Нюрнбергский процесс в детском саду⁠⁠

С прошедшим Днем Победы, товарищи! Ура! Вот вам мой девятомайский рассказ. На этот раз не "по мотивам", а почти дословный пересказ сна. Не стала обрабатывать, имхо, этот девятомайский сон прекрасен в своей абсурдности. Гитлер капут!

9 мая 196* года на территорию детского сада №1 города Нюрнберга въехал на инвалидном кресле парень со шрамом на щеке по имени Отто Либельман. Он неспеша проехал мимо клумб, мимо качелей, с ностальгической грустью поглядел на старую песочницу. На одной из площадок гуляла группа малышей во главе с молодой воспитательницей. Она – хорошенькая блондинка маленького роста с длинными, ярко накрашенными ногтями.

- Отто, ты все-таки пришел, - окликнула она парня, - Пройдешь в группу, посмотришь, как там у нас?

- Спасибо, Грета, но мне нужна твоя мать. Фрау Ирма Гитлер еще работает здесь?

- Она всех нас переживет, - помрачнела воспитательница. – Попроси Альму, она тебя проводит.

- Альма – это…

- Моя старшая сестра, Альма. Ее группа вон на том участке.

Отто Либельман поехал в указанном направлении. Над стайкой малышей возвышалась девушка богатырского телосложения. На Грету она была похожа только светлыми волосами и длинными красными ногтями.

- Фрау Альма Гитлер?

- Крюгер, - поправила девушка. – Мы с сестрой носим фамилию отца. Ты тот самый журналист Либельман, приятель Греты?

- К вашим услугам. Позвольте поговорить с вашей матушкой, фрау Ирмой Гитлер.

Альма приказала своей группе детей дожидаться ее и повела Отто в сад. Доехав до лестницы, он встал с коляски и на дрожащих ногах с трудом одолел ступени. Альма, один махом забросив на плечо, подняла наверх его коляску. Отто, снова сев в кресло, бесстрашно ехал в самое логово кошмаров своего детства, к своей воспитательнице.

Группу Ирмы Гитлер легко было отличить от остальных групп детского сада. Там не слышалось ни смеха, ни визга. Игрушки стояли на полках в идеальном порядке, а дети выстроились идеальным строем, как солдаты на параде, и боялись пошевелиться. Почти все дети были забинтованы – фрау Гитлер так и не оставила ужасную привычку полосовать детей своими клинками-ногтями за малейшее неповиновение. Богатырскую фигуру воспитательницы Отто тоже сразу заметил, но она стояла спиной.

- Мама, - позвала Альма, - к тебе пришел журналист. Взять интервью.

Ирма Гитлер, прикрыв дверь в группу, вышла в раздевалку, к дочери и бывшему воспитаннику.

- Ах, это ты, бесполезный жалкий калека, - сказала она. – Кто только позволил тебе стать журналистом? Все так же ленишься работать, притворяешься больным и ездишь на этой штуке? Я же знаю, что ты можешь ходить, иначе по лестнице не поднялся бы. Мой великий дядюшка давно отправил бы тебя в трудовой лагерь, ты бы сразу отвык лениться.

- Я пришел задать вам вопрос, - сказал Отто. – Что бы вы сделали, если бы узнали, что вашей безнаказанности пришел конец? Что полиция, запуганная вашей сестрой-мэром, больше не будет покрывать ваши преступления? Издевательства над детьми. Вымогательства с родителей. Если бы узнали, что все родители детей из вашей группы и все пары из этого района города, которые отказались заводить детей, чтобы дети не попали в вашу группу – что все они подают на вас коллективный судебный иск?

В раздевалку бочком просочилась Грета. Мать кивнула ей.

- Рассмеялась бы, - улыбнулась Гитлер. – Никогда такого не будет, пока моя сестра на посту мэра. Девочки, вышвырните его вон.

- А что бы ты сделала, если бы мы отказались подчиняться? – спросила Альма, вставая своей могучей фигурой между матерью и Отто. Гретта встала рядом с ней, выставив вперед растопыренные пальцы с длиннющими ногтями.

- Назвала бы вас свиньями неблагодарными и разодрала бы вам лица, - хмуро сказала Гитлер.

- Да? – змеей зашипела Грета. – И за что нам быть благодарными? За детство, проведенное в страхе? За подранные твоими ногтями спины? За железную дисциплину? За привычку с двух лет идеально заправлять кровати и держать ложку? За сведенного в могилу отца? За брата Фридриха, который дерзнул пойти против тебя?

- Он бросил нас, - рявкнула мать.

- После того, как ты вырвала ему все ногти, - добавила Альма. – А какие у него ногти были, лучше, чем у всех нас. Я бы тоже после такого сбежала.

- Он в Америке, у него все хорошо,- встряла Грета.

- Так вы с ним общаетесь? Предательницы! Я вас!

- Ничего вы не сделаете ни мне, ни девушкам, - сказал Отто. – Потому что то, что я сказал – правда. Уже сейчас из столицы едет спецотряд полиции, чтобы арестовать вашу сестру. Она больше не мэр. Доказательства ее преступлений ее собственный секретарь переслал на самый верх.

- Не могло такого быть! – запаниковала Гитлер, - Секретарь был проверенный. С рекомендацией.

- Ну да. Это я его рекомендовала, - улыбнулась Грета.- Он мой жених и брат Отто. Мы все четверо заодно.

- Нет!

Ирма Гитлер рванулась и попыталась бежать. Гретта достала из кармана платья пузырек хлороформа и тряпочку, Альма аккуратно, избегая ногтей, схватила мать за запястья и прижала ее руки к туловищу. Грета прижала тряпочку к лицу матери. Ирма, немного побарахтавшись, осела на скамейку и заснула.

- Молодцы, девушки, – сказал Отто, - звоните в полицию, сдадим ее!

Девушки кинули друг другу и прижали тряпочку теперь уже к лицу Отто. Он мирно уснул на своем кресле.

А на следующий день вышла его статья. О том, как его брат Фриц Либельман, секретарь мэра Марии Гитлер, собрал на нее компромат и послал в столицу. Как мэр Гитлер, узнав об этом, застрелилась. И как Фриц пытался остановить самоубийцу, выхватить пистолет – именно поэтому на пистолете были его отпечатки пальцев. И как в это время в детском саду он сам и сестры Крюгер усыпили хлороформом сестру мэра – воспитательницу Ирму Гитлер, известную систематическими издевательствами над детьми. Ирме снилось, что ее судят на Нюрнбергском процессе – это поняли ее дочери по тому, что она выкрикивала во сне. Когда во сне воспитательницу Гитлер повесили, она, сдирая воображаемую веревку, разодрала себе горло своими огромными ногтями и умерла от потери крови. Дочери пытались остановить ее, схватили за руки – именно поэтому у них под ногтями обнаружили ее кровь. Дети из группы Гитлер, когда узнали, что их воспитательница мертва, дружно закричали «Ура». Они пели, плясали и смеялись. Дети кружились по группе, кончики бинтов развевались как флаги.

Город отметил освобождение от Гитлеров парадами и фейерверками. Праздник продолжался почти месяц.

А братья Либельман и сестры Крюгер купили большой дом в пригороде Нюрнберга и стали жить вместе.