Насколько опасен проамериканский крен Тегерана?
08 октября 2014
В отношении возможной модернизации нынешней политической системы Исламской республики и внешнеполитической линии президента Хасана Роухани накопилось значительное количество различных домыслов и спекуляций. Одни из них специально направлены на дискредитацию «революционного» характера исламского государства. Другие же – результат элементарного незнания. Возможно, наиболее распространенный пропагандистский шаблон – это якобы разделение политического класса в нынешнем Иране на «консерваторов» и «либералов». На самом деле это не совсем так, а вернее это даже совсем не так. Кроме того, все чаще можно слышать рассуждения о проамериканском крене внешней политики ИРИ.
Особенности иранской элиты
История успеха Ирана после исламской революции 1979 года обусловлена тем, что достаточно жесткая консолидированность элиты ИРИ вокруг базовых принципов парадоксальным образом не препятствует, а, наоборот, способствует интеллектуальной и политической борьбе в иранском обществе. Вопрос на самом деле не в остроте столкновений конкретных политических деятелей. К примеру, каждый раз выборы президента ИРИ приводят к формированию специфической политической культуры Исламской республики. Это всегда знаменует завершение важных и взаимосвязанных циклических процессов внутри правящего класса ИРИ накануне нового политического цикла. Во-первых, осуществляется комплексный, широкомасштабный анализ внешней и внутренней государственной стратегии за прошедшее время. Во-вторых, происходит очередной раунд согласования интересов различных влиятельных политических сил и центров влияния – различных групп высшего шиитского духовенства, Корпуса стражей исламской революции, остальных силовых структур, ключевых экономических институтов и прочее. Но в центре всех этих сложных открытых и конфиденциальных внутриэлитных процессов находится ключевая фигура Рахбара – духовного лидера страны, который собственно и гарантирует устойчивый баланс, динамичную координацию всей политической структуры нынешнего Ирана.
Исключительный статус в системе принятия решений в ИРИ нынешнего рахбара аятоллы Али Хаменеи определяется двумя обстоятельствами. Во-первых, рахбар – это высший арбитр, и по своему политическому статусу, и по своему моральному авторитету в обществе, во взаимоотношениях между институциональными и элитными центрами в стране. И, во-вторых, именно духовный лидер отвечает в рамках данной политической системы за окончательное формулирование и реализацию общей государственной линии в предстоящий период. Кроме того, по своим личностным качествам аятолла Али Хаменеи принадлежит к числу очень редких сегодня мировых лидеров, которые обладают действительно стратегическим мышлением. Соответственно, любой избранный президент в Исламской Республике Иран как представитель коалиции определенных политических сил в стране не является реальным главой государства как такового. Фактически он лишь возглавляет систему исполнительной власти в Иране. В этом статусе президент ИРИ ответственен за проведение согласованной с высшим иранским истеблишментом внутренней и внешней политики. Но безусловным гарантом всей этой политической модели является именно духовный лидер.
Особый статус духовного лидера Ирана
У Рахбара есть многочисленные возможности для контроля за политической и общественной жизнью – как формальные (назначение членов ряда государственных институтов), так и морально-религиозные. Например, духовный лидер напрямую назначает часть членов Наблюдательного совета, который определяет финальный список кандидатов в президенты. Когда президент Хатами в середине 90-х годов посчитал, что с США надо договариваться, так как в Вашингтоне закончилась борьба относительно того, какой линии нужно придерживаться по Тегерану, выразителем противоположной линии стал рахбар – аятолла Хаменеи, который считал, что внутренняя борьба в высшем американском истеблишменте по поводу отношений с ИРИ не закончилась и будет продолжаться. И в этой ситуации, по его мнению, продемонстрировать свою готовность к переговорам и компромиссам означало показать свою стратегическую слабость. Последующие события показали, что именно Хаменеи оказался прав. А совсем недавно властолюбие Ахмадинежада, формирование им собственной властной группы, противостоящей другим, его стремление игнорировать точку зрения других элитных групп, в том числе самого рахбара, его попытка сформировать собственные правила политической игры вновь резко обострили ситуацию внутри иранского истеблишмента. Поэтому закономерно, что ставленник Ахмадинежада Машаи был исключен из списка кандидатов, участвующих в президентской гонке. Стало ясно, что кто бы ни стал новым президентом ИРИ в 2013 году, это будет политик, который существенно будет отличаться и от Хатами, и от Ахмадинежада. И самая главная причина заключается в том, что Исламская Республика Иран сегодня это уже совсем другая страна, нежели была в 1997 году и даже в 2005 году. Сегодняшний Иран – это фактически единственная региональная супердержава в зоне Ближнего и Среднего Востока. Тегеран это убедительно доказал, поскольку оказался способным эффективно противостоять США в течение более тридцати лет. Как наиболее влиятельная сила в регионе, ИРИ способна формировать и укреплять свою сферу регионального влияния. Более того, как показывают нынешние события в Сирии и Ирака, Тегеран способен изменять региональный баланс сил в свою пользу, даже в казалось бы самых неблагоприятных условиях. Более того, Исламская Республика Иран имеет влиятельных глобальных партнеров в лице России и Китая, поскольку к такому партнерству подталкивают их взаимные стратегические интересы.
