Муж (Ekaterina Peronne)⁠⁠

Сегодня я осмелилась принять ванну. Стив никогда не разрешал мне такой роскоши: лишь пятиминутный душ. Вода во Франции стоит дорого.
Несправедливо. Уже шесть месяцев я оплачиваю все счета в нашем доме. С тех самых пор, как нашла работу с зарплатой выше, чем у моего французского мужа. 
Но сегодня он задержится. А мне очень нужно расслабиться. Выбросить все мысли из головы. Я работала почти 40 часов подряд, чтобы закончить проект. Я так устала…
— Наташа!
Черт!
Стив вернулся домой. Видимо, собрание акционеров отменили или он, как всегда, заболел. 
Он меня убьет.
Испуганная, я растерянно смотрю на дверь.
Стив входит в ванную. С ним просачивается его запах: потный неприятный аромат, плохо скрытый резким, тяжелым одеколоном от Dior. Его глаза налиты кровью. 
— Что ты делаешь?
В панике я провожу рукой по волосам. 
— Я… я…
— Ты принимаешь ванну! — когда он кричит, я вижу ряд его пожелтевших от кофе зубов. 
Мои попытки привить ему любовь к отбеливающим зубным пастам потерпели грустное фиаско.
— Стив, но ведь…
— Ты хоть знаешь, сколько нам это будет стоить?
— Дорогой, я…
— Я просил тебя! Только душ! А тебе, оказывается, совершенно плевать на мои просьбы? 
Капельки его слюны падают мне на лицо. Но я не отвожу глаз. Если я отвернусь, он сразу ударит. Привычка жить с разъяренным зверем диктует правила поведения в моменты опасности. А сейчас момент как раз из таких.
— Стив, но ведь это я плачу за воду, — тихо произношу я.
Не успев закончить фразу, я уже дико жалею.
Его глаза наливаются кровью, а верхняя губа начинает дрожать от ярости.
— Ах, вот ты как заговорила? — левой рукой он хватает меня за волосы. — Ты должна быть мне благодарной! Слышишь? Тебе безумно повезло! Я привез тебя в Париж из твоей дерьмовой сибирской деревни! Я помог тебе найти работу! Освоиться! 
Его лицо в каких-то пяти миллиметрах от моего. Он обволакивает меня своим смрадным дыханием. Я закрываю глаза.
— Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, чертова шлюха! — он отпускает мои волосы. Удар. И еще. Голова, стукнувшаяся об бортик ванной, взрывается болью.
— Посмотри, что ты наделала! Все из-за тебя!
Распаляясь, мой муж со всей силы хватает меня руками за плечи. Я не пытаюсь вырваться. Одно движение, и будет только хуже.
— Ты во всем виновата! — брызжет он слюной мне в лицо. — Повтори!
— Я во всем виновата, — шепчу я, глядя ему в глаза. — Прости меня.
— Как я могу тебя простить? Ты нарушаешь правила нашего дома! Еще и коришь меня моей зарплатой! То, что ты зарабатываешь больше меня — это моя заслуга! Слышишь? Моя!
Он так сильно сжимает мои плечи, что я готова кричать от боли. Но нельзя. Это распалит его еще больше.
— Прости, я больше не буду, — как можно громче выдавливаю я. 
Он кивает. Швыряет меня в ванную, разбрызгивая на темно-синем кафеле столь драгоценную воду. Выходит из комнаты.
— Я зашел переодеться перед собранием акционеров, — слышу я его голос из спальни. — Где моя голубая рубашка?
Осторожно я выкарабкиваюсь из ванной и спускаю воду. 
— Голубая в клеточку или однотонная?
Господи, пусть он скажет в клеточку! Пожалуйста, в клеточку!
— Однотонная, конечно, — Стив вновь заходит в ванную комнату, где я осторожно вытираю воду с холодного, скользкого пола.
— Ты же надевал ее вчера, дорогой? — как можно непринужденней выдаю я, выжимая губку в раковину.
— И что? — Стив уже снял свою рубашку, и запах пота невыносимо закладывает мне нос. 
— Она в грязном белье, — губка выпадает из моих рук от свирепости его взгляда. — Ты же знаешь, что я не стирала вчера… я пришла с работы только в двенадцать… мы работали над проектом, который…
Удар. 
Поскользнувшись на все еще мокром кафеле, я падаю, больно ударяясь головой об бортик ванной. 
