Мой адрес - не дом и не улица (часть 2)

Первая часть моей истории была тут. Спасибо за комментарии и моим первым подписчикам.

Мой адрес - не дом и не улица (часть 2) Истории из жизни, Детство, Детство 90-х, Семья, Длиннопост, Лонгрид

Сын полка


Но тогда - в девяносто шестом - все было иначе. Самое яркое время моего детства было только впереди.


После выпуска из академии отец временно служил в Канске, - к нам с мамой он приезжал не часто. В тот год он получил должность штурмана эскадрильи и мог летать, фактически, с любым экипажем. Так и мотался по всем гарнизонам с проверками. Деньги папа высылал нам по почте.


Как-то раз, когда мы его не ждали, он все-таки вырвался - прилетел. Должен был улетать из Рязани в Канск, но вылет, как это часто бывало, задержали, - диспетчеры не давали добро.


Экипаж был в полной готовности, двигатели запущены. И тут - отбой на два дня. На другом конце взлетной полосы стоял Ан-12, - готовился к взлету. Отец попросил командира связаться с их бортом - узнать, куда летят.

- Говорят, на Чкаловскую, - ответил командир.

- Скажи, пусть рампу откроют, я запрыгну.

Тот передал сообщение.


Через несколько минут отец увидел, как тяжелый транспортник опускает грузовую рампу. В этот же вечер папа был дома.


После того, как эмоции от встречи поутихли, мама рассказала последнюю новость - ей предложили работать на «Шелчке». Подруга торговала там обувью и вовремя подсказала, - есть вакантное место: два через два, с восьми до двадцати двух. Мама почти что согласилась, но была загвоздка - оставлять дома меня одного ей не хотелось.


Папа вызвался моментально, сказал:

- Мальчугана я тогда возьму с собой.

Мама удивилась:

- Как? Ты ж там тоже на месте не сидишь.. Может, лучше к родителям..?

Оставлять меня у бабушки папа отказался:

- Нет, пусть уж лучше полетает. Будет у нас сыном полка.


Потом, конечно, мама пожалела. Сильно за меня волновалась, - и при любой возможности звонила. Накормлен ли, одет ли, доволен ли...


Тогда я был доволен всем.

Ждать добра


Оказавшись в Рязани, отец первым делом повел меня в летную столовую - набираться сил. Как он говорил, летчик дальней авиации всегда должен быть сыт. Столовая мне понравилась, кормили там действительно вкусно. Женщина в чепце и с поварешкой мне улыбнулась, спросила отца:

- Юный летчик?

- Да, юный штурман, - сказал папа.

- Ну что, юный штурман, - сказала она мне, - летчикам положено все съедать!


В этом я старался, - съел почти все. Вот только первое как всегда не доел.


Там же я познакомился с экипажем: двое летчиков, радист и бортинженер. Штурманом в экипаже был мой отец. Я - запасным.


В этот же день я четко уяснил, что значит «ждать добра». Ведь, как потом оказалось, добра летчики ждали постоянно, - это было почти что частью профессии. «Добро» - это когда самолет заправлен и готов к взлету. Когда путь свободен и открыл небесный коридор, когда ничего не мешает двигаться дальше...


Но «добра» на перелет нам почему-то не давали. Освободилось несколько часов и мы поехали смотреть город. Тогда я впервые увидел рязанский кремль - лучшего места в городе отец просто не знал. Для мамы было сделано несколько отчетных фотографий.


На фото - я, счастливый, на заднем плане - Успенский собор. На другом снимке позади меня Соборная площадь. С краю из-за деревьев выглядывает ярко выкрашенное здание. Это «Лицей №4», - в нем мне предстоит отучиться целых семь лет. Но тогда, конечно, об этом никто не знал.


Вечером мы все же взлетели, - «земля» дала «добро». Тогда я впервые увидел наш самолет - Ан-24 с порядковым номером 02. Серебристая игрушка ждала на специальной стоянке, недалеко от взлетной полосы. Экипаж расселся по местам, запустили двигатели. Я сидел в салоне и наблюдал, как раскручиваются пропеллеры. Щелчок, - и винт закрутился, потом - протяжный звук. Через пару секунд винта уже не видно - так быстро он вращается. Взлетели.

