Комната с выходом (6)⁠⁠

* * *

Во дворе двухэтажного кирпичного дома никого не было, где-то тявкала собака, а из длинного деревянного сарая, что напротив, раздавался натужный петушиный крик. Я огляделся. Влево и вправо тянулась узкая улица с одноподъездными домами-близнецами по одну сторону и сараями да гаражами – по другую. На возвышенности у самого горизонта на фоне тяжелых туч торчали как зубы далекие серые многоэтажки. Наверное, туда-то и надо навострять лыжи.

Беспрепятственно преодолев расстояние в три дома, я лицом к лицу столкнулся с мужиком, выскочившим мне наперерез из-за сарая. Серая телогрейка, кепка и кирзовые сапоги. Широко расставив руки и слегка качнувшись – то ли был пьян, то ли занесло на скользкой грязи, – он хмуро рыкнул:

– Стоять, партизан!

Недолго думая и не сбавляя темпа, я резко свернул в сторону того же сарая. Проскользнул перед самым носом удалого аборигена, едва коснувшегося меня рукой, и, увлекая за собой преследователя, оказался на небольшом пятачке. Отсюда не проглядывалось ни одно из окон домов, как удачно-то. Я развернулся и хладнокровно впечатал свой кулак в щетинистую челюсть. Мутно-серые глаза успели выразить удивление, прежде чем закатиться. Я поддержал мужика за ворот и мягко прислонил к дощатой стенке. Пахнуло перегаром. На губах запенилась слюна, губы беззвучно шевелились. Учинить бы допрос, да риск большой. Маленький шмон обнаружил в кармане рваных штанов складной нож приличного размера. Пригодится. Что-то мне подсказывало: беги.

Я быстрым шагом двинулся вдоль сараев. Кое-где гуляли куры. Людей на удивление не было. Какой-то полувымерший поселок из далекого прошлого. Только ни машин, ни прохожих, ни музыки из окон. На душе было неспокойно, сердце опять бешено колотилось, я почти бежал.

Попетлять пришлось изрядно, перемахивая низенькие изгороди и то тут, то там спугивая стаи воробьев и голубей. Местность постепенно опускалась в низину. Наконец строения закончились. Я перевалился через толстую, обмотанную стекловатой и алюминиевой фольгой трубу. Она тянулась вдоль открывшегося моему взору глубокого оврага. На одном его склоне, конечно, северном, кое-где лежал снег, а внизу в зарослях прошлогоднего камыша поблёскивала журчащая вода. Обойти овраг было немыслимо. За ним открывался пологий подъём и непаханое километровое поле. А дальше, как мне казалось – вожделенная цивилизация с домами-многоэтажками, которых отсюда уже не было видно, их загораживал холм.

Спускаться было легко, даже весело. Но когда под ногами захрустел вмёрзший в лед камыш, веселье закончилось. Болотистое дно оврага, безобидно выглядевшее сверху, и жизнерадостно поблескивающий ручеек, превратившийся теперь в пятиметровой ширины непролазную топь, охладили былой оптимизм. Я побрел в восточном направлении в надежде обнаружить брод, понимая, что совершил непростительную ошибку – прежде чем спускаться, внимательнее надо было изучить пейзаж. Ноги, мгновенно промокшие, проваливались в рыхлый колючий снег, но я всё же шёл; не забывал и поглядывать в сторону злокозненного посёлка.

Во всём происходящем была какая-то сюрреалистичность. Зная город, как свои пять пальцев, определив стороны света, я совершенно не понимал где нахожусь. В голову лезли мысли о провале во времени, параллельных мирах. Одна половина сознания признавала, что это всё чушь, другая находилась в полном смятении.

Внезапно начала кружиться голова. Свежий воздух после спёртой атмосферы таинственного подземелья? Голод? Усталость? Постадреналиновый сидром? Сотрясение мозга? А может, действие препаратов?... Я лихорадочно задрал куртку вместе с водолазкой, ощупал поясницу, даже попытался вывернуться, скосив глаза. Нет, ничего не увидел, хотя бок побаливал. От тычков булавы, наверное. И тут мной овладело отчаяние. Не хватало ещё здесь рухнуть в беспамятстве, когда до свободы рукой подать!

