Младший сын. Пропущенная сцена 2.⁠⁠

Хейдар поднялся во весь рост. «Громадина!» — подумала девушка и немного отступила назад. Паруса поймали ветер, и лодка двинулась к северной бухте.

— Теперь ложись на левый галс, поворачивай, — Младший сын отдавал приказы так четко и привычно, что девушка даже не подумала поспорить.

Лодка бодро огибала полуостров. Ида управлялась со снастями и зорко следила за тем, чтобы шкоты были потравлены и парус не стоял внатяг. Старуха молча сидела, склонив голову набок и разглядывая что-то на берегу. Мужчина встал у руля.

— Здесь часто бывает встречный ветер, поэтому выбирай ориентир, будем учиться лавировать, — обратился к девушке Хейдар, разглядывая что-то впереди.

Он указал рукой на яркое пятно на скалистом берегу:

— Вон то приметное дерево на небольшом выступе, видишь?

— Да, вижу.

— Наш ориентир сейчас прямо против ветра, теперь ложись на правый галс.

Хейдар велел старухе сесть у руля и теперь помогал Иде управляться с парусами, продолжая при этом пояснять и направлять ее словами:

— Давай же, меняй галс, не рыскай, держись ровнее! Следи за шкотами! Ну же! Ида, внимательнее, ты слишком сильно затягиваешь, сейчас перевернёшь лодку!

А затем, видя, что она не справляется и злится, отправил девчонку к рулю, а себе в помощь позвал Ниидт. Старуха продолжала подруливать, проигнорировав его требование. Хейдар же, не получив ответа, рывком поднял Ниидт и поставил рядом с собой. Было понятно, что старуха тяжеловата для ее размеров.

Лодка снова повернулась носом к ветру, и Младший сын стал показывать уже няньке, как справиться с парусом, одновременно поясняя, что лодка одномачтовая и управлять ей несложно. Проделав повороты несколько раз, они достигли северной бухты.

— Ида, смотри внимательно и запоминай,— Хейдар показал рукой на высокий скалистый берег и небольшое белое пятно в форме птицы: не знаешь куда смотреть и не заметишь даже, да и ночью такой не разглядеть, — вот твой ориентир, держи его перед собой — и войдешь в бухту.

— А выходить? — девушка очень внимательно слушала и смотрела во все глаза, и даже Ниидт замерла.

— А выходить можно только ночью во время прилива, потому что ориентира нет и легко можно сесть на мель даже на таком утлом и мелком суденышке как твоё, — тут Хейдар кашлянул, потому что Ида со всей силы залепила своим маленьким кулачком ему в живот.

— Я хотел сказать: легкой, легкой, лодочке, — мужчина рассмеялся и легко увернулся от Иды, которая кинулась на него с кулаками, уже не контролируя себя.

— Хватит! — рявкнул Младший сын, сделал строгое лицо и велел: — Причаливай давай, будем лагерь разбивать.

На месте сгоревшей деревни они пробыли три дня. Днем их небольшая компания собирала уцелевшие вещи, которые Ида посчитала нужным забрать, а вечером они беседовали у костра во время ужина, состоявшего из прихваченных запасов или рыбы, которую ловила и готовила Ида. Поскольку мужчина, изогнув бровь, еще в первый вечер сообщил, что тот, кто не работает, тот не ест, и, учитывая, что это он весь день разбирает завалы и таскает Идины вещи, такая заботливая (тут он ухмыльнулся), а главное благодарная девочка (тут он расхохотался), конечно же, не даст им умереть с голоду.

В третью ночь их похода, когда они после ужина расположились у костра, Ида, набравшись смелости, задала вопрос, который давно ее занимал:

— Скажи, почему у тебя нет дома?

Мужчина перестал улыбаться и, не глядя на девушку, проронил:

— А тебе почем знать, есть ли у меня дом?

Ида оробела от такого ответа, но все же продолжила:

— Нет его у тебя. Когда приезжаешь — у Гурда живешь или по гостям, или с девками по амбарам ночуешь.

