Мы не в праве забыть его подвиг!

Первая часть тут. Вторая часть тут. Итак, часть третья, погнали.

Алисса Милано ("Зачарованные", 1998) - тогда 26 лет, сейчас 48 лет.

Роуз Макгоуэн ("Зачарованные", 1998) - тогда 25 лет, сейчас 47 лет.

Холли Мари Комбс ("Зачарованные", 1998) - тогда 25 лет, сейчас 47 лет.

Шеннен Доэрти ("Зачарованные", 1998) - тогда 27 лет, сейчас 49 лет.

Джина Дэвис ("Энджи" 1994) - тогда 38 лет, сейчас 65 лет.

Алисия Сильверстоун ("Няня", 1995) - тогда 19 лет, сейчас 44 года.

Кристина Риччи ("Солдатики", 1998) - тогда 18 лет, сейчас 41 год.

Мэг Райан ("Когда Гарри встретил Салли", 1989) - тогда 28 лет, сейчас 59 лет.

Триша Хэлфер ("Звездный крейсер "Галактика", 2003) - тогда 29 лет, сейчас 47 лет. @ToBapuLLI , по вашей просьбе :)

Лаура Хэрринг ("Малхолланд драйв", 2001) - тогда 37 лет, сейчас 57 лет.

Хизер Грэм ("Твин Пикс", 1992) - тогда 22 года, сейчас 51 год.

Кейт Бланшетт ("Властелин колец", 2001) - тогда 32 года, сейчас 52 года.

Джованна Антонелли ("Клон", 2001) - тогда 25 лет, сейчас 45 лет.

Продолжение позже :)

Перевод мой, Брюс Уиллис не мой. Вначале интервьюер представляет Брюса читателям, непосредственно разговор начинается через пару десятков абзацев.

***

Откровенный разговор с крепким трудягой, крепко стоящим на ногах звёздным актёром фильмов и телевидения о "Детективном агентстве «Лунный свет»", сексе, кулачных боях и отцовстве.

В тот самый месяц, когда опросы читателей и критиков в двух национальных журналах признали Брюса Уиллиса худшим певцом, худшим комедийным актёром, худшим драматическим актёром и хуже всех одетым актёром на телевидении, 20th Century Fox объявила, что платит ему $5.000.000 за роль в "Крепком орешке" - лишь третьем по счету его фильме -, а Фрэнк Синатра дал добро на то, чтобы Уилис играл Председателя (прим. пер.: одно из прозвищ Фрэнка Синатры в поздние годы творчества) в грядущем восьмичасовом мини-сериале.

Что бы он ни делал неправильно по мнению некоторых фанатов, но для людей, вкладывающих деньги, 33-летний Уиллис определенно был риском, стоящим кассовых сборов. Возможно это потому, что, вопреки неоднозначному успеху в роли кинозвезды, он получил репутацию особого типа народного героя-мужчины, антидота для сверхчувствительных мужчин нового времени - не кающийся и ничего не стесняющийся любитель красивых женщин, приятных моментов и громкой музыки. Даже сейчас, когда он повесил в шкаф свою куртку для вечеринок, чтобы стать мужем и отцом, Уиллис по-прежнему претендует на роль представителя этого вида, иногда считающегося вымирающим: настоящий мужчина.

До 1985 года, когда первый эпизод "Лунного света" привлёк внимание всей страны к быстро говорящему, саркастичному, слегка шовинистическому телевизионному детективу Дэвиду Аддисону, Брюс Уиллис был всего лишь ещё одним бедствующим актёром. Он неудачно пробовался на роль бойфренда Мадонны в фильме "Отчаянно ищу Сьюзен" и отклонил предложение сыграть одну из главных ролей в "Цельнометаллической оболочке" Стэнли Кубрика. Однако он сыграл цельных, запоминающихся персонажей в одном эпизоде "Полиции Майами" и, в образе Эдди, в яркой пьесе Сэма Шепарда "Почему дураки влюбляются". Неплохо, но ничего впечатляющего.