Я решительно снял ботинки, в один из них кое-как вставил портмоне с деньгами, двумя бросками перекинул свою увесистую обувь через камышовые заросли и напропалую пошёл вперед. Находясь в должном настрое, я не чувствовал леденящего ноги холода.

…На середине пути, когда уже невозможно было выдергивать ступни из засасывающей плотной грязи, пришлось упасть и отчасти плыть, отчасти ползти по-пластунски, раздвигая камыш, благо тут его оказалось меньше…

На противоположном берегу подхватив ботинки, скинув куртку и, сочетая с ритмом дыхания шаг, я быстро поднялся по пологому берегу. Обошёл большой снежный блин, и устремился в казавшееся бескрайним поле.

Занять себя мыслями было несложно. Они сами лезли в голову, оставалось их только упорядочить. С чего начался день? Вот вопрос, о который я споткнулся. Не с автовокзала же! Хорошо, что было вчера? Ага, это уже проще. Из Москвы приехал Макс, учились когда-то в одной школе в Бабаевске, оба родом оттуда. Дружили, ссорились, снова дружили. Дрались из-за одной девчонки – Ирки Красновой. В итоге она так никому из нас и не досталась. Потом, окончив школу, мы вместе поступали в Саратовский университет. Снимали квартиру. Прогуливали занятия, баловались пивком, влюблялись в девочек-однодневок. Водили друзей, терзали гитару до утра, слушали итальянцев, старых добрых битлов и Цоя. Шастали к однокурсникам в университетские общаги. Весело было. До половины первого курса. Нам тогда ещё не перевалило за 17.

Макс влип в какую-то историю – до сих пор точно не знаю, да и он подробностей избегал – и сел на 3 года. А я загремел в армию. Отслужил в ВДВ, вернулся в универ, закончил, женился на Светлане, первокурснице медучилища. Она взяла академ-отпуск по случаю беременности, и назад уже не вернулась. Юльке, дочери нашей, сейчас десятый год. А Светка вторым ходит. Осенью рожать.

История взрослого Макса мне мало известна. Знаю, что прямиком из колонии ушёл в Чечню смывать позор кровью. Обошлось, вернулся целым и невредимым, и каким-то образом оказался в Москве. На днях позвонил – как гром с ясного неба, говорит, мой телефон в Интернете нашёл. Ну, конечно, мы со Светланой ЧП открыли несколько лет назад. В каких-то реестрах и телефон домашний высветился. ЧП А.В. Пшебержвицкий. Иди сыщи второго с такой фамилией! Вот Макс и нашёл, думал – однофамилец. Ха! Он думал! Позвонил – оказался я собственной персоной.

Зайти на огонёк можно? – спрашивает. А то нельзя! Кто ж не ностальгирует по молодости? Вот вчера и заявился. По делам, мол, приехал. А по каким, не рассказывает. Всё улыбался да нас со Светкой слушал. Сам какой-то молчаливый стал, загадочный. Не изменился почти, на вид от силы лет 25 дашь. Всё телефон мобильный у него в кармане разрывался, пока он его не выключил. Выпивали? Конечно, выпивали. Пару коньяков уговорили за вечер. А к утру Макс ушел. Остаться отказался. Говорил, ещё заглянет, если время выкроит. Про себя рассказать обещал. И всё. Легли спать. Да и то не сразу. Кофейку попили с моей красавицей, поболтали немного. Чувствовал я себя совершенно трезвым, бодрым. А потом… Потом сразу автовокзал. Или всё же что-то было перед ним?

Поле никак не хотело кончаться. Казалось, пройдено куда больше, чем нужно, а ожидаемых домов ещё не было видно за холмом. Я упорно сопротивлялся желанию оглянуться. Всякое представлялось: и как моя спина в прицеле снайперской винтовки, и как за мной гонятся оборванцы в телогрейках, или едет машина… Хотя последнее мне меньше всего казалось реальным. Не было там никаких машин. Если только автобус, который привёз меня в это проклятое место, или детский паровозик из тоннеля? Ещё допускал возможность встречи с неприятелями на подступах к городу. Но мне уже было плевать.

