы, разбросанные на песке, и солдат в шляпе с голубой вуалью…

Ну и ещё, чисто поржать.

The desert ran down almost to the banks, where, among gray, red, and black hillocks, a camel-corps was encamped.

«Пустыня подступала едва ли не к самым берегам, где средь серых, красных и черных холмов стоял лагерем "Верблюжий корпус"». (Хинкис)

«В этом месте пустыня подступила почти к самому берегу, и среди серых, буро-красных и почти черных холмов там и сям выделялся труп дохлого верблюда». (Энквист)

Так что, не забывайте, что перевод имеет значение.