Кузьмич и "ТриДэ"⁠⁠

"Это самый лучший телевизор, - профессионально суетился продавец, порхая над Кузьмичем, словно шмель-соблазнитель. - Четкость разрешения, «эйчди», «тридэ», да что говорить, - махал он рукой и лицо его делалось одновременно плаксивым и гордым . – Последнее слово научной и дизайнерской мысли". Продавец всем своим видом намекал Кузьмичу, что невероятно рад за дизайнеров и вот даже не представляет, как одиноко будет ему теперь в магазине без этого телевизора. Он давал понять, что телевизоры такие продают далеко не каждому, их прячут от нечутких и циничных натур, а показывают только полюбившимся покупателям, потому как «чуют сердцем». Закончив истерику, продавец молитвенно сложил на груди лапки и застыл, показав, что он сделал все, что мог. Дальнейшее зависит лишь от Кузьмича: брать такой подарок судьбы или упасть в глазах телевизора на веки вечные.

- Кхм, ну конечно не без того, понимаем, техника же , - проворчал Кузьмич, делая первые, робкие шаги в мире прогресса. Телевизор был неприступен в своей загадочности. Он как бы говорил Кузьмичу: «К чему слова, мы же с тобой сами все понимаем. Плюнь ты на этого дурака продавца, плати там, делай, что нужно и увози меня отсюда. Надоело красоту свою прятать. А уж дома я тебе покажу мир в красках». Каким-то шестым чувством Кузьмич настроился на волны, которые слал ему телевизор и понял, что техника ничего против него не имеет. Будет служить долго и качественно.

- Ладно, - махнул он рукой, - беру. Где тут у вас платить? Шагая за продавцом, который в своей фирменной желтой майке, напоминал ему раскормленную канарейку, Кузьмич пытался понять – доволен он или нет. Телевизор был нужен давно. Как первый фермер района, он вполне мог позволить себе такое приобретение, да все времени не было выбраться в город по таким несерьезным нуждам. Первый на то и первый, что не на печи лежал, а большую часть времени в поле проводил. Старый телевизор работал честно и преданно. Купленный еще во времена СССР, он сохранил идейность и поэтому привык к любым условиям, чаще ловя сигнал по наитию. Но в последнее время телеприемнику делалось дурно. Он шел рябью, темнел, говорил разными голосами и пытался разобраться в себе. То замолкал надолго, то вдруг оживал, требовал гаек и керосина, но быстро выбивался из сил, печально свесив усики антенн. Кузьмич приноровился и так. Он мог смотреть и ухом, но разбушевалась вдруг покладистая доселе жена. Она припомнила ему все. И поддержку, когда все их имущество составлял лишь покосившийся домишко в полувымершей, спившейся деревне, да вконец раздолбанный трактор, грустно глядевший на зараставшие сорняками поля. И прочный тыл в битвах с хапугами чиновниками. И вкусные борщи в любое время года. Жена была ему верна и смело смотрела в лицо любым невзгодам. Но видеть, как герои любимых сериалов превращаются в персонажей мультиков Шрека, оказалось выше ее сил. Сказала, устыдилась женской слабости и заплакала. Слез жены Кузьмич переносить не мог. Равно как и не мог смотреть то, что показывал ему телевизор. Судя по программе передач, сейчас шел вечерний выпуск новостей. Аппарат же транслировал изображение изумрудного болота, в котором вальяжные инопланетяне распивали самогон в окружении симпатичных жаб. Называлось это репортажем с заседания Государственной Думы. Покряхтев, выключил телевизор и повел жену в спальню. Мириться.

На следующий день супруга предприняла обходной маневр. Вернувшись к ужину, Кузьмич обнаружил празднично оформленный стол, на котором вулканически дымились щи и призывно скучала курица. Среди бастионов пампушек и маринадов, принакинув шубу, лежала сельдь. Наличествовала бутылка водочки.

Кузьмич вкушал, жена гундила.

- И футбол свой смотреть сможешь наконец, - ворковала она, подкладывая ему любимых пирожков, - и про рыбалку. Вечно ругаешься, что ни игроков, ни мяча не видно.

