Они прикрывали Порт-Саид и штурмовали Сокотру.Ч.1.
Интервью с бывшим начальником береговых войск ВМФ генерал-лейтенантом Павлом Сергеевичем Шиловым, президентом Всероссийской общественной организации морских пехотинцев «Тайфун».
— Павел Сергеевич, вы начинали служить в первой половине 70-х годов, в каких районах Мирового океана и каким составом присутствовали тогда советские морские пехотинцы?
— Поскольку в то время обстановка в мире была нестабильна и главной задачей советского ВМФ была демонстрация флага государства во всех акваториях, то и присутствие нашей морской пехоты в составе оперативных эскадр или отрядов боевых кораблей было обеспечено практически везде.
В Средиземноморском бассейне задания на боевую службу, поочередно сменяя друг друга, обычно выполняли десантные корабли Черноморского, Северного и Балтийского флотов. Эти же корабли с начала 70-х годов стали осуществлять присутствие в Атлантическом океане. В то же время Тихоокеанский флот нес боевое дежурство в Тихом и Индийском океанах, Красном море.
Подразделения морской пехоты выходили разным составом: ротными или батальонными десантными группами. Количество военнослужащих в таких группах определялось составом кораблей, зависело от наличия штатной техники и вооружения, которые имелись в подразделениях, и от тех задач, которые выполнялись.
В конце 60-х — начале 70-х годов в периоды арабо-израильских войн на Ближнем Востоке создавался усиленный батальон морской пехоты, численность которого могла достигать 300—350 человек. Так как батальон морской пехоты в мирное время укомплектовывался по штату двумя ротами, то и на боевую службу отправляли батальон двухротного состава. В каждой роте было по 3 взвода морской пехоты на бронетранспортерах или БМП. Также в состав усиленного батальона, как правило, входили пулеметно-гранатометный взвод, инженерно-саперный взвод, взводы обеспечения, минометная батарея, рота плавающих танков и взвод средних танков.
Как правило, личный состав батальонной десантной группы размещался вместе с техникой на большом десантном корабле проекта 1171 и двух средних десантных кораблях проекта 771. Черноморцы, северяне и балтийцы уходили на боевую службу на срок от 3 до 6 месяцев, а дальневосточники — до года. На ТОФ даже был один экспериментальный десант, который находился в океане больше года, — приходилось проводить замену офицеров и прапорщиков. Кроме того, на всех надводных кораблях, особенно сторожевых, формировались боевые расчеты — внештатные стрелковые взводы из числа матросов и старшин с этих же кораблей. Эти подразделения имели штатное стрелковое оружие, предварительно проходили боевое слаживание с морскими пехотинцами и в случае чего могли использоваться как резервные подразделения для усиления морского десанта.
— Когда состоялась ваша первая загранкомандировка, какие задачи тогда выполняли вы и ваши товарищи?
— С 1967 года и вплоть до окончания арабо-израильской войны в 1973 году основным местом базирования ВМФ СССР в Средиземном море был египетский Порт-Саид. Там я дважды побывал на боевой службе в качестве командира взвода: зимой 1971 и осенью 1972 года. Командировки длились по 4 месяца. На рейде Порт-Саида стоял наш большой десантный корабль, а в Суэцком канале, недалеко от нефтяных терминалов, — еще 2 средних десантных корабля.
Кроме того, у входа в бухту постоянно дежурил советский эсминец — корабль огневой поддержки. БДК брал на борт 250—260 морских пехотинцев, по 25—26 человек размещались на каждом СДК. Мы осуществляли прикрытие Порт-Саида, Порт-Фуада и соответственно Суэцкого канала с моря. Рядом располагалась коса, где в двух километрах от нас уже был израильский пост.
Перед нами стояла задача — не допустить отхода египетской бригады, оборонявшей эту косу. Поэтому наши десантные корабли стояли с полуоткрытыми аппарелями, и как только поступал соответствующий приказ, мы высаживались в Порт-Фуаде на косу, занимали позиции в тылу египтян и готовились вступить в бой с наступавшим противником. Была и другая задача — в случае обострения обстановки на арабо-израильском фронте не в пользу Египта обеспечить охрану и эвакуацию советских военных советников, которых в Порт-Саиде проживало достаточно — около 40 человек.
(После проведенных учений десант готовится к погрузке на БДК «Иван Рогов». Остров Сокотра, 1980 г.)
Но в боевых действиях нам участвовать так и не пришлось. Дело в том, что с появлением первых советских десантных кораблей у Порт-Саида израильтяне перестали предпринимать какие-либо активные действия в ближайшей приграничной зоне, хотя до этого город и позиции арабских войск вокруг него неоднократно подвергались налетам вражеской авиации и артобстрелам.
