Холод

Анна Васильевна приподняла грязный матрас, лежащий прямо на полу и взяла у изголовья пакет, набитый деньгами. Она разложила свои сокровища на матрасе и принялась пересчитывать. Тут были пачки из красных советских десяток с портретом Ленина, купюры со множеством нулей родом из девяностых, а на дне пакета позвякивали большие пятаки и трехрублевые монеты. Анна Васильевна шуршала банкнотами, губы шепотом вели счет – ей было все равно, что деньги давно потеряли всякую ценность, самое главное, что сумма получалась внушительная, особенно ей нравилось пересчитывать купюры номиналом в 500 000.

В квартире Анны Васильевны год от года росли мусорные кучи – пенсионерка носила с помоек одежду, посуду, кипы макулатуры и прочего барахла. Одна из трех комнат была забита полностью - завалы громоздились до самого потолка, но пожилая женщина еще пыталась втиснуть мусор в кучу вещей, выпиравших их дверного проема. В двух других комнатах еще оставалось свободное пространство, но оно сокращалось месяц от месяца. Деревянный крашеный пол был давно погребен под вонючими кучами, а шуршание и писк мышей и крыс стали для пожилой женщины обыденностью. Пенсионерка уже не обращала никакого внимания на грызуна, сидящего на пустой канистре из-под незамерзайки и деловито трущего мордочку лапкой.

Сначала Анна Васильевна несла домой вещи, которым можно было найти применение – выцветшие куртки и платья, мятые кастрюли и потрескавшиеся пластиковые тазы. Но постепенно страсть к собирательству привела к тому, что она начала подбирать старые автомобильные шины, строительный мусор, упаковки из-под продуктов.

Анна Васильевна смолоду была прижимистой – сначала ее новоиспеченный супруг посмеивался, глядя, как жена складывает в носок зарплату. Но скупость Анны все росла: она давилась прокисшим супом, лишь бы не выбрасывать, устроила скандал из-за порванной мужем латаной-перелатаной рубахи и отказалась выделить деньги из семейного бюджета на похороны его бабушки. Скандалы множились, муж уходил, возвращался, снова уходил, и, в конце-концов, такая жизнь довела его до инфаркта. Молодой еще мужчина умер в начале девяностых, и Анна Васильевна глотала злые слезы, думая, сколько придется заплатить кладбищенским рвачам. Она уже прикидывала, как бы выкопать могилу самой, напару с сыном подростком, и, может быть, ей удалось бы воплотить свой сумасшедший план, если б на дворе не стоял морозный январь.

Считать и пересчитывать, распределять деньги кучками – это на еду, на одежду, на лечение – она привыкла давно. Только ни одежда, ни лекарства, ни еда почти не покупались – уже в конце 90-х Анна Васильевна питалась из мусорных баков, а сын носил вытершееся и выцветшее дешевое китайское барахло, что люди вешали на край контейнеров для бомжей.

Главным увлечением Анны Васильевны стал счет – она пересчитывала деньги, собранные бутылки, старые пластиковые пакеты, иногда считала, сколько раз она видела крысу в собственной квартире – нечестное число означало удачу, а четное – неуспех.

Сидя на своем видавшем виды матрасе, покрытом коричневыми разводами, пенсионерка раскладывала купюры, превратившиеся со временем в бумагу, и была почти счастлива.

Ее занятие нарушил настойчивый стук в дверь – звонок она давно перерезала, чтоб не жечь зря электричество. Сначала Анна Васильевна пыталась не обращать внимание на шум, но, когда в деревянную дверь начала долбить не одна пара рук, пенсионерка с недовольным лицом собрала свои сокровища, ссыпала обратно в пакет и отправилась в прихожую. До прихожей от матраса было ровно 10 шагов – Анна Васильевна давно сосчитала и очень злилась, когда получалось 9. В этот раз оказалось почему-то 14 шагов – так много никогда не было, и это обрадовало пенсионерку – она любила, когда число оказывалось больше ожидаемого.

За дверью обнаружился человек в полицейской форме и несколько соседей по подъезду.

- Кхм, - морщась от вони, исходившей из квартиры, полицейский мял в руках кожаную папочку. – На вас тут жалоба опять поступила, Анна Васильевна.

- Ну и что? – сухо спросила пенсионерка, тяжело глядя маленькими глазками из-под нависших век. Ее квадратное брыластое лицо было каменно-неприступным.

- Да сколько это может продолжаться! – сухая старушка в цветастом платке воинственно выставила вперед руку. – Таскает и таскает, таскает и таскает! Не продохнешь от вони, а я ведь через два этажа от тебя живу!

Другая женщина, дородная армянка с усиками над верхней губой, ткнула в лицо Анне Васильевне ловушку для насекомых – поверхность картонного прямоугольника густо устилали тараканы вех размеров и мастей.

- Вот! Вот что у меня дети видят! Почему мы должны это терпеть! Гражданин участковый, тут надо силой вытаскивать ее из квартиры и вывозить КАМазами.

Участковый, для которого подобные сцены стали привычными, тоскливо посмотрел на Анну Васильевну.

- Может, пустите все-таки сотрудников ЖЭУ? Они готовы вывезти ваш мусор абсолютно бесплатно. И вам посвободнее будет. Зачем вам этот хлам?

Пенсионерка равнодушно обронила:

- Тут нет никакого хлама. Это все – нужные вещи. Я никого я не пущу!

С этими словами она захлопнула дверь, оставив негодующих жителей нападать на участкового.

- Да что с ней разговаривать! – донеслось из подъезда.

Подобные сцены повторялись с завидной регулярностью, и Анна Васильевна к ним привыкла. Она показала входной кукиш двери и тихо сказала:

- Выкусите.

Пенсионерка вернулась к пакету с деньгами, но не успела она высыпать пачки на матрас, как послышался скребущий звук. Он шел откуда-то из недр мусорных куч, и Анна Васильевна мысленно ругнулась, проклиная вездесущих мышей. Смочив пальцы слюной, она перебирала банкноты и прислушивалась к противной мышиной возне. «Скррр-скррр-скррр» - с равными интервалами повторялся звук. Анна Васильевна плюнула и убрала деньги обратно в пакет – царапанье сбивало ее и почему-то глухо тревожило. У стены, где стоял старый сервант, ныне заваленный почти до середины, послышалось движение – небольшой зверек бегал по прорытым ходам в мусоре. Пенсионерка замерла, прислушиваясь к шуршанию и постукиванию. Четкий топоток прочертил дорожку от окна к противоположной стене вдоль серванта. Анна Васильевна озадаченно всмотрелась в кучу – на полу давно не было пространства для таких свободных крысиных маневров, и хозяйка жилья вряд ли вспомнила бы, какого цвета доски пола. Крошечные ножки снова пробежали от стены до стены, и еще раз, и еще. А потом куча мусора около серванта вдруг вздыбилась, будто масса воды над спиной кита и с грохотом опустилась на пол. Анна Васильевна отшатнулась к стене, выпустив из рук пакет с деньгами. Посидев несколько секунд неподвижно, она с колотящимся сердцем выбралась из комнаты, поскальзываясь на вещах. На кухне выпила воды из-под крана, сидя на дощатом ящике, подумала. Все ерунда, показалось. В последнее время ей частенько мерещилось странное.

