Мост. День первый… Ч.1
Военнослужащим Российской Армии павшим при штурме города Грозный посвящается...
Вот и пришла зима. Дороги чадят выхлопом бензиновых пил, бревна трещат под ударами колунов, и окраины дворов красуются свежими, березовыми поленницами. Под валенками приятно хрустит снег. Весь мир для меня юнца, окутан серебром.
Чем ближе хлебный магазин, тем вкуснее пахнет воздух. На тротуарах и снег и лёд. Он шлифован подошвами детворы. Варежки на резинках болтаются, и тоже переливаются на солнце потрескавшимся серебром.
Я уже представил, как вгрызусь зубами, в горячую корочку хлеба. Жевать буду, от магазина, и до самого дома. На мне клетчатое зимнее пальтишко и шапка ушанка с красной октябрьской звездочкой, в толстом, прошитом козырьке.
Сам, я крепко подпоясан кожаным, армейским ремнём отца. На золотистой начищенной бляхе, пятиконечная звезда с серпом и молотом.
Она в лучах солнца, и я тоже. В кармане бренчат медяки, но кулачок сжимает рубль. Он главнее, тяжелее, больше и потому, к нему такое бережное отношение.
- Не потеряй! - строго наказала мне мама.
Иногда я достаю его из кармана и смотрю на дедушку Ленина. Он то ли добрый, то ли хитрый. Такой уж у него взгляд на монете. По дороге, то и дело попадаются разноцветные, вмерзшие в снег, пульки. Синие, красные и зеленые подковки. Я выковыриваю их ключом от дома. Обожаю стрелять с рогатки.
У меня она деревянная, и рукоять перемотана толстым слоем изоленты. У хлебного уже собралась толпа народу. Что-то оживленно обсуждают, делятся жареными семечками подсолнуха, чиркают спичками, прикуривают папиросы, выпуская сизые клубы дыма.
Я протискиваюсь вперед, нагло, уверенно и меня пропускают ближе, к дверям. Могучие спины полушубков и фуфаек рабочего люда расступаются перед маленьким человечком с румянцем на щеках.
- Здравствуйте, тёти и дяди! - говорю я стеснительно, но громко.
- Здравствуй красноармеец, - отвечают, мне улыбками, и суют конфеты.
Я горд, рад, и важен. Крепкие руки сзади берут меня подмышки и поднимают на самую верхнюю ступень магазина, продолжая свои взрослые разговоры. Двери хлебного открываются изнутри и меня опять подхватывают. Несут прямо к прилавку. Здорово.
Я говорю продавщице:
- Одну белого и одну черного.
- Денежку мама дала? - спрашивает она заботливо.
- Дала.
- Ну, привет ей передай от тёти Лены.
Я смотрю на нее снизу вверх, еле достаю рукою прилавок, и разжимаю ладонь с большим кругляшом. Дедушка Ленин покатился по хлебным крошкам вместе со всеми нашими республиками, прямо в пухлые ладошки тёти, которая печёт для нас хлеб. Я тороплюсь домой. Сумку обнял двумя руками и прижал, к груди. Останавливаюсь и откусываю корку с мякотью. Хлеб до того горячий, что я чувствую его тепло сквозь зимнюю одежду.
Вот и долгожданные сумерки. В окнах зажглись огни и на двух наших пятиэтажных домах красиво вспыхнули огромные буквы: С Новым Годом. Он скоро придёт. За этим лично следят куранты Москвы и Дед Мороз. Экраны чёрно-белых телевизоров освещают неоновым светом каждое окно.
Я иду мимо и тащу за собой сани. В раскрытую форточку общежития газовиков, поёт Алла Пугачёва. Голос её груб, и похож на ругань дяди Бори.
Он слесарь детского сада, куда меня водили. От него пахнет табаком и водкой, поэтому дядя Боря всегда добрый. И Алла наверняка тоже пьёт. Пьёт и поёт, поэтому обязательно должна быть доброй.
К форточке вахтовики привязали полную сетку мороженного с внешней стороны. Трое ребят пытаются поддеть ее палкой, но разбивают окно и бегут прочь, в рассыпную, за гаражи, вдоль железной дороги, в темноту по сугробам, в лес.
