Паслён и Клинок, глава 1

Предыдущий рассказ из серии: Гульгин ч.1


Глава 1


Жизнь охоча на сюрпризы, причём настигают они тебя в самый неудобный момент. Тихомир всегда держал эту мысль в голове. Правда даже он не думал, что по его душу прискачут аж целые вестники святейшей Церкви Благоденствия. Юноша считал, что уж в этой-то глуши до него никто не доберётся. А ведь он специально искал тихое место, и нашёл его в небольшой безымянной деревушке, раскинувшейся на окраине Волонского княжества. Местные десятилетиями жили вдалеке от княжеского взора и церковной опеки. О вокняжении нового властителя они и то узнавали, когда тот уже лежал на смертном одре или отправлялся княжить в другой город.


Единственным напоминанием, что эта деревенька вообще затеряна где-то среди бескрайних просторов Веси, являлась небольшая молельня, в которой служил один единственный дьякон. Тихомира он вполне устраивал по той причине, что сей, вне сомнений рьянейший служитель Отца-Вседержателя, весьма сильно пристрастился к вину, предназначенному для причастий. Настолько сильно, что обозы с бочками приезжали в деревню чаще, чем сборщики податей, а сам дьякон в людях появлялся на нетвёрдых ногах, распространяя тяжкий дух на сажень вокруг себя. Поэтому Тихомир был уверен, что вестникам его сдал не он. Едва ли этот человек вообще сумел бы собрать свой взор на неприметном юноше, время от времени мелькавшем среди дворов, да на богослужениях.


Скорее всего это дело рук той мерзкой старухи, соседки Милки, что не раз следила за ним из окон избы, когда юноша наведывался к Милке. Следовало раньше сообразить, что к чему. Но сделанного не воротишь, и теперь Тихомир бежал по залитому лунным светом полю, оставляя позади деревню, столь долго служившую ему тихим пристанищем. Он не знал, куда бежит, так как в голове билась одна-единственная мысль: «Подальше». Он не знал, что делать потом, так как всё произошло слишком внезапно. Юноша чудом-то не угодил в руки вестников. Не задержись он в лесу, собирая паслён-полуденник, так бы его и схватили в избе у Милки.

Тихомир как раз выходил из леса, когда услышал стремительно нараставший стук копыт. Едва он успел скрыться за ближайшим деревом, как на тракте появилось трое всадников. Его сразу насторожило, что всадники вооружены и одоспешены. Начищенная кольчуга и зерцала на груди сверкали при луне, у сёдел покачивались в такт лошадиной скачке ножны с мечами и шеломы. Когда же троица промчалась мимо отчаянно вжимавшегося в древесный ствол Тихомира цепкая хватка страха стиснула ему внутренности с болезненным неистовством. На плащах, хлопавших за спинами всадников сверкали вышитые золотой нитью солнца Вседержателя – четыре скрещенные волнистые линии.


Тихомир до конца надеялся, что ревностные слуги Церкви явились в эту глухомань по причине, никак не связанной с ним. Окольными путями, юноша подобрался к окраине деревни и сразу приметил, что двери изб распахнуты настежь. Нехорошее предчувствие в этот момент лишь сильнее укрепилось, но он до конца не верил, что ему придётся покидать это место.

Пробираясь по обезлюдевшим дворам вглубь деревни, Тихомир вскоре услышал гул множества беспокойных голосов, доносившихся со стороны небольшой площади в центре деревни. Там, обычно, деревенские собирались, чтобы послушать важные вести или очередной княжий наказ. Крадучись, Тихомир направился на шум и вскоре обнаружил там всех селян. Сбившись в плотную кучу, они напряжённо и неотрывно наблюдали за двумя фигурами.