Одежда на теле почти высохла, ноги, израненные о колючки и острые пеньки сухого бурьяна, не чувствовали боли. Куртка болталась за плечом, ботинки, засунутые в её рукава, колотили по спине.

Когда из-за горизонта показались верхушки домов, сердце радостно ёкнуло. Наверняка с этой точки можно рассмотреть посёлок, оставшийся далеко позади, и я оглянулся…

Я стоял, овеваемый ветром и всматривался вдаль. По коже бегали мурашки, не то от холода, не то от чувства нереальности. Ничего, кроме шапки леса я не увидел. Овраг – да, отчётливо просматривался, его высокий, обрывистый берег, с которого я почти скатился, преодолев теплотрассу. Он выглядел отсюда, с расстояния в несколько километров(!) как тёмно-коричневая губа гигантского рта. А дальше – лес. Лес и ничего больше. Как клочок мха размером, наверное, с тот посёлок. Чуть правее тянулась высоковольтная ЛЭП, а слева телеграфные столбы, обозначавшие трассу, я даже догадывался какую. Теперь я сориентировался. В своё время мы с юной Светой всё здесь исколесили на велосипедах. Однако никакого населённого пункта не припоминалось.

Надев ботинки и куртку, авось досохнут на мне, я опрометью бросился в сторону города.

Через полчаса я уже стоял на остановке в хорошо знакомом мне районе, а ещё через минуту ехал в троллейбусе, подрагивая от холода. Зубы выстукивали мелкую дробь. Из пассажиров на меня никто не смотрел, им не было дела до кого-то другого, как бы этот другой не выглядел. Мало ли бомжей да всяких бродяг?..

В кармане я теребил рукой телефонную трубку. Кроме неё и складного ножа у меня нет ничего в память о случившемся. Ах, да. Ещё куртка, бейсболка и пара синяков. Трезвый и хладнокровный взгляд на ситуацию констатировал бы моё психическое нездоровье или воспалённую фантазию человека, одурманенного галлюциногеном.

…Я завалился в квартиру, почти теряя сознание. Светлана заплакала навзрыд, стаскивая с меня грязную одежду в ванной. «Где ты был? Что случилось, Сашулечка? Все больницы, морги обзвонила… Юленька думала, папку не увидит больше…» – причитала она сквозь слёзы. А я только и смог сказать: «Горячего молочка сделай, ласточка».

Света просидела со мной почти сутки, пока я спал. Несколько раз просыпаясь, пытался что-то рассказать ей, успокаивал, но вновь засыпал под ласковое нашёптывание жены и заботливое поглаживание её рук по одеялу. Несколько раз подходила дочь – «Пупулечка вернулся, папуля любимый…». Её волосы пахли ароматным шампунем, а на лицо моё упали две жаркие слезинки. Мне было хорошо, я порывался встать, но сон валил. Голова утопала в мягкой подушке, прохладное одеяло уютно облегало тело, а в сознание проникали сказочные сновидения. Им не было конца.

* * *

Как рассказала Света, мы легли с ней в тот злополучный день около пяти часов утра. А уже в восемь позвонил человек, якобы от Макса, и попросил меня спуститься, у подъезда ждала машина. Он сказал, что от меня требовалась какая-то помощь, ненадолго, мол, с Максом что-то стряслось. Я спешно оделся и вышел. А вернулся через трое с половиной суток! Удивительно, но Макс, когда был в гостях, не оставил никаких своих координат. Бывает же такое – ни мне, ни Светлане даже в голову не пришло спросить адрес, где он остановился, телефон. Странно.

Трое с половиной суток… С собой у меня – ни часов, ни мобильника, так что время не наблюдал. Субъективно все приключения от автовокзала до момента, когда я оглянулся на поле и увидел вместо посёлка лес, прошло часа три.