Мой адрес - не дом и не улица (часть 2) Истории из жизни, Детство, Детство 90-х, Семья, Длиннопост, Лонгрид

Соборная площадь в Рязани, Успенский Собор. Фотография, сделанная в преддверии больших приключений. В некотором смысле она оказалась пророческой, - спустя три года я окажусь вновь на этом месте, но уже в качестве ученика лицея на Соборной площади.

Тоже пассажир


После того, как самолет набрал нужную высоту, папа вышел ко мне в салон, сел рядом. Показывал реки, деревни, давал названия. Я искренне удивлялся, откуда он все это знает.

- Настоящий штурман может летать с закрытыми глазами, - сказал он.

Я молча слушал, и восхищенно смотрел вниз. Внизу проплывала страна.


Но летели мы вовсе не в Канск. Как мне потом рассказали, лететь напрямую в Канск наш самолет не мог - ему бы не хватило топлива. Поэтому была намечена посадка в Орске. После Орска - в Новосибирске.


В Орске «добра» нам, конечно, сразу не дали. Самолет долго не хотели заправлять, а потом, и того - дали отбой до следующего дня.


Заночевали мы в солдатской казарме, на панцирных койках. Койки постоянно скрипели, - в комнате их было восемь штук. Кто-то храпел. Я же просто ворочался. После домашней постели было непривычно, - флисовое одеяло постоянно кололось. Потом понял, если не ворочаться, уснуть все-таки можно.


На следующий день численность команды заметно возросла. К самолету подтягивались люди в гражданском - с сумками, с детьми. Я спросил отца:

- Они все полетят с нами?

Отец кивнул.

- А они - куда?

- Кому-то в Новосибирск, кто-то полетит с нами до Канска.


Таких попутчиков мы потом называли просто - пассажиры. Как шутили летчики, если двое военных, разговаривая около получаса, не нашли общих знакомых, то один из них - явно шпион.


Семьи военных постоянно кочевали из гарнизона в гарнизон, кто-то - в гости к знакомым, кто-то - на новое место службы. Экипаж всегда старался помочь, подвезти. Среди своих так было принято. Без пассажиров мы летали редко.


Там же - в Орске, около взлетной полосы я нашел ежа. Колючее существо вылезло из травы прямо на меня и, не подав виду, потопало по бетонке - к нашему самолету. Увидев ежика, радист сказал:

- Тоже пассажир.

Этого пассажира мы посадили в коробку и взяли с собой. Высадили в Новосибирске.

Так ежик, выйдя из своей норки в одном городе - на Урале, очутился в другом - в Сибири.


У него, я думаю, на этот счет тоже была своя история.

Мой адрес - не дом и не улица (часть 2) Истории из жизни, Детство, Детство 90-х, Семья, Длиннопост, Лонгрид

Ан-24, лучшая игрушка моего детства. Летали мы именно на таком. В салоне было около 20 пассажирских мест, задняя же часть была грузовой. В хвосте располагалась грузовая откидная "рампа".

Не пойду


В Канске я начал жить с отцом в военном общежитии.

Военный городок, в котором мы жили, называли «колчаковским гарнизоном», - построен он был еще в 1913 году.


Двухэтажный кирпичный дом - наше общежитие - раньше было казармой. На первом этаже когда-то была конюшня, на втором - спальные помещения. В советские годы все, конечно, переделали. Оба этажа получились с большими коридорами, а по бокам - комнатушки. Большие комнаты поделили вдвое. Стены вышли тонкие, почти картонные, - за каждой свой жизнь, свои звуки. Людей в общежитии было много, но все, по сути, - одна большая военная семья.


Заведующая общежитием отнеслась ко мне со всей теплотой. Не поленилась, провела целую экскурсию. Потом спрашивала отца, не нужно ли нам второго одеяла - потеплее.


Рядом с общагой были и другие дома - приземистые, но добротные, сделанные на века. На следующий день, когда отец ушел на службу, женщина мне все показала:

- Вот здесь дома офицерского состава. Раньше были рассчитаны на четыре квартиры. Сейчас в каждом живет по восемь семей.