Им никогда не бывает страшно, их смех разливается по ночным, заснеженным ветвям деревьев. Они окружают наш небольшой поселок.
Дети жгут костры и пекут картошку. Рассказывают друг другу страшные истории, пугают девчонок и бегут след в след, друг за другом, шатаясь и падая, по натоптанным тропинкам, домой на крики родителей. Я непременно вырасту.
В семь часов вечера на школьной горке детский муравейник. Он шумит и волнует. Лежа на санках, с огромной скоростью летим вниз, наперегонки, до самой реки. Дети падают и смеются, потому, что смех сильнее, чем боль, в этом случае.
Если нет саней, то проворные детские руки рвут клеенку с теплотрассы у школы. Такую длинную, что там умещаются сразу пятеро, а то и больше.
Паровозик из пяти вагонов мчится с горки вниз и разлетается по сторонам, при наезде на замерзшую, снежную кочку. Лежу на снегу, смотрю на пар, который выдыхаю. Мне очень жарко. На небе несметное количество звёзд. Ем снег, потому что хочется пить.
- Эй, первоклашка, смотри! - кричит мне взрослый парень, а затем его лицо освещает зажженная спичка. Он подносит её к фитилю и тот вспыхивает как бенгальский огонь. Незнакомец размахивается и что-то кидает. Огонек, вращаясь, летит очень далеко, в сторону реки и затем происходит громкий взрыв.
- Что это? - кричу я в спину парню.
- Шашка динамита. Я из геологоразведки!
Это было восхитительно. Мне захотелось стать геологом. Я глубоко вдыхаю свежий морозный воздух.
Он пахнет Новым Годом. Елкой и апельсинами, яблоком и грушей, и порохом.....
Конец декабря. 1994 год. Группировка войск Министерства Обороны "Восток". Пригород города Грозный.
- Сашенька, Сашуля, Сашок, - смеялся замполит, - с тебя румянец сойдёт когда-нибудь, нет?
- Чего в этом плохого? - потупил я взгляд.
- Ничего, ничего, - хлопнул ладонью по плечу офицер и повысил голос:
- Повторяю нашу общую боевую задачу! Пройти двумя штурмовыми группами к центру города. Пройти к площади. Увидят нашу мощь, обоссутся и считай, приказ выполнен. На разведку и инженерию времени нет. Оба приданных танка с тралом на данный момент неисправны. Поломку устраняют. Работаем совместно с десантниками. Особая группа в охранении командования по центру, и рота в замыкании нашей колонны. По пути маршрута, на каждом перекрестке, крылатая пехота прикроет наши тылы блокпостами. Даже господствующие высотки обещали занять. А мы с вами, штурмовики, так сказать. Нам нужно создать видимость основного удара нашей группировки именно с этого направления. Вопросы есть?
Присутствующие не громко стали переговариваться между собой, в особенности младший командный состав. Переминались с ноги на ногу на свежем воздухе, трамбовали кирзой грязь, и как заговорённые, абсолютно одинаково поправляли автоматы Калашникова за спинами. Вопросов, как выяснилось было много, но ни кто не решался их задать в присутствии старших офицеров.
Особенно обескуражили старые крупномасштабные карты, как подарок, от министра обороны, к Новому 1995 году.
Я стоял и слушал молча эту чётко поставленную речь, о не совсем чётко поставленных нам задачах. Зачем мы у себя в тылу оставили город Аргун? Почему не выбили оттуда боевиков? Какого чёрта нас мотают туда-сюда без отдыха, обогрева и нормальной пищи? Огромное скопление техники и людей, незнающих, куда себя девать...
Буквально вчера было награждение солдат и офицеров за тяжёлое, но успешное взятие аэродрома. Именно это и выглядит сейчас, как попытка командования подготовить нас, к более худшим событиям. Ребята стоят, на груди весят медали, но взгляд задумчивый, и генералу этого не понять. Я офицер, я лейтенант Мишин, и я на войне чуть больше недели.