- Про футбол даже не напоминай, - размякший Кузьмич, хряпнул еще полтинничек, осадил хрустким огурцом и озорно глянул на жену. - А в остальном, Галка, ты права, конечно. Прости, что так долго тянул, закрутился, сама понимаешь. Завтра с утра и поеду.

Вот и съездил, приобрел. Старый телевизор еще с утра отнес на чердак, выкинуть рука не поднялась. Пусть стоит, верный товарищ. Честно трудился не для того, чтобы на свалке оказаться. Да и смущать ветерана новой техникой не хотелось. Времена идут и все мы не молодеем. Новая техника ехала на заднем сиденье и помалкивала. Не мешала Кузьмичу прощаться.

Шины зашуршали по гравию. Увлекшись, Кузьмич не заметил, как добрался домой. Заехал во двор, распугав болтающихся без дела кур, вылез из машины, потрепал за ухо Джека, годовалого кабыздошика. Нельзя в деревне без собаки. Пусть и 21 век на дворе. Пусть у тебя видеокамера над воротами, а собаку не иметь не моги. Традиция. Заглянув в окно кухни, увидал Галку, которая волновалась молча. Волновалась она тоже по давней русской женской традиции. Женам во все времена было тревожно отпускать своих мужичков в город с деньгами. Но за Кузьмича она была более-менее спокойна. Не тот случай.

- Открывайте ворота, наливайте стаканы, принимайте подарки, - весело рыкнул Кузьмич. – Что заказывала - доставил. Проголодался. И устал. Как они в том городе живут. Час с продавцом провел, голова пустая. Но телевизор хорош. С искусственным интеллектом, чтоб понимала на секундочку. Техника. Не стоим на месте, значит. Насчет себя не скажу, но тебя умнее точно, интеллект же.

Вовремя пригнувшись, увернулся от тряпки, что летела по его душу, и, смеясь, пошел доставать из машины коробку. Дело было выполнено, он был дома, настроение было отменным.

Звенели вилки и стаканы, телевизор гоголем сидел во главе стола и понимал важность момента. Кузьмич подкреплялся, жена с котом обхаживали технику. Жена восхищалась, кот норовил утянуть провод. Момент настал. Встав, вытерев руки полотенцем, Кузьмич торжественно водрузил новый агрегат на место старого, воткнул вилку в розетку и нажал кнопочку пульта: «Только у нас, спешите, июльская жара в магазине «Снежинка». Балконы со скидкой. Дверные проемы на вынос. Кондиционеры с функцией тайфун», - заорал аппарат, обрушив на оторопевших супругов, весь свой «эйчди». Жена схватилась за сердце и села на краешек дивана. Малость оживший Кузьмич, машинально ткнул следующую кнопку: «…встречаем новых участников телепроекта ДНО-2», - возвестил бодрым голосом приемник. Картинка показывала какую-то поляну, по которой бродили самцы павианов и верещали мартышки. «В мире животных», - понятливо кивнул Кузьмич и уже привычнее даванул пульт дальше. Зазвучала райская музыка. «Мигуэле Фагундос в главной роли в сериале «Карменсита. Страсть на кукурузных полях», - бархатным голосом молвило ТВ. Все встало на свои места. Налив себе еще стопочку, Кузьмич отправился спать, оставив застывшую жену. Та уже была не здесь. Унесло ее в омут страстей, закинуло в мир, где обаятельные злодеи носили бархатные полумаски, кинжалы звенели, красавицы безутешно рыдали, а груди непременно вздымались. Уходил Кузьмич на серьезном моменте. Свой собственный брат близнец, пролежавший в коме последние двести серий, узнал, что он разведенный прадедушка.

Закрыв дверь поплотнее, Кузьмич уснул. Эти поездки в город утомляли его сильнее работы…

Сквозь сон доносилось невнятная болтовня, музыка и разговоры. Жена осваивала технику. Уже за полночь супруга стала пристраиваться рядом, бормоча что-то о «бухте любви».

- Ну что там, нормально все, разобралась? - промычал Кузьмич сонно, - интеллект же.

