Корабельные имена
I.
летит бессмертный древокрыл, зовётся он «Папирус».
ловлю руками тень горы, а рядом светит примус.
внизу остаток городов закрыт бетонной пробкой.
и мой воздушный коридор – единственная тропка.
скрипит от трения металл, свистит уставший парус.
признаться, я и не мечтал, не думал стать Икаром –
я был такой же, как и все – работа, дом на север.
во мне не рос священный лес, не распускался клевер.
не в меру мертв, не в меру жив – приемлем, не провален.
а те дурные чертежи валялись, подгнивали.
но вот сменился жизни ритм, и мир покрыла темень –
я сразу вспомнил, где бушприт, где апсель, где форштевень.
где символ, где обман, где весть – поймёт, увы, не каждый.
открылся компас – зюйд-вест; и я надел фуражку.
сейчас я сплю; и ветра рык
не слышу; пахнет ирис.
летит бессмертный древокрыл,
зовется он «Папирус».
II.
моя девчонка – ого-го, и имя ей – «Элиза».
парит над сумраком легко, винтами сея искры.
раскинулся закат – он кит; могучий и далекий.
суровый ветер бьёт в очки; под килем – птичий клекот.
турбины извергают всласть, то сердятся, то плачут.
порой, мне хочется упасть, но я же не слабачка!
я до предела жму педаль, кусаю шоколадку.
смотрю в изменчивую даль, на облачную кладку –
ну, вот и молодец, огонь; а сколько еще будет…
вдали мерещится дракон и поле незабудок,
бисквитный торт, дворец, сюрприз, рассыпавшийся жемчуг…
не заглянуть бы только вниз – кто там поет и шепчет.
а в остальном я всё смогла, летать не так уж страшно –
на материк спустилась мгла, а тут – у нас – барашки.
сейчас я сплю, мурлычит кот.
проснусь, и будет сизо.
моя девчонка – ого-го, и имя ей «Элиза».
III.
завис, как сфера, цеппелин – назвал его «Сапфиром».
мы налетали много лиг и до сих пор в эфире.
mayday, mayday, откликнись, жду! давай, ты сможешь, ну же!
ползет вдоль стекол черный жук – и даже он мне нужен.
любая крошечка тепла – надежда в темной чаще.
трясутся тени в свете ламп, трясется столик с чашкой.
обычный шторм, обычный день, из трубки тянет кольца.
не задаюсь вопросом «где», не вопрошаю «сколько».
не тороплю рукой штурвал – ползём по-черепашьи.
я всё еще взываю к вам – к тоскующим, пропащим.
я поделюсь едой, жильем – того добра навалом.
дырявят сумеречный лён небесные нарвалы.
mayday, mayday, ты здесь? прошу! есть, кто живой? ответь мне.
но слышу снова белый шум, а за обшивкой – ветер.
сейчас я сплю: и тень от льдин
имеет цвет порфира.
завис, как сфера, цеппелин,
назвал его «Сапфиром».
IV.
сейчас я сплю – меня звала: плеяда звезд – их танец.
я вижу снова, как тела взлетели и остались.
почти как птицы, но не те, и голос их не птичий.
они плутают в темноте, к дыханью безразличны.
вот есть гигантские, как дом, правители отары –
покрыто льдом брюшное дно, хребет оббит металлом.
вот есть чуток поменьше, кость – из древа, парусины.
у них – всё вертится, и ось – выдерживает силу.
они снуют средь высоты, как россыпь дивных рыбок.
нагрев себя, спешат остыть, и проявляют прыткость.
но жалко их – под ними тьма, и им не приземлиться.
их обрекли всю жизнь летать, летать, совсем как птицы.
я вижу птиц – их мощный клюв, зрачки размером с блюдца.
сейчас я сплю, я просто сплю…
и не могу проснуться.