Корсары, вероотступники и пленные⁠⁠

Берберские пираты

Приходя на новые территории, османы приносили туда свои порядки. В основе законов и социального деления лежал религиозный принцип – мусульманин a priori имел больше прав, чем не мусульманин (зимми). При этом национальность не играла никакой роли, и принявший ислам грек или хорват имел такие шансы стать визирем султана, как и турок или араб. Аналогично была устроена православная Российская империя, где иноверцам был закрыт доступ в высшие эшелоны власти.

Население делилось на две категории: аскери (двор султана, духовенство всех конфессий, судьи, воины, чиновники) и райя (простые крестьяне и ремесленники всех религий). Первые не платили налогов и имели право служить правителю, вторые платили всяческие подати. Конечно, райя-мусульмане облагались меньшими податями, чем немусульмане. Не принявшие веру в Аллаха платили подушную подать (джизье и харадж), ашар (десятую часть урожая), авариз (налогом в пользу армии). Кроме того, им нельзя было носить одеяния зеленого цвета и строить дома выше, чем у мусульман.

Но, пожалуй, самым интересным из всех налогов был девширме (от староосманского devşirme «сбор»). Это была не сдача денег или урожая, а своеобразный призыв на госслужбу. Детей забирали обычно не на год и не на два, а на всю жизнь. На пункте сбора в крупных городах Балкан мальчишек обращали в ислам, они становились «рабами государя» (капыкулу), воинами султана. Именно из них в большинстве своем и формировалась политическая и военная элита. То есть, большинство окружения султанов составляли совсем не турки, а боснийцы, хорваты, сербы, греки, македонцы. Дело в том, что султаны не доверяли родственникам и старались окружать себя лично преданными людьми. В XVI веке, во время расцвета Порты, должность Великого визиря последовательно занимали 36 человек: албанцы, сербы, венгры, хорваты, греки, боснийцы, итальянцы. Только два раза за сто лет Великим визирем становился турок.

Нередки также были случаи, когда мальчиков похищали пираты, и они становились также пиратами. Затем их замечали знатные персоны, которые продвигали их по службе и потом делали их первыми в армии султана. Бывали случаи миграции к туркам протестантов, подвергнутых гонениям на родине.

Девширме

Обитатели Средиземноморского побережья всегда сознавали опасность, грозящую со стороны турок или их вассалов-союзников, берберских корсаров, но считали ее наименьшим злом, или даже полагали, что могут извлечь из нее пользу. Бедняки, угнетенные и бессильные, лишенные средств и возможностей, скованные жесткой политической и институциональной структурой христианского общества, смотрели на мусульманский мир с надеждой и завистью: там, даже родившись в семье калабрийского рыбака или албанского горца, можно было стать монархом или адмиралом. Некоторые — обделенные при наследовании еретики, затаившие злобу неудачники, мечтатели, — даже надеялись, что мусульмане одержат верх над их неблагодарным и несправедливым христианским отечеством. В Европе каждый, кто проявлял излишнее свободомыслие в вопросах религии, оказывался на костре. С другой стороны, жестокие турки, которые сдирали с врагов кожу или сажали их на кол, позволяли сколько угодно молиться Богу Авраама в обмен на подчинение и небольшой налог. Мусульманин, взятый в плен мальтийскими или сан-стефанскими рыцарями во время набегов христианских корсаров на берега мусульманских стран, оказывался на галерах или томился в казематах в Ливорно или Тулоне. Христианин, захваченный во время морского сражения — если он был молод и хорош собой, или предприимчив, или имел счастье попасть к благожелательному и влиятельному хозяину, — мог быстро подняться по социальной лестнице, занять государственную должность или даже стать приближенным султана.

Мигель Сервантес

Прибрежным жителям, купцам, паломникам, тем, кто сражался под знаком креста, постоянно угрожал мусульманский плен. Для вызволения из рабства братьев во Христе были учреждены специальные христианские ордена, такие, как тринитарии и мерцедарии. Из района Средиземноморья дошло множество историй о том, как мальчиков и девочек, мужчин и женщин захватывали турки или берберские корсары. Еще больше было таких случаев, о которых мы никогда не узнаем. Часто мы встречаемся с подлинными трагедиями, но есть и увлекательные истории со счастливым концом. Иногда правда оказывается поразительнее вымысла. Отдельные события, рассказанные в письменных воспоминаниях и дневниках, могут быть вымышлены, но основаны они на свидетельствах очевидцев. Таков, например, случай Андреса Лагуны, доктора из Сеговии, который был известен своими научными трудами и считается автором «Путешествия в Турцию», опубликованного в 1557 году. Книга представляет собой псевдоавтобиографию Педро де Урдималаса, взятого в плен в августе 1552 года у берегов острова Понца: вначале он был гребцом-невольником на галере, а затем рабом в Константинополе. Ему удалось освободиться, выдав себя за доктора — на помощь пришли кое-какие медицинские книги — и вылечив от болезни вначале пашу, своего хозяина, а затем саму султаншу.

Мечеть Хасан паши в Алжире

Если вымышленная история могла отсылать к приключениям, более удивительным, чем плоды литературной фантазии, случалось и другое: за литературным повествованием скрывались подлинные события. Самым известным из рабов стал Мигель де Сервантес, взятый в плен берберскими пиратами в 1575 году во время путешествия из Неаполя в Испанию и в цепях доставленный в Алжир. Несколько раз он безуспешно пытался бежать; наконец, за него был уплачен выкуп и в 1580 году его освободили. Он оставил яркий отчет о своих приключениях в главах 39–41 «Дон Кихота», в рассказе о пленнике (cautivo). Самым необычным в приключениях пленника Мигеля де Сервантеса — позднее ему пришлось защищаться от обвинений в сделке с мусульманами: свобода в обмен на переход в ислам — были его отношения с алжирским беем, Хасаном-пашой. Бей не только не наказывал Сервантеса за его попытки побега, но все время, пока тот находился в плену, держал его рядом с собой.