В прихожей пенсионерка взяла большой клетчатый пакет и отправилась на промысел. Собирательство успокаивало ее, направляя мысли в уютное русло. Вот какой-то добросердечный человек оставил старый хрустальный сервиз около контейнера. Анна Васильевна улыбнулась – хорошо, что не выбросили в бак, хорошая вещь разбилась бы. Она бережно уложила тяжелые кондовые фужеры в пакет и обследовала контейнер. Обнаружив спортивные штаны с надписью «Адидас», Анна Васильевна необычайно обрадовалась – очень нужная вещь, в хозяйстве пригодится.

Возвращаясь с добычей, пенсионерка встретила на лестнице соседку – ту самую полную армянку. Она что-то злобно прошипела Анне Васильевне в спину, да еще, кажется, и плюнула вслед. Но барахольщица не обернулась – ей было все равно, она торопилась разобрать свои сокровища.

В квартире Анна Васильевна первым делом посчитала шаги от входной двери до спальни с грязным матрасом – на этот раз вышло 20 шагов. Пенсионерка задумчиво почесала затылок, глядя на коричневый матрас. Это было очень странно. Он повернулась и прошла обратный путь до входной двери -25 шагов. От двери до матраса второй раз – 30 шагов. Навернув с десяток кругов, Анна Васильевна обессилено опустилась на постель – последний отсчет остановился на 50 шагах, и это уже ни в какие рамки не лезло. Получалось, что квартира увеличивалась в размерах.

Она вынула спортивные штаны, любовно погладила их – почти новые, немного ткань вытерлась на попе. Анна Васильевна открыла дверь в забитую до потолка комнату и попыталась всунуть штаны в крошечную щель.

- Володя, это тебе, сынок, - с неожиданной теплотой в голосе произнесла женщина.

Раньше комната принадлежала ее сыну, умершему в возрасте 15 лет. Анна Васильевна была убеждена, что очень любила сына. Все что она делала – копила, доставала, собирала – все это было для него. И если порой она урезала ему порции еды – так и это для его же блага. Кто знает, что может в жизни случиться, зато у них всегда будут деньги, собранные благодаря ее экономии. Мальчик рос хилым, болезненным и тихим – сказывалось хроническое недоедание. Мужа, который мог бы спасти сына от голода, уже несколько лет не было в живых, а соседям и школьным учителям, измученным выживанием в 90-е, не было дело до прозрачного тонконогого Володи. Наверное, корми она сына чуть получше, он не набросился бы на ржаной хлеб, который Анна Васильевна неосторожно оставила в хлебнице, забыв спрятать. И тогда не подавился бы куском и не впал бы в кому, став по уровню сознания чуть выше овоща.

Когда Володю выписали из больницы, Анне Васильевне дали список рекомендаций, как ухаживать за сыном, а также назначения медикаментов. Расстроенная женщина обошла несколько аптек и поняла, что не может, просто не может заставить себя расстаться с деньгами. Нужно было специальное питание, памперсы, лекарства… Все это стоило слишком дорого. Володя угас на своей кушетке, уставив невидящий взгляд на стену с постером с изображением человека-паука. Иногда рука его падала с кушетки, касалась деревянного пола и рефлекторно скребла по доскам. Анна Васильевна просыпалась ночью от этого тихого скребущего звука, затыкая уши подушкой. К счастью, это продлилось недолго – вскоре Володя затих, оставив на досках пола царапины, прочерченные через краску до самого дерева.

Анна Васильевна немного поплакала, уверяя себя, что поступила правильно – слишком большими были расходы на содержание глубокого инвалида. С тех пор она с удвоенной энергией начала таскать самый немыслимый хлам и складывать в комнату, где сделал последний вдох ее сын. Ей казалось, что забив детскую до потолка, она замурует и свою вину, и свое раскаяние.

Пенсионерка положила сервиз в картонную коробку, на дне которой звякали осколки другого набора посуды. Остальной мусор она вывалила около серванта, где в прошлый раз бегали неугомонные крысы. Может, удастся придавить их тяжестью мусора. Анна Васильевна прилегла на матрас – единственное место в квартире, где она хоть как-то могла вытянуть ноги, и вперила взгляд в пожелтевший потолок. Очень давно они белили его вместе с мужем.

Уставшая пенсионерка почувствовала, как наливаются отяжелевшие веки, однако наваливающуюся сонливость прервал резкий стук, доносящийся из-под куч около серванта. Снова под мусором что-то заколотилось, пробежало и начало скрестись. «Скррр-скррр-скррр» - раздавалось царапанье в тишине квартиры. Анна Васильевна с замиранием сердца прислушивалась – вот существо пробежало до конца серванта, замерло, поскреблось. Потом зашуршало в обратном направлении, встало, снова издавая сводящее с ума царапанье. С каждой минутой оно издавало все больше и больше шума, как будто к бегающей мыши или крысе был прикреплен микрофон, чью громкость постепенно выкручивали до максимума. Анна Васильевна села на матрасе, обняв коленки, и вдруг подскочила на заднице – мусорная куча вновь поднялась волной, бахнула об пол, обдав пенсионерку волной вони. Снова приподнялось, на этот раз чуть выше и вновь ударило. Потом последовала серия ударов, от которых задребезжали окна. Анна Васильевна взвизгнула и побежала вон из квартиры. Даже в такой ситуации она не могла перестать считать шаги – но в этот раз счет казался бесконечным. 10…30..50…100…150 шагов… Сзади бухало и трещало, а пенсионерка, напрягая последние силы, бежала и бежала к спасительной двери, которая приближалась, как в замедленной съемке. Мусорные коридоры будто раздвинулись, сделав дистанцию невероятно длинной. Анна Васильевна достигла входной двери, досчитав до 200, и тут же уханье в глубине квартиры успокоилось, а коридорчик вновь сократился до стандартного аппендикса в хрущевке.

Пенсионерка прислонилась спиной к дерматину, утирая пот с лица – в ее 60 лет такой кросс дался тяжело. Она вдруг скривилась и заплакала, чувствуя, как что-то обрывается внутри подобно лопнувшей струне.

Когда стемнело, Анна Васильевна попыталась перетащить матрас сначала в другую комнату, потом на кухню – но так и не смогла перенести его через кучи. Ей было жутко спать в комнате, где творилась такая чертовщина, и в голове ее мелькнула мысль, не заночевать ли на площадке в подъезде. Укрывшись драповым пыльным пальто, Анна Васильевна долго вслушивалась в ночную тишину, однако мышиный писк – единственное, что нарушало покой квартиры

Проснулась пенсионерка в мутных сумерках начинающегося рассвета – скудный свет проникал из-за пыльных занавесок. Женщина снова различила громкий скребущий звук, как будто ногти проводили по деревянной поверхности не в забитом мусором помещении, в гулком пустом пространстве. Звук усиливался, а источник его приближался к ложу пенсионерки. Наконец дьявольское царапанье раздалось около ее уха, и Анна Васильевна приподняла голову, озираясь.