Девушка на секунду примолкла, прикидывая, стоит ли такое говорить вслух, но все же рискнула и начала фразу:

— Нет у тебя ничего. Ни дома, ни семьи...

Хейдар сделал каменное лицо и, было видно, уже собрался ответить, но промолчал и только махнул рукой.

Ида совсем осмелела и, решив, что хуже уже не будет, пояснила:

— Ты живешь для себя и ни о ком не заботишься, и все, что ты делаешь, — либо от скуки, либо потому, что так положено. И внутреннего тепла у тебя нет. Впрочем, как и потребности в нем.

Хейдар в удивлении повернул голову к девушке и, прищурившись, подытожил:

— Вечер удивительных открытий считаю завершенным, а теперь всем спать, завтра возвращаемся к деревню к Гурду.

— Даже сейчас ты не сказал: «домой», понимаешь, о чем я говорю? — Ида победно посмотрела на Младшего сына и пошла устраиваться на ночлег.

На обратном пути море была спокойным, а погода нежаркой, и Ида уснула, свернувшись на дне лодки, среди собранных в деревне мешков. Хейдар встал у руля, а старуха, которая почти всю поездку молчала либо изредка что-то отвечала на прямые вопросы, повернула голову к Хейдару и проскрипела:

— Хейдар Нейгэ, сын Гурда, ты хороший человек и не представляешь угрозы для хозяйки, но и наблюдать за тобой я не перестану.

Хейдар затрясся в беззвучном смехе:

— Ох, напугала, старая! А за кем ты еще наблюдаешь?

— За жестоким молодым мужчиной Эйгелем — с готовностью ответила няня.

— А Утар — хороший маленький человек, они с Идой,— старуха растянула губы в подобие улыбки, — друзья.

Стоило им пристать к берегу, как Воевода Ворт и Сигги-Дуболом, поспешили к приметной бирюзовой лодке. Они помогли подтянуть её к причалу, сложить парус и снасти, а увидев на дне мешки, конечно же, стали любопытствовать, что за добыча и зачем Младший сын её приволок.

Ида, напуганная таким недвусмысленным интересом, не знала, что ей предпринять. В отчаянии, что тайны её рода, заботливо уложенные в один из мешков, сейчас станут общим достоянием, она смотрела на Хейдара, всем видом показывая, что не знает, как быть.

Младший сын, обезоруживающе улыбаясь, смог одной фразой убедить нордсьенов, что ничего интересного в мешках нет, ведь «там только пепел родной земли и приданное: тоже не в лучшем состоянии», и он сам поможет Иде и старухе Ниидт донести мешки до дома.

Сигги с Вортом переглянулись, неодобрительно посмотрели на Иду, но мешки оставили в покое.

После того, как мужчины завершили свои дела, Ворт и Сигги ушли в сторону деревни, а Младший сын, сославшись на важный срочный разговор, пообещал, что непременно придёт, как только освободится.

Ниидт тем временем уже деловито вытащила пару мешков — по одному в каждую руку — и с удивительной для старухи легкостью потащила их вверх по склону, в сторону деревни.

— А она крепкая,— заметил Хейдар, задумчиво глядя вслед старухе.

— В нашей деревне все были крепкие,— быстро нашлась девушка, — и красивые,— добавила она, чтобы переключить внимание мужчины на себя. Это ей удалось.

Хейдар посмотрел на Иду сверху вниз и усмехнулся:

— Да вы вообще особенные, как я погляжу!

— А ты огромный! И страшный!

Видно было, что девушка расстроена его ответом и ей хотелось досадить обидчику:

— И глаза у тебя, как... как... как грязная вода! И вообще ты — маленький ребенок Хейдар, — добавила она, коверкая слова и с утрированным акцентом.

— Ну, с чего начала поездку, тем и закончила, — Хейдар смеялся в голос.— Ох, Ида, когда же ты повзрослеешь...

