Опустите мне веки!
Вчера в ночи суровые минские заводчики набрались мужества и посмотрели эпическое полотно "Вий", на которое в свое время не сходили в кино, так как почитали отзывы и решили, что это лучше посмотреть дома под пиво, а то и более крепкий напиток.
Оказалось, что мы не угадали, и внимать этому креативу возможно только под тяжелыми психотропными веществами - под которыми, видимо, их и снимали.
Утром, [протрезвев], я попыталась пересказать сюжет мужу, но не смогла. В моем бессвязном (потому что логически связать мелькавшие на экране кадры мой мозг отказался наотрез) изложении он выглядел так:
Где-то в темном глухом лесу возле реки на краю болота, окруженного горами, жило племя диких укров. Укры были грязны, жадны и почти все время пьяны, ибо где-то в горах бил источник "Хортицы" (активно рекламируемой авторами водки), на который посреди деревни стоял указатель. И укры постоянно бегали к нему с бутылями, отчего им мерещилось дивное.
Деревня была обнесена частоколом, а частокол кругом, "выходить за который отваживались только самые отважные казаки" (с). У укров был волшебный мел, за круг из которого боялась заходить нечисть. Укры занюхивали им после пьянки.
И вот однажды в этом фантазийном селении произошло страшное: девки в озере купались [и хрен резиновый нашли] и одна отчего-то умерла, а другая свихнулась и онемела. И все стали бегать с воплями "ведьма" и "это место проклято!". И пан атаман дал Хоме Бруту тыщу червонцев, чтобы тот спас душу его дочери, и запер его вместе с этими червонцами в церкви. А утром там нашли труп.
Учитывая, что действие постоянно скакало во флэшбэк и обратно, а герои были однотипно грязные, чубатые и пьяные, мы с большим трудом следили за полетом мысли сценариста. В общем, вроде как ночью [из колодца] из гроба вылезла [утонувшая девочка] панночка и долго гоняла Хому по церкви, а он отбивался от нее крестом и топором (топор помогал больше), а потом от усталости упал, поседел и умер.
Потом опять покричали "ведьма" и "место проклято", два нехороших укра украли тыщу червонцев, и на год все затихло.
Потом к украм внезапно забрел юный инглишмэн, которой хотел делать науку, но пока сделал только ребенка дочке какого-то инглишпана и бежал, прихватив с собой стратегический запас голубей, чтобы каждую неделю отправлять письмо своей возлюбленной (учитывая ,что в пути он был год, прицеп с голубями шел за ним следующим обозом). Приложившись к источнику Хортицы, инглишмэн [вообразил себя в Сонной Лощине] тоже увидел много глюков, а именно рукожопого атамана, много маленьких летающих бесенят и собственно Вия с соплеобразными веками, который посмотрел злосчастному иноземцу в душу и велел спасти душу панночки.
Потом все опять бегали с воплями "ведьма!!", потрясали окровавленными топорами и втыкали их в кого ни попадя. Падали лошади, отчетливо привязанные за ногу, чтобы ее подсечь, в дома все заходили исключительно через дырки в крыше, ведьмы с обвисшими титьками и длинными хвостами катались по ночам на истошно орущих парубках, инглишмен проводил картографию местности с крыши церкви.
В итоге внезапно наступила развязка - оказалось, что на самом деле Хома Брут жив и партизанит в округе под видом девятирогой хренотени, пугая отважных казаков, а панночку убил похотливый поп, причем зря - секс с ней ему не понравился. А всякие там Вии, ведьмы и рукожопые казаки - плод человеческого воображения (впрочем, насчет рукожопости я бы поспорила). На плохого попа упал Иисус в натуральную величину, висевший под потолком церкви на манер люстры, немая девица заговорила, Хома Брут вышел из подполья и стал хорошим попом. Попутно много кто умер, но тут я уже совсем запуталась. Инглишмэн выжил, но домой, кажется, так и не вернулся, да и голуби у него, походу, кончились. Зато у укров появился первый в мире кинематограф, собранный из печки, свечки, бочки и вентилятора (нет, это не шутка, а вдохновенно добавленный в фильм элемент стимпанка).