На мой взгляд, это связано с тем, что нас все-таки уважали. Мы же не всегда стояли в Порт-Саиде на якорях, а выходили в море, часто тренировались: высаживались с моря на берег или выставляли мишени прямо в море, и танки стреляли по ним с аппарели большого десантного корабля. Мы постоянно проводили рекогносцировки, занятия с командирами подразделений на картах, всяческие тренировки личного состава.
Охоты с нами сражаться у израильтян не возникало даже тогда, когда БДК уходил выполнять задачи в другие районы Средиземноморья или в Атлантику, а у побережья оставались дежурить лишь 2 средних десантных корабля и эсминец. То есть не более 50 морских пехотинцев и 30 корабельных матросов, которые числились как резерв. Старшим десанта назначали старшего офицера из управления полка, его обязанности сводились к обеспечению порядка на кораблях. А за выполнение боевых задач отвечали лейтенанты: я и Саша Отраковский — в последующем Герой России.
— Насколько трудной была эта служба вдали от Родины?
— Все это время мы жили только на кораблях. Весь десант нес службу в боевых расчетах. Жили службами. Помню, что в какой-то период личный состав на протяжении целого месяца спал с оружием, с боеприпасами — руководство Египта заявило, что год будет решающим, и все тогда жили ожиданием каких-то активных боевых действий.
Возникали сложности и во взаимоотношениях между корабельным составом и морскими пехотинцами, поскольку корабельный состав служил 3 года, морская пехота — 2. Моряки, особенно на больших десантных кораблях, питались в штатных столовых, а морские пехотинцы — почти как в полевых условиях: получали пищу в термосах, принимали пищу на самодельных столах и лавочках в том же помещении, что и спали. Моряки отдыхали на хорошо закрепленных по бортам железных койках, а морпехи — в брезентовых. Под весом тел эти лежаки проседали, и свободного пространства между спящими почти не оставалось — койки-то устанавливались в 3 яруса. У каждого моряка был свой рундучок, куда можно было складывать личные вещи. А наш брат-морпех туалетные принадлежности складывал в каску, подвязывая ее с вещмешком к своей койке.
(После проведенных учений десант готовится к погрузке на БДК «Иван Рогов». Остров Сокотра, 1980 г.)
Жаркий климат, высокие физические и психологические нагрузки, когда в одном душном кубрике подчас были вынуждены одновременно находиться 25 человек, — все это, конечно же, сказывалось на настроении людей — случались и ссоры.
Особенно тяжело было справляться с конфликтными ситуациями в коллективе на 2—3-м месяце несения боевой службы. У нас не было специалистов-психологов, поэтому офицеры как могли старались сгладить возникающие противоречия. К тому же мне повезло, что сержантами в моем взводе были ребята со среднетехническим образованием, которые помогали самых неуживчивых и недисциплинированных матросов быстро ставить на место.
Немаловажно и то, что в те годы наши подразделения на 90% были укомплектованы славянами, поэтому я с подчиненными всегда находил общий язык.
(Проверка личного состава перед погрузкой на БДК. Остров Сокотра, 1980 г.)
Командиры подразделений хорошо понимали, что при длительном пребывании в замкнутом пространстве, каким является корабль, нельзя никого оставлять наедине с собой. Кем бы ни был этот человек: матросом или офицером, но ради собственного душевного равновесия он должен был всегда находиться в коллективе. Курить — с товарищами, питаться — с подразделением, идти на занятия — тоже со всеми. Если у матросов вдруг появлялось свободное время, то командиры усаживали всех писать письма домой, на Родину — не выпуская их из поля зрения. Каждый был на виду, скрыться от коллектива было невозможно. В итоге за обе командировки в Порт-Саид ни суицидов, ни каких-то других ЧП у морских пехотинцев не случилось. До сих пор я поддерживаю связь со своим матросом, который дослужился до прокурора подмосковной Лобни. Он и сейчас вспоминает теплыми словами морскую пехоту и боевую службу.
— В эти командировки поочередно направлялись штатные подразделения или командование проводило отбор только отличников боевой и политической подготовки?
— На боевую службу посылались подразделения в полном составе. Даже если у нас в отделениях по штатам мирного времени не было снайперов, то мы готовили таких специалистов из числа военнослужащих тех подразделений, которые отправлялись нести боевую службу. Единственная особенность — в то время военкоматы призывали в морскую пехоту людей, которые имели «выездные» дела за границу.
