Маньяк среди нас. Часть 3/2 где полиция прячет трупы.
Все тихо
Беседы выглядели так: на небольшом столике в тихой кофейне, между чашками кофе лежала карта автомобильных дорог. В какой-то момент Руслан Николаевич ее разворачивал со словами: «Какая-то сволочь здесь бегает».
А началось все осенью 2014 года.
– В сентябре в Одессе произошло резонансное преступление: в квартире были задушены пятилетняя девочка и ее няня. Изнасилования не было. Дело очень тяжелое. Так вот, пока шло расследование, в конце января 2015-го, появилась информация об убийстве двухлетней девочки недалеко от Одессы, в Саратском районе, в селе Кулевча. И тоже асфиксия, то есть удушение. На этот раз с изнасилованием. Главная подозреваемая – мать.
– Мать?
– Ага. Я поехал, чтоб ознакомиться, что там у них происходит.
Сушко вздыхает, и продолжает:
– Вначале подозреваемым был отец. Это молодая пара, оба детдомовские. Они в тот момент в разладе были, отец переселился в какую-то заброшенную хату. Хороший хлопец, содержал их, не бросал. Труп ребенка ему подкинули – в подвале той заброшенной хаты тело нашли. Но у отца оказалось крепкое алиби – и следователи на мамашу переключились. Я ее как увидел…
Руслан Николаевич разворачивает карту и обводит населенные пункты Кулевча и Сарата.
– Передо мной ребенок. То ли девятнадцатилетний, то ли двадцатилетний. Зрелище жуткое. Дрожит. На нее ментовскую куртку надели, рукава телепаются, в руках бутылка лимонада. Зажата, зашугана, все время повторяет: «Це я, це я, це я…» Потихоньку разговорил. Рыдает: «Не знаю, дитина пропала, знайшли… Хто зробив – не знаю. Мені сказали, шо мене вб'ють, шо робити?» Начал изучать вопрос.
Следователь рисует небольшую загогулину на карте.
– Приехали в село, с бабками поговорили, выяснили кто, с кем, когда, кто проститутка, кто наркоман и так далее. Много информации. Особенно, если семечками запастись. Я посидел, семечки пощелкал, выяснил, что в соседнем селе есть, условно говоря, Вася неженатый, к детям пристает. Сразу вопрос – где Вася? Оказывается, Вася исчез. Вопрос местным следователям: где ж Вася? Короче… Сказать, что уровень следствия нулевой – ничего не сказать, уровень следствия – гаплык.
Шариковая ручка возвращается в пгт Сарата.
– Я этих местных руководителей собрал и сказал им все, что думаю. Одному молодому прокурору в крокодиловых туфлях объяснил: если это дело отдадут мне, первый кто сядет – ты. Но дело мне так и не отдали. Не я эти решения принимал. Я просил адвокатов, хороших адвокатов, заняться этим делом, говорил: «Понятно, что вам никто не заплатит, нет там ни у кого денег, но возьмите дело…» Никто не взял, ни у кого времени не нашлось…
– И что в итоге?
Голос следователя становится подчеркнуто спокойным и, одновременно, настолько тихим, что трудно разобрать слова:
– Мамашу посадили…
– Простите, но как же изнасилование? Тоже мамаша?
Сушко зло хмыкает:
– Ей инкриминировали убийство по неосторожности. По версии следствия, мать случайно задушила девочку шарфиком и, понимая неотвратимость наказания, имитировала изнасилование…
– Но как?
– Дело в том, что изнасилование было без спермы. Якобы она пальцами расковыряла гениталии… При этом ни у кого не возникло вопроса: если она таким мудреным способом отводила от себя подозрения, почему вначале не сняла с мертвого ребенка шарфик?
– Почему?
– А это вы у суда местного спрашивайте. Для них «доказательств» оказалось достаточно.
Во время последующих встреч Сушко рассказывает, как изучал статистику убийств и изнасилований в Одесской области. Карта региона изрисована полностью. Следователь утверждает, что в период с 2013 по 2015 годы в области произошло шесть однотипных случаев:
– Куст преступлений. Два из них выбиваются из общей картины: где-то убит мальчик, где-то непохожая следовая картина, но серия-то прослеживается! И все ж рядом!