А укры стали жить-поживать и хортицы наживать.
Все.
(c) Ольга Громыко
Оказалось, что мы не угадали, и внимать этому креативу возможно только под тяжелыми психотропными веществами - под которыми, видимо, их и снимали.
Утром, [протрезвев], я попыталась пересказать сюжет мужу, но не смогла. В моем бессвязном (потому что логически связать мелькавшие на экране кадры мой мозг отказался наотрез) изложении он выглядел так:
Где-то в темном глухом лесу возле реки на краю болота, окруженного горами, жило племя диких укров. Укры были грязны, жадны и почти все время пьяны, ибо где-то в горах бил источник "Хортицы" (активно рекламируемой авторами водки), на который посреди деревни стоял указатель. И укры постоянно бегали к нему с бутылями, отчего им мерещилось дивное.
Деревня была обнесена частоколом, а частокол кругом, "выходить за который отваживались только самые отважные казаки" (с). У укров был волшебный мел, за круг из которого боялась заходить нечисть. Укры занюхивали им после пьянки.
И вот однажды в этом фантазийном селении произошло страшное: девки в озере купались [и хрен резиновый нашли] и одна отчего-то умерла, а другая свихнулась и онемела. И все стали бегать с воплями "ведьма" и "это место проклято!". И пан атаман дал Хоме Бруту тыщу червонцев, чтобы тот спас душу его дочери, и запер его вместе с этими червонцами в церкви. А утром там нашли труп.
Учитывая, что действие постоянно скакало во флэшбэк и обратно, а герои были однотипно грязные, чубатые и пьяные, мы с большим трудом следили за полетом мысли сценариста. В общем, вроде как ночью [из колодца] из гроба вылезла [утонувшая девочка] панночка и долго гоняла Хому по церкви, а он отбивался от нее крестом и топором (топор помогал больше), а потом от усталости упал, поседел и умер.
Потом опять покричали "ведьма" и "место проклято", два нехороших укра украли тыщу червонцев, и на год все затихло.
Потом к украм внезапно забрел юный инглишмэн, которой хотел делать науку, но пока сделал только ребенка дочке какого-то инглишпана и бежал, прихватив с собой стратегический запас голубей, чтобы каждую неделю отправлять письмо своей возлюбленной (учитывая ,что в пути он был год, прицеп с голубями шел за ним следующим обозом). Приложившись к источнику Хортицы, инглишмэн [вообразил себя в Сонной Лощине] тоже увидел много глюков, а именно рукожопого атамана, много маленьких летающих бесенят и собственно Вия с соплеобразными веками, который посмотрел злосчастному иноземцу в душу и велел спасти душу панночки.
Потом все опять бегали с воплями "ведьма!!", потрясали окровавленными топорами и втыкали их в кого ни попадя. Падали лошади, отчетливо привязанные за ногу, чтобы ее подсечь, в дома все заходили исключительно через дырки в крыше, ведьмы с обвисшими титьками и длинными хвостами катались по ночам на истошно орущих парубках, инглишмен проводил картографию местности с крыши церкви.
В итоге внезапно наступила развязка - оказалось, что на самом деле Хома Брут жив и партизанит в округе под видом девятирогой хренотени, пугая отважных казаков, а панночку убил похотливый поп, причем зря - секс с ней ему не понравился. А всякие там Вии, ведьмы и рукожопые казаки - плод человеческого воображения (впрочем, насчет рукожопости я бы поспорила). На плохого попа упал Иисус в натуральную величину, висевший под потолком церкви на манер люстры, немая девица заговорила, Хома Брут вышел из подполья и стал хорошим попом. Попутно много кто умер, но тут я уже совсем запуталась. Инглишмэн выжил, но домой, кажется, так и не вернулся, да и голуби у него, походу, кончились. Зато у укров появился первый в мире кинематограф, собранный из печки, свечки, бочки и вентилятора (нет, это не шутка, а вдохновенно добавленный в фильм элемент стимпанка).
А укры стали жить-поживать и хортицы наживать.
Все.
(c) Ольга Громыко