У изножья матраса шевельнулся сгусток темноты, вытянулся и принял форму неясного узкого силуэта. Анна Васильевна с ужасом вглядывалась в гостя – он чуть дергался и колебался, как будто тьма с трудом удерживала форму. Наконец существо подняло длинную худую руку и протянуло ее к пенсионерке. Конечность вытянулась, выросла и коснулась изголовья кровати, у которого вновь раздался скрежещущий звук.

Существо скрежетало своей бестелесной рукой, производя тошное, выматывающее душу царапанье.

«Скрр-скррр-скррр»– в ушах пенсионерки как будто установили звуковое оборудование для кинотеатра, которое разрывало ей перепонки. Анна Васильевна почувствовала, как слезы потекли по ее вискам, и она прошептала существу:

- Прости меня… Я не хотела. Иначе было нельзя.

Силуэт какое то время колебался и покачивался в свете раннего солнца, но потом тихонько растаял, а в голове пенсионерки установилась блаженная тишина.

Утром Анна Васильевна умылась, подумала, и решила, что стала жертвой слишком реалистичного сна. Она позавтракала водой из-под крана и куском булки, с одной стороны поросшей зеленой плесенью, и зашаркала в прихожую, собираясь на свой ежедневный промысел. От кухни до прихожей она насчитала 10 шагов – в этот раз маленькое число ее успокоило. Обуваясь, она оперлась одной рукой о стопку макулатуры, на вершине которой стояла пустая коробка. Анна Васильевна расправила задник и уже намеревалась взяться за ручку двери, как со стороны коробки послышался уже знакомый скрежет. Коробка задрожала, на ее краешке показалась крыса, зыркнула глазками-бусинками и шмыгнула обратно в кучи мусора. Анна Васильевна облегченно перевела дух, и ту из коробки высунулась тонкая белая рука. Она ощупала край коробки, вытягиваясь все выше и выше. Преодолев около метра до потолка, она покачалась, словно ветка, коснулась побелки. В предплечье что то хрустнуло, и конечность согнулась под прямым углом, потом хрустнуло еще и еще, образовав на кости несколько сочленений, с помощью которых рука смогла направить движение вниз. Анна Васильевна, завороженная, наблюдала, как тянется к ней тонкая рука, шевеля худыми пальцами. Когда от указательного пальца до щеки пенсионерки осталось совсем немного, Анна Васильевна оглушительно заорала и выскочила на площадку.

Сверху спускалась старушка, пенявшая Анне Васильевне на вонь, исходящую от ее квартиры. Глядя, как Анна Васильевна кинулась вниз по лестнице, она неодобрительно покачала головой:

- Вот. Совсем с ума сошла!

На улице пенсионерка прошаталась до сумерек – она ходила от мусорки к мусорке, отдыхала на на лавочках, не желая возвращаться в дьявольскую квартиру. Но, хоть май и был теплым, после заката ощутимо похолодало, и Анна Васильевна начала дрожать в засаленном пуховике. Дотащившись с полными сумками до дома, она несколько минут постояла на пороге квартиры, понимая, что никак не может войти.

«Неужели я и правда сумасшедшая?» вдруг пришла к ней самая ясная и простая мысль за последнее время. Анна Васильевна спустилась на лестничный пролет ниже, поставила свои сумки под подоконник с чахлой геранью и улеглась прямо на пол, положив под голову свернутый шарф.

Женщина уже начала засыпать, когда в лицо ей посветили фонариком, а над ухом раздался оглушительный смех:

- О, мусорная королева, ребзя! Ты че тут разлеглась, тетя? Дома то что, все мусором завалила, уж и лечь негде?

Компания из трех подростков громко загоготала.

Один из парней расстегнул молнию на одной сумке:

- Ну, что насобирала? Хорошее наследство после себя оставишь, теть! Тонну мусора!

Анна Васильевна кряхтя, поднялась, подхватила добычу и шустро скрылась в своей квартире.

Она бросила собранное в прихожей, даже не распаковав, прошла в спальню и села на матрас прямо в пуховике. Пенсионерка чутко прислушивалась к тишине, в которой изредка раздавалось едва слышное шуршание и писк мышей. Она просидела почти час, обнимая колени и не решаясь прилечь. В конце-концов, усталость победила, и пожилая женщина улеглась на свое убогое ложе, укрывшись пуховиком. Анна Васильевна провалилась в тяжелый неглубокий сон, в котором ей мерещилась вытянутая худая фигура с длиннопалой рукой.

Проснулась Анна Васильевна по-прежнему в темноте, как от толчка. Тишину нарушал только стук капель, доносившийся с кухни, даже мыши, по-видимому, улеглись спать. Поворочавшись, пенсионерка чертыхнулась и отправилась на кухню закрутить покрепче проклятый кран. Отсчитав 10 шагов, она обнаружила, что не достигла даже дверного проема. Ускорив шаг, Анна Васильевна шла средь бесконечных куч мусора, которые поднимались выше ее головы. Она обернулась – матрас скрылся из поля видимости, впереди и сзади простирался бесконечный коридор, проложенный в хламе. Анна Васильевна в панике побежала, автоматически считая шаги – 100…200…500… Задыхаясь, она остановилась – пот лил ручьями по спине и груди, сердце заходилось в неровном ритме. Анна Васильевна отдышалась и снова поспешила по дороге из мусора, стараясь унять панику. Когда счет пошел на тысячи, а потом на десятки тысяч, пенсионерка начала спотыкаться, и, в конце концов, обессиленно упала на пол и заплакала.

- Помогите! Помогите!!! – отчаянно закричала она.

Анна Васильевна сейчас обрадовалась бы любому человеку – даже любой из ее соседок, отравлявших ей жизнь.

Однако вопли ее прозвучали необычайно тихо, как будто заглушенные ватой. Сколько бы пенсионерка не звала на помощь и не причитала, она едва слышала саму себя. Анна Васильевна, шатаясь, продолжила свой путь, опираясь на стены из мусора. Ей пришло в голову, что давно должно было рассвести – по ее ощущениям, блуждала она не первый час. Однако в мусорной тюрьме царил ночной сумрак.

Коридор начал петлять, и Анна Васильевна исполнилась надежды, что за очередным поворотом ее ждет избавление. Но ничего не менялось – она брела и брела по бесконечному пути, устланному старым воняющим хламом. Совершенно выбившись из сил, она легла на пол, подложила под голову первую попавшуюся тряпку и мгновенно уснула.