Примечателен интересный факт. Света утверждает, что когда я уходил, на мне была совершенно другая одежда, кроме единственного — ботинок.. Сейчас всё чужое, даже нижнее бельё. На голове? Говорит – ничего не надевал. Откуда взялась шляпа, которую я потерял где-то? Есть в доме шляпа? Нет, и никогда не водилась. А длинное чёрное пальто? Тоже нет.

Момента выхода из дома почти не помню, как не напрягался. Какие-то фоновые видения-ощущения – невыносимо громкий звук телефонного звонка, Света отвечает кому-то сдержанно, моё раздражение, что будят так рано, непонимание, что от меня требуется, быстрые водные процедуры, глоток вчерашнего чая или кофе и бегом по лестнице вниз с четвёртого этажа. Да и то как в тумане. Ни сон, ни явь, что-то пограничное между жутким бодуном и бредом в лихорадке.

Родственников у Макса в городе, насколько я знал, не было. В Бабаевске наверяка осталась какая-то родня. Съездить туда? Раньше, когда мой отец был жив, я частенько навещал малую родину. Теперь мама жила со мной, точнее в соседнем доме, и нужда травить душу поездками в Бабаевск отпала.

В надежде выяснить хоть что-то я обратился к товарищу, в распоряжении которого имелись разные электронные клиентские базы. Погореловых – это фамилия Макса – обнаружилось громадное количество. Но зарегистрированных в Багаевске не нашлось. А вот в соседнем селе – Сосновке – аж четверо. Наудачу я набрал номер телефона, значащегося за Иваном Семёновичем – так звали отца Максима. Да и возраст соответствовал. И попал в точку.

Иван Семёнович, конечно, вспомнил меня, но о сыне он лишь сказал, что тот учится в Москве и домой приезжал последний раз на Новый Год. Чтобы не расстраивать старика, я не стал ему признаваться, что на днях встречался с Максимом. Поговорили о том, о сём. Погорелов старший с женой, дочерьми и их мужьями успешно вели фермерское хозяйство. Выражали надежду, что к ним по окончании института присоединиться и сын.

Главное достижение общения с Иваном Семёновичем – сотовый телефон сына, который я беспрепятственно заполучил.

– Слушаю, – незамедлительно ответил друг детства.

– Ну, брат, ты даёшь! Привет, Макс. Ты где?

– А, Санька! Привет! Как номер узнал? Я ведь, верь-не верь, собирался вот-вот позвонить вам.

– Ага, позвонить он собрался! А зайти не хочешь, рассказать что-нибудь?

– Прости, Сань. Я в Москве уже. Дела припёрли.

– Вот те раз. Час от часу не легче. Ты хоть в курсе, что произошло со мной?

Макс ответил не сразу. Это напрягало.

– Чего молчишь? Без тебя мне эту кашу не разгрести. Признавайся-ка, что это за чертовщина? Ведь знаешь наверняка.

– Та-ак… Являлся кто?

– Знать бы кто! Да и являлся ли вообще! Звонок был с неизвестного номера. Через три часа как ты ушёл. Сообщили, что ты в беде, нужна моя помощь, я и полетел…

– Стой. Подожди. Человек назвался?

– Нет, Света с ним говорила. Представился от тебя.

Макс опять молчал. Слышно было его дыхание. Молчал и я. Наконец, на том конце раздался несколько севший голос Макса:

– С тобой сейчас всё в порядке?

– В порядке, если не считать, что я промотался чёрт знает где больше трёх суток, что меня чуть не грохнули, что мне пришлось грех на душу взять… Ладно, не по телефону. А главное, места этого на карте нет.

– Теперь понято. Вся ответственность за произошедшее на мне. Но вот, что я тебе скажу, послушай. Повода для беспокойства нет. Никому ничего не рассказывай – это пока первое и главное. Окей?

– Ну, окей.

– Хорошо, теперь дальше. Со Светой поговори как-то, успокой, и тоже чтобы не распространялась, а если и успела, пусть тему свернёт как-нибудь похитрее, вам там видней.

– Да вроде не успела…

– И наконец, вот что. Наверное, мне следует признать, что я тебя недооценил. Поздравляю.