- Чего он тебе Сашенькой тычет, как сынка? - спросил командир танка приданной нам танковой бригады, ковыряясь спичкой в зубах. - Еще и перед личным составом. Я бы не посмотрел на звание.
- Потому вас танкистов и боятся все, - ответил я приветливо, новоиспеченному приятелю, небольшого роста, в зимнем танковом шлемофоне на макушке. - Сына я ему напомнил просто. Тот, вроде как в составе волгоградских мотострелков. В общем, здесь где-то...
- Мне один спецназёр откровенно сказал, что конкретной задачи даже у их особой группы нет. Позывным моим поинтересовался на всякий. Мол, умирать едем. Оттянуть на себя основные силы противника, будто главный удар осуществляем мы. Вы - пехота, наша танковая бригада, и сводный батальон ВДВ. У меня, к примеру, КДЗ на машине отсутствует, у многих контейнеры вообще пустые. Путёвой арты нет, авиации нет, разведки нет. Пиздец нашему параду гарантирован.
- Хороший, у тебя танкач. Держись рядом. Танк без пехоты, отличная цель.
- Тут много отличных целей, - тихо сказал танкист, глядя на технику и личный состав. - Всё у нас замечательно. Всё как у людей. БМП - 1, БМД - 1, как таким вооружением эффективно воевать, в городе? Консервы, с которых цель, выше двух этажей не достать...
- Трёх, - улыбнулся я, чтобы разрядить обстановку.
- Я был у артиллеристов. Расчеты вокруг орудий кругами ходят. Молодняк с округов понагнали. Лучше бы они не стреляли. Вообще не стреляли. Понимаешь?
- Понимаю, понимаю. Самые обученные среди нашей разнородной массы это разведчики, - кивнул я задумчиво, в сторону ребят, в составе двенадцати человек.
- Но и от них толку мало. Профиль не тот. С нами в колонне им не место, а другой задачи, не ставят.
- Может, обойдется, а? - взглянул, прищурившись, танкист. Как-то обреченно взглянул, с улыбкой натянутой. Будто ею, нутро своё успокоить хочет и страх не показать, потому как стыдно. Офицер всё-таки. Я ему спичку, зажженную к папиросе, а он взгляда с меня не сводит, все ответа ждёт. Глаза огромные, чистые, добрые.
Жизнью наполнены до краёв. Вот-вот влагой расплещутся. Не по себе мне стало. Тоже папироску зубами надорвал. Сплюнул. Закурил. Язык у меня к нёбу присох. Говорить не хочется.
- Я могу тебе по уставу ответить коллега? - заговорил я шёпотом.
- Конечно, братка, - глубоко затянулся танкист.
- Наступать придётся по пачке Беломора. Нечего тут без разведки такими силами делать. Это каждый офицер в строю понимает, кто в науке военной сечёт хоть немного. Ты приказ слышал? Овладеть восточными районами Грозного, выйти к проспекту Ленина, к площади Минутка. Целыми районами блядь овладеть хотят... Вспомни Устав, сколько сил и средств нам нужно?
- Где минутка, там часок, вот вам хлопцы марш-бросок. Чай не одни будем, - опустил глаза к своим закатанным кирзачам командир танка, затем снова уставился куда-то в спины кучкующимся у капониров.
- Конечно не одни. Таких бедолаг как мы, по всей окраине, к городу стянули, с северо-востока и с запада, - провел дугу я, своей пятерней выронив, в чеченскую слякоть папиросу. - Авантюристы, блин.
- Что, жим-жим молодёжь? - дёрнул меня не дружелюбно за плечо незнакомый майор, видимо случайно подслушав наш разговор. - Личным составом займись. Боеприпас к броне крепи. Чего у тебя солдаты, как бараны без дела шляются? Больше ящиков с землёй на броню тащите. На кафедрах ума набрались, вот и командуйте, и не паникуйте. Есть, кому паниковать. Не одни вы здесь, - прикрикнул офицер, уже на нас, как на испуганных салаг.
- Говорила мне мама, - засмеялся танкист и, развернувшись, зашагал, к своим.
Лейтенанта на полпути остановил запыхавшийся механик-водитель его машины:
- Тащ лейтенант, тащ лейтенант давно вас ищу. Капитан Куриленко и капитан Краснов, всех командиров на инструктаж.