Я шел рядом и при любом удобном случае кивал, - хотел показаться вежливым. Застенчивость домашнего ребенка на тот момент я еще не преодолел.

- Вот тут - учебные корпуса. Здесь и работает твой отец. Видишь? Совсем недалеко.

Я кивнул.

- В советские годы тут были штабы разных частей. Даже надписи остались.

Я кивнул.

- Что ты все киваешь? Читать умеешь?

Я кивнул.

- Прочти, что здесь написано.

Я прочитал:

- «Смерть фашистским захватчикам», - получилось у меня как-то вяло.

- А вот тут что?

- «За нашу советскую родину», - прочитал я. Последнее слово проглотил, вышло что-то совсем невнятное.

- Знаешь, зачем тут это написали?

Я отрицательно покачал головой.

Спросив, сколько мне лет, женщина успокоилась:

- Ну, - сказала она, - для твоего возраста сойдет. Пойдем, отведу тебя домой. - Потянула меня за руку.


После всех этих расспросов заведующая нравиться мне перестала. Я покосился в сторону, где, как она говорила, были учебные корпуса. Пересилив себя, спросил:

- А когда вернется мой папа?


Вечером, когда отец вернулся домой, женщина к нам постучалась. Завидев ее из-за приоткрытой двери, я поспешил изобразить серьезную занятость. Так как под руку ничего не подвернулось, увлекся своими ногтями, - начал их грызть.


- Надо бы вашего мальчика в детский садик определить, - сказала она отцу. - Чтобы дома не сидел.

Отец с ней согласился.

Я же воспринял это, как в высшей степени предательство.


На следующий день мы пошли в садик - договариваться обо мне. Идею эту я сразу воспринял скептически, сказал папе:

- Не пойду.

Отец же был настроен прямо противоположно:

- Ты хотя бы посмотри. Там же дети. Будешь играть. Чего тебе дома-то сидеть?


По правде, дома мне всегда нравилось играть больше. Но правильно аргументировать свои взгляды я тогда не умел.


В садике нас сразу же встретила воспитательница, расплылась улыбке:

- А мне про вас уже звонили... Это ведь у вас мальчик неразговорчивый?

Я тут же вспомнил заведующую общежитием. Моя нелюбовь к ней только усилилась.

Отец вкратце объяснил ситуацию:

- Ну, в общем, что вам рассказывать.. Сами все понимаете: целый день на работе, а мальчуган вот дома скучает.


Дома я вовсе не скучал, а, в меру своего возраста, был занят делом. Но вмешаться в разговор мне не позволяло воспитание. Мама всегда говорила: «Отвлекать взрослых, когда они говорят, - не-веж-ли-во».

- Что же вы так, нужно было сразу его к нам. - Женщина все так же добродушно улыбалась.

О том, что значит такая улыбка, я знал уже тогда.


Позже, в начальных классах, у меня была такая же учительница, - одинокая женщина в годах. В квартире у таких, непременно, есть маленькая собачка. Или даже две. На родительских собраниях эта учительница строила из себя ангелочка. А потом, после диктанта, швыряла в детей тетрадками. Я рассказывал об этом, но мне никто не верил. Родителей всегда больше интересовала тройка в дневнике, чем неумелые доводы о садистке-учительнице.


Однако, такой проницательностью мой папа не обладал. Воспитательнице он пообещал:

- Хорошо, завтра утром мы к вам придем.


Я же все это время наблюдал за «другими» детьми. Пока отец разговаривал с женщиной, те молча сидели на ковре, олицетворяя при этом вершину геометрической пропорции - идеально подогнанный круг. Рядом, точно по линейке, в ряд стояли игрушки.

Мое детское нутро чуяло неладное.


Утром следующего дня, как и было запланировано, я устроил скандал. Сначала изображал, что крепко сплю. Когда притворство стало явным, незаметно спрятал ботинок. Делал вид, что ищу. Но ботинок быстро нашелся, - не без помощи отца.

Пришлось пустить слезы.


После долгих уговоров папа уступил.

