Немец⁠⁠

Тяну шею вверх. Тяну изо всех сил, как черепаха за салатным листиком из своего кургузого панциря. Пытаюсь высмотреть Юргена из-за спин суетливой публики, встречающих своих долгожданных и не очень гостей, прилетевших из Ганновера. Аэропорт. Раннее утро. Бродят таксисты с мрачными мордами, покручивая ключи с брелоками на пальце. Выискивают жертву. Мелькают какие-то жучки с загадочными улыбками Джоконды, что-то предлагают, оживлённо жестикулируют и уносятся вдаль неизвестно зачем. Важно ходят дамы в летной форме, изображают деятельность. Жужжат поломоечные машины, пузатыми насекомыми ползающие от стены к стене. Люди зарабатывают на жизнь. Кто как может. Нормально. Для большинства из них мы лохи, источник средств к существованию, но относятся к нам весьма презрительно, что сквозит в каждой фразе, каждом движении. Для нас это тоже нормально. Почему? Непонятно. Вот в толпе мелькает рыжая, прилизанная голова. Это Юрген, мой немецкий приятель, который свалился на меня совершенно неожиданно. Вчера позвонил, сегодня прилетел. Он прилетел жениться. Припёрло. Вернее, мать приперла. Я её знаю немного, маленькая, крепкая, непоколебимо смотрящая на вещи женщина, типично немецкой наружности, вцепится, всё, пока не сделаешь, не отпустит. Железная хватка, бульдожья. Очень приятная фрау. С Юргеном мы знакомы довольно давно, с начала моей работы в университетской кардиоклинике. Он инженер этой клиники. Не всей, конечно, а только медоборудование, всё медоборудование. Вообще-то в клинике два инженера, один, маленький, кругленький, со свисающими над ремнём плотными складками живота, Рудольф – инженер зданий и коммуникаций. На нём сами здания, электричество, подача воздуха, кислорода, вакуум, вода, канализация, тепло, вентиляция, защита и прочая, и прочая, о чём я даже не догадываюсь. За всё время ни разу не было никаких аварий, отключений, перебоев, протечек. Всё и вся всегда работало и работало как надо. Мой приятель Юрген занимается медтехникой. Среди немцев инженеров он прослыл педантом, это звание в инженерной среде надо ещё умудрится заслужить, но он его получил, вполне заслуженно. Педант. Истинный. Мне такой подход очень даже нравится, очень по душе. Что должно работать, работает. Ресурс механизма, прибора, подходит к концу, получите другой, а этот уезжал на проверку, профилактику, ремонт. Никакие силы не могли заставить Юргена изменить данное положение вещей. Положено? Значит будет сделано именно так, а не как вы хотите, хоть убейся. Пациент сложно переключался на новый прибор, а использованный Юрген откатывал к себе в мастерскую, в подвал, где его команда проверяла, чистила, драила, смазывала, юстировала и Бог знает, чем занималась с полученным аппаратом. Мы всегда были твёрдо уверены в аппаратуре. Возникали сомненья в точности или качестве работы аппарата, Юрген тут как тут, что-то измеряет, переключает, фыркает, тыкает пальцем в цифры – всё работает как надо, сами идиоты, учите матчасть. Я неоднократно был у него в подвале. Идеал. Стелажи пронумерованы, папки с формулярами обозначены, всё ровненько. Вот полка – серво вентиляторы, вот насосы, вот отсосы, вот излучающая, вот поглощающая и прочее. И чистота, идеальна чистота, ни пылинки, ни соринки, ни лишней бумажки. Все строго на своих местах, причём подписанных. Педант, что с него взять. Юрген отличный парень. Ну как парень? Ему под пятьдесят, так что парень он только для меня. Несколько лет назад клиника затеяла ремонт в жилом корпусе и предложила подыскать квартирёнку в городе. Юрген отозвал меня в сторонку и застенчиво предложил снимать комнату у него, временно, пока ремонт. Потом я понял, это он громоотвод для своей мамы пригласил пожить в их доме. Смотрины нового жилья вызвали у меня оторопь. Огромный особняк романтического стиля с башенками, эркерами, лепниной, оказался родовым гнездом семьи Юргена. Очень старинной и очень небедной семьи. Особняк ухоженный, чистенький с огромным, таким же ухоженным садом-парком. Как оказалось, в доме есть и садовник, и повар, и шофер, и совсем старенькая домоправительница. Много чего выяснилось. Юрген был волонтером в лепрозории где-то в Румынии, волонтёром трудился в Африке, Южной Азии, служил в бундесвере, и есть у него награды. В Германии награды что-то да значат. Интересный человек. Как-то, за пивными посиделками выдал перл: - «Мы убили достаточно людей, чтобы попытаться сохранить оставшихся». Совесть нации, однако. Не понимаю немцев: величайшие творцы, гении, и величайшие мерзавцы. Борьба и единство противоположностей?