Тем временем в Голливуде молодому сценаристу и продюсеру по имени Гленн Гордон Карон пришла в голову идея детективного агентства "Лунный свет" - управляемого женщиной, которая берет напарника, одновременно раздражающего и привлекающего её. Карон считал, что на телевидении было совсем немного настоящих мужчин. "Было много парней", - говорил он одному писателю, - "и лилось много белого вина, и речей с придыханием, но настоящего мужского поведения было не найти. Мне нужен был парень, который крепко стоит на ногах, говорит, что думает, и ведёт себя с женщинами так же, как и с мужчинами". В пару к Сибилл Шеперд он искал стильного, современного Кэри Гранта. Нашел же, после прослушивания 3.000 актёров, Брюса Уиллиса.

К концу первого года "Лунного света" обратная реакция от критиков и народа была невероятной. В 1986 году сериал получил 16 номинаций на Эмми (хотя выиграл только одну). Сексуальное напряжение между Уиллисом и Шеперд было практически осязаемо. Публика не могла дождаться того, чтобы узнать, когда Дэвид и Мэдди переспят, и дойдёт ли до этого. Бульварная пресса брала происходящее на экране и искала параллели с реальной жизнью. Появлялись истории, рассказывавшие, что обе звезды превращаются в эгоистичных монстров: Сибилл ненавидит Брюса и его замашки мачо - он, мол, как раз тот тип мужчин, которых она избегает в реальной жизни; Уиллис, по слухам, на грани, срывает своё недовольство на боксёрском мешке и врубает на полную музыку в своём трейлере. Это была еженедельная мыльная опера, которая продолжала повышать рейтинги.

Факты же были не такими сенсационными: напряжённые моменты на съёмках имелись, но они были по большей части результатом 12- и 15-часовых рабочих дней и необходимости уложиться в расписание. Из-за плотности текста в сценарии, предполагающем скоропалительный обмен отрывистыми репликами, приходилось учить в два раза больше диалогов, чем для обычной часовой ТВ-программы.

В силу других причин поддерживать интимный стиль шоу также оказалось тяжело. Уиллис стал заниматься импровизацией на съёмках, и, в то время как такая спонтанность проходила с его напарницей, которая могла ответить тем же, это стало дополнительной сложностью для приглашённых звёзд, привыкших к плотно контролируемому миру телесериалов. "Мы на одной волне в этом шоу", - говорил Уиллис, - "особенно, когда мы делаем эксцентричную комедию с накладывающимися друг на друга диалогами. Когда актёр попадает к нам и оказывается не готов к подобному, это становится ужасно".

С ещё одним вызовом шоу столкнулось, когда Шеперд забеременела в прошлом году. Были созданы новые, менее успешные сюжетные повороты, учитывающие беременность Мэдди. А когда Шеперд взяла отпуск, чтобы родить двойню, шоу закрылось почти на три месяца, дав Уиллису время на съёмки в фильме. Сейчас, с началом четвертого сезона, "Лунный свет", похоже, возвращается в строй - Мэдди оставила за бортом брак с другим персонажем, и теперь она и Дэвид снова набрасываются друг на друга, как парочка опытных боксёров. Однако вопрос, смогут ли они вернуть свежесть первых трёх сезонов, остаётся открытым, и критика сценария шоу увеличилась. Уиллис сказал, что прекратит борьбу после пятого сезона, когда истечёт его контракт. Он собирается сконцентрироваться на фильмах и записаться на студии Motown Records, которая выпустила его первый, не очень хорошо встреченный альбом "The Return of Bruno".