- Искусственный, - согласилась Галка устраиваясь поудобнее. – Спасибо, любимый.

Голос был счастливым. Хоть и немного удивленным. Кузьмичу же сейчас хотелось только одного - спать, поэтому он просто перевернулся на другой бок.

У хороших людей утро всегда доброе. Они уже сквозь сон начинают улыбаться солнцу. Или облакам. Или друг другу. Так что утром наш Кузьмич зевал, благодушно щурился и принюхивался к кухонным ароматам. Там уже вовсю суетилась супруга, напевая что-то бесполезное. Телевизор тоже был при деле, разливался мелким бесом. Вкручивал что-то Галке, рокотал убедительно и пытался понравиться.

Завтракая, Кузьмич просматривал газету и краем уха слушал последние новости, комментируя по привычке. Была у него такая особенность. Поддерживать телевизионные беседы.

- В Греции, после очередного финансового транша от руководства Евросоюза, установилась относительная стабильность. Хотя оппозиция заявляет, что возобновит свои протесты при первых признаках ухудшения экономических инъекций, - сказал диктор и внимательно посмотрел на Кузьмича, сквозь золоченую оправу очков.

- Лентяи, - согласился Кузьмич, - и отхлебнул чая. - Будний день, сколько лоботрясов по улицам бегают. Всех в Сибирь. Часть можно ко мне на картошку.

- Дармоеды, лодыри, работать не желают, - прервались вдруг новости изображением Жириновского.

- Опять антенна барахлит, - проворчал Кузьмич, отложив газету. – Вишь, с канала на канал скачет. Но к месту получилось. Вроде как даже поговорили. Ладно, Галка, пора мне, пожалуй, собираться, - Кузьмич надевал пиджак, не замечая странного взгляда жены. Немножко испуганного, но несильно. Странного, в общем, взгляда.

- В Москве проходит неделя высокой моды, - продолжал тем временем гнуть свою линию аппарат.

- Однако, «тридэ» это какое-то чересчур реальное, Галка, не считаешь, - спросил Кузьмич, доставая ключи от машины. - Того гляди, все эти модники разноцветные сюда к нам с экрана ссыплются. Хотя, опять же, в хозяйстве все сгодится. Я бы их пугалами на полях поставил.

Спустился с крыльца, завел машину и уехал, оставив Галку, телевизор, модников и некоторое количество, накопившихся со вчера тайн.

Потом все как-то поутихло. Галка была счастлива, Кузьмич, соответственно, тоже. Да и некогда стало. Близилась жатва, достроили новую свиноферму, выпускали мальков в рыбхозах. В себя Кузьмич приходил только за вечерним столом, посвежевший после душа. Вечером было весело. Смеялась помолодевшая и сильно похорошевшая супруга. Ссыпал горстями информацию телевизор. Кот орал дурным голосом, что он кот и потому имеет полное право орать. Ужины стали теперь не только веселыми, но и, в некоторой степени, приключенческими. Дело в том, что когда утренний запас сериалов иссякал, запасливый телевизор вываливал на Галку груды кулинарных передач. Воодушевленная жена творила экзотику из привычных продуктов и подсовывала ее Кузьмичу. Она сначала хотела давать собаке, но Джек после первого раза все понял и соглашался теперь только на ужин, приносимый хозяином. Кот жрал мышей, запивал молоком, демонстрируя в этом плане полнейшую независимость и продолжал орать. Кузьмич, из любви к жене, немножко кушал, но потом обязательно заедал все это картошкой с чесноком. Так и жили. Подходило к концу очередное лето….

