Мой опыт лечения депрессии⁠⁠

Долго думала, писать об этом или не писать в открытой записи, и все-таки решила, что нужно. Как мне помогли осознать необходимость обратиться за помощью, так, возможно, я тоже кому-то помогу.

"Ты чего такая грустная?"

"Ой, и не спрашивай, у меня депрессия!"

Из-за расплывчатости симптоматики и, как это ни грустно, медицинского невежества, депрессией называется все, что угодно, но часто настоящее заболевание остается незамеченным. Человек может мучиться годами, или периодически, как в запой, падая в эту яму, но не понимать, что с ним происходит.

Поясняю: депрессия - это аффективное расстройство психики, которое лечится специальными врачами - психиатрами. Обращение к психологу у меня проблем не вызывало давно - это специалист, который поможет разобраться в сложной ситуации, но психолог работает со здоровыми в целом людьми. А психиатр - это врач для настоящих больных, как я считала. Для тех, кто сидит в желтом доме, видит шмыгающих собак и чертей. Страх оказаться среди таких больных - не физически оказаться, а быть социально к ним приписанной - сидел где-то глубоко и усугублял ситуацию. Запрут, запрут, как Иванушку Бездомного, твердил внутренний страх, будут психом называть. Накладываясь на неадекватность депрессивного состояния, этот страх мешал даже подумать об обращении к психиатру. Почему на этом остановилась отдельно? Потому что мой личный опыт проживания депрессий - не один год, не два и даже не пять. Впрочем, по порядку.

"Наши представления о психических болезнях всегда были пессимистичными. Люди уверены, что от них нельзя избавиться, однако девять из десяти покидают нашу больницу здоровыми и счастливыми", - говорит один из врачей в фильме Стивена Фрая "The Secret Life of the Manic Depressive". Другой врач в этом же фильме сравнивает заболевание с астмой - его нельзя вылечить совсем, но можно уменьшить количество и интенсивность приступов.

Много лет я периодически впадала в ужасное состояние, которое адекватно оценить не могла. Оно могло длиться несколько дней, а иногда растягивалось на месяцы. Со стороны я просто выглядела более заторможенной, часто плакала без причин, или была более тревожной и нервной. Изнутри я чувствовала сначала усталость, потом тоску, потом пропадали по очереди все желания, я переставала справляться с элементарной работой, от этого впадала в панику. Я не могла понять, почему я не успеваю ничего, почему мне так тяжело, я чувствовала себя неудачницей, обманщицей, абсолютным ничтожеством. До определенного времени мне удавалось как-то переждать это время и выкарабкаться из черноты. Но каждая новая депрессивная фаза протекала все тяжелее. Окружающий мир терял краски, еда - вкус, в надежде дать хоть что-то вкусовым рецепторам и мозгу, желающему счастья, я ела в огромных количествах сладкое, но легче не становилось. Мне с большим трудом давалось элементарная домашняя работа - вымыть пол представлялось подвигом, уборка пыли или смена кошачьего наполнителя представлялись неимоверно трудной задачей. Я не говорю уже о работе, которой я могла бы зарабатывать - уходила способность выполнять даже простые задачи, на двадцатиминутную работу я тратила от двух-трех часов до нескольких дней (в тех случаях, когда не могла себя заставить за нее взяться вообще).

В этом году я поняла, что деградирую интеллектуально, впервые то, чем я гордилась всегда - мой ум и способность ясно мыслить - внезапно исчезли. С огромным трудом я подбирала слова для простейших мыслей, в голове не задерживалась никакая информация, я перестала понимать слова в процессе чтения, само чтение давалось с трудом. Я не могла вспомнить не только давние события, но и мысли пятиминутной давности, я не помнила, кому и что говорила, и кто и что говорил мне. Все, что я могла - сидеть у стенки и тупо смотреть сериалы, причем сейчас я не могу даже вспомнить, что я тогда смотрела (кроме пары фильмов, которые, видимо, пришлись на периоды просветлений). Будучи неадекватной, я посчитала эти признаки, наряду со всеми прочими, признаком того, что я обременяю эту землю, и мне пора. Я составила план, как и что сделать, написала завещание. Меня останавливала только мысль о близких.

Я должна сказать, что это не первый случай, когда я думала о смерти с такой навязчивостью и решительностью, скрывая при этом мысли от окружающих. В 2009 году в середине июля у меня был острый период, который длился недели две, на фоне болей в спине зрела твердая уверенность, что я должна уйти. При этом я активно работала, где-то даже шутила, общалась с людьми, и только один раз это прорвалось наружу в подзамочной записи ЖЖ. Спас меня в тот раз откровенный разговор с Мишей, за что ему огромное спасибо. Кстати, мы так привыкли бросаться словами, не вкладывая в их истинного смысла, что за многократно сказанным "все так плохо, что жить не хочется" иногда можем не заметить настоящее нежелание, а не простой выпуск пара.

