Конец Кошмарам ( Part II)⁠⁠

+++ATTENTION !!!+++

ВНИМАНИЕ ВСЕМ НОВОПРИБЫВШИМ!!!! - данная история является частью ЧЕТЫРНАДЦАТОЙ и ПОСЛЕДНЕЙ новеллы в цикле, и в отрыве от цикла восприниматься не может.

Аннотация: Это мистическая история в стиле "городского фентези", понравится фанатам SCP и "Ночного дозора". Для лучшего впечатления от прочтения, рекомендую сначала ознакомиться с предыдущими произведениями из данного цикла. Их можно найти на моем аккаунте на Пикабу или по этой ссылке - https://vk.com/vselennaya_koshmarov

Также в ВК доступны нецензурированные версии рассказов.

Данная история содержит описания кошмарнейшей жести, в связи с чем, рекомендую к прочтению только людям с крепкой психикой.

+++Thanks for Your attention+++

Part I - https://pikabu.ru/story/konets_koshmaram_part_i_6362650

***

Сородичи встретили Гэла радостными выкриками. Сегодня у костра наконец-то воцарилось сытое, довольное веселье. Всех поросят сразу убивать не стали — оставили двоих на потом — чтобы в пути не умереть с голода. У ослабевшей Эа наконец-то появился румянец на щеках. Глядя, как та уплетает за обе щеки порцию горячего нежного мяса, Гэл не мог не улыбаться, несмотря на бесконечную тошноту и головную боль. Его тело отторгало пищу, извергая съеденное на снег, голова раскалывалась от чудовищной боли, казалось, будто кто-то вгрызается зубилом в основание черепа, пытаясь провертеть в нем дыру.

К ночи все стало хуже — бедняга катался по земле, пытаясь унять боль и оглашая округу нечеловеческим воем. На снегу за ним оставались окровавленные следы — целые пласты кожи слезали с юноши, точно кожура с перезрелого фрукта. Волосы выпадали целыми клочьями, скатываясь во влажные гадкие комья. Эа, рыдая, ползала за братом, с трудом подволакивая свои немощные конечности, и умоляла его перестать.

Остальные сородичи отодвигались от Гэла подальше, боясь, что их может постичь та же участь. Наконец, несчастный затих — он лежал в буром от собственной крови и волос сугробе, скрипя зубами. Аал оттащил упирающуюся сестру прочь, обратно к костру, оставив Гэла наедине с его судьбой. Снег мягким покрывалом ложился на голые, блестящие от сукровицы плечи и ребра, как бы укрывая жуткое зрелище от глаз племени. Никто не ждал, что охотник доживет до утра. Но они ошибались.

Гэл разбудил племя пронзительным визгом костяной флейты. Абсолютно голый, гладкий, лысый и розовый, он напоминал новорожденного. Все еще слишком слабый, чтобы стоять, он собрал вокруг себя соплеменников, чтобы рассказать им о боге. Его шепот хрустел ледяным настом, шелестел ветками и свистел вьюгой, проникая в уши и сердца сородичей. Он рассказывал о пещере, где обитает нечто столь могущественное, что способно уничтожать плоть за мгновения и приносить щедрые дары в обмен на чужую жизнь. Гэл видел в глазах своей общины страх и неверие, но вот Аал слушал очень внимательно, видно было, как тот расправил плечи, как морщины на лице разгладились — вожак почуял, что впереди забрезжила надежда.

Первой жертвой стал один из двух оставшихся подсвинков. Визжащее животное Гэл собственноручно сбросил в дыру, пока соплеменники вокруг сосредоточенно пережевывали крупными зубами новые непривычные звуки — слова молитвы. Визг потух в черном зеве холма, и никто не осмеливался подойти слишком близко, поглядывая на безволосого, покрытого непривычно розовой и гладкой кожей соплеменника, ставшего первым жрецом.