Шариковая ручка захватывает часть Николаевской области:
– Первомайский район, граничащий с Одесской областью – аналогичное дело. Можно проследить по каким маршрутам передвигалась эта сволочь… Вот тут Саакашвили хорошую дорогу сделал… Мне, пожалуйста, кофе без сахара. И впоследствии, вы ж знаете, похожие преступления продолжались и продолжаются. Самый известный случай: Измаильский район, село Лощиновка, убийство и изнасилование. До Саратского района рукой подать. Опять без спермы. И после этого случая….
– А насколько характерно для таких преступлений отсутствие спермы?
– Не характерно. Маньяки и насильники не всегда скрупулезно скрывают улики. Вспомните харцызского душегуба, который тела напоказ выставлял, или Кузьменко, который включал-выключал телефоны жертв, зная, что менты сейчас будут носиться… В данном случае, отсутствие спермы, скорее, указывает на какой-то физиологический изъян.
– И все преступления этого, как вы говорите, «куста» нераскрыты?
– Наоборот – все или почти все вроде как раскрыты. Где-то обвинили мать-детдомовку, где-то отчима, где-то бездомного, где-то дурачка сельского, где-то алкаша, где-то цыганчонка, который читать-писать не умеет, где-то молдаванина без паспорта…
– Получается, обвиняют тех, кому сложно защититься?
– Ну конечно. Висяков практически нет.
– Хорошо работают?
– Прекрасно! – Сушко произносит это так, что посетители кафе за соседним столиком слегка вздрагивают: – Прекрасно!
Его прорывает:
– Да никогда – ни при одной «злочинной владе» уровень следствия до такой степени не деградировал. Да при любом министре в Одесской области давно бы уже высадился десант из Киева и устроил бы проверку: кого в тюрьму, кого на дыбу, кого на ковер, кого, извините, на дефлорацию! А тут – все нормально. Все тихо.
Лучше не знать
Однажды шариковая ручка Сушко проводит линию от Одессы до Запорожья и обводит город:
– Мы обязаны рассматривать все версии, даже самые невероятные, – загадочно начинает Сушко. – Тем более, что расстояние тут небольшое. Где-то три часа езды.
– А в чем дело?
– В 2015-м в Запорожье, на острове Хортица, убита и изнасилована восьмилетняя девочка. Очень похожее дело. Главный подозреваемый – мужчина, у которого не просто алиби… В момент преступления он получил зарплатную карточку и под видеокамерой – вдумайтесь: под видеокамерой банка! – снимал деньги… Его тогда спящего в машине схватили. С тех пор он в СИЗО находится.
Погуглив, тут же узнаем массу подробностей о запорожском деле из запорожских же СМИ: «Подозреваемый Дмитрий Свалов признал свою вину», «Подозреваемый был сильно избит», «Следователя, который вел дело об убийстве восьмилетней девочки в Запорожье, обвиняют в подделке 64 протоколов», «Дмитрий Свалов дважды пытался повеситься в камере»…
Спрашиваем:
– А вы как думаете, если человек признался…
Руслан Николаевич гневно сверкает очками:
– Да там кто угодно признается!
– Тогда… Как такое возможно? Какое может быть логическое объяснение?
Следователь разводит руками:
– Очень простое объяснение. Вы думаете, этого мужика кому-нибудь жалко? Или ту мать-детдомовку? Или дурачка сельского? Понимаете, у чиновников есть такое заболевание, называется – похуизм.
Мы, понятно, не можем на основании одних лишь выводов Руслана Сушко обвинять тех или иных правоохранителей в фальсификации уголовных дел, а чиновников в безразличии (в отличие от Сушко у нас недостаточно для этого квалификации и не было доступа к материалам уголовных дел). По этой причине мы не упоминаем здесь имен следователей и сотрудников прокуратуры, участвовавших в неоднозначных расследованиях.
Мы лишь констатируем очевидное: череда убийств и изнасилований на юге страны продолжается. И многие из этих преступлений очень схожи. К разряду очевидных относится и предположение о фальсификации дел. Слишком уж много было в Украине случаев, когда за злодеяния маньяков наказывали невиновных. В частности, в Запорожской области.
Именно здесь с 2000-го по 2005 год орудовал серийник Сергей Ткач (доказанное число жертв – 37, предполагаемое – 107). За злодеяния Ткача осуждено семь человек. Это больно признавать, но факт: в чем-то поступки правоохранителей сопоставимы с деяниями маньяка.