– С чем?

– С чем… С чем… – чувствовалось, Макс задумался. – Встретиться бы… Так, погоди, – тон его сменился на деловой и возбуждённый. – Это всё здорово, Сань, это просто здорово. Потом поймёшь. Тебе в Москву ехать как – в лом, наверное?

Я не успел ответить.

– Хорошо, я заварил, за мной и ход. Ладно, потерпи день-другой. Я приеду.

– Ближний свет!

– Бешеной собаке семь вёрст не крюк, приеду, друг, не переживай. Тем более я обещал, что слово теперь за мной, – голос Макса и вовсе повеселел. – Только, Сань, я подробности не спрашиваю, но знаю, что у тебя соблазн будет за эти два дня собственное расследование провести, съездить куда-нибудь и прочее. Так вот, ничего не предпринимай, отвлекись, занимайся своими делами и жди меня. Окей?

– Как скажешь. Буду ждать.

– Со своего сотового звонишь?

– Со Светкиного, свой потерял где-то.

– Ну, я Светлане и звякну, как приеду. Или на ваш домашний. Пока!

Хорошо, что предупредил ничего не предпринимать. А ведь я уж собрался на машине съездить к тому лесочку над оврагом. Взял карту, легко нашёл место. Посмотрел спутниковые карты в Интернете. Глухо, как в танке – ни домика, ни огородика, ни дачки. Действительно – клочок лесных насаждений, окруженный линией электропередач и междугородной трассой. Со стороны трассы отделяется еле заметная грунтовая дорожка и спускается прямо к лесу… Она привлекала внимание, волновала. В то же время, мало ли таких вот дорог, ведущих к лесной зоне – грибники, туристы. Ладно. Ждём Макса. Очень прелюбопытненькое приключение маячит. Да ещё эта его фраза: «…я тебя недооценил. Поздравляю».

На следующий день, а он выдался солнечным, тёплым, я на своей «Шевроле Каптиве» поехал с утречка на оптовый рынок, закупить кое-чего для магазина. Затарился, пообщался с приятелями, коллегами-коммерсантами. К обеду управился. Уже садясь в машину, от кого-то из водителей услышал: «Через город бесполезно, пробка там, авария на переезде…». Спасибо за предупреждение и шоферскую солидарность. Хорошо, поедем в объезд, по окружной дороге. К счастью от оптовки есть два пути.

Через два километра я включил левый поворотник, приближаясь к окружной магистрали, посмотрел налево в сторону дома, посмотрел направо. Взгляд мой задержался. Именно там через каких-нибудь пять-семь минут хорошей езды и будет еле заметная развилка, ведущая в лес… Я резко перестроился и свернул в противоположном от дома направлении.

Соблазн был слишком велик, чтобы с ним состязаться. Думаю, хоть к мостку через овраг подъеду, издали на него посмотрю. Времени было навалом, погожий денек бодрил, гнал из души все сомнения, тревоги и суеверия.

Вот сейчас КП ГАИ, и раньше-то пустующий, а сейчас и подавно, небольшой взгорок и спуск к мостку, сразу за деревней, что простиралась слева на довольно обширной территории – отсюда и название: Широковка.

Рядом с КП остановка. Здесь самостийный базарчик испокон веку– на ящичках выстроились в рядок бабули и старички, торгующие всякой снедью. К концу лета и осенью, когда урожай огородов и дары полей-лесов некуда девать, здесь вырастают палатки, навесы и торговля идет куда бойчее, чем сейчас. На остановке – две женщины, мужчина с ребёнком на руках, девушка в ярком платье с сумочкой-портфелем и букетиком красных цветов. Она стоит ближе всех к дороге, словно такси ловит. Я чуть сбавил скорость – со 160 перешёл на 100. До остановки оставалось три десятка метров, глазами я встретился с девушкой, оказавшейся довольно симпатичной. Редкий случай, когда пешеходы смотрят прямо в глаза водителю, а не на саму машину. Внимание отвлеклось на секунду – в зеркало заднего вида я увидел стремительно приближающийся джип, марку не рассмотрел. Фары включены, «кенгурятник» блестит на солнце. По противоположной стороне навстречу ехала колонна фур. Платьице девушки развевалось на ветру.