Птичье гнездо, полное желтых крапчатых яиц обнаружилось сразу за кабаньим логовом. Похоже, ночная вьюга стащила его с ветвей, и теперь оно лежало на снегу, нетронутое, незащищенное, словно в дар несчастному оголодавшему племени. Счастливые сородичи Гэла высасывали жидкий белок из скорлупы, благодарно вознося хвалу неизвестному божеству, поселившемуся внутри холма. И только облысевший за ночь новоиспеченный жрец, теперь совсем не похожий на своих соплеменников тяжелым взглядом сверлил пустоту перед собой. Перед его глазами маячила маленькая, покрытая шерстью фигурка, растекающаяся лужей, многократно отраженная в стенах пещеры.

***

Стефан с отвращением отплевывался, пытаясь избавиться от кислого привкуса черной дряни, уже совершенно автоматически — никаких слипшихся волос вокруг не было. Как не было и вокзала. Кафельный пол, кабина поезда, высокие потолки, закусочная — все пропало и сменилось какой-то смутно знакомой обстановкой. Мольберт, холсты, баночки с краской, потасканный коричневый диван и окно, из которого почему-то ярко светило солнце. А на диване…

Земмлер сам не понял, почему так тоскливо и приятно защемило сердце, когда его взгляд встретился с зелеными лучистыми глазами невысокой черноволосой женщины. Какая-то, одновременно совершенно ему незнакомая и до боли родная, она сидела на диване, скрестив руки на большом круглом животе, где набиралась сил чья-то новая жизнь.

Рядом с ней, тяжело дыша, отирал пот со лба одноглазый толстый клоун.

- Кто вы? - хрипло, все еще не придя в себя до конца, спросил Малыш. Голова кружилась, все окружающие его предметы — рисунок белочки на ветке, фигурка Халка на полу, папин пиджак на вешалке — все казалось размытым, поблекшим, точно овеществленное воспоминание из далекого прошлого. Единственным четким объектом были Вулко и Ирина… Стоп! Откуда всплыло это имя? Кто такая Ирина?

- Разве ты не узнаешь меня, мышонок? Я — твоя мама, дорогой! - улыбнулась женщина и приглашающе протянула руку. Стефан не пошевелился.

- Нет, моя мама давно мертва! - отрезал Витя, тут же удивившись — ведь с Ирмой Земмлер он пересекся на кухне всего лишь два дня назад. Голова закружилась, глаза слезились от лезущих в них черных волос, - Стоп! Моя мать жива! И вы — не она! Это все иллюзия!

Он попытался скосить глаза, как его учил Вальтер — верный способ распознать клиппотическую иллюзию, но у Малыша ничего не получилось. И уж точно никакой иллюзией не могли быть воспоминания, вползавшие непрошеными гостями в разум — как он идет с этой женщиной по парку, как она на его глазах кормит белочку, как она раскалывает копытами грудную клетку какого-то дядьки с автоматом…

- Мышонок, ты не понимаешь. Все они были лишь суррогатом. Кормилицами, но не более того… Твоя настоящая мать — это я. Мать всех вас. Мать матерей.

И снова голова мальчика Вити раскалывалась от бурлящих видений и женских лиц, сменяющих одно другое, пока его глазам не предстала жутковатая картина того, как безликий манекен врезается в стойку с журналами на вокзале Крайбурга.

- Так ты…

- Да, Малыш. Мать всех чудовищ, - скромно улыбнулась Ирина или кто-то, принявший ее облик. Гладкие, блестящие в ярком солнечном свете ноги переплелись, как переплетались личности в теле Земмлера — мальчик Витя, Стефан, Оскар, Эразм, Гвидо, Максимиллиан, Арман Жан, Константин, Мухаммед, Геркулес, Александр, Зигфрид, Израиль, Гильгамеш, Сехен, Аанг и сотни других имен, те, которые уже не произнести человеческой гортанью.

- А я… - ошеломленно прошептал он.

- Да. Мой первенец. И только тебе по силам прекратить эту бесконечную войну, милый, - рука серого, лишенного лица манекена ласково провела пальцем по черным космам, свисающим с головы Стефана до самого пола.

- Войну? Это не война, это агония! - произнес Витя на незнакомом языке слова, которые ему никогда не предстояло услышать.