Проснувшись, она не решалась открыть глаза – пенсионерка надеялась, что все это было дурным сном, и в то же время боялась, что ее встретит тот же сумрак и бесконечный коридор. Разомкнув веки, Анна Васильевна убедилась – дьявольский коридор никуда не делся. В недрах мусорных круч слышалось активное движение – мыши шуршали, пищали и что-то беспрерывно грызли. Пенсионерка увидела, как одна из стен, сложенная из разномастного хлама, шевельнулась – что-то прокладывало себе дорогу изнутри. Выпал ботинок, потом посыпались бумаги, упала пластиковая миска и на дорожку выпрыгнула крупная крыса. Она пискнула и удрала вперед по коридору. Анна Васильевна облегченно перевела дух, и тут из дыры, проделанной крысой, высунулась рука, а потом, пробив отверстие пошире, показались плечо и голова. Анна Васильевна в полумраке различила безволосый череп, вытянутый вверх, припухшие, как у беспробудного пьяницы глаза-щелки и безгубый рот. Существо пыталось выбраться, толкалось изнутри, вертело головой и тянуло к пенсионерке руку. Анна Васильевна оглушительно заорала, но звук снова потерялся где-то в пространстве. Пожилая женщина бросилась в обратную сторону, слыша, как заверещала тварь. Анна Васильевна отчаянно напрягала последние силы, однако существо, очевидно, избрало другой путь – по ходу бега пенсионерки стена выгибалась, шла волной, как будто тварь ползла параллельно прямо в мусоре. Анна Васильевна шарахнулась от вылетевшего, как пробка, металлического ведра – в образовавшуюся дыру высунулась рука, отчаянно сжимающая и разжимающая пальцы. Потом существо снова нырнуло в мусор, с грохотом продирая себе путь внутри.

Анна Васильевна обо что-то запнулась и растянулась на полу, больно ударившись коленом. Отчаянно барахтаясь, загребая мусор руками, она увидела, как существо выбило помойную массу из стены и упало рядом с пенсионеркой. Та захрипела, отползая к противоположной стене – сил кричать у нее больше не было. Тварь двинулась к ней ползком, опираясь на локти. Она приблизила морду к лицу Анны Васильевны, которая в изнеможении закрыла глаза. Ну вот и все. Существо зашипело, обдав пенсионерку запахом помойки, и вдруг из его открытого рта послышался знакомый скрежет, как будто кто-то скреб ногтями по полу. Анна Васильевна ощутила, как капельки слюны брызнули ей на щеки и лишилась чувств.

Очнулась она щекотки – что-то маленькое бегало по рукам и щекотало ее. Когда Анна Васильевна поняла, что это мышь, она завизжала, и зверек исчез в грудах мусора. Пенсионерка со стоном поднялась, ощущая, как кружится голова и поднимется сосущая тошнота – она уж и не помнила, как давно она ела. Женщина, подволакивая ушибленную ногу, вновь потащилась по бесконечным коридорам. Количество шагов все множилось – десятки и десятки тысяч, Анна Васильевна сбивалась со счета, начинала вновь. Она шла долгие часы, и, скорее всего, дни. Язык ее потрескался и пересох – она отчаянно хотела пить и есть. Когда ей попался на пути ящик с грязными трехлитровками, Анна Васильевна жадно стерла пыль со стекла – вдруг там что-то съедобное? Она немало перетаскала домой снеди из помоек. Одна банка с железным зажимом на крышке открылась легко, но в нос пенсионерке ударила такая отчаянно гнилая вонь, что даже неприхотливая Анна Васильевна не решилась это проглотить. Вторая банка была запаяна жестяной крышкой, повозившись с ней, женщина просто разбила ее, уронив на пол. По мусору растеклась пахнущая бражкой жижа – это было забродившее варенье, и пенсионерка жадно слизала его с пола. В одной из банок оказалось нечто вроде компота, но Анна Васильевна не смогла ее открыть. Она попыталась отбить горлышко, но стукнула банку неудачно, и весь компот просочился под мусор.

Кое-как подкрепившись, Анна Васильевна попробовала подпрыгнуть, чтобы увидеть свою комнату поверх мусорных куч. Однако глаз ее не различил в полумраке ни стен, ни окна – она смогла рассмотреть только бесконечные холмы мусора, среди которых змеился коридор, по которому она блуждала. Тогда пенсионерка решила взобраться повыше – может, хотя бы очутившись наверху, она сыщет выход в этом чертовом доме. Она начала сгребать мусор в кучку, поставив в основание шаткий ящик. Макулатура, пластиковый тазик, кипа старых пластинок – из этого она строила свой путь наверх. Анна Васильевна взобралась на импровизированную лестницу и попыталась на руках подтянуться, зацепившись за край мусорной стены. И ей это почти удалось, когда шаткая опора поехала вниз. Пенсионерка сорвалась и упала на дно коридора, а сверху на нее рухнул многокилограммовый пласт мусора.

Анну Васильевну нашли только через месяц – соседи все-таки достучались до нужной инстанции, и в один прекрасный день к дому подъехал КАМаз и подошли несколько дворников. Полицейский, не достучавшись до хозяйки, дал команду взломать дверь, и рабочие начали выносить мусор. Тело пенсионерки раскопали в завалах мусора, а еще через пару дней в комнате, забитой до самого потолка, нашли ее сына – высохшие косточки, обтянутые коричневой кожей.

- Господи, кто б мог подумать. Я-то думала, она его в интернат сдала, - вздыхала, крестясь, сухонькая старушка. – Как жалко мальчишку – она ж его сгубила своей жадностью. Помню, по все дни ходил тощий, синий, в одном рванье.

Экспертиза показала, что умерла Анна Васильевна от истощения. Соседи посудачили немного о страшной кончине сумасшедшей пенсионерки, и очень быстро забыли ее, радуясь, что в плохую квартиру заселилась нормальная семья.

Поезд дернулся шесть раз, прежде чем сделал окончательную остановку. Славка считал, загибая пальцы: один, два, три…
Он всегда так делал, когда они приезжали погостить в свой родной город.
― Мам, шесть раз! Как и год назад! ― радовался мальчуган, когда поезд сделал самый последний рывок и намертво встал, словно упёрся в бетонную стену.
― Да, Слав, как и в прошлом, и в позапрошлом, и поза-поза-поза-прошлом, ― последнюю фразу они произнесли вместе, нараспев, весело хихикая при этом. Поезд всегда делал ровно шесть рывков.

Отец, как обычно, сидел за столом и читал любимую книгу своего детства: «Таинственный остров» Жюля Верна. Ложка в его пустом стакане звонко дребезжала, раздражая всех вокруг, но только не его. Книга была такой интересной, что даже вещи, попадавшие с верхних полок, не могли отвлечь мужчину от чтения.

Двери с шипением распахнулись, и суетливые пассажиры, позабыв об усталости от дороги, толкаясь и отдавливая друг другу ноги, повалили наружу, как повидло из черезчур сильно сдавленного пирога.

Славка тоже порывался втиснуться в эту кишащую массу — он знал, что Баскер его уже ждёт. Но крепкая рука матери удержала неугомонного ребёнка на месте. В голосе бывшего преподавателя слышались нотки профессионального занудства: никогда не спеши, а то можно успеть.
Наконец, последний колченогий старик спустился с трапа и семейство Васильевых засеменило к выходу.