Вернусь к последнему опыту. Близкие ничего не подозревали - я им не рассказывала, ощущая себя ничтожеством и мучаясь чувством вины за все, что делала, а в особенности за то, чего не делала, хотя должна была делать. Я считала себя слабой и безвольной, какой-то дефективной, раз не могу взять себя в руки. Иногда мне становилось совсем невыносимо, и отголоски этого просачивались в ЖЖ для узкой группы близких. Я по-прежнему считала, что справлюсь сама, но все больше хотелось просто незаметно исчезнуть. В этой молчаливости страданий - один из признаков расстройства: мне было невыносимо стыдно за себя, за свою слабость, тупость, никчемность, невыполнение обязательств, за внезапные слезы, которые я расценивала как жалость к себе. В самый острый период, на пике депрессии, я испытывала глубочайшее омерзение к себе: и внешний, и внутренний мир представлялся мне миром скользкой жабы или таракана, чего-то мерзкого и до того неприятного, что мне было мучительно больно не только смотреть в зеркало, но и видеть свои руки или ноги, например. Я закрывала глаза, только чтобы не встречаться с собой, но это было невозможно, потому что я продолжала себя чувствовать. Мне не хотелось, чтобы хоть кто-то узнал о том, насколько я отвратительна. По утрам я не хотела просыпаться, потому что не видела, зачем это надо делать, ведь у меня нет будущего. К вечеру мне почти всегда становилось немного легче, и я думала: ну вот завтра, в таком случае, я, наверное, смогу поменять наполнитель в лотках. Но наступало завтра, и энергии менять наполнитель у меня уже не было, как будто сон не давал отдыха, а выматывал дополнительно.

К счастью, еще в начале этого периода (длился он больше полугода) мне порекомендовали обратиться к телесно-ориентрованному терапевту, и физические упражнения постепенно сгладили остроту этой фазы. Отпуск, проведенный у моря, тоже немного взбодрил, хотя умственные способности и психика по-прежнему были расшатаны. В день перед отъездом из Одессы я поняла, что ничего не прошло, и меня накрыло по новой.

Зато благодаря подготовительным шагам в виде пары бесед с психологами, физическим упражнениям, поездке к морю в компании людей, которым я доверяю, а также - как это ни глупо - другому слову для обозначения психиатра (психоневролог) у меня впервые за много лет самостоятельной борьбы с депрессией появилась твердая уверенность в том, что нужно обратиться к врачу. Кроме того, я видела, что моим близким нестабильность моего состояния и то, что они ничего не могут сделать, приносит дополнительные страдания.

Результатом обращения к врачу стал диагноз "биполярное расстройство II типа в депрессивной фазе (что в советской медицине называлось МДП)". Суть именно этого типа аффективного расстройства в том, что психика периодически находится либо в фазе депрессии, либо в фазе гипомании (высокая активность, снижение потребности в сне, постоянно приподнятое настроение, высокая работоспособность), либо - слава богу, бывает и такое - в нормальном состоянии. Для меня было шоком узнать именно этот диагноз, я думала, у меня клиническая депрессия (другой тип аффективного расстройства). Я боялась, что придумала себе симптомы болезни, потому что была увлечена Джереми Бреттом, страдавшим от БАР, правда, I типа. Я сомневалась в диагнозе даже во время лечения в стационаре, куда мне настоятельно рекомендовали обратиться. Однако сейчас, оканчивая лечение, я вижу, что врачи (а диагностировали меня последовательно три врача, не один) были правы.

К стационару я морально готовилась, в первую очередь посмотрев фильм Стивена Фрая "The Secret Life of the Manic Depressive", и он еще больше укрепил меня в желании вылечиться. Особенно впечатлила в этом фильме девушка, которая хотела стать писательницей, но не могла написать ни строчки. Она сказала психотерапевту: "Можно подумать, что человек, находящий в депрессии, может писать о ней. Это не так: человек, находящийся в депрессии, не может писать вообще ни о чем". Именно страх того, что я никогда больше ничего не создам, а память и способность мыслить ко мне не вернутся, если я не буду лечиться, помог мне перебороть другой страх.

Я ужасно боялась стационара, причем, чего конкретно я там боюсь, объяснить не могла, мне просто было страшно. Оказалось, что стационар при МНИИП Росздрава - это не страшно, врачи действительно знают свое дело и хотят помочь. Я видела других пациентов - нормальные люди, такие же, как я, хотя колебания в их настроениях я тоже замечала, кто-то из них находился в стационаре не в первый раз, и это меня почему-то успокоило, показалось похожим на профилактическую чистку. Первую неделю, при подборе терапии, было тяжело (большинство противотревожных препаратов снижают давление), но какой был кайф после капельницы вдруг почувствовать мир цветным и добым ко мне, а голову - внезапно ясной! Помимо лекарств и режима, мне назначили беседы с психотерапевтом, которые также сыграли в лечении не последнюю роль. Находясь в больнице, я обрабатывала давно отложенные фотографии, в своем темпе, не стараясь куда-то успеть и кому-то что-то доказать. Сходила на занятие в группу арт-терапии, рисовала. Посетила пару раз тренажерный зал. В процессе подбора лекарственной терапии мне меняли препарат и дозировки, показательным для меня стала смена лекарства после того, как мне было очень хорошо - так хорошо, что мне хотелось чуть ли не летать. Потом я поняла, что это могло стать началом противоположной фазы, и правильно, что я выбрала стационарное лечение, в домашних условиях я посчитала бы этот признак выздоровлением, а это совсем не так.