- Именно так, дорогой мой. Так не лучше ли остановить все это? Стереть, наконец, границу между прошлым и будущим и дать шанс всем нам остаться в настоящем? - произнесла на древнеарамейском Ашера, гладя свой голый беременный живот.

- Да, Мышонок. Пора это все остановить, - грустно подтвердил толстяк рядом, все еще остающийся собой, - Ты был рожден именно для этого. Сделай то, что должен.

Из единственного глаза клоуна потекла слеза, смазывая грим, но Вулко, ничуть не стесняясь ее, продолжал смотреть в глаза Малышу.

- Посмотри, во что я превратился… Я лишь хотел, чтобы мои близкие снова были с нами. Хотел все вернуть. И ты это можешь. Ты помнишь Марго? Вальтер мог бы воссоединиться с ней вновь! - уговаривал клоун, не отрывая тяжелого взгляда от собеседника, - Это ведь ты должен был казнить Боцмана, да? Старый стервятник все устроил как надо. А ты ведь можешь все вернуть. Вернуть его, вернуть ту девчонку, которую на твоих глазах загрыз едок, вернуть жену Боцмана… Их всех. Моих, твоих близких. Тебе просто нужно сделать то, для чего ты был рожден.

- Ты — единственный, мой дорогой! - протянуло к нему руки безликое серое создание, по отсутствующим чертам которого прокатывались полупрозрачными волнами чужие лица, лица женщин, незнакомых Малышу, но вызывающие сильнейшее, болезненное дежавю, - Тебе нужно лишь уничтожить эту клеть, и все, кто был любим, все, кто покинули мир, вырвутся на свободу! Давай же, Мышонок!

Черными щупальцами волосы Вити тянулись к тощей бледной шее существа. Он и сам не заметил, как его зубы коснулись серой плоти. Челюсти принялись смыкаться сами собой, и лишь какие-то жалкие остатки человеческой воли останавливали его от укуса.

- Ну же, родной мой! Решайся! Выпусти меня! Не думай ни о чем! Нет ничего важнее нас!

«Нет!» - мысленно возразил Стефан, смахивая с лица черные, стремительно укорачивающиеся волосы, после чего гаркнул вслух, так, что стекла в окнах зазвенели, - Нет ничего важнее людей!

- Старый стервятник! - раздраженно воскликнула Мать Матерей, - Тебе придется сделать предначертанное! Это твоя функция! Ты — ключ, я — врата! У тебя просто нет другого выхода! Мы можем ждать вечность, осыплются горы, распадутся империи, еще миллионы канут в Бездну, но Розария не отпустит тебя, пока ты не выполнишь свой долг!

- Давай, пацан! - осклабился Вулко, - Ты не выйдешь из кухни, пока не доешь свой ужин!

Стефан огляделся — комната стремительно теряла очертания, превращаясь в бесконечный черный вихрь, где неизменными оставались лишь его родители и он сам. А вокруг, истончаясь грязными скисшими нитями, словно волосы в сливе ванной, сжималась, выгибалась и бурлила плоть его единоутробной сестры.

***

- Кто идет сюда? - недоуменно закрутил Каниль своей лысой башкой.

- Клиппоты. Ты же хотел власти над ними? - прохрипел Глассман, - Так давай же, подчини их.

- В смысле? - обычно самоуверенное, глумливое выражение лица Андалузского Пса сменилось недоуменным и глупым, - Они же подчиняются тому, у кого флейта, верно? Ну, отвечай!

Здоровой ногой Лупеску огрел лежащего по ребрам, чем вызвал приступ натужного кашля. По мере того, как текущее по улицам шипение и грохот нарастали, кашель превращался в каркающий, натужный смех.

- Какого хрена, Стекляшка? Ты что, развести меня решил? Тогда это будет последним, что ты сделал в своей жизни.

Смех прервался резко, словно кто-то обрубил звуковую дорожку. Окровавленное тело вскочило на ноги, сделало пару неуверенных шагов и направилось к Псу. Тот отступил на несколько шагов, врезаясь в ряды своих ампутантов.