Такое может вскружить голову тому, кто когда-то был вполне обычным парнем из Нью-Джерси. Уиллис вырос в рабочем городке Карнис Пойнт, где большинство мужчин, включая его отца, работали на одном из химических заводов на реке Делавэр. Сам Брюс работал на заводе и на случайных подработках. Когда ему было 16 лет, его родители разошлись, что серьезно повлияло на него, двух его братьев и сестру. Через год он уже жил сам по себе и после актёрских проб в государственном колледже Монклера бросил второй курс, чтобы попытать счастья в Нью-Йорке. Он получил роль в небольшом театре, не на Бродвее, работал по ночам барменом и в конечном итоге нашёл коммерческую работу, снявшись в рекламе джинсов Levi's 501. Позже играл крошечные роли в "Первом смертном грехе", где снимался Фрэнк Синатра, и в "Вердикте" с Полом Ньюменом. Далее последовали "мыльные оперы", затем постановка Сэма Шепарда на Бродвее и, наконец, Брюс попал в прайм-тайм на телевидении. После успешного "Лунного света" Уиллис оказался востребован и в фильмах. Для Брюса был написан сценарий, но он ему не понравился, и после переделки под Вупи Голдберг сценарий превратился в фильм "Воровка". Уиллис снялся в фильме Блэйка Эдвардса "Свидание вслепую" вместе с Ким Бэйсингер (Мадонне, которой изначально принадлежала роль, пришлось отказаться от участия), и кассовые сборы оказались хорошими. Следом был обильно критиковавшийся "Закат", в котором он сыграл звезду вестернов Тома Микса, и нынешняя полицейская авантюра "Крепкий орешек".

С пришедшим успехом Уиллис не потерял тягу к вечеринкам. Какое-то время, если верить прессе, казалось, что большинство его вечеринок в Голливуд Хилс заканчивались тем, что соседи вызывали полицию. Как-то раз, он и четверо его друзей были арестованы за то, что толкали и обругали полицейского, который вошёл в дом без ордера.

Были у Брюса и серьёзные отношения. Три года он встречался с Шери Ривера, бывшей женой Херальдо Ривера (прим. пер.: ведущий на Fox News), а позже влюбился в актрису Деми Мур, которая рассталась с Эмилио Эстевесом (прим. пер: актёр и режиссёр, один из главных героев культового фильма "Клуб «Завтрак»"). Уиллис женился на 25-летней Деми Мур в ноябре 1987 года на закрытой церемонии в Лас-Вегасе, а затем женился на ней вновь в декабре в Лос-Анджелесе. Вскоре после этого она забеременела и минувшим летом родила дочь.

Чтобы узнать, не размяк ли от успеха и женитьбы острослов и гуляка Уиллис, мы послали внештатного редактора Лоуренса Гробела, ветерана Playboy, бравшего интервью у таких гигантов шоубизнеса, как Марлон Брандо и Барбра Стрейзанд, навестить его на съёмочной площадке 20th Century Fox, где создаётся "Лунный свет". И вот, что пишет Гробел:

Он лежит в тускло освещённом трейлере, где проводит как крот по 12 часов в день - его убежище от внешнего мира, как он говорит. У него здесь сотовый телефон, его музыка, колонки и книги - сейчас он поглощён книгой о воспитании и уходе за детьми. Его холодильник забит безалкогольными напитками, а в морозилке полно фруктов и мороженого.

Обычно настороженно относящийся к репортёрам, Уиллис оказался на удивление открытым и прямолинейным парнем, как только привык к нашим беседам. Через несколько часов его позвали на площадку, и он пригласил меня с собой, но установил одно ключевое правило: "Ни о чём из этого ты не должен говорить с Сибилл. Просто наблюдай".

Сибилл вышла на площадку после того, как покормила своих малюток, и сказала Уиллису: "Я так рада тебя видеть". "Рад, что ты мне рада", - ответил Уиллис. "О, это так мило", - прошептал один из работников. Сцену сняли с первого раза, и мы с Брюсом вернулись в его трейлер, чтобы провести новые и новые часы в беседе.

На следующий день он был предоставлен сам себе на несколько часов, и мы отправились на моём небольшом кабриолете перекусить в ресторане, который закрывался через 20 минут. Когда мы ехали с откинутым верхом, выписывая зигзаги среди машин, водители узнавали Уиллиса и говорили с ним. Я застрял позади машины, поворачивавшей налево, и мимо нас пронёсся фургон, водитель которого крикнул: "Найди другого водителя, Брюс!"