Мой адрес - не дом и не улица (часть 2) Истории из жизни, Детство, Детство 90-х, Семья, Длиннопост, Лонгрид

Канский авиагородок, памятник летчикам недалеко от штаба полка.

В дверь как-то постучали. На пороге стояла заведующая общежитием.

- Это не ваш там мальчик норы в снегу роет?

- Наш.

- Он что, снега не видел?

Закуска


Так мы и жили: утром отец уходил на работу, а я оставался дома. Во что-то играл, иногда даже что-то читал. Время от времени выбирался на улицу, погулять по городку. На обед и ужин сам приходил к летной столовой, там меня встречал папа. Кушали мы всегда вместе.


В столовой тогда было не протолкнуться. Со всего городка приходили офицерские жены, дети, - в ту пору зарплату военным почти не платили.


Папа говорил, что у летчиков так было не всегда. Раньше летчики всегда были всем обеспечены: зарплаты - большие, квартиры - большие, - никто ни на что не жаловался. Это только сейчас - мы никому не нужны.


Благо, командир полка оказался хорошим, - договорился со столовой, чтобы члены семей могли там питаться. Получалось, что я был при папе, поэтому кушал всегда хорошо.

Но, как я понял потом, еды хватало не всем.


Как-то раз вечером, когда я встречал отца около одного из корпусов, на голову мне чуть не свалился голубь, - упал всего в двух шагах. Помню, зрелище меня сильно испугало. Я стоял рядом и смотрел, как птица бьет о землю крылом. Через минуту за ней выбежал парень, - с виду серьезный, в солдатском кителе, - поднял птицу и куда-то унес.

О случившемся я сразу рассказал отцу.


На мой вопрос папа ответил тогда просто:

- Наверное, понес хоронить.


Через много лет, вспоминая те события, отец рассказал мне больше.

Рядом с нашим общежитием было еще одно - жили там курсанты-летчики с Тамбовского училища. Питались они, конечно, в столовой, но вот с деньгами у них была полная беда. Как это бывает, иногда курсантам нужно было выпить. И, как это бывает, спирт они находили всегда. Но вот с закуской - были проблемы. Вот и лазили по крышам, били жирных сибирских голубей. Их, конечно, гоняли за это.. Но, как сказал отец, без особого энтузиазма.


На мое удивление, как и тогда, папа ответил просто. Он пошутил:

- Вы не любите голубей? Вы просто не умеете их готовить!

Ну возьми


Долго скучать в Канске мне не пришлось, - вскоре папе предложили командировку.

Командир экипажа Слава так тогда и сказал:

- Серега, горит командировка. Но есть сомнения... - ты ведь с мальчиком.. Полетишь?

Отец не раздумывая согласился:

- Да мальчик - не вопрос. Ему ведь только в радость!

На том и решили. Начали собирать вещи в дорогу.


В назначенный час самолет, конечно, не улетел. Была попытка взлететь, но в самый последний момент «добро» отменили. Посидели в салоне, потом разошлись. «Пассажиры» свои сумки так и не выгрузили, - оставили на борту до следующего раза.


Зато на следующий день у меня появился компаньон. Подходя к самолету, сразу его заприметил, - парень крутился у переднего шасси. «Пассажир» - подумал я. Но оказалось, что нет.

Мальчишка был сыном командира экипажа - всего на год младше меня. И тоже Саша.


Отец тогда удивился больше меня:

- Слава, это твой что ли там?

Командир улыбнулся:

- Мой!

- А чего? У тебя-то какие проблемы?

- Да никаких.. Пришел вчера домой, рассказал про тебя, что ты с пацаном летаешь.. Спросил у жены: «Можно я тоже возьму?». Та и ответила: «Ну возьми».


Так, насажав в самолет детей, наши отцы-одиночки начали выруливать на взлетную полосу. А летели мы на этот раз через Байкал - в военный гарнизон «Серышево».


Во время перелета отец показывал нам это озеро, называл какие-то цифры: длину, ширину... Но всей торжественности события до нас с Сашкой тогда не дошло.