- Глупый, глупый Пес, - покачал головой Стеклянный, - Ты и правда думал, что все будет так просто? По твоим обычным тюремным законам? Подмял пахана — подмял всех? Здесь так не работает.

Медленно, оставляя кровавые пятна, скальпированная фигура приближалась к ошеломленному Поврежденному. Вместе с ним приближалась и чудовищная какофония, несущаяся по улицам баварского захолустья, подкидывая в воздух черепицу крыш и обрушивая стены.

- Ты думал, что сможешь победить меня, всего лишь содрав шкуру? - похожий на недоношенного зародыша Глассман печально покачал головой, - Ты думал, что все дело в ней? Я срезал с себя кожу и мышцы, многократно, раз за разом, нанося новые и новые знаки Бездны на кости, органы и даже на мозг. Это было монотонно, долго, трудно и болезненно. Вот какова цена власти над клиппотами, которых я сотворил.

- Но тогда зачем… - выдохнул Лупеску, пятясь в гущу своих слуг.

- Все просто, - ответил скальпированный, выдергивая кость из одеревеневших пальцев Пса, - Без губ очень трудно играть на флейте.

Каниль беззвучно шевелил ртом, словно подбирая достойный ответ, когда из-за спины Стеклянного вырвалась, щелкая челюстями, щерящаяся торчащими конечностями, источающая омерзительный смрад волна и накрыла обоих.

***

- Ну, что, детка, это точка невозврата, - со значением произнес Марсель, осматривая лежащего без сознания едока.

- Точка невозврата была раньше. Когда ты решил быть со мной! - весело отозвалась Авицена, глядя с возвышения на город, наводняемый клиппотами.

Разных форм и размеров, они кишели на улицах, наполняя воздух жуткими криками, скрежетом и невыносимым смрадом. Чудовищные гиганты медлительными хамелеонами ползли по стенам, паукообразные твари переступали через здания, катилась по брусчатке волна черной жижи, а где-то вдалеке, как источник невообразимой мерзости пульсировали, обманывали зрение парящие над холмом руины часовни. Ветер сменился, и облако нестерпимой, много лет копившейся вони налетело на оперативников. Бьянка, привыкшая в мединституте к любым запахам не выдержала и прикрыла нос рукой.

- Где нам его искать? - обратилась она к Карге, пытаясь перекричать разноголосицу шумов, доносившихся от привокзальной площади.

- Нужно попробовать… Закрой уши! - внезапно выкрикнул Курд, ложась на землю, прижав руки к голове. Зимницки не хватило лишь секунды — той самой секунды, которую она потратила на созерцание взметнувшейся от обезумевшего поезда фигуры. Истерзанный кусок мяса завис в облаке соляного снега на неподвижных крыльях. Смазанное, словно обрубленное топором лицо повернулось к Бьянке, взглянуло ей куда-то прямо в сердце, и из рваной дыры с подгнившими краями полилось нестерпимо прекрасное и тоскливое пение.

Авицена уже подносила табельный железный нож к своей яремной вене, когда боковым зрением уловила, как ее возлюбленный впечатывает тяжелый кулак ей в челюсть.

Карга поправил наушники, прислушался и прибавил громкость. Нарочито писклявый вокал Бона Скотта напрочь заглушал пение клиппота. С досадой курд оглянулся на Бьянку — теперь придется действовать в одиночку. Со стоном ритуалист принял в себя сыворотку, после чего, взяв брошенную Вальтером винтовку, ринулся вниз по насыпи — на улицы города, превратившиеся в фон для картин, достойных пера Босха.

***

- Что ты там шепелявишь? - раздраженно ответил Вальтер, надеясь выгадать себе несколько секунд, необходимых, чтобы покинуть экзокостюм. Все равно он был не основной частью плана.

Ярослав не удостоил Вольфсгриффа ответом. Вытянув руку из-под острой лески, он легким движением нанес удар блондину под маску — туда, где под металлическим корсетом скрывался уязвимый, мягкий кадык. Координатор закашлялся, кровь попала под маску, затекла в ноздри, мешая дышать. Скованный теперь бесполезной грудой железа, он мог лишь наблюдать, как бородач без труда выпутывается из троса, как его раны затягиваются прямо на глазах, Дьявольский безумец неторопливо сбрасывал с себя нарезанную на лоскуты одежду, довольно улыбаясь себе в бороду.