…Поздним осенним вечером Кузьмич возвращался из города. Сдав государству продукцию и получив новые, вдвое большие контракты на следующий год, традиционно пригласил своих лучших работников, агрономов и просто хороших людей, в ресторан. Домой приехал радостный, малость косой и за полночь. Галка давно спала. Двигаясь, как неопытный динозавр, Кузьмич просочился на кухню и умилился, увидев на столе, заботливо накрытый скатерткой, ужин. Там уже возился кот, пытаясь, не нарушая общей гармонии, утянуть куриную лапу и чтобы выглядело, будто «так все и было». Коты, между нами говоря, несмотря на обилие плюсов, существа довольно пакостные. Дав хулигану пендаля и высунув на улицу в дождь, Кузьмич налил себе полтинничек, лишил вареную курицу той самой лапы, хлопнул рюмашку и понял, что жаждет зрелищ. Настроение все еще было приподнятое, потому хотелось вакханалий. Но в разумную меру. После некой внутренней борьбы, Кузьмич включил телевизор, выкрутив звук на минимум и, воровато оглянувшись, нашел «канал для взрослых». После приготовился вожделеть. «Прочистка труб или я никогда не работаю без напарника», - называлось это творение очень узкого жанра. На экране блондинка в кружевных трусишках горевала над неработающим краном. После, куда-то позвонив, скоренько приняла душ, который почему-то работал совершенно нормально и стала выжидать. Сервис в странах капитализма был налажен хорошо, так как не прошло и полминуты, как в дверь постучались два бравых, чумазых сантехника, в комбинезонах на голое тело и должно было случиться непоправимое, как вдруг...

Изображение блондинки исчезло, прервавшись проповедью: «..а прелюбодеяние есть один из грехов людских. Сказано в писании – не прелюбодействуй", - наставительно поучал собеседника бородатый служитель культа.

- Как, однако, не вовремя , - поморщился Кузьмич. – Точно антенна барахлит. Странно, что Галка мне еще ничего за все это время не сказала. Она с этим телевизором целыми днями болтает.

Вновь решительно переключился на прочистку труб и накапал еще рюмочку. Сантехники времени даром не теряли и оказались мастерами в деле прочистки. Обстановка накалялась. И опять! Изображение вновь скакнуло, на экране возник мушкетер Арамис, который, не сходя с лошади, на скорую руку напутствовал гвардейцев кардинала. «Вы все еще не слышите глас Божий? - взывал он и глаза его грозно сверкали. – Я слышу, слышу». Лица кающихся грешников крупным планом проплыли перед Кузьмичом. Сплюнув, налил еще и нажал на ту кнопку, где про сантехников. Это уже дело принципа. «Извините, у нас профилактика», - вредная надпись сопровождалась донельзя противным звуком. Технологии ополчились на Кузьмича. И Кузьмич проиграл эту войну машинам.

- Ты издеваешься что ли, - тоскливо спросив у телевизора, он ткнул вилкой в грибок и пригорюнился.

- Спать иди, нечего по ночам дурью маяться, - очень внятно донеслось из колонок.

Это хорошо, что Кузьмич сидел, а то ноги вдруг передумали идти. Но руки споро нахлюпали еще рюмашку.

– И пить прекращай. Наливает и наливает. Я не белая горячка, но тебе и не надо. Жену побереги.

- Ты кто? - Кузьмич отложил рюмку и стал закипать. - Сидит тут, меня поучает. В моем доме. Что ты там про жену мою вякал. Мы сейчас кому-то ноги выдергаем, на ушах бегать будешь. Фокусник.

- Не выдергаешь, - весело донеслось из колонок. - Интеллект я. Искусственный. Сам же перед женой хвастался…

Из беседы с умным телевизором все и выяснилось. Давным-давно, в далеком Китае, чья-то не очень внимательная рука припаяло что-то не туда, а куда-то. В результате этого, телевизор сильно поумнел и стал здорово разбираться в жизни, благодаря транслируемым передачам. Языками из них же обогатился. Жена это выяснила случайно, в первый же вечер, но боялась рассказывать, опасаясь, что Кузьмич не потерпит в доме такой конкуренции. В ногу с прогрессом и все такое.

- Ладно, чего там, проживем, - успокоенный Кузьмич, кряхтя и зевая направился в спальню. - Футбол теперь будет нескучно смотреть. А как захочешь себя миру явить – скажи. Одному такому скучно небось. И я тебя умоляю. Не учи ее больше этим рецептам несъедобным. Сил уже нет.

Так и живут теперь: Галка, Кузьмич, телевизор и кот. И да, порнуху Кузьмич больше не смотрит. Не очень-то и хотелось.