Люди явно любят Уиллиса - пока мы ехали, они болтали с ним так, как будто знакомы с ним, а он махал им и кричал в ответ, спрашивая дорогу. Когда я выразил сомнение, что мы успеем вовремя, он сказал: "Верь, будь позитивным". Но когда мы приехали на две минуты позже, метрдотель отказался посадить нас за стол. Известность Брюса оказалась здесь бесполезной - правила есть правила - так что мы обошлись сэндвичем с ветчиной и картонной миской супа в магазинчике по соседству. Никаких проблем.

Через два дня после того, как мы закончили наши марафонские беседы, Уиллис позвонил спросить, есть ли у меня ещё вопросы к нему, и сказать, что он чувствует себя измотанным от сессий для Playboy. Я ответил ему, что он должен быть измотанным, учитывая окончание работ над фильмом, съёмки сериала, подготовку к отцовству и разговоры с журналистом по восемь часов каждый день. "Этого достаточно", - сказал я, - "чтобы притормозить даже самые горячие звёзды". И, может быть, если рейтинги шоу упадут, или его недавние фильмы не принесут ожидаемой прибыли, он вернётся к планетной скорости. В его переменчивом бизнесе он и сам должен меняться. Так или иначе, он продолжит жить той сказочной жизнью, до которой большинству - как до Луны пешком.

PLAYBOY: Хотя твоё имя постоянно в газетах, нельзя сказать, что ты доступен для СМИ. Если не считать нескольких рекламных выступлений, ты неохотно идёшь на контакт, почему? И почему согласился поговорить сейчас?

УИЛЛИС: Я чувствую необходимость поделиться какой-то информацией. Да, возник большой интерес к так быстро взлетевшему парню. Но проблема в том, что в основном внимание ко мне было направлено на мою личную жизнь - на то, чем я занимаюсь, когда камеры выключаются. В какой-то момент вышел перебор. Уже в начале карьеры я принял решение особо не общаться с прессой, не открываться в разговоре о личной жизни - а именно это люди хотят знать в критические моменты. Им не интересно, как ты готовишься к фильму, они хотят знать лишь с кем ты трахаешься. Я решил не давать им этого.

PLAYBOY: Дело не только в том, что ты взлетел быстро; ты ведь стал знаменитым буквально за одну ночь, так?

УИЛЛИС: Скорость, с которой меня внесло в этот мир внезапного успеха, то, что называют головокружительным взлётом, оказалась столь велика, что каждый последующий день был для меня совершенно новым опытом. Это было очень, очень большой переменой для меня. И не было никого, кто бы мог мне сказать, как с этим справиться.

Я никогда не расценивал телевидение, как средство достижения того, что я считаю успехом. Я всегда думал, что это будет такой путь: офф-офф-Бродвей, офф-Бродвей (прим. пер: площадки в Нью-Йорке вместительностью меньше 100 и меньше 500 человек соответственно), Бродвей и, наконец, фильмы. Так что, когда всё пошло иначе, я испугался. Я чувствовал себя так, будто иду по мосту, у которого нет поручней, и в любой момент что-то может сбить меня с ног. Тогда я ещё не знал, что был напуган, но прошло уже достаточно много времени, чтобы я мог непредвзято судить о том, что происходило со мной, когда ко мне впервые пришёл успех.

PLAYBOY: Почувствовал ли ты, что люди стали по-другому к тебе относиться?

УИЛЛИС: Ну, все мои шутки будто стали намного смешнее. Приятно, когда к тебе относятся с уважением, не буду этого отрицать. Но ещё чувствуешь себя неловко. Когда люди сталкиваются со мной, для них это шок. Они видят этого парня по телику каждый вторник, он смеётся и отпускает шутки, и они его любят, они бы хотели потусить с ним. Я был на Среднем Западе во время тура и внезапно - вот он я, стою перед ними. Люди просто потеряли самообладание. И мне хочется поддержать их и сказать: "Да ладно, всё норм".