- Мне правда жаль, что так получилось, - с усмешкой проговорил он и сдавил череп Вальтера через маску. Нестерпимый хруст наполнил все сознание координатора, он мог ощущать отдельное нажатие каждого пальца, каждую микроскопическую трещинку, которая разрасталась, превращалась в большую, соединяясь с другими. Кровь потекла по лезущим из орбит глазным яблокам, руки Вхлицкого дрожали от напряжения, работая как тот самый мусорный пресс, что стал причиной его поражения.

- Вот и все. Мы еще встретимся под мантией Короля! - скорбно проговорил безумец, когда череп блондина лопнул, а маска сплющилась в его руках. Тело в экзокостюме грузно осело на пол, будто потеряв форму.

***

Ампутанты облепили своего хозяина, защищая Каниля от хлынувшего на улицы Крайбурга потока безумия, окружили его щелкающим, хрипящим, окровавленным комом, пока неисчислимые орды изготовленных Глассманом клиппотов сталкивались с армией тварей, привезенных Вулко на поезде.

- Кидала! - рыкнул Лупеску, вытягивая длинные татуированные руки из импровизированного форта и затаскивая Стеклянного внутрь, - Похоже, пришла пора тебе присоединиться к моему маленькому сонму бодхисаттв!

Твердый каменный лоб тяжело врезался в череп скальпированного, сминая нос, ломая надбровные дуги, выбивая зубы. Persona non grata номер один всех Спецотделов безвольно повис на руках бывшего едока. Тяжело перебираясь неповоротливым клубком, Андалузский Пес со своими слугами продвигался вперед, не обращая внимания на несущихся в атаку, шипящих от вездесущей соли avysso.

- Ты что-то сказал? - переспросил Каниль, уловив в оглушающем скрежете, шуршании, стуке и щелканье слабый шепот окровавленной фигурки в своих руках.

- Надеюсь, он догадается сам…

- Кто? До чего?

Но Глассман обессиленно повис на руках своего палача, пока тот стремительно приближался к огромной дыре прямо посреди склона холма, откуда уродливые твари текли бесконечным потоком.

***

Сознание Гэла разрывали противоречивые, слишком сложные для его примитивного разума понятия. Пока его соплеменники переносили стоянку ближе к холму, таскали ветки, шкуры, разжигали костры, он сидел поодаль, прямо на снегу и задумчиво играл на флейте своей сестре, уснувшей у него на коленях. Добрая, спокойная и всегда немножко грустная малышка напоминала братьям их мать, погибшую при родах.

Как только еще влажный, голый новорожденный покинул утробу, всем стало ясно, что девчушка станет обузой для племени. Кривые, короткие и тощие ножки были, казалось, совсем лишены мышц. Эти отростки не шевелились совершенно, и дитя даже не среагировало, когда старшая из женщин племени грубо выкрутила одну из крошечных стоп так, что любой младенец завыл бы от боли. Но Эа молчала, оглядывая своих соплеменников умными внимательными глазками. Ее хотели бросить прямо там, рядом с потухшим кострищем — у несчастной не было ни единого шанса. Аал к тому моменту лишь две луны назад стал вожаком, сменив отца, погибшего на охоте, и еще не умел думать, как лидер племени. Он пожелал оставить родную кровь в живых, еще не понимая, какой та станет обузой.

Теперь же Гэл видел в глазах брата сожаление и злобу, когда тот переносил Эа на собственных плечах к новому месту стоянки, или когда он делился с девочкой едой. Теперь, полностью ощутив ответственность за общину на своей шкуре, он понимал, что больной ребенок — не просто трудность, но настоящая угроза всему племени. Это же понимал и Гэл.

***

Продолжение следует...

Автор - German Shenderov

Artwork by Cinemamind

#ВселеннаяКошмаров@vselennaya_koshmarov