- Слушай Поздеев, - указал пальцем на меня Лёня, - видишь летёху рядом с БТР мотострелков?
- Агась.
- Не агась, а так точно воин, - басовито осёк бойца, офицер. - Так вот, мой второй комплект танкача, ему принеси и добавь: от лейтенанта Скрепнёва Леонида, бортовой номер пусть запомнит. Мой позывной скажи. Понял?
- Знакомый?
- Родственник, - сплюнул жёлтой табачной слюной в грязь Леонид, и зашагал, к штабной палатке танковой бригады.
Город в эти минуты будто вымер. Подложив под зад вещмешок с телогрейкой, я как под гипнозом вглядывался в далёкие окраины частного сектора через бинокль. Свинцовые низкие тучи тугим полотном приплыли сюда из Санкт Петербурга, вместе со мной, прицепом. Пасмурно. Тихо если не брать в учёт уже привычный и родной звук работы дизелей.
Ветер и тот затих. По нашим-то русским меркам это не зима, а поздняя осень. Мне не хотелось ни этой тишины, ни этой чеченской зимы. Дома наверняка в холодильниках шампанское и шоколад. В тёплых постелях мои родные и близкие, друзья и подруги.
Пусть сейчас нам на встречу выйдут все люди этого грозного города. Мы всё обсудим, выпьем чаю, затем нас расквартируют, обогреют, покормят, и мы поедем домой. Ну а чего дурачиться?
Мы ведь регулярная армия, хоть и не очень боеспособная, если трезво рассуждать, о подготовке бойцов. Даже замполит нужных слов найти не может. Это ему не в части воду лить.
Вот справа от меня капитан - объясняет бойцам, как вставить магазин в автомат, как снять с предохранителя.
Мол, на войне мы теперь сынок. Красить травку и снежок лопатками кидать больше не требуется. Вот комбат - просит нас, молодых лейтенантов занимать места наводчиков-операторов, для стрельбы из боевых машин.
Нет доверия солдату срочной службы в такой обстановке. Вас учили голубчики. Вы офицеры России. Последний самый важный экзамен.
И завтра мы займём любое место в строю, умрем, если Родина попросит. А она просит, причём настойчиво, прямо из Кремля на нас пялится наша Родина, дыша перегаром заморского коньяка.
К первому января, взять город Грозный, и чтобы тишь, да гладь по всей непокорной республике.
Это всего лишь страшный Новогодний сон, просто нас разбудить некому.
- Эй, служивый, детей застудишь, - крикнул незнакомый мне голос за спиной. Я обернулся и увидел мужичка, в расстёгнутом бушлате и торчащим треугольником десантной тельняшки.
- Вашего замполита, как мне найти?
- А вы кто? - спросил я, резво спрыгнув с башни БТРа.
- Майор ВДВ Коротков. Замполит батальона, - крепко пожал мне руку офицер и улыбнулся. - Что не похож я на майора?
- Здравия желаю, товарищ майор, я не это хотел сказать, - я стал оправдываться.
- А ты бы тоже звездочки-то с погон снял. Не на параде. Они уже нашего брата в плен брали. Совсем недавно кстати. Так вот без звездочек ты вылитый срочник. Как зовут?
- Александр. Лейтенант Мишин!
- Вот что Мишин, ты пехоту свою на броне размести. Лучше ранение или пулю в лоб, чем живьём в машинах гореть. Люки в открытом положении застопори.
- Умеете вы боевой дух поднять.
- А чего тебя лапшой кормить? Офицер, к худшему готов должен быть. Ну, так, где замполит ваш? Кое-что согласуем, пока время есть. Задача всё равно на всех одна.
Я думал о задаче, как о чём-то мимолётном. Не своём и лично меня неволнующим.
Проедемся колоннами по главным улицам, оседлаем перекрёстки дорог блокпостами, дождёмся внутренние войска и проконтролируем сдачу оружия местными.
Может быть, зря некоторые офицеры сгущают краски.