Мой адрес - не дом и не улица (часть 2) Истории из жизни, Детство, Детство 90-х, Семья, Длиннопост, Лонгрид

В гарнизоне «Серышево»: мой компаньон, я и папа.

Бичи


Общежитие в Серышево я запомнил хорошо.

Поселили нас тогда в левом крыле - в комнате на 8 человек. Правое же крыло предназначалось для персон более важных и чаще всего оно пустовало. Комнаты там были поменьше: двухместные и трехместные. Плюс ко всему, в этом крыле имелся душ. Нас туда пускали раз в три дня. Как говорил отец, чтобы не завшивели.


На второй этаж подниматься нам не советовали - ремонта там не было вообще. Облезлые стены, кругом подтеки от воды. Но жильцы там все-таки были - те, кто из «постоянных».


Первое, что меня удивило - в туалетах не было смыва. Вопрос о том, «куда же все уходит», мучил нас с Сашкой постоянно.


На третий день мы все-таки вычислили, - к туалету была приставлена особая должность. Должность называлась «мойдодыр» и полагалась она для солдат из соседнего корпуса. Приблизительно раз в час ответственный человек приходил с большим ведром и устранял причину нашего недоумения.


Второе наше впечатление - это бичи.

Бичи всегда дежурили у столовой. Аккурат после обеда, ко входу начинали стягиваться дети: от пяти до пятнадцати лет. Все, как один, - оборванные, грязные, - повторяли одну и ту же фразу: «Дяденька, дай хлебушка». Хулиганье невероятное. На них было больно смотреть.


Впервые увидев такое, я спросил отца:

- Папа, у них что, родителей нету?


Родители у детей имелись.

Просто деревня, соседствующая с аэродромом, считалась «мертвой». Как мне рассказали, совсем не потому, что там никто не жил. Люди там как раз таки были. Просто работы не было, денег не платили даже офицерам, а потому обитатели этой деревни просто пили.


Столовая в Серышево оказалась небогатой, почти все продукты, положенные летчикам: сыр, творог, молоко, заменяли на масло. Вместо творога - масло, вместо сметаны - масло.. Бывало, - садишься за стол, а тебе дают пачку этого масла - все, иди. На завтра опять - получите ваше масло.

Мы намазывали себе, сколько было нужно, а остальное выносили бичам.


Отец тогда наматывал круги над аэродромом - обучал местных летчиков летать. На полеты стратегических кораблей у государства не было топлива, а мы на своих маленьких Ан-24 не давали им забыть «запах неба». Папа говорил, что мы летаем для того, чтобы местные летчики – экипажи «медведей» - могли «поддержать штаны». Мне тогда это не понятно было. Но потом я понял, что благодаря той работе многие летчики и штурманы остались в авиации, что этим людям в кожаных куртках и мешковатых комбинезонах гораздо проще пережить безденежье, чем отсутствие неба. Вот такие вот романтики – большие дяди с детской душой.


Я же, когда летать мне надоедало, оставался в общежитии - «дежурить».

Помню, как-то раз довелось мне познакомиться с бичами поближе. На тот момент я был простужен - мучился с горлом, на полеты не пошел. Уходя, папа оставил мне термос с горячим чаем, мол, сиди дома, пей каждый час.


Как послушный ребенок, я пил. Но сидеть в четырех стенах мне быстро надоело, - я решил выйти на улицу и опробовать новую рогатку. Делал я ее всю ночь.

Термос положил в сумку из-под противогаза и взял с собой, - если папа вдруг вернется, увидит, что я с термосом, и ругаться не будет.

Сидя у дороги - в ста метрах от общежития, я пулял камешками в бетонный забор.


Потом вдруг увидел: идут трое. Рогатку я на всякий случай убрал.

Подошли ко мне, разглядывают. Тот, что постарше, - бритый, с ссадиной на виске, вышел вперед.

- Ты кто? говорит.

Я растерялся, не знаю, что ответить.

- Здесь что ли живешь? - бритый махнул в сторону общаги.

Я кивнул. Очень захотелось домой. Но сдвинуться с места почему-то не мог.

Бритый ткнул соседа в бок:

- Дай.