Всадники успели спешиться и даже препоясаться мечами к этому моменту. Позвякивая кольчугами, они спокойно расхаживали перед толпой, обводя окрестности внимательным взглядом. Дабы не быть замеченным, Тихомир юркнул за угол ближайшей избы и затаился. Внезапно один из всадников, по виду самый старший, лысый и с тронутыми сединой чёрными усами, остановился. Затем он громко и раздельно произнёс:


– Меня зовут Кандис. Я – почтенный вестник святейшей Церкви Благоденствия.

По толпе пробежали тихие шепотки. Столпившиеся люди недоумённо зашептались, не понимая, почему столь высокие служители Церкви явились сюда.

– До нас дошла весть, – продолжил Кандис, – что в этой деревне укоренилось зло. Что местные жители якшаются с колдунами.

Теперь над площадью раздался вздох испуга. Поднялся беспокойный ропот, люди заозирались, словно бы выискивая тех самых колдунов среди своих односельчан.

– Молчать, – рявкнул Кандис, и толпа в одно мгновение притихла. – Мы знаем кто она. Где ты, Милка, жена Торчина?


Толпа пришла в движение и быстро образовала круг пустого пространства. В центре круга стояли высокий мужчина с кустистой бородой и низенькая дородная женщина. Спутник Кандиса, могучего телосложения, с гладким лицом, такой же лысой головой, как у почтенного вестника, и повязкой на глазу направился к замершим в испуге людям. Схватив Милку за волосы, он потащил её в сторону Кандиса. С воплем «Нет!» вслед ему бросился бородатый мужчина, но вестник грубо оттолкнул его свободной рукой, повалив на землю.

Дотащив слабо упиравшуюся женщину, гигант бросил её к ногам почтенного вестника. Кандис пристально посмотрел на рыдающую Милку.


– Почему ты отвернулась от Вседержателя?

– Я не…

– Почему ты отказалась от благодати Его?

– Я…

– Разве Он в чём-то провинился перед тобой?

– Молю, пощадите, – женщина пуще прежнего разрыдалась, распластавшись по земле.

– Не меня тебе следует молить, – ровным голосом ответил Кандис.


Над испуганной толпой раскатилось конское ржание и топот копыт. В центр деревни въехал третий вестник. Тихомир не сумел рассмотреть лица, так как глубоко надвинутый капюшон скрывал его в глубокой тени. Зато юноша заметил, что вёз он с собой нечто объёмное, перебросив ношу через круп лошади. Тихомир решил было, что это какой-то мешок, но, когда всадник осадил коня и спешился, мешок тот слабо зашевелился. Вестник грубо стянул его на землю, и Тихомир тут же узнал дьякона, запутавшегося в собственной рясе. Конечно же, священнослужитель к вечеру уже успел мертвецки напиться.


Вестник в капюшоне протащил пленника по земле и бросил рядом с Милкой. Кандис внимательно посмотрел на покрытого пылью дьякона, а затем резко рванул его за рясу, ставя на нетвёрдые колени. В свете луны блеснула холодная сталь кинжала. По толпе прошелестел вздох ужаса, а дьякон беззвучно осел на землю в луже собственной крови. Отерев железо о рясу мертвеца, Кандис убрал кинжал в ножны на поясе и обвёл взглядом притихших людей.

– Не удивительно, что зло пустило свои корни в этом месте, – сказал он, прохаживаясь перед толпой. – Если пастырь плох, то и стадо начинает хиреть, – затем почтенный вестник обернулся к Милке, отчаянно пытавшейся отползти от трупа и распространяемой им лужи крови. – Ты раскаиваешься в содеянном, женщина?


Милка горячо закивала головой.

– Всецело, почтенный вестник. Всем сердцем раскаиваюсь.

– Что ж, – Кандис шагнул к ней, обнажая меч, – пусть Вседержатель примет твою грешную душу.

– Нет! – грохнул вопль, и из толпы снова выскочил бородатый мужчина. Он бросился к Кандису, но перед ним неожиданно выросла могучая фигура одноглазого вестника. Сокрушающим ударом в челюсть, он сбил бородача с ног и наступил на грудь, вдавливая сапогом в землю.