Пошёл колкий еле заметный снег. Идиллия. Вертушки садятся, касаясь полосы, двигатель скидывает обороты, и я как будто всё это уже видел. Боец рядом со мной читает письмо из дома и улыбается. Я смотрю на него и тоже улыбаюсь.
Вот такое в армии единение - радоваться, с кем-нибудь заодно или встрять, натянув пружиной лямку. Ловлю себя на мысли, что свой личный состав я толком не знаю. Моего предшественника убили неделю назад.
И меня никто не знает кроме лейтенанта-танкиста. Связи с десантниками нет, с авиацией нет, с артдивизионами нет, но мы в одной Российской Армии, и потому не страшно.
- Войну нужно принять, как неизбежность нашего непростого времени. Подарок мой получил? - прозвучал знакомый голос.
- Самый лучший подарок для командира - это умеющий воевать боец. Я, Саня, - улыбнулся я, и протянул руку танкисту. - Спасибо за танкач!
- А я Лёня! Твоя машина за мной пойдёт. Наша танковая рота в составе вашего батальона. Будем знакомы.
- Ну, обрадовал. Звони, коли беда случится. Мой позывной Ромашка.
- Я вот не очень рад, если честно, - почесал свои русые кудри лейтенант и наморщил лоб. - У нас две машины уже подорвались. Теперь мне очередь выпала впереди идти.
Колонны построены. Бойцы облепили броню, ощетинились стволами, зевают. Морды грязные от копоти горелок-коптилок, в глазах нет ничего, даже страха.
Голод и усталость. Плащ-палатки поверх бушлатов.
В десантных отделениях боеприпасы и имущество взводов. Задачи получены, но ни слова не сказано, как нам согласованно действовать, если начнётся бой. И теория и практика у нас отсутствует.
Этого не скрыть. Это знает каждый офицер. Ночью за нас всё решили. Решили те, кому не воевать.
Два наших сводных штурмовых отряда должны наступать вдоль железной дороги Гудермес - Грозный, к проспекту Ленина и, не выставляя блокпостов, выйти к реке Сунжа, захватив мосты.
Затем, соединившись с войсками группировок Север и Запад, мы должны блокировать центральный район Грозного в горловине реки Сунжа, с востока. Двери десанта БМП ротного настежь.
Офицеры уставились на карту города, 1983 года. Слышу, как матерятся и зовут меня.
- Вместо пустырей, скорее всего мы наткнемся на высотные здания, дороги будут по возможности блокированы чеченцами, а таблицы с названиями улиц сбиты, - говорит нам старший колонны Иванчук. - Лично я бы так и сделал. В общем, кто заблудится, то единственный ориентир - это звуки боя. Бой будет.
Не сомневайтесь товарищи офицеры. Если угораздит втянуться вглубь города и оторваться от основных сил, советую оставить технику и самостоятельно выходить на исходные позиции. Нас будут искать по звуку дизелей. Будут искать, чтобы убить. Запоминайте визуально дорогу, соображайте и вырисовывайте в мозгах пути отхода. Не надейтесь на приказы вышестоящих командиров. Наудачу надейтесь, и на себя конечно.
Ротный рассуждает здраво и незатейливо даёт нам понять, что технику беречь ненужно. Забота о личном составе это по совести, потому, что спросят, если найдут с кого.
Мы - взводные, подходим к друг другу, подмигиваем, улыбаемся, обсуждаем взаимовыручку в критические моменты и понимаем, что пустословим по большому счёту. Нам осталось только познакомиться, как бы это глупо не звучало. Мой батальон занимает места на броне.
- Штурмовики разлетались... Бомбят. Чувствуешь, что прикасаешься к истории, а Санёк? - протянул мне фляжку с глотком спирта Скрепнёв.- История, - ответил я, - это избалованная лживая блядь, без знаков различия на мундире, без принципов и морали. Абсолютно бездуховна и бесполезна для нас с тобой дружище. Писать её, не нам. Рассказывать тем более. Ты потом меня поймешь...
- По машинам! - прозвучала команда в голове колонны и пронеслась надорванным эхом.
Наша огромная металлическая змея вздрогнула. Рыкнула чёрной копотью выхлопных газов.
Автор : Олег Палежин