Мальчишка явно младше меня - закопался в кармане. Без желания вынул синего солдатика. Протянул мне.

- Хочешь? - спросил бритый. - А-ме-ри-кан-ский! - Последнее слово он многозначительно растянул.


Солдатик был мне вовсе не нужен. Мне было нужно домой.

Бритый ткнул мелкого еще раз. Тот недовольно покосился, но все же вытащил из другого кармана самолетик.

- Давай меняться.

Даже при таком раскладе меняться я не хотел. Игрушек у меня с собой не было. Но тот все же покосился на сумку:

- Что у тебя там?

- Рогатка, - говорю.

- А еще что?

- Термос.

- А в термосе?

- Чай.

- Давай сюда.


Я оглянулся. Бежать до общаги было далеко. Да и ноги у бритого были явно длиннее моих, - на полпути он наверняка бы меня настиг. Поэтому я поступил единственным разумным, как мне казалось, способом - начал молча пятиться.


Сумку у меня тогда все же отобрали. Преодолев несколько шагов задним ходом, я оступился о бордюр. Убегая, бритый кинул в мою сторону злополучного солдатика.

Наверное, для того, чтобы обмен все-таки состоялся.

Билыч


За потерю мне потом, конечно, досталось. Но злился на меня папа не долго. Перед сном он нашелся чем меня обрадовать:

- Завтра познакомлю тебя кое с кем. Будете теперь вместе играть.

Я удивился:

- С кем это?

- Завтра узнаешь.

- Ну пап...

- Спи, говорю.

- Ну имя хоть скажи!

Отец на мгновение задумался.

- Зовут его... Билыч. Как-то так.

- Как?? - переспросил я.

- Билыч! Спи!


Но уснуть я теперь не мог. Мое воображение усиленно рисовало Билыча. На ум почему-то сразу пришел лабрадор, - большой такой пес. В том, что Билыч - именно лабрадор, я был полностью уверен.


О собаке на тот момент я мечтал уже давно. Но заводить больших животных родители мне не разрешали, - переезжать с место не место с ними неудобно. Когда мы жили в Монино, у меня был котенок. Звали его Рыжик, - прожил он у нас всего месяц.


Как-то, вернувшись из командировки домой, отец повез меня на птичий рынок - посмотреть зверюшек. Помню, рынок меня впечатлил. Уже на входе в несколько рядов стояли люди и продавали всякую живность: кур, цыплят, петухов.. А чуть дальше - в павильонах - животные поинтереснее. Уходить оттуда совсем не хотелось. По дороге домой каким-то чудом я все же уговорил отца взять котенка. Купили мы его у старушки за сущий бесценок - пятнадцать рублей. Я выбрал рыженького, - самого красивого.


По-хорошему, конечно, вот так вот подобранного, неизвестно с какой помойки кота, нужно было сразу везти к ветеринару. Но когда котенок заболел, врач лишь развел руками.


Следующим животным у меня был джунгарский хомяк. Проблем с переездами у родителей он не вызывал. По ночам грызун, не ведая усталости, куда-то бежал, - крутил колесо. Отец говорил, что бежит он на свою родину - в страну Джунгарию.


На следующий день я не находил себе места - предвкушал знакомство с собакой. В обеденный перерыв отец пришел ко мне с лейтенантом. Видел я его часто, - он был стажером и летал с отцом.

- Знакомься, - говорит отец.

Лейтенант протянул мне руку:

- Привет.

В меру своих сил, я пожал ладонь в ответ:

- Здравствуйте.

Вопросительно смотрю на отца, мол, это кто? А он в ответ:

- Это Билыч. Билыч теперь отвечает за тебя головой.


В тот момент я чуть не расплакался. Стою перед ними, сдерживаю слезы:

- Папа.., - говорю, - а собака..?

Отец меня не понял.

- Какая собака?

- Ну собааакаа.., - тяну я, - лабрадоор...


Но Билыч оказался гораздо лучше собаки. Когда отец уходил на полеты, Билыч со мной играл. За это ему ставили хорошие отметки по летной подготовке.


Позже Билыч рассказал, что солдатик, которого мне оставили бичи, действительно американский.