А затем уже серьезно добавил:

— Постарайся, чтобы Ниидт не часто демонстрировала свои особенности, это слишком бросается в глаза.

Они стояли в тишине, глядя, как старуха продолжает карабкаться вверх со своей поклажей, как вдруг Хейдар, будто вспомнив о чём-то, повернулся к девушке и легонько положив ей руки на плечи, заглянул в глаза и спросил:

— Ты ведь знаешь подлесок у дома, куда вас поселил отец?

Дождался утвердительного кивка и продолжил:

— Завтра, как начнет светать, бери с собой няньку и приходите обе на опушку. Вход туда легко найти с левой стороны от основной тропинки. Там вы встретитесь с одним интересным человеком. Только не опоздай: такие люди не любят ждать, хорошо?

Дождался еще одного молчаливого кивка и попрощался.

На рассвете следующего дня Ида и ее нянька подошли к опушке, которая легко нашлась по указаниям Хейдара.

Опушка была небольшой, чисто убранной, как если бы за ней кто-то следил. В центре находился заботливо сложенный очаг, рядом - ветки для розжига и несколько бревен. Возле очага лежало давно поваленное дерево, очищенное и зашкуренное сверху на манер лавки.

Высокий и кряжистый дуб с крупным стволом и мощными корнями, уходящими глубоко в землю, раскинул свои ветки над поваленным бревном.

Ида подняла глаза и не поверила себе: на самой низкой ветке дерева сидела русалка, только почему-то без хвоста, и расчёсывала костяным гребнем длинные волосы, совсем темные у корней, но плавно переходившие в серебро на кончиках.

«Русалка» на языке угряков пела о том, как прекрасно и вольно было жить в лесу девушке лесного народа, пока она не встретила мужчину из рода людей, как он пленился ее красотой и, сказав, что у нее прекрасная коса, обрызгал возлюбленную священной водой своего рода и сделал ее смертной женщиной и своей женой.

Не прерывая своего занятия, она посмотрела на Иду черными как ночь глазами, лишенными радужки и почти без белков, улыбнулась тонкими бледными губами и продолжила:

— С тех пор ночью я живу с моим наречённым, а на рассвете ухожу в свой лесной чертог. Сердце моё горько плачет от разлуки и рвётся назад к человеку. Я никак не могу найти свой истинный дом и обрести покой.

Ида завороженно смотрела, боясь даже пошевелиться и нарушить хрупкое равновесие, ей казалось, что действительно существует не только мир людей, но есть ещё и мир сказочных существ, и она сейчас на границе у приоткрытой двери, а если шевельнется или вздохнет, дверь закроется навсегда.

— Ида, дыши уже!

«Русалка» мелодично рассмеялась и легко спрыгнула с дерева.

— Ты так впечатлена моим видом! О, мне нравится, как широко распахнуты твои глаза, они — как твоя душа. Но запомни... — женщина поднесла гребень к пальцу и надавила, в месте укола образовалась капелька крови. — Видишь, я тоже человек из плоти и крови.

Она говорила, подходя все ближе и глядя Иде прямо в глаза:

— Волосы можно мыть специальным отваром — и они будут такого же цвета, как горные ручьи, можно капнуть сок красавки — и зрачок полностью закроет твой глаз.

Она подошла совсем близко и, подняв маленькую ручку, показала ранку:

— Но внутри мы все равно останемся теми же, кем боги сделали нас.

Женщина стояла совсем рядом, и Ида смогла лучше разглядеть её. Несомненно, «русалка» была угрячкой. Её принадлежность к расе лесного народа выдавали широкое лицо и выдающиеся высокие скулы, глубоко посаженные глаза, хоть и большего чем у сородичей размера, тонкий нос, невысокий рост.