Тихомир вздрогнул, когда почтенный вестник одним точным ударом отсёк голову Милки. Толпа тоже притихла. Отерев меч, Кандис отвернулся от обезглавленного тела и направился в сторону прижатого к земле мужчины.

– Ты Торчин, муж Милки? – спросил он, сверля его взглядом.

– Да, – прохрипел он в ответ. Ему явно не хватало воздуха в сдавленной груди.

Постояв ещё немного, Кандис убрал меч в ножны.

– На этот раз я прощаю тебе вмешательство в церковное правосудие.

Почтенный вестник кивнул своему спутнику, и тот убрал ногу с Торчина. Держась за саднящую грудину, тот бросился к мёртвой жене, непрестанно что-то бормоча. Тем временем, Кандис направился в сторону сбившихся в кучу перепуганных жителей деревни. При его приближении они непроизвольно попятились назад. Раздался звонкий детский плач.

– Виновный изведал церковного правосудия, – произнёс Кандис, – но ещё не все понесли наказание. Что ж, как гноящуюся рану на теле прижигают раскалённым железом, так и зло следует искоренять молитвой и огнём. Я налагаю очистительную епитимью на эту деревню. Вы на пять зим отлучаетесь от церкви.


Слова почтенного вестника буквально всколыхнуло толпу. Перепуганные люди умоляли Кандиса сжалиться и клялись, что не знали про тёмные замыслы Милки. Мысль о церковном отлучении перепугала всех не на шутку. Кандис же, спокойно выслушав мольбы и причитания, поднял руку, требуя тишины. Когда голоса затихли, он продолжил:


– А также, дабы окончательно вытравить плевела зла из этого места, ваши жилища будут сожжены.


А теперь площадь забурлила. Раздались крики, стоны, плач. Несколько мужчин бросилось было в сторону Кадиса, чтобы помешать ему претворить ужасное наказание в жизнь, но рядом с почтенным вестником тут же появились его братья, а руки их как бы невзначай легли на рукояти мечей. Тихомир, наблюдавший за всем происходящим, ощутил укол совести. Ведь в некоторой степени это из-за него жители деревни пострадают. Милка, конечно, была виновата не меньше, но Тихомир чувствовал скорее жалость к погибшей женщине. Она никакого зла никому не желала, а Тихомира всегда встречала с добротой и радушием.


Проверив короб на поясе, Тихомир вышел из-за своего укрытия и крикнул:

– Эй, вестники, вот он я.


Переполошённый центр деревни замер на месте. Множество глаз повернулось в его сторону. Ещё одно краткое мгновение ничего не происходило, а затем от толпы отделилась одна фигура. Лицо её скрывал глубокий капюшон. Вестник направился в сторону юноши, на ходу извлекая меч. Увидев это, Тихомир отступил на шаг назад и запустил руку в короб на поясе. Стараясь вложить в голос всю возможную угрозу, на которую был способен, Тихомир промолвил приближавшемуся вестнику:


– Не подходи! Прокляну.


Фигура в капюшоне остановилась. Затем из темноты на месте лица раздался тихий смешок, и служитель Церкви продолжил размеренное наступление. Прикусив губу, Тихомир резко вытащил из короба флакон и бросил его в сторону вестника. Резким взмахом меча тот разбил склянку, и в свете луны блеснули осколки стекла и прозрачная жидкость. Оросив меч, вестника и землю вокруг, она тут же вскипела, источая густой дым. В одно мгновение фигуру в капюшоне и окружающее пространство заволокло плотными клубами, отрезая Тихомира от взоров всех, кто собрался в центре деревни.