У меня служили дети из полных и неполных семей, и даже был матрос, в совершенстве знавший английский язык, у которого отец работал дипломатом в Америке. Кстати, когда нам выдали валюту и разрешили сойти на берег для покупки сувениров, то все приобретали, по советским меркам, что-то особенное: жевательную резинку, фломастеры, местные сигареты, а тот парень купил себе лишь зубную пасту и щетку. Многих это тогда здорово удивило.
— Что, неужели были какие-то трудности в снабжении?
— В том-то и дело, что нет. На корабле были подсобные помещения, где хранилось различное имущество: туалетные принадлежности, мыло, сигареты — все, что военнослужащему необходимо было иметь. Перед каждой боевой службой проводились специальные смотры по снабжению — проверялось все, вплоть до махорки. На боевую службу матрос брал полностью все свое обмундирование, включая зимнее, как при переводе в другую часть. Нам выдавали даже «среднеазиатские» комплекты формы одежды Советской армии, поскольку камуфляжей тогда еще не было, но эту зеленую форму никто, как правило, не надевал. На корабле все ходили в шортах, синих безрукавках, пилотках и тапочках, так что со стороны было не отличить: морпех это или корабельный матрос. Для тренировочных занятий использовали маскировочные халаты –они были легче солдатского х/б. Но при высадках десантом с моря всегда старались одеваться в морпеховскую черную форму, невзирая на африканскую жару. Впоследствии на боевых службах это стало традицией.
— О боевой выучке «черных беретов» большинство наших сограждан привыкло судить по фильму «Одиночное плавание». Естественно, события, показанные в кино, — художественный вымысел, но какова в действительности была подготовка советских морских пехотинцев?
— Да, мы стремились к такому обучению морских пехотинцев, чтобы они были способны выполнить любую задачу. После того как главнокомандующий ВМФ Адмирал Флота Советского Союза Сергей Георгиевич Горшков в 1971 году посетил Францию, где ему показали силы и возможности десанта, в бухте Казачьей в Севастополе был создан 299-й учебный центр морской пехоты.
В нем была учебная рота из 3 взводов, в каждом взводе — по 30 матросов различных призывов и группа офицерского состава из 15 человек, хотя в последующем в эту группу набирали и прапорщиков.
Из офицеров и прапорщиков готовили командиров взводов разведывательных подразделений и инструкторов воздушно-десантной службы, матросов обучали по специфическим программам на специалистов-водолазов, инженеров, разведчиков. Офицерская группа комплектовалась выпускниками училищ Сухопутных войск, и поскольку я в свое время заканчивал Бакинское военное общевойсковое командное училище, то попал в первый набор.
Нам повезло с нашим первым командиром — выпускником Выборгского училища морской пехоты подполковником Николаем Ивановичем Добрыниным, который сумел очень хорошо организовать весь учебный процесс. Каждый должен был научиться прыгать с парашютом, спускаться под воду в специальной экипировке и с водолазными аппаратами, каждый физически прошел то, что дай Бог пройти всем остальным. Меньше 10 километров в день слушатели центра не бегали. Матросов на эту доподготовку направляли, как правило, из числа наиболее непослушных, но по прибытии в центр у «залетчиков» не оставалось ни минуты свободного времени.
Днем мы усиленно занимались, а по ночам нас поднимали по учебной тревоге, вывозили на машине небольшими группами — по 2 офицера, 5 матросов — и высаживали где-нибудь в районе Ай-Петри, после чего мы совершали марш-бросок без карты среди виноградников до назначенного конечного пункта маршрута. А при проведении зачетного учения учебный центр разбили на несколько групп для «уничтожения» ракетного полка с тактическим вооружением, который был предварительно выведен в район под Севастополем.
(Визит командного крейсера ВМФ СССР в зарубежный порт)
Первоначально в центре ежегодно готовили 2 набора слушателей по трехмесячным программам. Затем срок обучения увеличили до 4,5 месяца и стали отправлять туда целые взводы, укомплектованные новобранцами, недавно принявшими присягу. Таким образом, каждые полгода флот получал по 3 взвода готовых высококлассных специалистов.
— Каждого из матросов по-прежнему обучали по какой-то узкой специальности или же из них делали универсальных солдат?
— Их делали универсалами. Хотя им это давалось, конечно же, тяжело. По медицинским показаниям не каждого пускали с водолазным снаряжением под воду, но все 100% курсантов плавали в аквалангистских костюмах, прыгали с парашютом, стреляли из всех видов стрелкового оружия.
Очень много внимания уделялось минированию и разминированию — каждый боец должен был овладеть подрывном делом, а для этого необходимо было хорошо знать меры безопасности, взрывные устройства, значительное количество часов тренироваться на учебных пособиях.....