Не успел Славик ступить на платформу, как Баскер уже лизнул его в руку. Этот пёс уже несколько лет жил с бабушкой, хотя должен был остаться у неё всего на пар месяцев, когда Славик с семьёй переезжали, но так сложилось, что в итоге остался с ней навсегда. Как ни старалась старушка держать его на привязи, но каждый раз, когда Славка приезжал в гости, пёс срывался с цепи и мчался на вокзал.

― Дружок, ты что-то постарел! ― печально заявил Славик. Сам-то он мало изменился за год.
― Мам, почему собаки так быстро стареют?
― У них другой обмен веществ, ― как-то отстраненно заявила женщина и потрепала сына по сильно взъерошенным волосам.
― Ну что, я пошёл навестить ребят? ― спросил отец в образовавшемся семейном кругу.
― Ага, а я тогда к сестре. Славик, ты со мной?
― Можно, я к Кате с Вадиком?
― Думаешь, они о тебе ещё не забыли?
― Пф-ф, да ты что — эти не смогут. Вот Димка ― да, тот ещё дружбан, но я не в обиде, он теперь важным стал, ему не до старых приятелей.
― Хорошо, тогда встречаемся в девять у бабушки! ― как обычно подвела итог собрания мама, хотя отца уже не было — он незаметно исчез, оставив после себя лишь билет на пустой скамейке.

Так было каждый год. Семейство разбредалось по своим друзьям, близким и знакомым, чтобы вечером собраться у бабушки, которая всегда по случаю их приезда готовила целую гору блинов с мёдом. Славка не очень-то любил мёд, ему бы хотелось, чтобы блины были с нутеллой, ну или, на крайний случай, с джемом, но бабушка упорно ставила на стол мёд, а спорить с ней не было смысла.

Славка и Баскер покидали вокзал наперегонки. Пёс был неимоверно счастлив этой встрече и, несмотря на свой уже преклонный по собачьим меркам возраст, радостно скакал и пугал прохожих хриплым лаем. За ними уже не бегали охранники как несколько лет назад. Баскера давно здесь все знали, он приходил и уходил всегда в одно и то же время раз в году, и это уже стало традицией, которую никто не смел нарушать.

Катя с Вадиком жили на самом северном проспекте города. Они поженились в прошлом году, что стало новостью для Славки, пускай и не такой неожиданной. Но всё равно, ему было не по себе от мысли, что друзья могут влюбиться и жить вместе.

В этот день, когда Славка заявился в гости к друзьям, все разговоры были только о нём. Молодожены постоянно спрашивали: «Ну как там у тебя дела?» А Слава без интереса рассказывал, но почему-то создавалось ощущение, что его не слушают и к тому же перебивают своими какими-то бытовыми вопросами ― семья, что тут скажешь. Потом были долгие моменты ностальгии, воспоминания, Катя лила слёзы ― девчонка, что с неё взять. То ли дело Вадик и Славка — им все эти сопли чужды, они могут просто помолчать, думая каждый о своём, но при этом чувствовать, как их связывает целое детство, и невольно улыбаться известным только им мальчишечьим воспоминаниям и дурачествам.

― Жалко, Димка не пришёл, ― как всегда произнёс в никуда Вадик, разглядывая старые фотографии в альбоме, которые он всегда доставал по случаю приезда Славы.
― Жалко… ― согласился Слава. Можно было бы его навестить, но Катя обмолвилась, что он сменил телефон и никому даже об этом не сообщил, а, значит, нет смысла.
Баскер всё это время послушно ждал на улице. Катя последнее время боялась Славиного пса, и паренёк не хотел её лишний раз доводить до истерики, но вот Вадик всегда выходил поздороваться с четырёхлапым, каждый раз почему-то искренне удивляясь его приходу.

― Прости, что мы к тебе так редко приезжаем, ― как всегда сказала в конце Катя, а Вадик кивнул в знак согласия, видимо, стесняясь подтвердить вслух.
― Да ладно, чего уж, главное, что мы не забываемся! Да и мне не сложно самому заезжать, ― с этими словами Славка собрался на выход. Время почти девять, а ему еще топать и топать.
― Баскер, домой! ― скомандовал Славка и они помчались через оживлённые после рабочего дня улицы, раскидывая в стороны жухлую листву и расталкивая прохожих, которые двигались слишком медленно. Им нужно было обязательно успеть увидится с бабушкой.
― Ах ты бестолковый кобель! ― кричала бабушка на пса, замахиваясь полотенцем. ― А если бы тебя машина сбила?! Я что, одна тут должна куковать?!

Баскер лишь глупо смотрел на неё, высунув от усталости язык и тяжело дыша.
― Да ладно тебе, бабуль, он же нас встречал! ― успокаивал Славка бабушку, пока та привязывала пса.

Родители уже были на месте и сидели за столом, рассказывая друг другу новости, которые узнали за день. Остывшие блины и компот из сухофруктов стояли на столе, по телевизору шли новости — что-то о катастрофах прошлых лет, а после должен был начаться фильм: французская комедия, которые так любила мама, но, посмотреть его они, конечно же, не успеют. Поезд прибудет через час, значит, нужно провести как можно больше времени с бабушкой.

Бабушка не очень разговорчива в последнее время. Чаще смотрит в окно и слушает. Славка рассказывает ей о новом доме, мама уверяет, что у них всё хорошо, а папа... папа наворачивает круги по комнате, иногда что-то задевая, отчего бабушка всякий раз вздрагивает, а после улыбается. Он всегда был неуклюжим. «Приятно иногда возвращаться туда, где ремонт не делается десятилетиями, чай наливается из чайника с облупившейся эмалью, а в серванте стоят старые пожелтевшие фотографии» ― подумал Славка перед уходом.

Бабушка не сможет проводить их — она плохо ходит последние пару лет, да и не замечает, когда они уходят, а вот Баскер ― легко.

Слава помог ему отвязаться. Бабушка будет ругаться, но лучше уж так, чем пёс будет самостоятельно рвать цепь. На вокзал неслись бегом. Засиделись, как обычно. Уходить жутко не хотелось, но остаться нельзя. Со всего города к железной дороге неслись опоздуны, что тоже засиделись у родных. Поезд отходил через пятнадцать минут, чтобы вернуться сюда лишь через год.

― Мам, а мы точно не можем взять Баскера с собой? Он же уже старый! ― спросит Славка, прощаясь не перроне со старым другом.
― Нет, Слав, нельзя, разве ты забыл, что я тебе с утра сказала? Не спеши…
― А то успеешь, ― закончил за ней сын, закатив глаза.

Потрепав пса по голове, Слава зашагал вверх и немного вбок по сильно деформированной лестнице. Двери не смогут закрыться, они лежат на перроне, усыпанном битым стеклом. Смятая как консервная банка кабина машиниста даст задний ход и вытащит поезд из разлома в стене вокзала. Стена соберётся обратно, и на месте столкновения вырастет мемориальная доска, на которой будет выбита фамилия Васильевых и ещё несколько десятков фамилий тех, кто погиб в железнодорожной катастрофе семь лет назад, когда машинисту резко стало плохо на подъезде к конечной остановке.