Это всё связано с моим чувством собственного достоинства и тем, чувствую ли я, что заслужил всё благодаря одной лишь актёрской работе. Потому что, не зависимо от того, насколько вырастет "Лунный свет", и насколько популярным стану я - это всего лишь актёрская работа. Конечно, очень соблазнительно забыть об этом, и стать тем, кем меня хотят видеть - каким-то напыщенным кретином, который шатается по Голливуду, сталкивает детские коляски со своего пути, курит сигары, надирает задницы и громко разговаривает. Люди хотят, чтобы я стал таким. А я не заслужил становиться таким типом.

PLAYBOY: Погоди-ка, Брюс - всем известно, что ты можешь надрать кому-нибудь задницу, громко разговариваешь, шатаешься по Голливуду.

УИЛЛИС: Сейчас я в таком положении, в каком никогда в своей жизни не был. Я в большей гармонии с самим собой, больше отношусь к жизни с юмором, не принимая близко к сердцу всё это дерьмо. Я больше наслаждаюсь собой. Я имел удовольствие встретиться с Гленном Фордом на прошлый Новый Год, и он сказал: "Я вижу эти статьи о тебе, и о Пенне, и остальных парнях. Чёрт возьми, Генри Фонда, Богарт, Боб Митчем - мы устраивали такую бучу, до которой вам, ребята, далеко. Мы разрывали этот город на части". А потом он добавил: "Просто продолжай смеяться, сынок. Это ничего не значит".

PLAYBOY: Форд может и прав, но это не мешает бульварной прессе публиковать громкие заголовки. Если верить тому, что мы прочитали, ты выставил себя на посмешище на концерте Тома Уэйтса в Лос-Анджелесе, расталкивал людей в ресторане Elaine's в Нью-Йорке, потом бросил куртку официанту в лицо...

УИЛЛИС: Ничего этого не было! Но поскольку я решил не комментировать эти вещи, кое-где они увековечились в камне. Ты знаешь, в течении шести или восьми месяцев я был в этих бульварных газетах раз в неделю. Раз в неделю! Был как-то опрос, который показал, что если поместить моё фото на обложку журнала, то этот выпуск продастся лучше остальных. И только с леди Ди (прим. пер.: принцесса Диана) эффект будет сильнее. Но это всего лишь бизнес, и у меня ушло много времени, чтобы это осознать. Я на той стадии, когда они уже не могут сказать обо мне ничего нового; вся моя жизнь описана в бульварных газетах.

PLAYBOY: Писали, что на Новый Год ты со своей женой, Деми Мур, отправился в Spago (прим. пер.: один из ведущих ресторанов в Беверли-Хиллз) в сопровождении семерых телохранителей. Это тоже ложь?

УИЛЛИС: Ложь. С нами был только один парень, который охранял Деми, так как она была беременна. Я не знаю никого, кто ходил бы с семью телохранителями. Думаю, то, о чём ты говоришь, было, когда мы покидали ресторан через чёрный вход, чтобы не встречаться с папарацци. Очень неприятно быть окружённым 40 фотографами, щёлкающих вспышками. Не так давно мы ездили на показ, и 30 или 40 папарацци гнались за нами от театра до машины. Мы были буквально ослеплены секунд на 5 или 10, и моя жена споткнулась и чуть не упала. Я впал в бешенство и начал орать на них: "Валите нахрен отсюда, хватит!" Меня напугало случившееся - из-за ребёнка - и я разозлился. Я не мешаю людям, которые пытаются заполучить наши снимки, поскольку мы интересны прессе - людям любопытно узнать, чем мы занимаемся. Но папарацци не знают границ. Это сбивает с толку, чувствуешь себя зажатым в несущейся толпе. Ощущение полной беспомощности. А я, как всякий мужчина, не люблю быть беспомощным. Единственное, чего я не буду терпеть - когда кто-то трогает члена моей семьи. За свою семью я буду стоять насмерть.

