Ночной разговор⁠⁠

Город накрыла ночь. Рыночная площадь, всего несколько часов назад полная грязными прохожими, кричащими продавцами, звенящими монетами и шелестящими о продуктовые корзинки юбками деревенских баб, была пуста и недвижима. Ларьки и лавочки, местами перекрывавшие выход на другие улицы, были закрыты, многие из них торговцы и вовсе унесли домой. Кое-где на мостовой были лужи, то ли от дождя, прошедшего неделю назад, то ли от пива, по обычаю льющегося через край на воскресной ярмарке. Везде лежали оброненные хозяйками овощи, даже одиноко устроился на камне кем-то потерянный ботинок. Тишину нарушало лишь мирное журчание фонтана, стоявшего посреди площади с самого дня основания города. Где-то вдалеке сварливая старуха ругала своего пьяницу-сына, но вскоре и она умолкла.

Хаггаль вышел на крыльцо своего уютного дома, довольный, как никогда. Жена, приготовив ужин, уже мирно чинила ему рубашку, дети давно спали. Самому Хаггалю сегодня крупно повезло: он распродал весь свой товар и мог теперь спокойно дожить до следующей недели, не беспокоясь о завтрашнем дне. Разомлевший от сытной трапезы, он вышел на крыльцо, как выходил всегда обдумать торговлю и рассчитать предстоящие траты, а под это дело забить и выкурить трубочку-другую. Только теперь его мысли ничем подобным заняты не были, и он просто смотрел на окружавший его город через облачка табачного дыма.

«Странно», - подумал Хаггаль. - «С тех пор, как я приехал сюда еще совсем ребенком, я не помню подобной ночи... Какая большая луна!..»

Обычно облачное небо было совершенно чистым, и было необычайно светло. Каждая деталь ночного пейзажа четко выделялась, свет выхватывал мельчайшие черты ночного города и причудливо преломлялся в холодных струях фонтана.

Хаггаль докуривал свою вторую трубку и уже собирался уходить, как вдруг вздрогнул от раздавшегося совсем рядом голоса:

- Красивая ночь, не так ли?

Лавочник увидел высокого прохожего в широкополой шляпе, одетого в черный плащ, сделанный из весьма добротного и прочного на вид материала. У Хаггаля невольно мелькнула мысль: при таком костюме, у прохожего наверняка денег куры не клюют… Но он тотчас же отбросил ее – сейчас он был не торговцем, а просто человеком. Хаггаль улыбнулся незнакомцу и пригласил сесть.

Их разговор ни о чем затянулся надолго, но время летело совершенно незаметно. Наконец Хаггаль решил спросить:

- Слушайте, я никогда не видел Вас в городе! Вы, наверное, приезжий? А то я не смогу себе простить, если рядом со мной всю жизнь находился такой отменный собеседник, а я его встретил только сейчас!

- Да, согласен, - голос незнакомца был низкий, слегка приглушенный, но приятный и бархатно-мягкий. – Я здесь, правда, только первый день…

- Это же замечательно! Тогда давайте договоримся: завтра я зайду за вами, и мы прогуляемся по городу. Отведу вас в мой любимый кабачок – и если у вас нет планов, мы там знатно задержимся! Что думаете?

Лицо незнакомца изменилось. Он перестал улыбаться, глаза потускнели, сам он как-то стал грустнее.

- Завтра… Каждое завтра не приносит мне ничего, кроме дороги…

- Да не может быть! То есть вы уезжаете? Прямо завтра? – с досадой в голосе спросил Хаггаль. – А может, сударь, подождет ваша поездка, и погостите у меня хоть пару дней?

- Дней? – незнакомец улыбнулся. – Дней… Насколько же вам важны дни… Сколько о вас это говорит… - сказал он, как бы для себя, а затем добавил, обратившись к Хаггалю. – Для меня день перестал существовать уже давно. Время запуталось в один большой, нескончаемый круг…

- О чем это вы? – с явным непониманием спросил Асбранд. – Вот уже, сколько живу, но таких речей, как ваша, сударь, никогда не слышал.

Незнакомец промолчал с минуту, затем посмотрел внимательно в глаза лавочника.

- Вы верите в Бога, Хаггаль?

- Помилуйте, конечно, верю. Как же иначе?

- И как же вы его себе представляете?

Хаггаль замялся. Что за допрос, зачем это все нужно незнакомцу? И надо ли отвечать?

- Я понимаю ваше смятение, - слегка ухмыльнувшись, промолвил незнакомец. – Я уверяю вас, что не заставляю вас признаться в греховности, и на костер вы не отправитесь. Просто скажите, какой Он в вашем понимании?..

Странный вопрос был слишком сложен для Хаггаля, который никогда им раньше не задавался, предпочитая внимать каждому слову пастора, чем думать об этом самому.

- Ну…Он…Он добрый. Как отец добр к своему чаду… Он нас любит и… что же еще… всех прощает… Незнакомец поднял глаза.

- Вы думаете, Он способен прощать?

- Ну, конечно, об этом нам всегда говорит пастор… Как мы - своих детей. Вот мой недавно маслобойку сломал, я его, отлупил, но что ж теперь? Не убивать же его, из дому не гнать? Конечно, я его простил, хотя и дорогущая была штука!..

Тут Хаггаль замер: по лицу незнакомца катилась мутная слеза.

- Боюсь, Он не способен прощать. Он может только карать. Но не прощать.

- Постойте, но почему вы так думаете?

Незнакомец встал и, задрав голову, с шумом вдохнул ночной воздух. Он медленно снял шляпу, и лицо лавочника изменилось: среди длинных волос ночного гостя пробивались костяные выросты.

- Потому что, мой друг, я тоже когда-то совершил оплошность. И меня покарали… и меня не простили. Представьте себе, каково это – быть вечно непрощенным собственным отцом?

Незнакомец развернулся к лавочнику спиной и взмахнул плащом. И два кожаных крыла подняли таинственное существо и понесли его над городом в неизвестном направлении.

Хаггаль так и застыл на крыльце.

На следующий день лавочник проснулся рано. События прошлой ночи он помнил смутно. Первым делом он пошел не в любимый кабачок, как обычно это делал, а в церковь. Храм божий был пуст, как это частенько бывало. Пройдя мимо длинных рядов скамей для прихожан, Хаггаль подошел к фрескам, которых никогда не замечал. На картинах Страшного Суда отовсюду лезли мерзкие отродья Ада, черные и безобразные, призванные отвадить праведных христиан от греха и внушить страх перед адом.

Хаггаль ухмыльнулся и вернулся домой. У самого дома он заметил, что рядом с крыльцом лежит чужая шляпа. Лавочник поднял ее, усмехнулся и промолвил:

«Все-таки Он неправ…»