Александр Райн

Другие работы в социальных сетях:
группа в вк https://vk.com/alexrasskaz
Фейсбук https://www.facebook.com/AlexandrRasskaz
Дзен https://zen.yandex.ru/id/5fd331f981f2dd4b05cd8462

Первая часть

Уже около пятнадцати минут друзья молча сидели на диване и пили коньяк. Как только рюмки пустели, Олег тут же наполнял их заново. Лишь когда бутылка закончилась, они переглянулись.

- Нужно продумать план, пока есть время, - Никита выключил монитор.

- Почему ты дальше не смотришь? Всегда выключаешь комп, как только увидишь дым.

- А ты сможешь смотреть?! Ты только представь, там люди заживо горят, задыхаются, падают.

- Об этом, я как-то не подумал, - Олег опустил голову. – Ты говоришь продумать план, что ты имеешь ввиду?

- Нужно продумать сообщение, чтобы люди стразу же вышли из здания.

- Давай напишем, что внутри бомба? А что, я бы пулей на улицу выскочил.

- Точно, сообщение то ведь придёт от меня, ты вообще представляешь, что со мной будет там, в прошлом? Да Борис Геннадьевич сразу же ко мне безопасников отправит, меня скрутят и увезут в ментовку, а люди так и сгорят. И если это всё правда, всё то, что происходит, и мы можем изменить прошлое, то я буду сидеть в камере, ведь бомбы то нет, а здание сгорит.

- Голова. И что делать?

Никита не хотел обсуждать происходящее с Олегом. Он уже всё решил, он уже знал, как поступит и посвящать в свои планы друга он не хотел. Нужно было как-то спровадить гостя, чтобы еще раз всё осмыслить. Но как, разве Олег отвяжется после того, как увидел то, что увидел. Ситуация решилась сама собой (и это удачное совпадение вызвало у Никиты огромные сомнения и недоверие), у Олега зазвонил телефон.

- Вот чёрт, - Олег посмотрел на экран, - Я сейчас, - он встал и вышел из комнаты.

Олег разговаривал шепотом, кажется на кухне, но Никиту это не волновало, он и не собирался прислушиваться.

- Короче, мне надо срочно идти, там звонили из универа, проблемы, - Олег крикнул из коридора, и видимо уже надевал ботинки, - До завтра, не начинай без меня.

Дверь в коридоре захлопнулась.

- Ну что же, будем надеяться, что это так работает, - эти слова Никита адресовал системному блоку.

Он, на сколько это было возможным (всё-таки бутылка на двоих), быстро встал с дивана и принялся отключать все провода от системного блока. Мысль была простой и казалась самой логичной в данной ситуации – отвезти компьютер на дачу (благо сейчас там никого не было) и совершить задуманное в одиночестве.

Никите пришлось не раз сбегать вверх-вниз по лестнице, чтобы сложить всё в багажник такси. Помимо монитора, системного блока, мышки и клавиатуры компьютера, благодаря которому он смог заглянуть в прошлое, молодой человек взял с собой ноутбук, тетрадки, сменную одежду (кто знает на сколько он уезжает из дома) и ещё много вещей по мелочи.

Дачный домик располагался в небольшой деревне, примерно в пятидесяти километрах от города. Расплатившись с таксистом и выгрузив все вещи, Никита начал заносить их в дом. Он не глядя смахнул рукой всё, что стояло на единственном столе в маленькой комнате, чтобы освободить место под компьютер.

Спустя час всё было настроено. Никита включил компьютер и увидел на мониторе то, чего ожидал, со всех камер шла ошибка, говорящая о том, что камеры не подключены.

- Нет сигнала, значит всё работает, - прошептал Никита, - Как же бредово это звучит.

Оставалось настроить модем, чтобы подключить компьютер к интернету. Вообще всё, что сейчас делал системный администратор, вызвало у него чувство бессмысленности и глупости, но он раз за разом запрещал себе эти мысли, стараясь не думать логически. В голове были лишь вопросы, главным из которых был – как это возможно?

Никита всю ночь не спал. Он сидел напротив монитора и смотрел на сообщение: Нет сигнала. Благо по пути на дачу Никита попросил таксиста заехать в магазин, и набрал себе энергетика, хотя, из-за возбуждения он и без него не смог бы уснуть.

Трансляция должна была начаться с семи утра, а ровно в восемь тридцать на работу придёт Катя, именно её то он и хотел спасти, попробовать спасти. Но как это сделать? Пожар начался в четыре часа дня, значит, нужно сообщить об этом Кате до четырёх. И самое главное, сделать это после того, как он сам уйдёт с работы, ведь иначе Катя сразу же пойдет в кабинет Никиты… Голова шла кругом.

Сам Никита ушел из компании в пол одиннадцатого, значит, у него есть пять с половиной часов с того момента как он ушел и до начала пожара, когда же лучше всего сообщить Кате о том, что она умрёт, а самое главное - как?

- А почему только она? Имею ли я право? – Никита, сидя за столом, закурил сигарету. – Нет, об этом потом, сейчас надо попробовать… - он вскочил со стула и закричал в потолок: - Попробовать?!

Никита вновь рухнул на стул.

- Что выведет из себя милую и добрую девушку? – он вновь разговаривал сам с собой. – Точно! Пошлость, грубость! А если ей угрожать? Да… так и сделаю.

Камеры в прошлом ожили и вновь начали передавать картинку в настоящее. Никита вновь начал просматривать тот день, в какой-то момент, ему даже показалось, что всё это его уже порядком достало. Это как любимый фильм из детства, который ты случайно нашел после двадцати лет и смотришь уже лет десять, фильм уже не такой интересный, не такой красочный, да и пошел бы он к чёрту.

И вот, на часах в страховой компании половина четвертого. И вот Никита набирает сообщение, прямо на компьютере Кати. И вот, прямо сейчас она его читает.

Одному Богу было известно, на сколько же Никите было противно это печатать, печатать и одновременно смотреть на то, как Катя это читает (всё случилось именно так, как он и ожидал, его действия в настоящем повлияли на действие Кати в прошлом). На мониторе у весёлой, красивой и всегда радостной девушки, появлялось сообщение:

Я кое-что забыл сказать. Я уволился и прихватил с собой записи с камер видеонаблюдения, даже те, на которых ты ходишь в туалет и закидываешь зелёную дрянь под губу. Да, Катюха, даже в туалете я установил камеры. Если ты не хочешь, чтобы это видео увидели все, то через пятнадцать минут ты должна быть в кафе на соседней улице. Кафе называется «Юлия». Принеси с собой пятьдесят тысяч рублей, банкомат как раз в том же здании, где находится кафе. Жду за четвёртым столиком. Не звони и не пиши мне. Время пошло.