Живёт он с мамой. Никогда не был женат, детей нет. Мама, Фрау Гертруда, лет десять уже пилила сына, женись, женись, нужны внуки, наследники. Когда узнала, что у меня есть семья, стала пилить с удесятерённой силой. «У всех давно уже дети взрослые. Женись негодяй, дай умереть спокойно» - главный аргумент Фрау Гертруды. И Юрген сдался: «Скоро поедем в Москву, выбирать мне жену, а твоя жена мне поможет». Немец - всё прямо. Почему в Москву? Питал мой приятель нешуточную слабость к русским женщинам, просто млел только от одного вида. Интересно, что бы сказал по этому поводу дедушка Фрейд? Глубинная травма Юргена или всей нации? Контракт с клиникой кончился, и я уехал домой, в Москву. Вчера звонок: «Приезжаю жениться, посодействуй». Педант. Сказано, сделано.

Вот стою встречаю жениха. Добрались до гостиницы, получил Юрген ключ, и я уехал на суточное дежурство в свою больницу. Утром звонок: «Юргена такого-то знаете?», «Да, Знаю». «Приезжайте выкупать в …… отделение полиции». Так и сказали – выкупать. Поехал. На входе сержант с автоматом - «Ты куда?» «У вас тут такой-то содержится, надо забрать». «За звоночек отстегни, я звонил». Отстёгиваю. У дежурного: - «У вас тут немец есть, надо забрать». «На него большой протокол имеется – хулиганство, да и документов нет. Как будем решать?» «Решим. Где эта морда?» В обезьяннике, среди гастарбайтеров, бомжей, наркоманов, сидит на краешке лавки Юрген, понуро свесив рыжую голову. Ухо распухло и кровоточит, кожа на пястных суставах сбита, одет он в заляпанные краской тренировочные штаны и в когда-то белую разодранную футболку. На ногах войлочные стоптанные чуни. Красавец. Писанный красавец. Успел с кем-то подраться. Сколько стоит, и хватит ли денег? Договариваюсь с дежурным, бегу к банкомату, оголяю карту, отдаю деньги. Юрген на свободе. Развод? Может быть, но лучше так, чем болтаться по консульствам, полициям и клянчить, клянчить, клянчить. Забрал парня из гостиницы к себе. Будет хоть под каким-то присмотром. Зашёл он в моё гнездо сорока четырёх метров общей площади, огляделся, только и спросил: «Ты всё ещё работаешь врачом?» Второй раз забирал Юргена из полиции после скандала в ночном клубе. Процедура та же, вариации незначительны. «Не ходи ты в ночные клубы, не надо. Лучше загляни в музей, библиотеку, клуб любителей Мурзилки или Чебурашки. Там народ в драку точно не полезет, целее будешь». Внял совету и через неделю пришёл с сияющими глазами, коих никогда не видел. «Нашёл! Это чудо! Завтра познакомлю». «Здравствуйте, меня зовут Екатерина, Катя». Одета скромно, но со вкусом. Круглые очки с толстыми линзами никак не портят миловидное лицо. Волосы с рыжинкой. Говорит правильно, присутствуют причастные и деепричастные обороты. Падежи и склонения тоже присутствуют. Вино залпом не пьёт, пригубливает. Не манерничает. Паспорт попросить не хочется, что уже радует. Приятная молодая женщина. Переводчица с немецкого, любит Шиллера, Гейне с Гёте, знает ранних немецких романтиков и любит художников Золотого века Нидерландов. Зарабатывает немного, но ей хватает. Живет одна с любимой кошкой в однушке с вдохновляющим видом на Икею. Понятно: сильная, независимая женщина, не ранней молодости. Ну не сложилось. Нормально. Немного рисуется. Человек как человек. Может повезёт и уедет к молочным берегам, к понятной жизни. Может быть. Через день мой немец улетел в свой Фатерлянд. Уже через год, на картинке Скайпа, тыкал Юрген пальцем в большущий живот Кати и смеялся. «У меня всё получилось. У нас всё получилось». Фрау Гертруда показывала большую корзину копченостей, звала в гости и обещала всю корзину мне скормить. Вот в этом у меня нет ни малейшего сомнения, впихнёт, как бы я не сопротивлялся. Вот так женился мой немец. Надеюсь, они счастливы.

Не так давно беседовали по скайпу; как малыш? Как Катя? Где мои копчёные вкусности? Что нового в клинике? Вдруг замолчал, длинная пауза. «Забирай семью и уезжай. У вас лепрозорий, настоящий лепрозорий. Я знаю о чём говорю. Приезжай. Я помогу».

Трудяга. Педант. Немец.

Думаем.