Раньше я пытался бороться против подобного, но потом научился относиться к этому спокойнее, вместо того, чтобы биться головой о стену, повторяя: "Эти долбаные люди издеваются надо мной!" Теперь я просто воспринимаю их как паразитов, которые сосут кровь из людей.

PLAYBOY: Должно быть, ты разделяешь чувства бойфренда Шер, который возле её дома на своей машине протаранил машину фотографа.

УИЛЛИС: Рано или поздно должна появиться черта - как далеко кто-то может зайти, беспокоя человека ради истории? Теперь они надеются, что кто-нибудь попытается врезаться в них на машине, чтобы они могли заполучить историю. Этот "бедолага", машину которого протаранил парень Шер, теперь судится с ним за полученный "эмоциональный стресс". Хрень собачья. Он отлично знал, на что идёт.

PLAYBOY: Деми помогала тебе успокоиться после всего этого?

УИЛЛИС: Она помогла мне, научив философии "отпусти и забудь". Чем больше я даю волю гневу, тем больше власти над собой я даю этим людям.

PLAYBOY: Так, давай-ка посмотрим - когда ты участвовал в драке последний раз?

УИЛЛИС: В Нью-Йорке, несколько лет назад, когда работал в баре. Я постоянно ходил по бару, разнимал драки, затем мне прилетала оплеуха, и я начинал махать кулаками. Но я очень давно не бил никого в порыве гнева. Хотя как-то драка началась вокруг меня в клубе Лос-Анджелеса, когда мы снимали "Закат". Я был в той ковбойской шляпе, со мной было несколько друзей. Тот парень встаёт и говорит: "Эй, педик. Эй, ты, Брюс, педик". Я проигнорировал его и начал смеяться. Через пять минут он снова: "Эй, педик, ты в шляпе". Ну, я подошёл к нему и говорю: "Я тебя знаю?". Он отвечает: "Нет, педик". "Зачем ты это делаешь? Пытаешься впечатлить девчонок?" Я повернулся к девушкам, с которыми он был, и сказал: "Вас это впечатлило?" И в этот момент он сорвал с меня шляпу. Я сказал: "Ладно, хрен с ним, давай". Я как раз начал заносить руку, как вдруг справа мимо моего уха пролетает кулак, и я вижу, как лицо того парня крушится словно в замедленной съёмке. Один из моих друзей врезал ему. Тот начал падать - бум! Я никого не тронул, но началась большая потасовка с перевёрнутыми столами и прочим.

PLAYBOY: В прошлом году во время громкой вечеринки тебя арестовал полицейский в твоём доме. По-видимому, ты устроил какую-то драку и тебя забрали. Что произошло?

УИЛЛИС: Просто мой образ жизни не совпал с образом жизни моих соседей. Если вкратце: у нас была вечеринка в День поминовения, полиция прибыла около десяти вечера. Мы плавали и танцевали на заднем дворе возле бассейна, и никто не слышал дверной звонок. К тому времени, как я вылез из бассейна, этот коп уже был в моём доме, и я спросил его, что он там делает. Я сказал: "Я не буду с тобой говорить, пока ты не уберешься из моего дома", - потому что у него не было ордера, и я чувствовал вторжение в свою личную жизнь. И дальше пошло по нарастающей. Я его обругал, а он обиделся. "Почему вы так много материтесь?", -говорит он. "У нас тут что, школа хороших манер? Я так разговариваю. Я из Нью-Йорка". Парень оказался чувствительным. Он сказал: "Я арестовывал и более важных людей чем вы. Думаете вам это сойдёт с рук?"