Он видел её, он наблюдал за ней. Катя встала из-за своего рабочего места, уже стоя, вновь перечитала сообщение (она сжала свои кулачки и уперлась ими о столешницу), она направилась в сторону коридора. Никита с облегчением выдохнул. В конце концов, он писал весь этот бред лишь для того, чтобы спасти её.

Молодой человек начал отслеживать перемещение Кати по коридорам, он был уверен, что девушка идёт в сторону выхода, чтобы, как можно скорее, оказаться в кафе, но он ошибался. Катя шла в кабинет Бориса Геннадьевича.

- Нет, нет, нет! Стой! Что ты делаешь?! – Никита кричал в монитор так, словно пытался докричаться до Кати. – Дура, стой!

Глаза быстро забегали по клавиатуре в поисках нужных цифр, нужно было как можно скорее переключиться на камеру, которая вела в коридор к кабинету директора, а потом и на ту, которая была в кабинете Бориса.

Никита начал бить по клавишам, параллельно смотря на часы, до пожара оставалось двадцать минут. Вот Катя прошла мимо отдела по работе с действующими клиентами (держа у уха сотовый телефон), вот она миновала отдел продаж, и вот она уже стоит у двери Бориса Геннадьевича. Она открывает дверь, Никита переключается на камеру в кабинете директора.

Катя закрывает рот руками и слегка прижимает колени. Ещё бы, увидеть такое…

Борис Геннадьевич сидит в своём кресле, он связан. Всё его лицо, вся его одежда в крови. Он пытается что-то сказать, но его рот заклеен огромным количеством слоев клейкой ленты (нет, не та что скотч, а серая лента, армированная, строительная).

Катя, промешкав буквально пару мгновений, подбежала к Борису и начала развязывать его руки, Борис не перестаёт делать попытки что-то сказать, отталкивает Катю и связанными руками пытается указать на заклеенный рот. Катя срывает с губ Бориса ленту, Борис что-то кричит, но Никита этого не слышит. Кабинет начинает заполнять дым.

- Нет! Стоп! Ещё ведь не время, ещё рано! – Никита начинает переключаться с камеры на камеру. Во многих помещениях уже всё полыхает, люди пытаются спастись. Никита посмотрел на часы – пятнадцать пятьдесят. – Ведь пожар начался ровно в четыре…

Это последнее что успел сказать молодой человек. Сильная, невыносимая боль пронзила его мозг. Никита упал на пол, всё тело тряслось, изо рта пошла пена.

***

5 мая 2021 год.

Бар, в котором Никита встречался со своими друзьями, располагался в подвале жилого дома. Место было так себе, пиво – бутылочное, закуски – из пачек, и кальян, единственное, что готовили прямо тут, а не купили через дорогу.

- Эй, братан, что с тобой? – Олег наклонился над столом и тормошил Никиту за плечо.

- Нет, нет, нет! Стой! Что ты делаешь?! – Никита громко закричал и вскочил из-за стола.

С соседних двух столиков на него уставились люди.

Никита осмотрелся, молодой человек не понимал где он находится.

- Да сядь ты! – Олег встал и, положив руку на плечо Никиты, усадил его на место.

- Какое сегодня число? – прошептал Никита, вытирая пену с края губ.

- Ты перепил что ли? Сам меня позвал выпить, увольнение отметить… Да уж, друган, не думал, что ты так из-за этого расстроился.

- Число какое??? – громко переспросил Никита.

- Дак среда, то есть… - Олег не успел договорить, у Никиты в кармане зазвонил телефон, звонила мама.

Никита выбежал на улицу, в воздухе стоял знакомый запах горелого дерева, а всё тело молодого человека вновь пронзила дрожь, Никита ответил на звонок.

- Да, мам… - женский голос перебил его.

- Боже мой! Слава богу! Я уже думала, что всё, потеряла тебя, - женщина сильно заплакала в трубку.

- Мама, успокойся, я, я не понимаю…

- Работа твоя, ты что не в курсе, ты не на работе что ли? Пожар, прямо сейчас по новостям показывают. Боже мой, как же я перепугалась…

Никита уже был участником этого диалога, как и в прошлый раз, он повесил трубку и побежал вверх по улице.

Картина вокруг офисного здания ничем не изменилась. Никита вновь не понимал, почему всё происходит настолько медленно и как-то не так, как должно было происходить. Он смотрел на происходящее и не придавал этому значения, в мыслях крутилась одна лишь мысль – не удалось.

В этот раз Никита оказался в своей квартире раньше, чем в прошлый. Он рухнул на диван переваривая события, которые произошли сегодня, он пытался связать их с теми, что произошли потом, он пытался найти связь. Никита сам не заметил, как провалился в сон.

В дверь постучали, хотя, правильнее было бы сказать – попинали. Видимо незваные гости уже давно стояли в подъезде, от чего их терпение кончилось. Никита с трудом открыл глаза, нащупал под диваном телефон и посмотрел на часы, но взгляд сразу же зацепился за дату – 6 мая 2021. Молодой человек встал и покачиваясь направился в коридор. В каше, которая состояла из его мыслей о прошлом и будущем, он понимал, что в дверь стучится Олег.

Никита не посмотрел в глазок, не спросил банальное с детства – кто там, он просто открыл дверь и тут же зашагал в сторону ванной. Кто-то очень крупный накинулся на него сзади и повалил на пол. За спиной застегнулись наручники.

***

Это ясно и понятно, что предложение закурить от следователя, это психологический ход, мол смотри, я тебе не враг и всё прекрасно понимаю. Но Никите было на это плевать, он просто сильно хотел курить.

- Спасибо, - осторожно прошептал Никита, когда, как он представился – Николай, убрал зажигалку от его лица.

Они оба сидели в маленьком помещении без окон, за маленьким деревянным столом, краска которого давно выцвела и местами отпала (три, пять, десять слоев краски, которая коркой встаёт после предыдущего).

- Понимаете, всё бы ничего. Вы единственный из сотрудников крупной страховой компании, кто выжил, - Николай поднял взгляд от бумаг и посмотрел в глаза Никиты. – Но, за некоторое время до пожара, в полицию поступил звонок от некой Екатерины Гущиной, сотрудницы той же компании, которая сообщила, что вы, Никита, вымогаете у неё деньги, за некое видео, которое, как уверяла погибшая, попросту не существует, - Николай прикурил сигарету. – Дак вот, Никита, для меня не понятно вот что…

- Послушайте, Николай, - Никита посмотрел в глаза следователю, - Хотите знать, как всё было на самом деле? Хотите, чтобы я изложил всю повинную на бумаге и рассказал вам самую невероятную историю в вашей жизни? Вам может светит повышение, если я сознаюсь? Или может я просто козел отпущения, которого ждут пытки… Хотите, чтобы я подписал то, что вы напишете без меня? Тогда мне нужно кое-что от вас, - Никита замолчал так же резко, как и начал говорить.

- Интересно… - Николай затушил сигарету о стол и тут же прикурил следующую. – И чего же вы хотите?

- Один разговор, тет-а-тет, пять минут, и я всё расскажу, всё подпишу… - только сейчас Никита задумался над тем, а будет ли разговор конфиденциальным? И только сейчас он понял, в какой же он заднице.