Плен зачастую предшествовал вероотступничеству, но не только: между этими состояниями изначально существовало известное сродство. Четыре столетия молчания отделяют нас от тайны Мигеля и Хасана: что связывало этих двоих, мы уже никогда не узнаем. Образованный испанец знал кое-что об исламском мире Андалусии и Северной Африки, но географические рамки познаний Сервантеса были шире. В Испании были знакомы с османской историей и культурой.

Друг Сервантеса, алжирский бей, был вероотступником из Далмации; предыдущие правители Алжира, начиная от самого Барбароссы, сардинца Хасана-аги, «Корсиканца» Хасана и заканчивая калабрийцем Улуджем Али, тоже «стали турками». Многие вероотступники становились командирами флота или каид, мелкими правителями. В Алжире среди вероотступников наиболее удачливыми оказывались генуэзцы и венецианцы, но там были также калабрийцы, сицилийцы, неаполитанцы, албанцы, греки, французы и несколько евреев. До сих пор знамениты лигуриец Оста Морато, который в 1637 году стал беем Туниса и основал свою собственную династию Мурадитов, правившую в Тунисе до начала XVIII столетия, и Али «Пиччинино», венецианец по происхождению, который фактически единолично правил Алжиром в 1638–1645 годах. И только во второй половине XVIII века вероотступников из стран Средиземноморья становится все меньше; отчасти их заменили новообращенные из числа англичан и фламандцев, которых называли «понентины».

Граф Клод Александр де Бонневаль

С упадком империи роль вероотступников начала неуклонно снижаться. Но были исключения: к примеру, француз-аристократ граф Клод-Александр де Бонневаль. Он родился в 1675 году в большой семье, находился в родстве с писателем Фенелоном и дослужился во французской армии до полковника. В 1706 году он дезертировал и был приговорен французами к смертной казни, но перешел в имперскую армию и получил звание генерал-лейтенанта. Он был соратником Евгения Савойского, затем они поссорились, Бонневаля обвинили в государственной измене и заключили в крепость Шпильберг, откуда ему удалось бежать. Разочарованный отношениями внутри христианского общества, он, наконец, нашел прибежище в Стамбуле, где возглавил султанскую армию и под именем Ахмет Бонневаль-паши принимал участие в военных реформах, проводимых султаном Махмудом I. При этом он не порвал полностью со своей родиной, завязав дружбу с маркизом де Вильнёвом, посланником Людовика XV в Стамбуле.

Известный османский пират Кылыч Али-паша (1519-1587) при рождении носил имя Джованни Галени. Он был простым итальянцем. Родители думали, что он будет священником. Но судьба распорядилась иначе: в 17 лет его похитили турецкие корсары. Как и многих жертв, его заставили работать на галерах. Тяжелый труд гребли закалил его, а горячая итальянская кровь питала его страсть к приключениям. Через пару лет он принимает ислам и становится корсаром. Более талантливого моряка трудно было найти: через пару лет на добытое грабежом он покупает свое судно. Со временем на смелого грабителя европейских кораблей обратили внимание.

Он побывал губернатором всех территорий Магриба, продолжая грабить суда с золотом. Испанские мореплаватели не могли застать его врасплох. В октябре 1569 года пират обрушился на Тунис, где силами Испании на трон был посажен султан Хамид. Набрав около 5000 солдат, он перешёл границу с Тунисом и вскоре обратил Хамида в бегство, назначив себя правителем Туниса.

Естественно, через некоторое время многие вероотступники — которые подвергались обрезанию, если только им не удавалось избежать этого ритуала — возвращались в свои родные страны, и после покаяния их снова принимала церковь. Трудно определить, говоря о каждом из них в отдельности, насколько искренним было их обращение и насколько непритворным — возвращение к вере предков. Нам известны лишь немногие случаи, остальные же навеки поглотило прошлое.

Кылыч Али-паша покоряет Тунис

Судьбы пленных мусульман в христианских странах были в целом менее счастливыми и менее разнообразными, чем судьбы пленников-христиан в мусульманских странах. Было очень мало «вероотступников», перешедших из ислама в христианство; причиной могло быть то, что мусульмане оказывались более тверды в своих убеждениях, или то, что на пленных не сильно давили с целью обращения. Последнее влекло за собой прямую невыгоду: раба, ставшего христианином, следовало освободить. То, что немногие случаи обращения приветствовались как великие события, говорит о том, как редко это бывало. Кроме того, было полезно иметь в запасе некоторое количество рабов, чтобы обменивать их на пленных. В 1543 году Папа Павел III учредил в Риме Коллегию неофитов, которая опекала обращенных в христианство евреев и мусульман, но опекаемых было немного. Христианские источники, иногда подтверждаемые сведениями с мусульманской стороны, говорят о тайной симпатии, которую испытывали некоторые мусульмане к христианству. Поскольку, однако, в дар ал-ислам отступничество от веры было преступлением, караемым смертной казнью, такие чувства (в случаях, когда они возникали — если возникали) держались в глубокой тайне.

Европа и ислам: История непонимания, Кардини Франко

Девширме — жестокий обычай османов