Мучительное сожительство компаньонов (анестезиологов vs хирургов)⁠⁠

Малькольм Фишер* (World Medicine, October 1976)

Отношения между хирургами и анестезиологами носят курьёзно садомазохистский характер.

Свернуть

Роланд и Оливер, Лорел и Харди, Тристан и Изольда, Лили и Томпсон препарированы, проанализированы и воспеты. Столь же притягательные взаимоотношения между хирургом и анестезиологом превозносятся меньше, а иногда и менее похвальны.

Аспекты любви и ненависти в рамках этих взаимоотношений определяются двумя, сложившимися исторически, истинами: без хирургов анестезиологи остались бы без работы (отсюда диверсификация на интенсивную терапию, специалистов по лечению боли, парентеральному питанию и т.п.), а без анестезиологов — поскольку весь достигнутый в хирургии прогресс стал возможен благодаря анестезиологии — большинство пациентов, скорее всего, остались бы при своих желчных пузырях, крайних плотях и ужасных носах.

С прогрессом хирургии и приобретением ею жутчайшего характера функция анестезиологов прогрессировала от обеспечения в интересах хирурга удовлетворительного состояния пациента, позволяющего провести хирургическое вмешательство, до спасения пациента от хирурга. Согласно определению одного профессионального циника, «однажды они смогут пересаживать мозги, но это произойдёт не раньше, чем я решу проблему, как после этого разбудить пациента».

Впервые я столкнулся с этими уникальными взаимоотношениями, когда сменил роль резидента-хирурга на роль резидента-анестезиолога. В мой первый день я постиг азы, услышав их от человека, которому, несмотря на то что он не был известен в научных кругах, антиподы дали высокую оценку анестезиологического философа. Уже в первые пять минут он сообщил мне три фундаментальных принципа анестезиологии:

* «Всегда проверяй подключение наркозного аппарата к кислороду».

* «Всегда проверяй, того ли пациента собираются оперировать».

* «Испытывай ненависть ко всем хирургам и более всего к медлительным ублюдкам».

Я был несколько поражён, но вскоре на собственном опыте убедился, что эти правила, как и многие другие вещи, о которых он говорил мне, были обязательны для выживания в профессии. На мой второй день он ввёл меня в круг приближённых, которые знают три закона хирургии Кука:

* Хирургическая операция порождает хирургическую операцию.

* Если ты поправишь свет операционной лампы, то хирургом это будет расценено, как сигнал немедленно заслонить его своей головой.

* Нет более тёмной субстанции, чем та, которой заполнена голова хирурга.

Через три недели я считал себя настолько познавшим анестезиологию, что спросил хирурга о том, каковы различия между трёхнедельным резидентом анестезиологом и консультантом-анестезиологом с двадцатилетним опытом.

«Очень малые, — жёстко информировал он меня. — Единственное значимое различие заключается в том, что, когда что-то идёт не так и наркоз даёт молодой анестезиолог, то я об этом знаю, а когда консультант, то я узнаю об этом в кафетерии, когда всё уже закончится».

Я сообщил эту волнующую информацию анестезиологическому философу и получил следующий важный урок:

* «Никогда и ни о чём не говори хирургу. Он ничего не может сделать, а будет только суетиться».

* Было только четыре вещи, о которых он сам говорит хирургу в критический момент.

* «Пожалуйста, убери ретрактор подальше от сердца».

* «Не мог бы ты остановить парочку кровотечений и этим выиграть для меня время, чтобы я мог справиться с ситуацией».

* «Не мог бы ты провести массаж сердца».

* «Теперь можешь прекратить — пациент мёртв».

Теперь я знал о сложностях взаимоотношений хирург-анестезиолог. Я слышал о знаменитой методике наркоза по Джонсу, когда анестезиолог становится у ножного конца операционного стола и рассказывает хирургу, как оперировать, в то время как ассистент хирурга удерживает пациента на столе. Я узнал, что понятие пригодности к наркозу было бессмысленным термином; любому, кто мог лечь, можно было дать наркоз, однако пригодность к хирургической операции совершенно иное дело.

О пригодности к хирургическому вмешательству можно понять, спросив по телефону о том, кто из хирургов будет проводить операцию, откуда пациент и какая, собственно, операция будет проводиться. Все предоперационные исследования говорят вам только, как и когда.

Я научился понимать все тонкости сложного мира хирургов и распознавать, когда операция прошла не очень хорошо.

* Все хирурги следуют одному плану.

* Наложить ретракторы.

* Переставить ассистентов.

* Сделать дырку побольше.

* Поменяться местами.

* Многократно поправить свет.

* Попросить добавить релаксантов.

* Проклясть операционную сестру, резидента, ординатора, министерство здравоохранения, правительство, анестезиолога и Бога.

* Произвольно удалить орган и зашить рану.

За следующие несколько лет я научился другим двум важным вещам, которые должен знать каждый анестезиолог.

В хирургических учебниках всегда перечисляется непомерное количество причин кровотечения во время операции. Они включают переливание несовместимой крови, массивную трансфузию, неправильное положение больного, галотан, эфир, слишком поверхностную или слишком глубокую анестезию у пациента, гипоксию, гиперкапнию, напряжение и т.д. Они никогда не упоминают скальпель, разорванные сосуды или выдирание вместе с тампоном сгустков крови.

На деле, когда хирург бросает вопрос: «Ты можешь что-нибудь сделать с кровотечением?» — самый лучший ответ: «Конечно, но кто будет думать о пациенте, пока я буду мыться?»

Также существует список большого хирургического вранья, с которым столкнётся каждый анестезиолог.

* «Можешь грузить его. Я спущусь через пять минут».

* «Он старый, но операцию выдержит».

* «Всё пройдёт, как по маслу».

* «Я не делал пробу на перекрёстную совместимость, кровь нам не понадобится».

* «Не засовывай трубку, я всё сделаю быстро».

* «Я только вскрою, гляну и тут же зашью её».

* «Она умрёт, если я ничего не сделаю».

* «Я закончу за десять минут».

Хирурги принимают во внимание обратную анестезиологическую ложь, поскольку учитывают закон о том, что показания к операции универсально пропорциональны времени дня.

И пусть хирурги опасаются, когда слышат:

* «АД — 123/72».

* «Пациент максимально релаксирован, а если я введу ему ещё — он неделю дышать не будет».

* «Это не цианоз, это чёртов свет так падает».

* «Не уходи, я разделаюсь за две минуты».

Подсознательное использование лжи должно учитываться обоими субъектами взаимоотношений, если они действуют в наилучших интересах больного, и наибольшим преимуществом длительности последипломного образования, вероятно, является то, что оно даёт оперившимся хирургам и анестезиологам время признать идиосинкразию по отношению друг к другу.

Как сказал ещё один циник: «Анестезиология — это полусонное наблюдение за полубессознательным, как его полуубивает полудурок». Буквально на днях, когда в соседней операционной мой коллега горько жаловался: «Что я могу поделать со своей тёщей?», — хирург встрепенулся и, подняв голову от грудной клетки, выдал: «Почему бы тебе не дать ей одно из твоих снадобий?».**

__________________

*Малькольм Фишер не только австралийский анестезиолог-реаниматолог и профессор, но и известный в Австралии колумнист, ведущий под псевдонимом «Retractor»свою колонку в журнале Australian Doctor.

** Совершенно случайным образом автор женат на хирурге.