Мутация Донецка.
Процесс превращения Донецка из крупнейшего культурного, промышленного, научного центра Украины в заштатный провинциальный российский Мухосранск уже пошел, и остановить его очень сложно.
Не любить Донецк было невозможно. Современный, европейский, комфортный, чистый до нелепости миллионник влюблял в себя с первого взгляда, – пишет донецкая учительница Лариса Горина в блоге на Радио Свобода, передает Сепаратист.нет
– Коренные дончане любили прогуляться по бульвару Пушкина, студенческая молодежь – посидеть в бесчисленных кафешках, семьи с детишками предпочитали ТРЦ – и детей есть куда пристроить, и самим приятно провести время.
И вокзал самый современный в Украине, и крутой аэропорт, и «Донбасс-арена», и парк кованых фигур, и Виктория, и парк Щербакова. Причем, дончане все это считали своим собственным достижением и не уставали всем этим гордиться.
Любили дончане выделиться среди прочих, предъявив, как визитку, свое козырное «шо», осознавая, что в Украине конкуренцию им мало кто может составить. Особенно ярким цветом расцветала эта гордость после визитов в Киев, Харьков или Днепропетровск. «Никакого сравнения» с шахтерской столицей не выдерживали ни инфраструктура, ни транспорт, ни магазины.
«У нас даже бордюры на улицах из гранита, кто еще этим может похвастаться». Тон всей жизни города задавала довольно-таки увесистая прослойка богачей: угольные короли, строительные магнаты, банковские кошельки, медицинская и университетская элита, нелегальные и полулегальные миллионеры. Удивить кого-либо дорогим автомобилем, шикарным домом или дорогим отдыхом практически не возможно. Обслуживанием этой прослойки занята огромная армия обслуги: парковщики и официанты, косметологи и автомеханики, няни и домработницы, инструкторы и тренеры… У всех есть работа, и все довольны.
И вдруг, оказалось, что все не так! Жить не дают, говорить на родном не разрешают, угрожают, унижают, обижают. А обижаются, как известно, только дураки. Вот и оказался Донецк в дураках.
Прошел год. Тяжелый и длинный, как страшный сон. Только проснуться не удается.
«ДНР – все только начинается», военный парад и демонстрация, «день республики», пьяный глава на трибуне и гордые бабушки-ветеранши, берущие автограф у «Моторолы» и «Гиви». Патриотизм и ненависть к бендеровцам спорят между собой о высоте накала. Флаги «ДНР», России и СССР в равных пропорциях. В школах возрождена политинформация (кому за 35 – помнит, как это было), учат историю и географию России и «Новороссии», увольняют за ненадобностью учителей украинского. И убрали (!) мягкий знак из названия города.
Правда, названия улиц и некоторых магазинов пока на украинском, но это уже дело времени. Свои «министры» и «министерства», телеканалы и корреспонденты, амбиции и уверенность той самой кухарки, которая пришла править государством. Главы «республики» сменяли друг друга со скоростью калейдоскопа. Коренные москвичи и прочие россияне, путаясь с ударением, говорят о событиях в «родном» городе. Хотя, нужно признаться, дончане тоже фигурируют – всплыли на поверхность те, кто не тонет ни при какой власти благодаря своим «человеческим» качествам.
По полупустым улицам бодро шагает пролетариат: в банк «республиканский» за пособием, за гуманитаркой, за дорогими, но абсолютно просроченными продуктами. Денег у народа нет. Совсем. Высший шик, если в семье есть пенсионеры, которые зарегистрировались на украинской территории. Республиканская пенсия – в рублях по грабительскому курсу. Бивалютные ценники и цены тоже двойные от реальных.
Друзья и знакомые, имеющие пропуска, везут и присылают «шериф-туром» все: деньги, памперсы и детское питание, телефоны и лекарства, продукты и шампуни.
С жд-вокзала ходит один (!) поезд – до Луганска, два раза в неделю. Никому не нужны эскалаторы и лифты, высокие платформы и уютные залы ожидания. Тут же продаются билеты на автобусы: в Москву, Ростов и Симферополь. «Шахтер» играет во Львове и за него уже здесь никто не болеет. В парках гулять некому, на ступеньках университетов не толпятся студенты, ангары и склады заняты военной техникой, а общежития – самими военными.
Никто не считает безработных. Их много – не сосчитать. Никто не знает, сколько уехало, никто не считал, сколько осталось. Во дворе из трех десятков машин – три, в классе из 37 учеников – 16, в подъезде половина квартир пустует. Люди продолжают уезжать. Их поток уже не массовый, уже не бросается в глаза: уезжают те, кто верил и надеялся до последнего.
Еще не все магазины и заправки закрылись, но процесс продолжается. Конечно, все не уедут, конечно, все не закроется, но процесс превращения Донецка из крупнейшего культурного, промышленного, научного центра Украины в заштатный провинциальный российский Мухосранск уже пошел, и остановить его очень сложно.