Мы всего лишь танцевали. Это был долбаный День поминовения - как ещё его праздновать? Но у этого копа была своя точка зрения. Он считал, что актёры не могут быть выше закона. Он продолжал напирать в ситуации, которая, я уверен, он это видел, была потенциально опасна. У меня в то время было сломано плечо, и мои друзья пытались сказать ему об этом. Он нацепил на меня наручники и завёл мою руку назад, как вы могли видеть в фильмах. Я услышал, как плечо - щёлк-щёлк-щёлк - снова сломалось. Это был хаос. Я кричал от боли, мои друзья кричали, что мне больно, а коп почувствовал угрозу и вызвал больше копов. Одного из моих друзей арестовали за то, что он спросил, в какой участок меня забирают. Но я не нападал на того копа. Никто не был ранен, и все обвинения были отозваны. Конечно, прессе было о чём написать. Я слышал, что тот коп теперь всем рассказывает, что это именно он меня арестовал. А будь на моём месте кто-то другой, он бы просто сказал: "Сделайте музыку потише".

PLAYBOY: Как скоро после этого ты переехал?

УИЛЛИС: Я уехал из того дома в ту же ночь. Так и не вернулся туда после ареста. Я всё ещё был в разгаре холостяцкой жизни, так что моей целью было найти другое место, где я могу врубить музыку погромче и устроить вечеринку без всяких соседей. Я нашёл такое место на Малхолланд Драйв, где был небольшой каньон. Купил свой собственный 6-акровый (прим. пер: примерно 240 соток) каньон. Я много фантазировал о возмездии. Представлял себе разговор, который мог бы у меня быть с моими соседями: "Здравствуйте, мистер Уиллис. Что это там за постройки на дне каньона - гостевые дома?" "Нет, это не гостевые дома". "А что же?" "Динамики".

PLAYBOY: Пожалуй, громкую музыку можно добавить к тому списку с надиранием задниц, громкими разговорами и шатанием по Голливуду.

УИЛЛИС: Я где-то читал о том, что нравится мужчинам и не нравится женщинам. Там было сказано, что женщинам никогда не нравится, если рядом с ними играет музыка на всю громкость. По каким-то причинам парням это нравится. Моё отношение к этому хорошо показывает история, случившаяся в моём доме в каньоне Николса: у меня была стереосистема - с регулятором громкости от нуля до десяти. Как-то ночью я крикнул моим друзьям: "Сделайте громче!" "Мы не можем, Брюс, она на десятке". Тогда мы взяли газовую зажигалку и попробовали выплавить кусок пластика над регулятором громкости, чтобы можно было докрутить звук погромче. Да, я любил, когда музыка играет громко.

Но вся эта история с полицией была просто способом Бога сказать мне, чтобы я притормозил. Я и мои друзья жили так, будто мы были 16-летними подростками с деньгами. Мы заново проживали юность. И я готов поспорить, что не найдется человека, который, если дать ему такую возможность, не воспользовался бы ею. В то время мне всё доставалось на блюдечке. Я был как ребёнок, которому никогда ничего не дарили, а потом дали магазин игрушек и сказали: "Это всё твоё". Ничего удивительного, что я так жил - отрывался на полную и устраивал вечеринки.

PLAYBOY: Ты так жил задолго до того, как получил магазин игрушек. Разве тебя не выгнали из колледжа за наркотики?

УИЛЛИС: Хранение марихуаны, да. Я скрутил два косяка, засунул по одному за каждое ухо, и с пивом в руке шёл к другу. На улице меня из-за пива остановил коп. Потом его взгляд зацепился за то, что у меня было за ухом, и он спросил: "Что это?" Я сказал: "Упс, это косяк". Он защёлкнул на мне наручники и оттащил в участок.

PLAYBOY: А потом?

УИЛЛИС: Мне назначили испытательный срок в шесть месяцев. В то время как раз отношение к хранению стало смягчаться.

PLAYBOY: Ты всё ещё куришь марихуану?

