Когда я был почтальоном. Часть 3.⁠⁠

В первой части наврал за давностью лет. Наравне с Вязанкиной была еще одна громадная пенсия у … пусть будет у Ивана Ивановича Васильева - имя, конечно вымышленное, но настоящее имя было такое же русское, звучное, так же совпадало с отчеством, а фамилия досталась самая простая и прекрасно дополняла образ вышедшего из деревни Человека. До крайней степени образованного и умного, но при том простого и открытого, руководившего в своем прошлом одним из военных округов необъятного Советского Союза. Ходить он после инсульта не мог, но богатой пенсии хватало, чтобы оплачивать ежедневную сиделку и не сильно бедствовать. Выписывал Советскую Россию, которую осуждал за коммунистическую ряженность, но Российскую газету, которую все пенсионеры получали бесплатно, вообще терпеть не мог, хотя и читал от корки до корки. Много ли развлечений у старика, прожившего столь деловитую жизнь, а теперь скованного параличом ниже груди?

В то страшное торфяное московское лето 2010 удалось его уговорить взять срочно ведомственную путевку куда-то на море, благо связи пенсионера это позволяли. Стариков тогда по Москве заметно выкосило - сердце не держало такого воздуха. И я, видя, как на моих глазах хиреют подопечные бабульки, всех агитировал валить из города хоть куда - хоть в голый лес, лишь бы на чистый воздух. С одного моего участка за несколько дымных недель ушло человека четыре – немногим меньше за целый год уходит.

Иван Иванович был крут нравом и допрашивал о всех моих достижениях в подробностях. С моих рассказов знал и помнил преподавателей в институте, поверхностно, но все же ориентировался в дисциплинах авиационного института – тут сказалось богатое военное прошлое. За промахи отчитывал, за достижения награждал пятисотрублевой, но при этом я никогда ему не привирал. Стариков обирать вообще дело гнилое, а с Иван-Иванычем беседы были страсть как приятные и интересные. Историй он особо не рассказывал, зато суждение, прямое и звенящее, имел по любому вопросу. Готов был советовать, но с советами сам не лез – да я и не спрашивал. Кто мне в 19 лет тут советовать будет, как жить!

Всегда за день до пенсии мне звонил на только-только появившийся мой первый мобильный телефон и договаривался о точном времени посещения. Его соседка мне дверь заранее открывала и сам он к встрече готовился. Особых приготовлений меня не ждало – он лишь старался прилечь поопрятнее, да выглядеть попрямее, что это при немощном теле тоже задача немалая. И всегда на столе плошка с фруктами дежурная была. То ли специально для меня стояла, то ли сиделку просил для красоты ставить – уж не знаю, но дотянуться до нее он все равно не мог. Мощный был мужик – именно мужик: дедом его язык не поворачивается назвать несмотря на немощь и возраст.

Этажом выше жила просто полоумная. Пенсию она получала на карту Сбербанка, поэтому в гости к ней я не ходил, но меня о ней предупреждали другие почтальоны. И однажды она меня подкараулила в подъезде и попросила починить задвижку на форточке в ее квартире. Бабуля искренне полагала, что почтальоны несут ответственность за все мелкие замки в доме – а это не только замки почтовых ящиков, но еще и защелки форточек, и замки мебельных ящиков. Такого о своей работе я еще не знал. По велосипедной привычке я всегда с собой мультитул таскал, так что спустя десять минут был за достойное выполнение обязанностей почтальона награжден чаем и пряником. Как вы понимаете, даже почтовые ящики к почте отношения никакого не имеют – это имущество и головная боль ЖЭКа, а форточки и вовсе зона ответственности жальца. Но на вежливую, хоть и донельзя странную просьбу мне не жалко ответить.

Тремя этажами выше жила Вазина. Странная старушка без отчества. В отсутствии отчества ничего необычного нету – после войны сирот хватало, но вот она была необычно тихая и скромная. Сама почти ничего не ела, а меня угощала толченым лимоном с сахаром и вездесущим чаем. Жила на среднюю пенсию, но в квартире было необычайно пусто – будто однажды все распродала, кроме кровати и комода, да и в том хранить особо было нечего. Книги только по углам стопочками стояли. Изредка рассказывала, как работала в каком-то уральском с НИИ с лазерной техникой на мирные темы. Разрабатывали технологию для нанесения надписей. Сейчас такие гравировальные лазеры в каждой подвальной рекламной мастерской стоят, а тогда это была мощная наука и установка половину цеха занимала.

Как-то раз подозвала, стоя у окна и, предложила на отсвет посмотреть ей в глаз, а сама при этом хитро улыбалась. Я от предложения не отказался и после пары подсказок все же заметил на радужке расплывшиеся буквы. То ли ЗГ, то ли ВЧ.

- «Это я решила внутрь лазера посмотреть, чтобы узнать, почему он не работал!" - и улыбнулась еще хитрее: "А может я вообще киборг маркированный? Ууууууу!».

Веселый и скромный бабулич. Выдавала стабильно две сотни.

Однажды, на выходе из ее квартиры, я столкнулся с мужиком, который прижал меня резко к стене и стал спрашивать, что я в квартире Вазиной делал. Я объяснил. Он потребовал удостоверение. я объяснил, что у постальонов удостовренения нет и показал сумку с письмами. Поверив, что я почтальон, мужик отпустил, пробурчал извинения - мол опасается, что могут к ней жулики ходить. А потом сказал, что хорошо знает меня по рассказам матери и попросил мать беречь, а если попросит – помогать. Но если что, он меня из-под земли достанет. Я ему поверил – такой точно достанет. На бедность квартиры попросил внимания не обращать – Вазина всё что могла наэкономить или распродать ежемесячно отправляла сыну, памятуя о голодных девяностых, хотя сын в таком совершенно уже не нуждался. И ему было за это стыдно. Но переубедить старушку, или хотя бы вернуть матери деньги было просто невозможно. Затем он тяжело на меня посмотрел, подумал, сунул в руку тысячу и пожелал идти куда шел.

Первая часть.

Вторая часть.