ХОРОШИЙ, ПЛОХОЙ, ЗЛОЙ (С)⁠⁠

Итак.

В далекие времена я уныло преуспевала в роли младшего инструктора в детско-юношеском туристическом клубе.

«Юные туристы» у нас были разные, в том числе и так называемые «трудные», многие с богатым правонарушительным опытом, посему множество расчудесных- чудес мне доводилось наблюдать, а главное — ПРЕСЕКАТЬ.

Как-то раз, в одном многодневном туристическом мероприятии, оказался в наших рядах мальчонка по кличке Кокос.

Кокос был толстенький, неопрятный, отпускал гадкие шутки девочкам, а нередко и вовсе не шуточно их обижал, постоянно что-то жевал и беспрерывно ныл по поводу недостаточности и убогости походного питания. А также был неоднократно пойман на том, что тайком таскал еду из запасов.

Соответственно, ни у кого из коллектива он симпатии не вызывал и его злостно гнобили.

У меня Кокос также не вызывал никаких положительных эмоций, неприятный был, однако, парнишка, но я с детства органически не переношу, когда обижают слабых, даже если они очень противные и плохо себя ведут.

Я неоднократно и вежливо разъясняла своим подопечным, что гнобление Кокоса надо прекращать, это нехорошо и неправильно. Приводила подходящие литературные и философские примеры, цитировала известных поэтов и даже почти не материлась.

Но должного воздействия это не оказывало.

Увы, язык доброго слова, с трудом был понятен тем, за спиной которых зияло весьма небезобидное прошлое, а кое у кого, в местах для того законом предназначенных.

И, еще раз - «увы», несмотря на возраст, многие из них были далеко не «мягкая глина», а вполне взрослые сформированные личности, которые по убеждениям, а не по обстоятельствам, перешагнули определенную грань.

Так что, «дедушкины увещевания», были для них уже давно пустым звуком.

«Веревочка», на которой болталось их условное послушание и относительное благонравие, была весьма тонкой, с каждым днем натягивалась все туже и готовилась лопнуть в любой момент.

Однажды захожу я на кухню и вижу следующую картину.

Через балку переброшена альпинистская веревка, один конец наиболее крепкие хлопцы держат в руках, а к другому концу веревки за ноги привязан Кокос… Лицом вниз!

Кстати, хорошо привязан, грамотным узлом, отметила я, недаром «сеяла разумное, доброе, вечное»! А вот уплотнитель на балочку проложить стоило.

На полу стоит огромный «полковой котел» с борщом.

И криком кричащего, визгом визжащего Кокоса аккуратненько макают головой в этот чан.

Макают и вытаскивают. Макают и выта-а-а-аскивают...

Судя по тому что крики были возмущенные, а не мучительные, борщ уже успел остыть.

Вся эта картина сопровождается задорным детским смехом и бодрыми пионерскими речевками. Типа, сыт ли ты, Кокос, удовлетворяет ли тебя, наконец, качество туристского рациона?

Параллельно прихлебывают мутный самогон из трехлитрового баллона, улыбаются мне недобро и КАПУСТОЧКОЙ закусывают. С хрустом.

Я понимаю, что ситуация достигла последнего предела и молча, без литературных и философских примеров, хватаю доску от лавочки и фигачу не глядя куда попало и по ком попало.

Веревка лопнула, перетертая на перегибе, Кокоса роняют в борщ, «детишки» мечутся по тесной кухне, как застигнутые коты в кладовке, я луплю их лавочкой, дровами из печки, кухонной утварью, черенком от лопаты и всем что под руку попадется.

Да, «дети» были немногим меня младше, все «мальчики», некоторые выше меня ростом на две головы и существенно крепче телосложением. Но ярость моего тщедушного организма была столь велика, что сопротивление было бесполезно.

Иногда и кошка может пустить в бегство огромную собаку, если готова драться не на жизнь, а на смерть. А я была готова, уж поверьте! Если бы я не вошла, мне же этот борщ потом пришлось бы есть!!!

В финале кампании «принуждение к благонравию» вошел наш старший руководитель, о котором я ранее рассказывала много хвалебных и славных историй.

Он замирает на пороге и с фирменным хладнокровием оглядывает «поле битвы».

На полу дымятся дрова, азартно благоухает жженой одеждой, самогоном из разбитого баллона и наваристым первым блюдом, которое везде — на полу, на стенах, на потолке.

Я стою с черенком от лопаты в одной руке, а другой помогаю чудом не захлебнувшемуся Кокосу, вылезти из борща…

И тишина!

Только слышно, как с чавканьем падает на пол со стола квашеная капусточка, а по углам сверкают фингалами онемевшие «детишки». Так сверкают, что аж … «потрескивают».

— ЭТО… как тебя там, - сказал наш баснословный и легендарный командир, который ну никак не мог запомнить как меня зовут. —А мне нравится твой стиль руководства! Вот эти все расквашенные морды с завтрашнего дня в твоем отделении. А вас, Кокос … я попрошу остаться. Вернее, нет, не остаться... ДОМОЙ. Завтра. Первым же автобусом.

- Ну почему!!! - обиженно возвопил Кокос — Это же они меня обижали, вот их и надо домой отправлять!

- Поучи отца… - ответил наш педагогический гений и баснословный вождь — Тут агнцев от козлищ отделять не получится, тут сплошные волчища … и одно козлище. А мне в лесу, с волчищами сподручнее. Поэтому козлище в стойло, а волчища завтра на маршрут, без ужина.

Кокоса отправили домой, а мы продолжили свой путь «вперед к сияющим вершинам» (С) в обстановке полной идиллии, на основе уважения и взаимопонимания.

Такая вот, бессмертная классика в исполнении детского туристического ансамбля!

А в остальном, со времен дикого запада, все по законам жанра — главное, когда «перестелят веревку», не утонуть в борще, а там … каждый решит для себя, кто ХОРОШИЙ, ПЛОХОЙ, ЗЛОЙ.