В этом месте редко кто соблюдает скоростной режим. Дорога широченная, многополосная, гаишников нет. В последний момент я с ужасом увидел, как колонну обгоняет светлый фольксваген-минивен, слишком уж отклонившийся в сторону, рискуя выскочить на встречку. Джип, идущий сзади меня отчаянно и нервно замигал дальним светом и засигналил. Я ещё больше притормозил, прижимаясь к обочине. Но было поздно.

Страшный удар сзади, толчок вперёд, сработали подушки безопасности. Пальцы впились в руль, лицо заслонил упругий белый шар. Скрежет металла, визг тормозов – нога проламывала пол под соответствующей педалью. Женский истошный крик. Моя машина уже остановилась, когда ещё раздавался металлический лязг и хруст стекла слева от меня. Джип протаранил чуть вперёд и влево кувыркающийся минивен. Фуры с ревом, стоном и воем останавливались. Жуткая картина маячила перед глазами: девушка не успела отскочить, её сбивает мой автомобиль, слетевший с трассы от удара сзади сумасшедшим гонщиком в джипе. Конечно, он не смог разъехаться с фольксвагеном, и времени на торможение и манёвр не оставалось ни у того, ни у другого. Впрочем, и у меня – третьего.

Я пытаюсь открыть дверь, её заклинило. Левая рука плохо слушается, резкая боль в локте заставляет зажмуриться. Из-под рукава стекает на кисть горячая кровь. Кое-как освобождаюсь от подушек, перебираюсь на пассажирское кресло. В этот момент дверь справа распахивается, вижу сосредоточенное лицо мужчины, ранее державшего на руках ребёнка.

– Живой? Вылезай!

Я вывалился из салона. Раздавались короткие выкрики дальнобойщиков со всех сторон. Глазами я искал девушку. Её нигде не было. Я наклонился, со страхом глядя под брюхо машины. Ничего. Черный тормозной путь, вспаханный щебень с землей от переднего правого колеса, перескочившего бордюр и стоящего теперь на обочине. Женщины с полными ужаса глазами растерянно оглядывались по сторонам.

– Где девушка? – обратился я к ним, уставясь на промятый бампер, разбитую правую фару и вздыбившийся капот.

Никто не ответил. Подбежавшие два водилы «Камазов» задали тот же вопрос: «Где девчонка-то? Девчонка где?».

– Я сбил её? – ещё надеясь на отрицательный ответ и лелея глупую надежду, спросил я.

– А то, не сбил! Труп, наверное. Да где же она?

Под ногами разбросаны помятые четыре цветочка.

Кто-то копошился возле минивена, лежащего на боку и прижатого крышей к одной из фур в двадцати метрах от меня.

– Здесь трупы, походу, мужики, – сипло пробасил один из водителей колонны. Их тут собралось не менее десятка.

Из распахнутых дверей джипа – это был «Чероки» – уже вынесли чьё-то тело и уложили на асфальт. Внутри оставались ещё пассажиры, слышались стоны.

– Резать надо, не вытащить.

– Позвонили?!

– Да, едут! И менты, и скорая.

Перед глазами плыло. Голова тяжелела всё больше. Шею заклинило. Рука, вероятно, была сломана. Кое-как согнув её, я сунул кисть за куртку, приспустив замок молнии. Вместе с другими мы в растерянности обходили округу – тела девушки нигде не было. В неглубоком кювете нашёлся портфель, и только. Ни деревца, ни кустика. Деревенские торговцы охали, причитали, наперебой рассказывали, как девушка от удара взмыла в воздух и была отброшена на несколько метров вперёд, по ходу движения моей машины, как несчастное тельце кувыркалось в пыли и грязи. Как её белое платьице слилось с цветом земли. Ни у кого не вызывало сомнения, что она мертва. Вот только тело исчезло.

– Как она могла исчезнуть? – почти закричал я и съёжился от боли в голове. – Кто видел её, куда она упала? Вы? И Вы? Идите сюда! Место, место покажите точно. Здесь? Или здесь?