Почему налицо признаки улучшения американо-иранских отношений?
Почему же многие сделали вывод о том, что новый президент Роухани является проводником проамериканской линии? Ведь духовный лидер Ирана аятолла Хаменеи, трезво оценивающий происходящие события в регионе, согласился с его кандидатурой на пост президента, лояльного к Западу, который одержал уверенную победу. Дело в том, что несмотря на свою военную и экономическую мощь, Иран пока не способен адекватно отвечать на растущую мощь и амбиции арабского мира, прежде всего военно-политической группировки в лице ССАГПЗ, в регионе. При этом Тегеран также понимает, что в случае падения режима Асада будет обезглавлена и «Хизболла» очень важный союзник в стремительно меняющемся регионе. В свою очередь, США также осознали всю опасность втягивания в авантюры Катара и Саудовской Аравии. Высокопоставленным лицам на Капитолийском холме приходилось искать адекватный ответ на вопрос: «Почему мы поддерживаем Аль-Каиду и другие террористические группы в Сирии?». Более того, летом с.г. на севере Сирии и на севере и в центре Ирака серьезно укрепились позиции террористической группировки «Исламское государство Ирака и Леванта».
С геополитической точки зрения США также невыгодно чрезмерное усиление арабского фактора на Ближнем Востоке. Для поддержания баланса сил необходимо найти потенциального партнера, коим может стать именно Иран. В данном контексте стороны пытаются найти решение по проблеме разработки ядерного оружия. Сегодня для Тегерана самая главная задача – не допустить усиления Саудовской Аравии, Катара и радикальных суннитских групп, и для решения этой задачи Хаменеи готов идти на уступки. В свою очередь США готовы снять санкции против Ирана. Так, госсекретарь США Джон Керри недавно заявил: «Решение о снятии международных санкций, действующих в отношении Ирана, может быть принято в течение нескольких месяцев, но при условии, что Тегеран пойдет на сотрудничество и откроет доступ на все объекты своей ядерной программы международным инспекциям. Существует вероятность, что такая договоренность будет достигнута гораздо раньше. Всё зависит от открытости и готовности Ирана». При этом сближение с Ираном позволит США значительно ослабить позиции России (сведя на нет все достижения по Сирии) не только на Ближнем Востоке, но и на Южном Кавказе и Каспии. В свою очередь для Ирана сближение с США означает определенное ослабление позиций не только арабского мира и Турции, но и Израиля. Неудивительно, что в Тель-Авиве весьма негативно восприняли диалог
В отношении возможной модернизации нынешней политической системы Исламской республики и внешнеполитической линии президента Хасана Роухани накопилось значительное количество различных домыслов и спекуляций. Одни из них специально направлены на дискредитацию «революционного» характера исламского государства. Другие же – результат элементарного незнания. Возможно, наиболее распространенный пропагандистский шаблон – это якобы разделение политического класса в нынешнем Иране на «консерваторов» и «либералов». На самом деле это не совсем так, а вернее это даже совсем не так. Кроме того, все чаще можно слышать рассуждения о проамериканском крене внешней политики ИРИ.
Особенности иранской элиты
История успеха Ирана после исламской революции 1979 года обусловлена тем, что достаточно жесткая консолидированность элиты ИРИ вокруг базовых принципов парадоксальным образом не препятствует, а, наоборот, способствует интеллектуальной и политической борьбе в иранском обществе. Вопрос на самом деле не в остроте столкновений конкретных политических деятелей. К примеру, каждый раз выборы президента ИРИ приводят к формированию специфической политической культуры Исламской республики. Это всегда знаменует завершение важных и взаимосвязанных циклических процессов внутри правящего класса ИРИ накануне нового политического цикла. Во-первых, осуществляется комплексный, широкомасштабный анализ внешней и внутренней государственной стратегии за прошедшее время. Во-вторых, происходит очередной раунд согласования интересов различных влиятельных политических сил и центров влияния – различных групп высшего шиитского духовенства, Корпуса стражей исламской революции, остальных силовых структур, ключевых экономических институтов и прочее. Но в центре всех этих сложных открытых и конфиденциальных внутриэлитных процессов находится ключевая фигура Рахбара – духовного лидера страны, который собственно и гарантирует устойчивый баланс, динамичную координацию всей политической структуры нынешнего Ирана.
Исключительный статус в системе принятия решений в ИРИ нынешнего рахбара аятоллы Али Хаменеи определяется двумя обстоятельствами. Во-первых, рахбар – это высший арбитр, и по своему политическому статусу, и по своему моральному авторитету в обществе, во взаимоотношениях между институциональными и элитными центрами в стране. И, во-вторых, именно духовный лидер отвечает в рамках данной политической системы за окончательное формулирование и реализацию общей государственной линии в предстоящий период. Кроме того, по своим личностным качествам аятолла Али Хаменеи принадлежит к числу очень редких сегодня мировых лидеров, которые обладают действительно стратегическим мышлением. Соответственно, любой избранный президент в Исламской Республике Иран как представитель коалиции определенных политических сил в стране не является реальным главой государства как такового. Фактически он лишь возглавляет систему исполнительной власти в Иране. В этом статусе президент ИРИ ответственен за проведение согласованной с высшим иранским истеблишментом внутренней и внешней политики. Но безусловным гарантом всей этой политической модели является именно духовный лидер.