За несколько лет до того, как мы с отцом прилетели в Серышево, в нашем общежитии гостили летчики из Соединенных Штатов, - с дружеским визитом. Они-то и подарили пацанам игрушки. Специально для них тогда был отремонтирован первый этаж. Второй - на время их визита наглухо закрыли, а жителей выселили. Чтобы не позориться.


На мой вопрос о том, как же все-таки зовут мою няньку, папа отвечал неоднозначно:

- Он лейтенант. Кто ж лейтенанта называет по имени? Так его и зовут - лейтенант Билыч.

Маэстро


Обратно в Канск мы должны были лететь через Читу.

Причина такой промежуточной остановки, как мне рассказали летчики, была в том, что ветер всегда дует с запада на восток. Получалось, что с Белой, нашего аэродрома подскока, до Серышево без дозаправки долететь было можно. А обратно с Серышево в Белую - не хватило бы топлива, - из-за сильного встречного ветра.


Но улететь мы не могли долго. Чита не давала «добро» на посадку. Каждый день мы отправляли заявку, но ответ приходил отрицательный: «Топлива нет. Заправить не сможем».


Когда терпение экипажа подошло к концу, начали искать обходные пути. В какой-то момент командир подошел к отцу:

- Может, в Братск?


Отец, сидя над картой, считал расстояние. Получалось, что до Братска или Белой - разницы не было. Но Братск был севернее и ветер дул бы не в лоб, а в бок. По идее, топлива должно было хватить.


В Братск лететь мы не рискнули, отец отказался:

- Трасса там плохая. Полдороги над тайгой... Случись что, нас потом не найдут. А если найдут, то посадят. На борту же дети...

«Добра» от Читы мы ждали вторую неделю.


Помню, когда дождались, радовались невероятно. Впопыхах, чтобы не дай бог вылет не отменили, собрали все вещи и с сумками наперевес побежали к самолету. Так же впопыхах взлетели.

То был мой тридцать восьмой вылет. Но оказался он не самым удачным.


Сразу после взлета по радиосвязи отец сообщил:

- Командир, ГИК не работает.


ГИК - гидроиндукционный компас, - как рассказывал мне папа, был единственным прибором, определяющим курс. Без него узнать направление полета можно было только по наземным ориентирам.


Оба пилота, как один, сняли наушники:

- И чего?

- Да ничего. Садиться надо.


Но посадка вполне могла означать, что в Серышево нам придется зависнуть еще на неопределенный срок. Возвращаться в эту дыру никто не хотел.


Командир посмотрел сквозь стекло - погода была «миллион на миллион». Слева пролегала граница с Китаем. Внизу - железная дорога. По ней можно было долететь до города Букачача. А оттуда до Читы - рукой подать.


- Ну что, остальные приборы вроде работают.. Полетим?

- Не знаю, - сказал отец, - землю видно, главное, теперь в Китай не улететь.


Половину пути мы летели отлично. Но перед самой Читой небо затянуло. За окнами - сплошное молоко.


Отец до сих пор вспоминает ту картину. Весь экипаж повернулся к нему, командир прокричал:

- Куда..? Рукой покажи - куда?


О том, что происходило во время того полета в кабине, я, конечно не знал. В моей памяти застыло два момента. Первый, - когда папа внезапно выбежал в салон и увел меня в хвост самолета. Очень серьезно посмотрел и почти прокричал:

- Не вздумай высовываться!


Второй, - уже на земле, когда мы приземлились.

Обиженный на отца, я плелся позади всех, пиная гравий. Экипаж что-то бурно обсуждал:

- Вот это я понимаю... Высший класс!

- Настоящий маэстро!

- Ладно.. Только не говори никому..


В какой-то момент я поднял глаза на отца. Кожаная летная куртка у него была насквозь мокрая.

Мой адрес - не дом и не улица (часть 2) Истории из жизни, Детство, Детство 90-х, Семья, Длиннопост, Лонгрид

За штурвалом.

Когда экипаж уходил к диспетчеру за «добром» на вылет, в самолете меня оставляли за главного. В такие моменты я представлял себя командиром экипажа.

(Продолжение следует...)