– Мы вон там сидели…

– Я видел, где вы сидели. Вот ты – иди сядь обратно и оттуда покажи.

Сразу двое мужичков и бабёнка засеменили к своим ящикам, оглянулись.

– Ага, сынок, чуть в сторонку, ага, во-во…. Назад чуток… Во! Тута она лежала!

– Тута? И где же она? Вы смотрели на неё всё время, или отвлеклись, может, на что-то? Она не вставала?

Бывалый по всем признакам коренастый и лысый видитель-дальнобойщик включился в разговор со своей версией:

– Правильно бабки говорят. Тут где-то она и упала. Я видел. Только фольксваген на меня с джипом тараном шли, я на них переключился. В шоке она, видать, встала и пошла, бывает такое. Дальше пошукать надо.

Я вместе с ним пошёл «шукать». Потом мы разделились и, меся ещё не подсохшую с ранней весны грязь, осматривали прилежащую к дороге полосу. Следов не было. Не по воздуху же она улетела! Пошла вдоль дороги? Это не осталось бы незамеченным. Столько свидетелей.

Пока другие хлопотали возле пострадавших в джипе и минивене, несколько человек присоединились к нам. Искали уже и на противоположной стороне дороги, хотя представить, как могла девушка проскочить между фурами, растянувшимися на сотню метров, было невозможно.

Вскоре приехали ГИБДД-ешники, дорожный патруль, страховщики, врачи на двух скорых. В первую очередь занялись пострадавшими. В «Чероки» оказалось трое: два женских трупа – молодые девушки – и раненный водитель с переломанными ногами. Работали резаки, без них вытащить несчастного не удавалось. Пьяный салага находился в шоке, ничего связного он сказать не мог. Лобовой удар не оставил шансов ни одному из двух, погибших в «Фольксвагене» – парню, лет тридцати, управлявшему транспортом, и пожилой женщине на переднем пассажирском кресле.

Одна «скорая», наконец, уехала. Вторую удерживали свидетели, утверждающие, что где-то здесь затерялась ещё одна жертва. Сотрудники милиции делала необходимые замеры, составляли схему ДТП, опрашивали всех очевидцев и пожимали плечами. Двое в форме нехотя прошлись вдоль дороги в сопровождении дальнобойщиков. Врачи обработали мне наскоро рваную рану в области локтя и накладывали сейчас мобилизационную шину, предлагая ехать с ними. Я упрямился, надеясь ещё найти сбитую мною девушку. Аварийные комиссары осматривали пострадавшие машины, в том числе мою. «Каско» избавляла меня от лишних беспокойств, все мысли сейчас занимало абсурдное исчезновение девушки. Я рассеянно отвечал на вопросы служивых, внимание которых не обошло характерных повреждений фары, бампера и капота. Картина этих повреждений уж слишком была типична для наезда, куда бы не подевалась жертва. На сколах стекла правого фонаря даже обнаружились следы белой ситцевой ткани. В портфеле лежала стопка тетрадей, косметичка, и какие-то документы, устанавливающие личность владелицы.

Фраза, неосторожно брошенная кем-то из гаишников «Тела нет и дела нет» вызвала моё возмущение, хотя по логике я должен был этому факту только радоваться. В противном случае я – преступник, несмотря на оправдательные обстоятельства случившегося. Правда, скрыть превышение скорости вряд ли бы удалось.

Девушка так и нашлась. Менты оптимистично-цинично подбадривали: «Объявится ещё, успеешь сесть».

Трижды уже звонила Светлана. Как мог успокоил. Товар? Да хрен с ним с товаром. Лежит он себе в салоне и лежит, что с ним станется? Выковыривать, правда придется через изуродованный задок. День был убит. И люди. А рука заживёт. Чёрт меня дернул свернуть не в ту сторону! Сейчас бы уже сидел дома. Предупреждал же Макс…

Но девчушка-то… Кажется, её звали Ириной с какой-то непроизносимой и смешной фамилией, судя по документам в портфеле.