О коллегах
За год работы в сфере общественного питания Санкт-Петербурга у меня, учитывая один выходной в месяц, было очень много коллег.
А может - от того, что было слишком много точек питания.
Я работала с людьми разных национальностей и вероисповеданий от восемнадцати лет до бесконечности. Почти со всеми меня объединяла необходимость выжить и вовремя оплатить съёмное жильё.
Но – некоторые были поварами по призванию.
И, почти все, самоучками.
Одним из колоритнейших коллег был Петро (гражданин Украины в заработках), профессиональный повар с дипломом. В его дипломе Харьковского кулинарного училища так и было написано «Кухар», он мне сам его однажды показывал, по дружбе. Именно Петро, не позволявший обращаться Петя или Пётр, показал мне как сделать оттяжку бульона, нашпиговать буженину, разделать осетра и снять кожу с курицы чулком – за что я ему несказанно благодарна.
Всё, что Петро зарабатывал (за вычетом оплаты койко-места в коммуналке, патента и сигарет), он отсылал в украинский райцентр – троим детям. И жене.
(С женой у них, наверное, были своеобразные отношения. Этот вывод я сделала будучи невольным свидетелем звонка супруги по вайберу.
На телефоне высветилось "имя" звонившего – Жаба, Петро откашлялся и максимально нежно сказал:
- Да, дорогая!)
Я с приязнью вспоминаю Татьяну Эриховну, которая научила меня делать «почти итальянскую лазанью» и великолепные картофельные рулеты с разными начинками. Ради них все сотрудники бизнес-центра и приходили в кафе, не обращая никакого внимания на посредственные рассольники и салаты, сварганенные остальными поварами.
Татьяна Эриховна была коренной петербурженкой и до сорока пяти лет работала в детском хосписе медсестрой. Дойдя до нервного истощения она ушла в любимое – в кулинарию.
Замечательно работалось с сухоньким Николаем Никодимовичем семидесяти двух лет (ресторан на Петроградке вызывал его из пенсии ради фирменной солянки). Он строгал кубик 7 мм на 7 мм со скоростью робота и блистал профессиональными афоризмами вроде: «Большому куску - рот радуется», «На собаку вылить – хвост отвалится», «Нечего делать до конца смены – мой холодильник» и т.д.
На одной из работ я благоразумно соврала что совершенно глуха. И понимаю собеседника только когда вижу (читаю по губам), а слуховой аппарат не ношу – стесняюсь. Весь коллектив, кроме мойщицы Зули, был русским, но – маргинальным. Со сплетнями, пересудами и скандалами на тему: «Ты зачем взяла мой синий тазик». Их всех собрала здесь бесплатная еда.
Долгих две недели я маялась на этой кухне – с окнами и своевременной оплатой труда. И даже с официальным оформлением, приходя от обсуждаемого и услышанного в ужас.
Потом, собравшись с силами, ушла.
На одной из кухонь, у Балтийского вокзала, я была чем-то вроде шефа над бригадой узбекских девочек.
Четыре хороших девочки Алисиного возраста.
Они совершенно не понимали по-русски, а я по-узбекски; и мы объяснялись знаками. Но, если бы фирма нас нанявшая платила зарплату не после уплаты аренды и налогов, по системе «если останется», возможно я и сейчас бы работала там же.