Один из подозреваемых – отец изнасилованной и убитой маньяком девочки – повесился в СИЗО. Кто-то умер в тюрьме, кто-то сразу по выходу – от болезней, приобретенных в зоне. Подследственных пытали (многие факты доказаны в суде). Самому младшему из них, Якову Поповичу, было 14 лет (приговорен к 15 годам, отсидел 8 лет). Из подростка выжимали показания по-взрослому: запугивали, заставляли отжиматься и в это время били по ребрам.
Впоследствии, за применение пыток, фальсификацию и превышение служебных полномочий к суду привлекались следователи и сотрудники прокуратуры Запорожья, Никополя и Пологов. Отделались условными сроками. Некоторые дела в отношении правоохранителей закрыты в связи с истечением срока давности.
И нам вновь остается констатировать очевидное: никто из милиционеров-садистов не попал за решетку, а один из следователей, причастных к расследованию «преступлений» 14-летнего Якова Поповича, сделал блестящую карьеру в новой, реформированной полиции. Сейчас этот запорожский следователь является одним из руководителей департамента уголовного розыска Нацполиции Украины.
Невинно пострадавшие – особая тема и, возможно, мы посвятим ей отдельную статью. Пока же мы пытались выяснить – сколько в Украине маньяков и где они орудуют. Руслан Сушко оказался единственным экспертом, назвавшим цифру:
– Минимум пять. Один-два в Одесской области. Один-два во Львовской. Возможно – в Запорожской. Возможно – в Харьковской. О ситуации на Востоке судить не возьмусь. И я не хотел бы сейчас детально обосновывать свои предположения. Есть ведь информация, о которой общественности лучше до поры до времени не знать.
Красный сигнал
С этим же вопросом – сколько в Украине действующих маньяков? – мы пришли к Юрию Ирхину. Киевский научно-исследовательский институт судебных экспертиз похож не на запущенное НИИ, а, скорее, на офис крупной компании: жесткая пропускная система, более-менее свежий ремонт, мебель хоть и недорогая, но современная. Лишь одна деталь в кабинете Юрия Борисовича говорит о том, что это учреждение не совсем обычное. На столе, рядом с компьютером стоит граната. Может настоящая, может – муляж. Зачем? Откуда? Почему? Но первый вопрос – о маньяках.
– Сегодня вам никто точной оценки не сделает, – говорит Ирхин. – Дело в том, что в стране до сих пор отсутствует автоматизированная система, которая бы сводила воедино информацию об убийствах в разных регионах. А маньяк может кочевать. Кое-как информация сводится на уровне области. Да и то, в лучшем случае. В Киеве может произойти преступление и аналогичное – в Киевской области, а в столице знать не будут. Такова сегодняшняя реальность. Хотя мы в свое время систему создали.
– Это часть общей методологии?
– Конечно. И в этих наших наработках ничего сверхъестественного нет. Что нужно было сделать? В экспертную службу МВД ввести экспертов-психологов, по одному на область. В течение недели такой эксперт отслеживает все убийства, заполняет форму: определенные маркеры следовой картины, наличие оружия, карта телесных повреждений и так далее. А здесь, в Киеве, должен стоять сервер, который все эти данные собирает. Программа информацию анализирует и, когда критическое число совпадений происходит, появляется красный сигнал.
– Если бы система работала, то сейчас бы загорелся красный сигнал?
– Сто процентов. После того, как загорается красный сигнал, уже не машина, а человек решает – можно те или иные случаи интерпретировать как звенья единой цепи. В 2013 году система была утверждена на уровне руководства МВД и почти запущена.
Ирхин умолкает, и мы синхронно смотрим на гранату.
– А потом, как обычно, не хватило средств?
– Хватило. Даже серверы закупили в ГНИЭКЦ.
– Так в чем же дело?
– А я не знаю. Пришло новое руководство, и нашу работу решено было остановить. Я не знаю чего не хватило, возможно – желания.
– Сейчас есть возможность запустить эту систему?
– Конечно. Все готово, но это по-прежнему никому не надо. А маньяки… Маньяки, разумеется, есть… Я ответил на ваш вопрос?
Покидаем кабинет с чувством какой-то недосказанности. Уже на крыльце вспоминаем: граната. Первая мысль: позвонить спросить. Но как-то неловко. Вторая: может лучше и не знать.
Иногда ведь и вправду лучше чего-то не знать.
Автор: Дмитрий Фионик