Первыми вернулись интеллектуальные функции организма, я стала читать и понимать, что читаю. Сразу после возвращения из больницы я смогла без труда взяться за английский на LiguaLeo. Следующим стало возвращение желания жить в чистоте, и я постепенно начала приводить квартиру в порядок. Мне захотелось вкусной еды, и я снова стала готовить, чувствуя запахи и вкусы. Некоторые функции организма все еще восстанавливаются, например, в потенциально стрессовой ситуации у меня все-таки еще непроизвольно дрожат руки и пластика становится несколько деревянной - многолетние мышечные зажимы демонстрируют свою готовность отреагировать на стресс так, как умеют. Остается пока еще гнев, раздражительность, слезливость и снижение самооценки в период ПМС, но это можно просчитать заранее и быть готовой.

После выхода из больницы я еще два с половиной месяца пила антидепрессант, причем дважды наблюдала у себя ухудшение (оба раза из-за стрессовых ситуаций), и врач менял дозировку. После праздников у меня остался из лекарств только нормотимик, чувствую я себя хорошо. Я хочу работать, я довольна собой, я нравлюсь себе в зеркале (внимание - несмотря на значительно увеличившийся вес!), я не считаю себя ничтожеством и - самое главное - я хочу жить. Мне не верится, что произошло чудо, и из овоща, который к тому же чувствует себя гнилым овощем, я стала снова нормальным человеком. Ни в коем случае я не хочу обратно, мне не нравится мрачно и байронически страдать. Может быть, кому-то весело поиграть в страдания, но почувствовать это все изнутри в полной глубине - беспросветность и ужас. Поэтому на шутку "У вас кончается депрессия, продлевать будете?" мне хочется закричать "Нееееет!".

Я рада, что наконец-то, после стольких лет, я и мои близкие знают, что со мной, что от меня можно ждать и как сохранять баланс. Я рада, что преодолела глупый страх социального клейма и выбрала собственное здоровье, а не соответствие чьим-то представлениям о нормальном человеке. Знаю, что сейчас именно этот вид аффективного расстройства считается "модным" - из-за маниакальных симптомов и той работоспособности и свободы, которую они дают, а также из-за всплеска внимания к БАР в Америке, где его диагностируют даже детям. В моем случае приступы мании особого успеха мне не принесли из-за того, что я хваталась сразу за несколько проектов и не могла довести почти ничего до конца, быстро переключая внимание на все новые и новые раздражители. В юности эти приступы принесли мне (и не только мне) не меньше вреда, чем депрессивные фазы, поскольку сочетались с неумеренным потреблением алкоголя.

Психика - такой же уязвимый и нуждающийся во внимании человеческий орган, как и другие, более осязаемые, который, к тому же, влияет на весь организм в целом. Когда заболевает психика, ее нужно лечить так же, как лечат тело - при гриппе или простуде, при переломе или травме, со всей серьезностью и ответственностью. Я не знаю, будут ли у меня еще приступы депрессии или гипомании, или мне удастся сохранить колебания настроений в близости к норме. Но я по крайней мере знаю теперь, с чем имею дело, и это уменьшает шансы обострений процентов на тридцать. Кроме того, близкие знают, что от меня можно ожидать, и могут помочь, если я вдруг потеряю контроль над собой. Фрай спрашивал в своем фильме многих, с кем беседовал, жалеют ли они о том, что родились с этим расстройством? Большинство ответили - нет. И я, несмотря на то, что мне довелось пережить совсем недавно очень тяжелую депрессию, тоже скажу "нет, не жалею", потому что это моя жизнь, и мои чувства, как ужасные, так и прекрасные.

Я написала этот пост не для того, чтобы меня жалели, и не для того, чтобы похвастаться (а вот я как Кэтрин Зета-Джонс!), кроме того, писать в открытой записи такие вещи о себе, не будучи защищенной высоким доходом или знаменитым именем, довольно страшно. Но мне когда-то очень помог фильм Фрая, и чем больше я узнавала историй реальных людей с этим диагнозом, тем легче мне становилось осознать собственные проблемы, примириться с собой и найти решение. Я надеюсь, что этот пост принесет кому-нибудь, хотя бы одному человеку, реальную пользу, позволит почувствовать себя не одиноким, например, или подтолкнет к принятию решения обратиться за помощью. Здоровья вам!

Источник