УИЛЛИС: Перестал в этом году. Просто пришло время бросить. Я завязал с этим. В старших классах я делал PCP (прим. пер.: фенциклидин или "ангельская пыль" - токсичный наркотик). Современные дети получают намного больше негативной информации о том, как эти штуки на тебя влияют. Жёсткие и быстрые факты о них. У нас же вообще никакой информации не было - в 60-е и 70-е об этом не распространялись. И долгое время, как безработный актёр в Нью-Йорке, я придерживался принципа "я актёр, и ничто не имеет значения кроме моей работы". Что автоматически даёт тебе причину накуриться, если не нашёл работу. Это было бегство из реальности, не дававшей удовлетворения.

Разочарование легко заглушается парой косяков и парой стаканов выпивки. У меня просто больше нет нужды экспериментировать. Я уже на седьмом небе без всякой необходимости в наркотиках или алкоголе.

PLAYBOY: Это одна из причин, по которым ты больше не снимаешься в рекламе винного охладителя Seagram?

УИЛЛИС: Я начал спрашивать себя, зачем я там снимаюсь. Хочу ли я и дальше быть представителем этой компании. Пришло время двигаться дальше. Когда Seagram и я пришли к взаимному согласию, решив больше не делать рекламу об их охладителе вина, просто так совпало, что я принял личное решение больше не употреблять алкоголь. Я почувствовал, что просто морально не смогу предлагать что-то, чего сам больше не делаю. В Seagram это отлично поняли. Я знаю, ходили разговоры, что я был очень несговорчивым, что от меня не было пользы, что командовал всеми вокруг. Это совсем не так, мы славно провели время. Я гордился своей работой. За два года эта реклама подняла продажи с пятого места на первое.

PLAYBOY: Это было невероятно выгодное дело для тебя, ведь ты получил от $5.000.000 до $7.000.000 за эту рекламную кампанию.

УИЛЛИС: О, да.

PLAYBOY: Было ли тяжело отказаться от такой сделки?

УИЛЛИС: Сколько миллионов долларов нужно иметь? Я сейчас зарабатываю очень много денег. Несколько миллионов долларов в год. Самый обсуждаемый вопрос в прессе сейчас - это сколько я зарабатываю. Я бы предпочёл, чтобы они писали о моей работе, хорошо ли, плохо ли. Чтобы писали какой я актёр, а не какой получатель зарплаты.

PLAYBOY: Раз уж ты заговорил об этом - ты получил до нелепого огромную сумму денег за "Крепкого орешка". Глава студии Алан Лэдд младший, как сообщалось, заявил, что полученные тобой $5.000.000 ломают бизнес.

УИЛЛИС: Мне предложили эти деньги, я ни к чьей голове пистолет не приставлял. Они сделали из меня козла отпущения. В той статье было несколько сравнений: "Если мы платим столько Брюсу Уиллису за этот фильм, сколько тогда получит Майкл Дуглас за следующую ленту?" И что мне делать? Сказать: "Ну ладно, не давайте мне эти $5.000.000. Дайте мне сколько там Майкл Дуглас получил за свой последний фильм"? Ты берёшь, что можешь, когда есть возможность. Как ты это ограничишь? Ты что, скажешь: "Ой, нет, я, пожалуй, не заслуживаю так много"? В этом бизнесе, как и во многих других, нужно брать, что можешь, сегодня. Вся эта хрень, типа, "откладывай на чёрный день, живи завтрашним днём и сбереги на время, когда будешь старше" - чушь полная. Ты даже не знаешь, будет у тебя вообще это завтра.

PLAYBOY: Так на что ты тратишь свои "несколько миллионов"?

УИЛЛИС: Я трачу деньги на одежду. И у меня есть несколько машин: "Бьюик Роадмастер" 48-го года, который я восстанавливаю, пара "Мерседесов", "Шевроле Корветт" 66-го, в который я вложил деньги. Последний - лучший из "Корветтов", его сделали уже тогда, когда поняли всё, что нужно понять о "Корветте" - как должна работать подвеска, рулевая система - и они устранили все недочеты из этого типа кузова. В 68-м они начали страдать фигнёй, поменяв стеклопластик и дизайн. Новый "Корветт" - кусок дерьма.

***

>> Вторая часть интервью