Тихомир бросился бежать, не разбирая дороги. Ноги вывели юношу на просторное поле, по которому он теперь и мчался, сам не понимая, что ему делать дальше. Тихомир подумывал скрыться в ближайшем лесу, но от леса его отделяло ещё версты две чистого простора. Если начнётся погоня, то вестники без труда увидят его. С другой стороны, Тихомир вполне мог бы упасть в высокую траву и проползти до лесной кромки. Одного он, правда, не учёл. Вестники прибыли в деревню не пешком.


Топот он услышал ещё издалека. Бросившись в траву, Тихомир резко повернул направо и пополз дальше. Шум погони постоянно перемещался то левее то правее, и Тихомир, исходя из этого, менял направление. Постепенно преследователи приближались, заставляя юношу всё чаще кидаться из стороны в сторону, и вскоре стук копыт доносился уже отовсюду. Тихомир обречённо понял, что его окружили.


– Мы знаем где ты, мерзкое создание, – раздался голос невидимого из-за высокой травы Кандиса. – Можешь бежать хоть до самых врат Блэрка, мы и там тебя отыщем. Лучше выходи по-хорошему.


Вздохнув, Тихомир поднялся на ноги. Оседлавшие коней вестники, окружали его с трёх сторон, отрезая любые пути к бегству. Кандис ловко соскочил в траву и направился к Тихомиру. Юноша оцепенел, ожидая, что сейчас блеснёт кинжал, и холодный укус, наконец, прервёт его немногие зимы. Но, вместо кинжального поцелуя на горле, он ощутил твёрдый тычок кулаком в живот. Дыхание тут же перехватило, Тихомир согнуться в три погибели и, упав на четвереньки, зашёлся в отчаянном кашле. На глаза навернулись слёзы.


Он почувствовал, как ему грубо задирают рубаху, оголяя спину.

– Ничего нет, - задумчиво сказа Кандис, – хотя это ещё ничего не значит. Говори!

От непроницаемого спокойствия в его голосе у юноши всё похолодело внутри.

– Что говорить? – просипел Тихомир.

Его так внезапно поставили на ноги, что юноша едва не упал обратно.

– Ты ещё издеваться вздумал?! – разозлился Кандис и для убедительности от души встряхнул за рубаху. – Говори, какие нечестивые вещи ты здесь творил!

Юноша дёрнулся, но вырваться из твёрдой хватки почтенного вестника не представлялось возможным.

– Я травник, – ответил он всё ещё сдавленным голосом. – Настойки готовлю, хвори лечу.

Кандис явно не поверил его словам.

– Не ври мне, – гаркнул он Тихомиру почти в самое ухо, от чего в нём загудело, – знаю я какие чёрные дела ты здесь делаешь. Ничего, заплечник быстро развяжет тебе язык.

– Но это правда, – Тихомир предпринял попытку оправдаться, но в ответ получил очередной увесистый удар.

– Возвращаемся в деревню, – отдал распоряжение Кандис, пока Тихомир снова ловил ртом воздух, валяясь на земле.


До самой деревни юноша держал язык за зубами из опасения схлопотать очередную оплеуху. Избитое тело ломило от боли, от быстрой ходьбы ушибленные места ныли ещё сильнее. Но как бы он не хотел замедлить темп, он не мог этого сделать. Коней имелось всего три, и никто из всадников не захотел его брать в седло. Поэтому юноше просто связали руки и пустили коня лёгким шагом. Верёвку держал вестник, скрывавший своё лицо под капюшоном. Когда ему казалось, что Тихомир начинает сбавлять шаг, он резко дёргал за путы, подгоняя пленника. Как показалось юноше, делалось это, чтобы повалить его и немного протащить по земле. Из мести за «колдовство», проделанное в деревне.


Тихомир изо всех сил держался на ногах и сумел дойти до деревни, не упав ни разу. Вестники привели его обратно на площадь и спешились. Связав юношу, они бросили его рядом с обезглавленной Милкой и мёртвым дьяконом. Торчин к этому моменту куда-то испарился, и, осмотревшись, Тихомир понял куда.