Вновь удар. 
Я беззащитно пытаюсь закрыть руками лицо. 
Он пинает меня в живот и выходит из ванной. 
— В следующий раз ты вовремя постираешь нужные мне для работы вещи, — слышу я его недовольный голос.
Стив еще что-то говорит о моих ужасных пороках, но туман обволакивает мое тело и временно освобождает от страданий. Я отключаюсь.
***
Когда я открываю глаза, Стив еще не вернулся. Во рту стоит неприятный железный привкус крови. Тело ломит, словно оно состоит из одного большого синяка. 
Почему я до сих пор не иду в полицию? 
Ах, да, его отец и брат работают в одном из отделений Парижа. 
Я уже ходила один раз.
По телу пробегает дрожь. Он избил меня так, что я забыла, как меня зовут.
Смыв кровь с разбитых носа и губы, одев домашний спортивный костюм, я отправляюсь курить. Приятная уличная прохлада слегка смягчает боль. Я сажусь на ступеньки перед нашим домом и достаю сигарету.
Курить Стив запретил мне два года назад, но я все же исхитрилась сохранить эту вредную, но необходимую привычку. 
— Добрый вечер, Наташа, — через кованую решетку ворот меня приветствует Пьер, парень из соседнего частного дома. 
Ему около тридцати, но из-за его курчавых волос и неуклюжих очков, он выглядит на все сорок.
Однажды Стив жутко избил меня в приступе ревности к Пьеру: я поговорила с ним две минуты, когда забирала почту. 
— Добрый вечер, — я пытаюсь улыбнуться, но из-за разбитой губы, у меня это не очень получается.
— У Вас все в порядке? — Пьер сочувственно смотрит мне в глаза. — Я слышал крики…
Соседи уже давно в курсе наших проблем. Вся улица слышит удары и видит мои синяки. Но никто не вмешивается. Стива и его родню уважают больше, чем какую-то выскочку-иностранку.
— Все хорошо… Я… я упала… Поскользнулась в ванной и…
Я неуклюже развожу руками. И что он прицепился? Если не можешь помочь, то хотя бы не лезь.
Пьер кивает, продолжая разглядывать меня через забор. Я докуриваю сигарету и, сжимая потухший бычок в руке, неуклюже встаю со ступенек.
— Хорошего вечера, Пьер.
Он пристально смотрит мне в глаза. Хочет что-то сказать, но так и не решается. Лишь кивает, отходя от ворот:
— И Вам, Наташа.
Я выбрасываю окурок в туалет, достаю из холодильника мешок со льдом и устраиваюсь на диване. 
Стив скоро приедет. Нужно набраться сил. Он никогда не избивал меня дважды в день, но это не значит, что сегодня я в безопасности. В последнее время, муж бьет меня чаще, чем раньше. Он уже не ждет, пока мои гематомы и синяки заживут. Он наносит новые удары по старым ранам.
И он здесь.
Я вздрагиваю, услышав, как в дверях поворачивается ключ. 
Стив в белой рубашке входит в зал. Я прячу глаза. Он слегка пьян. И разъярен. 
— Шляешься по мужикам, пока меня нет?
Я испуганно вжимаюсь в диван. О чем это он?
Муж подходит ко мне, швыряя по пути сумку с документами на пол. 
— Я знаю, что ты тут мило флиртовала с Пьером, пока я был на работе.
Господи, кто ему сказал? За что?
— Я не…
— Может, хочешь переехать к нему? Думаешь, что он лучше, чем я?
— Нет, что ты, я…
— Заткнись! — он яростно бьет меня по лицу. 
Вскрикнув, я падаю с дивана, больно ударяясь об угол стеклянного столика. 
— Шлюха! — Стив пинает меня в грудь. Вновь и вновь. 
Я пытаюсь отползти под диван, чтобы хоть как-то защитить себя от ударов.
— Я преподам тебе урок. Чтобы ты больше никогда, слышишь, НИКОГДА не пошла строить глазки кому-то другому!
Он уходит. Я слышу, как в кухне открывается ящик стола. Я слышу, как он перебирает ножи. И я понимаю, что меня ждет.
От ужаса ко мне вдруг возвращаются силы. Я ползу к двери, цепляясь за стены, пытаясь встать. 
Он идет. С ножом. Убивать.