Особый статус духовного лидера Ирана
У Рахбара есть многочисленные возможности для контроля за политической и общественной жизнью – как формальные (назначение членов ряда государственных институтов), так и морально-религиозные. Например, духовный лидер напрямую назначает часть членов Наблюдательного совета, который определяет финальный список кандидатов в президенты. Когда президент Хатами в середине 90-х годов посчитал, что с США надо договариваться, так как в Вашингтоне закончилась борьба относительно того, какой линии нужно придерживаться по Тегерану, выразителем противоположной линии стал рахбар – аятолла Хаменеи, который считал, что внутренняя борьба в высшем американском истеблишменте по поводу отношений с ИРИ не закончилась и будет продолжаться. И в этой ситуации, по его мнению, продемонстрировать свою готовность к переговорам и компромиссам означало показать свою стратегическую слабость. Последующие события показали, что именно Хаменеи оказался прав. А совсем недавно властолюбие Ахмадинежада, формирование им собственной властной группы, противостоящей другим, его стремление игнорировать точку зрения других элитных групп, в том числе самого рахбара, его попытка сформировать собственные правила политической игры вновь резко обострили ситуацию внутри иранского истеблишмента. Поэтому закономерно, что ставленник Ахмадинежада Машаи был исключен из списка кандидатов, участвующих в президентской гонке. Стало ясно, что кто бы ни стал новым президентом ИРИ в 2013 году, это будет политик, который существенно будет отличаться и от Хатами, и от Ахмадинежада. И самая главная причина заключается в том, что Исламская Республика Иран сегодня это уже совсем другая страна, нежели была в 1997 году и даже в 2005 году. Сегодняшний Иран – это фактически единственная региональная супердержава в зоне Ближнего и Среднего Востока. Тегеран это убедительно доказал, поскольку оказался способным эффективно противостоять США в течение более тридцати лет. Как наиболее влиятельная сила в регионе, ИРИ способна формировать и укреплять свою сферу регионального влияния. Более того, как показывают нынешние события в Сирии и Ирака, Тегеран способен изменять региональный баланс сил в свою пользу, даже в казалось бы самых неблагоприятных условиях. Более того, Исламская Республика Иран имеет влиятельных глобальных партнеров в лице России и Китая, поскольку к такому партнерству подталкивают их взаимные стратегические интересы.
Почему налицо признаки улучшения американо-иранских отношений?
Почему же многие сделали вывод о том, что новый президент Роухани является проводником проамериканской линии? Ведь духовный лидер Ирана аятолла Хаменеи, трезво оценивающий происходящие события в регионе, согласился с его кандидатурой на пост президента, лояльного к Западу, который одержал уверенную победу. Дело в том, что несмотря на свою военную и экономическую мощь, Иран пока не способен адекватно отвечать на растущую мощь и амбиции арабского мира, прежде всего военно-политической группировки в лице ССАГПЗ, в регионе. При этом Тегеран также понимает, что в случае падения режима Асада будет обезглавлена и «Хизболла» очень важный союзник в стремительно меняющемся регионе. В свою очередь, США также осознали всю опасность втягивания в авантюры Катара и Саудовской Аравии. Высокопоставленным лицам на Капитолийском холме приходилось искать адекватный ответ на вопрос: «Почему мы поддерживаем Аль-Каиду и другие террористические группы в Сирии?». Более того, летом с.г. на севере Сирии и на севере и в центре Ирака серьезно укрепились позиции террористической группировки «Исламское государство Ирака и Леванта».
С геополитической точки зрения США также невыгодно чрезмерное усиление арабского фактора на Ближнем Востоке. Для поддержания баланса сил необходимо найти потенциального партнера, коим может стать именно Иран. В данном контексте стороны пытаются найти решение по проблеме разработки ядерного оружия. Сегодня для Тегерана самая главная задача – не допустить усиления Саудовской Аравии, Катара и радикальных суннитских групп, и для решения этой задачи Хаменеи готов идти на уступки. В свою очередь США готовы снять санкции против Ирана. Так, госсекретарь США Джон Керри недавно заявил: «Решение о снятии международных санкций, действующих в отношении Ирана, может быть принято в течение нескольких месяцев, но при условии, что Тегеран пойдет на сотрудничество и откроет доступ на все объекты своей ядерной программы международным инспекциям. Существует вероятность, что такая договоренность будет достигнута гораздо раньше. Всё зависит от открытости и готовности Ирана». При этом сближение с Ираном позволит США значительно ослабить позиции России (сведя на нет все достижения по Сирии) не только на Ближнем Востоке, но и на Южном Кавказе и Каспии. В свою очередь для Ирана сближение с США означает определенное ослабление позиций не только арабского мира и Турции, но и Израиля. Неудивительно, что в Тель-Авиве весьма негативно восприняли диалог