Деревня бурлила. Вокруг раздавались крики людей и животных, детский плач, ругань и топот ног. Люди лихорадочно выносили свой нехитрый скарб из изб, пытаясь спасти его от карающей длани церковного правосудия. Возле телег, куда они складывали свои вещи, уже образовалась давка. Кое-где вспыхивали драки из-за непонятно чьего горшка или курицы.


Понаблюдав за творящимся вокруг бедламом, Кандис махнул своим спутникам, и фигура в капюшоне достала связку факелов. Подпалив их, вестники начали методично обходить дворы и вскоре оранжевое зарево занялось по всей деревне. Это вызвало среди жителей ещё большую панику. Мужчины вбегали в горящие избы и курятники, отовсюду доносился яростный лай собак, визг перепуганных свиней и треск полыхающего дерева. Несколько самых отчаянных бросилось было помешать вестникам, но в страхе бросились врассыпную, едва один из них осел на землю, хватаясь за обильно кровоточащую рану на груди.


Тихомир, обездвиженный верёвками, беспомощно наблюдал за полыхающей деревней. Происходящее выглядело каким-то нелепым кошмарным сном. Ещё недавно он приходил сюда, на эту самую площадь, чтобы передать местной селянке настойку от кашля, который вот уже несколько дней мучил её дочь, и ушёл от неё с корзиной полной яиц, сыра и хлеба. Деревня жила своей нехитрой жизнью, абсолютно никому ненужная, абсолютно всеми забытая. А сейчас она медленно погибала от рук тех, кто клялся её защищать.


Из творящегося вокруг огненного ужаса выделилась фигура в капюшоне. Отбросив на сторону потухающий факел, она подошла к Тихомиру и остановилась, вглядываясь в юношу непроглядной темнотой. Тихомир зло посмотрел во тьму, находившуюся на месте лица, и произнёс, перекрикивая царивший вокруг гвалт:


– И зачем всё это? Вы же должны защищать этих людей.


Вестник поднял руки и отбросил капюшон. У Тихомира перехватило дыхание при виде его лица. Серые глаза вестника полыхали жгучей ненавистью, массивные черты лица придавали ему жуткий, свирепый вид. Но больше всего вызывал дрожь символ солнца Вседержателя, вырезанный на его лбу. От всего образа этого человека веяло неприкрытой угрозой и желанием убивать, и юноша прекрасно понимал, что это не праздный домысел.


Меченый вестник присел на одно колено и склонился над Тихомиром, а затем произнёс ровным, скрипучим голосом:

– Мы приносим жертву малую, чтобы не понести большой.


Затем он встал и запалил очередной факел. Наблюдая за тем, как меченый скрывается среди полыхающих изб и мечущихся людей, Тихомир ощущал страх. Он понимал, что участь его теперь предрешена, и лёгкой его смерть точно не выйдет. Но помимо страха, он ощущал ещё и лёгкое торжество. По крайней мере, из-за его бессмысленной попытки сбежать, жители деревни успеют спасти от огня хоть что-то и не останутся на голом пепелище.

Сообщество фантастов

7.2K поста10.6K подписчик

Добавить пост

Правила сообщества

Всегда приветствуется здоровая критика, будем уважать друг друга и помогать добиться совершенства в этом нелегком пути писателя. За флуд и выкрики типа "афтар убейся" можно улететь в бан. Для авторов: не приветствуются посты со сплошной стеной текста, обилием грамматических, пунктуационных и орфографических ошибок. Любой текст должно быть приятно читать.


Если выкладываете серию постов или произведение состоит из нескольких частей, то добавляйте тэг с названием произведения и тэг "продолжение следует". Так же обязательно ставьте тэг "ещё пишется", если произведение не окончено, дабы читатели понимали, что ожидание новой части может затянуться.


Полезная информация для всех авторов:

http://pikabu.ru/story/v_pomoshch_posteram_4252172