Не любить Донецк было невозможно. Современный, европейский, комфортный, чистый до нелепости миллионник влюблял в себя с первого взгляда, – пишет донецкая учительница Лариса Горина в блоге на Радио Свобода, передает Сепаратист.нет
– Коренные дончане любили прогуляться по бульвару Пушкина, студенческая молодежь – посидеть в бесчисленных кафешках, семьи с детишками предпочитали ТРЦ – и детей есть куда пристроить, и самим приятно провести время.
И вокзал самый современный в Украине, и крутой аэропорт, и «Донбасс-арена», и парк кованых фигур, и Виктория, и парк Щербакова. Причем, дончане все это считали своим собственным достижением и не уставали всем этим гордиться.
Любили дончане выделиться среди прочих, предъявив, как визитку, свое козырное «шо», осознавая, что в Украине конкуренцию им мало кто может составить. Особенно ярким цветом расцветала эта гордость после визитов в Киев, Харьков или Днепропетровск. «Никакого сравнения» с шахтерской столицей не выдерживали ни инфраструктура, ни транспорт, ни магазины.
«У нас даже бордюры на улицах из гранита, кто еще этим может похвастаться». Тон всей жизни города задавала довольно-таки увесистая прослойка богачей: угольные короли, строительные магнаты, банковские кошельки, медицинская и университетская элита, нелегальные и полулегальные миллионеры. Удивить кого-либо дорогим автомобилем, шикарным домом или дорогим отдыхом практически не возможно. Обслуживанием этой прослойки занята огромная армия обслуги: парковщики и официанты, косметологи и автомеханики, няни и домработницы, инструкторы и тренеры… У всех есть работа, и все довольны.
И вдруг, оказалось, что все не так! Жить не дают, говорить на родном не разрешают, угрожают, унижают, обижают. А обижаются, как известно, только дураки. Вот и оказался Донецк в дураках.
Прошел год. Тяжелый и длинный, как страшный сон. Только проснуться не удается.
«ДНР – все только начинается», военный парад и демонстрация, «день республики», пьяный глава на трибуне и гордые бабушки-ветеранши, берущие автограф у «Моторолы» и «Гиви». Патриотизм и ненависть к бендеровцам спорят между собой о высоте накала. Флаги «ДНР», России и СССР в равных пропорциях. В школах возрождена политинформация (кому за 35 – помнит, как это было), учат историю и географию России и «Новороссии», увольняют за ненадобностью учителей украинского. И убрали (!) мягкий знак из названия города.
Правда, названия улиц и некоторых магазинов пока на украинском, но это уже дело времени. Свои «министры» и «министерства», телеканалы и корреспонденты, амбиции и уверенность той самой кухарки, которая пришла править государством. Главы «республики» сменяли друг друга со скоростью калейдоскопа. Коренные москвичи и прочие россияне, путаясь с ударением, говорят о событиях в «родном» городе. Хотя, нужно признаться, дончане тоже фигурируют – всплыли на поверхность те, кто не тонет ни при какой власти благодаря своим «человеческим» качествам.
По полупустым улицам бодро шагает пролетариат: в банк «республиканский» за пособием, за гуманитаркой, за дорогими, но абсолютно просроченными продуктами. Денег у народа нет. Совсем. Высший шик, если в семье есть пенсионеры, которые зарегистрировались на украинской территории. Республиканская пенсия – в рублях по грабительскому курсу. Бивалютные ценники и цены тоже двойные от реальных.
Друзья и знакомые, имеющие пропуска, везут и присылают «шериф-туром» все: деньги, памперсы и детское питание, телефоны и лекарства, продукты и шампуни.
С жд-вокзала ходит один (!) поезд – до Луганска, два раза в неделю. Никому не нужны эскалаторы и лифты, высокие платформы и уютные залы ожидания. Тут же продаются билеты на автобусы: в Москву, Ростов и Симферополь. «Шахтер» играет во Львове и за него уже здесь никто не болеет. В парках гулять некому, на ступеньках университетов не толпятся студенты, ангары и склады заняты военной техникой, а общежития – самими военными.
Никто не считает безработных. Их много – не сосчитать. Никто не знает, сколько уехало, никто не считал, сколько осталось. Во дворе из трех десятков машин – три, в классе из 37 учеников – 16, в подъезде половина квартир пустует. Люди продолжают уезжать. Их поток уже не массовый, уже не бросается в глаза: уезжают те, кто верил и надеялся до последнего.
Еще не все магазины и заправки закрылись, но процесс продолжается. Конечно, все не уедут, конечно, все не закроется, но процесс превращения Донецка из крупнейшего культурного, промышленного, научного центра Украины в заштатный провинциальный российский Мухосранск уже пошел, и остановить его очень сложно.
