Неизвестная "звезда"
Приехав в 1969 году в Москву в связи со съемками фильма "Красная палатка", в котором он играл полярного исследователя Амундсена, Шон Коннери был поражен тем, что его не узнают на улице.
В архиве "Мосфильма" хранится фотоснимок Коннери, который выдали сотруднику, встречавшему артиста в аэропорту. В лицо его даже на киностудии мало кто знал, а стоять в зале прилета с табличкой "Connery" значило бы оскорбить "звезду".
Владимир Высоцкий сочинил песню о том, как уборщица в "Национале" кричала: "Подумаешь, агентишко какой-то. У нас в девятом принц из Сомали!".
Кинематографисты, разумеется, воздали великому шотландцу должное. На приеме подняли тост за "выдающегося разведчика, много лет успешно скрывающегося под маской знаменитого актера".
Когда Коннери спросили, что он хотел бы посмотреть в Москве, тот, к изумлению и растерянности сопровождающих, ответил: "Фильм "Андрей Рублев".
Готовая картина к тому времени уже три года "лежала на полке" из-за конфликта между режиссером Андреем Тарковским и партийными цензорами, которые настаивали на многочисленных правках и купюрах.
Начальство разрешило показать Коннери запрещенную версию при условии, что в зале, кроме него самого и переводчика, никого не будет.
Но киношники воспользовались случаем и провели хоккеиста Бориса Майорова с женой, которые давно мечтали посмотреть "Рублева".
Коннери поблагодарил за возможность увидеть великий русский фильм, и вдруг добавил, что "узнал человека, который тоже был в зале. Он - большой русский спортсмен".
"Очень приятно, что вы так хорошо знаете и наше кино, и наш хоккей, - осторожно заметили сопровождающие, но распространяться о том, что он был в этом зале, не стоит".
"Меня зовут Бонд. Джеймс Бонд", - ответил Коннери. И хитро подмигнул.
Вспоминает Борис Криштул, продюсер
Весной 1969 года в Шереметьево я встречал Шона Коннери, который прилетел в Москву сниматься в "Красной палатке".
Войдя в здание аэропорта, я сразу обратил внимание, что почти все в зале, как подсолнухи к солнцу, повернули головы в одну сторону, где в уголке спокойно стоял мой знакомый (Владимир Высоцкий).
Я подошёл поздороваться.
– Встречаешь кого? – спросил он.
– Самого популярного актёра в мире.
– Ты его уже встретил.
– Нет ещё.
– Хамишь...
– Да нет же, звезда – иностранная.
– Значит, мою жену! – засмеялся он.
– Опять не угадал. Это мужик.
– Сдаюсь! – он поднял обе руки вверх.
– Джеймса Бонда или, если хочешь, Шона Коннери.
– Ну-у, познакомь!
Пока ждали багаж Шона, я их представил друг другу:
– Владимир Высоцкий – самый популярный в нашей стране поэт, бард, артист театра и кино.
Володя тут же добавил:
– И жена у меня актриса, красавица и француженка.
Гостя я отрекомендовал просто: Шон Коннери – он же Амундсен.
Багажа не было минут тридцать, и за это время к нам присоединилась прилетевшая из Парижа Марина Влади. Шон вежливо и абсолютно равнодушно поцеловал руку Марине, взглянув на неё слегка недоумённо и вопрошающе: мол, где-то, вроде, видел, а впрочем, не помню...
Всё это время супруги были в центре внимания встречающих, пограничников, таможенников, таксистов, а ещё провожающих, улетающих, прилетевших, милиционеров, носильщиков, буфетчиц, уборщиц...
Сначала их разглядывали издали, как экзотических зверей в зоопарке. Потом какая-то девушка сердито толкнула своего спутника, и он робко подошёл, неловко держа в руке открытку.
Шон тут же достал ручку, но парень протянул открытку Высоцкому, потом Марине и, получив их автографы, отошёл. Коннери оторопел.
Тут же к супругам выстроилась очередь мечтающих получить их росчерки на конвертах, журналах, газетах, фотографиях детей; кто-то тянулся с десятирублёвкой, а кто-то с паспортом.
"Бонд" стоял с каменным лицом, изучая пространства поверх голов шевелящейся толпы. Ситуацию разрядил подъехавший с его чемоданами носильщик.