Я поднимаюсь на ноги и резко вырубаю свет. Комната погружается в спасительную темноту. 
Стив вскрикивает от неожиданности: он споткнулся о свой портфель с бумагами. 
— Иди сюда! — слышу я сквозь звон в ушах его отчаянный крик. Но я уже возле входной двери. Спасительная улица пустынна. Из последних сил я бегу к соседнему дому.
— Наташа?
Пьер удивленно открывает ворота.
— Пьер, пожалуйста, помогите!
Я почти падаю к нему в объятия. 
Он удивленно смотрит мне в глаза, помогая войти. 
— Что происходит?
— Он меня убьет, Пьер! Убьет!
— Кто? Наташа, успокойтесь…
Мы входим в дом, где я, обессиленная, падаю в кресло. Пьер нерешительно смотрит на мое измученное лицо.
— Я позвоню в полицию, — он испуганно хватает телефон. 
Я поднимаю глаза. За его спиной стоит Стив и улыбается. В его руках блестит нож. 
— Неееееет! — закрыв глаза, я бросаюсь вперед. 
Стив, не ожидавший от меня столь нелогичной реакции, падает на пол под моим весом, роняя свое оружие.
— Пьер, помогите! — кричу я не своим голосом, но вдруг понимаю, что в комнате я совершенно одна. Мой столь несмелый сосед сбежал, оставив меня наедине с сумасшедшим мужем.
Стив пытается сбросить меня с него. А на полу, на расстоянии вытянутой руки, блестит нож…
***
Маленькая комнатка тускло освещена желтым светом старых лампочек. Я сижу на жестком и неудобном стуле, глядя в слегка потрескавшийся потолок.
Я ни о чем не жалею.
Полицейский напротив меня суетливо разглядывает какие-то бумаги. Он толстый и небритый, но пронзительный взгляд скрашивает физические недостатки. Горло пересохло: я говорила около часа. Я рассказала все.
Полицейский, наконец, отрывается от своих бумаг. Я выдерживаю его долгий, тяжелый взгляд. Он слегка качает головой.
— Вы утверждаете, что убили своего мужа в порядке самообороны? — тихо переспрашивает он.
— Да, — я откидываюсь на жесткую спинку стула. 
В ушах все еще звенит. На все тело вдруг наваливается невероятная усталость. Безумно хочется лечь прямо на пол. И спать.
— Но Наташа…
Полицейский смотрит мне прямо в глаза. Мне вдруг становится страшно. Безумно страшно. 
— Ваш муж умер три месяца назад, — мягко произносит он, продолжая сверлить меня взглядом. 
От неожиданности я вздрагиваю. 
— Ч-что?
— Он погиб в автокатастрофе. Вы разве не помните?
О чем он говорит? Что за бред? Или…
На меня наваливаются странные воспоминания. Словно картинки из чужих снов. Большой дубовый гроб. Черное платье и букет из белых роз. Безутешная мать Стива, рыдающая на моем плече.
Нет. Не может быть.
— Он умер? — тихо переспрашиваю я. Голова кружится, словно я выпила разом бутылку водки. — Как умер?
Полицейский вздыхает. Убирает бумаги. Отводит глаза.
— Но как же тогда…? — я испуганно смотрю на свои руки. Пара ссадин, сломанный ноготь, но никаких синяков. Никаких гематом. 
— Сегодня ночью, Вы прибежали в дом своего соседа, Пьера Ришелье, Вы это помните?
Я бессмысленно киваю. Трогаю пальцами губы, понимая, что они не разбиты. И не болят. 
— Он впустил Вас в дом?
— Да, — голос глухой, словно говорю совсем не я, а кто-то другой. Ужасно болит голова. Картинки воспоминаний все еще теснятся в мозгу, вызывая у меня чувство безграничной паники.
Странные сочувственные взгляды коллег. Пьер, прижимающий меня к себе, когда я безотчетно плачу, глядя на фото Стива. Могила на старом кладбище, украшенная букетами свежих цветов. 
И нож, который я держу, ударяя раз за разом уже бездыханное тело.
— Этой ночью Вы убили Пьера Ришелье, нанеся ему 24 ножевых ранения, — слышу я безжалостный голос полицейского. 
Не в силах ответить, я лишь киваю головой. 

Ekaterina Peronne
12/06/2014
Все права защищены.