«Русалка» тоже внимательно смотрела на Иду. Наконец, она улыбнулась, оставшись довольной увиденным, едва заметно кивнула и со смешком прошептала:

— Ты тоже думаешь, как и девушка из песни, что живешь на два мира и дома у тебя нет, но вы обе ошибаетесь, в песне есть подсказка: дом — там где сердце. Не теряй свое сердце, Ида, следуй за ним — и ты всегда будешь дома.

Пока они стояли и рассматривали друг друга, на поляну вышли другие лесовички: здесь были мужчины, женщины, дети, старики. А еще парнишка-лесовичок Ваало.

Девушка знала его, потому что не раз помогала промывать и залечивать раны или давала лекарства, которые смогла приготовить по рецептам матери и которыми на свой страх и риск пользовалась на новом месте.

Угряки глядели на девушку, изучая и словно запоминая её. От десятков пар внимательно рассматривающих глаз девушке стало не по себе. Ниидт словно почувствовав опасность и подошла ближе, повернулась к девочке спиной, мышцы ее напряглись, как будто она была готова тот час же броситься на лесных жителей.

«Русалка» взмахнула рукой и громко сказала:

— Спасибо тебе, что помогаешь моим детям и ничего не требуешь взамен. Не бойся, мы просто пришли познакомиться, девочка с необычными глазами. Даже если бы Хейдар и не просил нас приглядывать за тобой, мы все равно бы тебе помогли в благодарность.

Женщина обвела взглядом людей, стоящих вокруг опушки, вновь посмотрела на Иду и тихо произнесла:

— Приятно было познакомиться. И помни: все самое главное у тебя внутри.

Угряки-лесовички стали покидать поляну так же бесшумно, как и появились. Несколько ударов сердца — вот уже Ида осталась вдвоем со старухой. Даже «Русалка» исчезла, растворившись в подлеске, взмахнув на прощание тонкой рукой.

Вечером этого же дня девушка вместе с нянькой пришла на поляну снова, прихватив корзинку с едой и кувшином смородинового отвара. Но вместо лесовичков на бревне, вытянув ноги, сидел Хейдар и задумчиво смотрел на костёр.

— А ты, оказывается, полна тайн и загадок, Ида. Как так вышло, что ты успела познакомиться с Мауни и её народом? — вместо приветствия сказал Хейдар, не отрывая глаз от огня.

— Я просто помогла несколько раз Ваало, вот и все, и даже не знала, кто он такой, — ответила Ида.

Решив не скромничать, девушка без приглашения села на бревно рядом с Младшим сыном, Ниидт устроилась на пеньке напротив них и тоже стала смотреть на огонь.

— Ну, рассказывай, коли пришла, сколько парней ты поколотила сегодня, потому что они справедливо указали на твой дурной характер, и сколько раз вышла в море и перевернула лодку, потому что ничего не запомнила из того что я тебе показал,— потребовал Хейдар.

Он легонько толкнул ее плечом и, повернувшись, продолжил:

— Но самое главное, быстрее доставай все, что ты там принесла в корзине. Я голоден как волк, и если ты не дашь мне еды, я съем старуху, а тебя оставлю на десерт. И никакие дровосеки тебе не помогут!

Ида рассмеялась, а про себя с тоской вспомнила о маме и подумала, что, похоже, и в деревне Гурда в ходу такие же детские сказки, что пересказывали и на её родине.

Она устроилась по удобнее и стала рассказывать о встрече с «русалкой» Мауни. Хейдар кивал и с удовольствием поглощал принесенную пищу. Старуха сидела, по-птичьи склонив голову.

Прошло много недель. Ида училась жить в новом месте и по новым правилам, ходила под парусом в свою сгоревшую деревню, а вечерами встречалась с Хейдером на поляне. Иногда приходила одна, иногда с сыном местного кузнеца — Утаром, иногда с нянькой, а бывало, что они собирались все вместе и к ним присоединялся даже нелюдимый Вар-кузнец.

Затем пришла осень. Хейдар, коротко пожелал ей удачи, взошел на корабль и уплыл в свой очередной долгий поход.