***

Он не был готов к тому, что Николай выполнит его условия. Но, то ли годы не те, то ли всё зависит от человека… Никиту оставили в камере ровно на то время, которое понадобилось полицейским, чтобы «пригласить» в участок Олега.

Сам Николай вывел Никиту из камеры и повёл по коридорам здания МВД, приказав дядям с автоматами не следовать за ними. В одном из коридоров, где не было вообще никого, Николай ударил Никиту в грудь и прижал к стене.

- Слушай сюда, извращенец, если тебе за бабами подглядывать нравится, то это твоё дело, пока они заявление на тебя не написали, - Николай локтем надавил Никите на горло. – Баба та мертва уже, но звонила она сообщить, что у тебя есть какое-то видео с камер, так что просто дай мне видео, которое у тебя есть, и считай ты свободен.

- Да, дам, только дайте с… - прохрипел Никита.

- Пять минут у вас, - Николай с силой толкнул Никиту в металлическую дверь, Никита вывалился на улицу, дверь закрылась изнутри.

Рядом с деревянной будкой стоял перепуганный Олег. Как оказалось, Николай устроил свидание друзьям в том месте где ночевали служебные собаки (благо сейчас они были на учениях), а значит, тут точно никто не мог подслушивать.

- Твою мать, братан, что происходит? – Олег подбежал к упавшему другу и поднял его на ноги.

- Вот сейчас, слушай меня внимательно… - Никита посмотрел в глаза другу и сильно обнял его.

***

7 мая 2021 год.

Олег с самого раннего утра сидел перед компьютером Никиты. Коньяка в бутылке оставалось меньше половины. Он с трудом понимал то, о чём попросил его друг, но (благо бухнул) был готов для друга на всё что угодно.

Люди на мониторе ходили туда-сюда. Они о чем-то разговаривали, что-то подписывали, куда-то спешили. Но всё это не имело к Олегу никакого отношения, он ждал лишь того, о чём предупредил Никита, и вот, около четырёх дня, это начало происходить.

В маленьком окне, в какой-то неведомой для Олега программе, начали появляться слова: Я кое-что забыл сказать…

Не дожидаясь полного появления текста (как и попросил Никита), Олег тут же нажал кнопку «Del» и начал набирать текст: Сегодня, в тот день когда я…

***

Его дни.

Его сильно стошнило. Комочки пищи застряли на нёбе. Он сильно вдохнул, от чего те самые комочки блювоты вновь попали в лёгкие, его опять вырвало.

Никита лежал на полу дачного домика, его всего трясло, пена шла изо рта. Он не мог пошевелиться, лежа в блювотной массе своего желудка, он вот-вот должен был захлебнуться…

Сильные, при этом не уверенные руки, подхватили его и оттащили на кушетку, которая стояла напротив стола с компьютером. Пара ударов по спине, и он снова смог дышать. Глаза слезились, он крутил головой в поисках своего спасителя, сознание опять покинуло его.

Деревенский петух тёти Вали громко заорал на всю деревню, Никита, превозмогая слабость, открыл глаза. Перед ним стоял Олег.

- Воды… пожалуйста, воды, - прохрипел бывший сисадмин.

Размытая от слёз тень Олега скрылась из виду, но спустя пару мгновений (как будто стакан воды стоял неподалёку) вновь предстала перед ним.

- Держи, придурок, - как-то по-дружески прошептала тень Олега.

- Что произошло? – допив (пролив большую часть на кушетку) прошептал Никита.

- Я тебе говорил без меня не начинать? А теперь у меня в голове каша какая-то, - тень запрокинула бутылку коньяка перед своим лицом. – Смотри что произошло, - теперь уже чёткие очертания Олега передали в руки Никиты телефон.

Никита сел на кушетке, голова ещё трещала, но «картинка» была чёткой. Он посмотрел на экран телефона.

Выжившая в пожаре девушка, спустя несколько часов, погибла в ДТП. Как сообщают очевидцы, именно она стала виновницей аварии на Северном обходе. Напоминаем, что в результате ДТП, погибли трое взрослых и один ребенок.

Никита выронил телефон, его опять стошнило.

- Боже мой, что я натворил, - прохрипел Никита.

- Это не ты натворил, а я… или я из-за тебя, или мы… - Олег сел на кушетку рядом с Никитой и протянул ему бутылку коньяка. – Ты же втянул меня в это, там, у полицейского участка. Сказал прийти к тебе домой, дождаться, написать… А потом я вспомнил и что-то другое, как будто сон, но то, что уже было, в твоей квартире, где ты не дождался меня… А потом опять провал, собаки, менты, твоя квартира…

- Что… Что ты написал?

- То, что ты сказал написать. Правду.

***

В маленьком окне, в какой-то неведомой для Олега программе, начали появляться слова: Я кое-что забыл сказать…

Не дожидаясь полного появления текста (как и попросил Никита), Олег тут же нажал кнопку «Del» и начал набирать текст: Сегодня, в тот день когда…

Сегодня, в тот день когда я уволился, я забыл сказать тебе самое важное, что вообще когда-либо должен был сказать тебе. Ты самое прекрасное, доброе, красивое и милое создание на земле. Да, мы не знакомы, но я каждый день вижу тебя и наблюдаю за тобой. Как же тяжело смотреть на тебя через камеры наблюдения, через эти мониторы, которые не позволяют мне прикоснуться к тебе, хотя бы взглядом, и сказать, что ты лучшая. Возможно, мы больше никогда не увидимся, но я хочу, чтобы последними мыслями в твоей жизни, были мысли обо мне. До скорых встреч в вечности… Я в кафе на соседней улице, кафе «Юлия». Удели мне пару минут, как раз в свой перерыв…

***

За двадцать минут до пожара.

Не только Катя прочитала это сообщение, которое было адресовано на её личную почту. Ещё со вчера, Михаил – муж Кати, подобрал пароль к её ящику и мог просматривать её письма.

Он ворвался на этаж, Катя уже стояла у поста охраны, схватил её за руку и потащил вниз. Михаил приказал своей жене сесть за руль и направиться в сторону дома. До дома они так и не доехали, в разгар ссоры, Катя вывернула руль влево…

***

- То, что ты сказал написать. Правду.

Никита встал с кушетки, его слегка качало из стороны в сторону.

- Теперь я виноват в смерти Кати?

- Ну, если я правильно понимаю, и я побывал с тобой в двух реальностях происходящего, то она и так бы умерла, ну там, в пожаре… - Олег вновь выпил коньяка.

- Но теперь то виноват я, а не пожар и не проблемы Бориса… - Никита резко замолчал.

- Проблемы кого? Начальника что ли твоего бывшего? Дак ты что-то узнал? – он вновь сделал глоток (и ведь не пьянеет сука).

- Да, узнал. И нам может помочь только один человек, возможно нам придётся его похитить… - Никита посмотрел на друга.

- Кого? – как-то уже ничему не удивляясь спросил Олег.

- Николая, следователя…

- Похитить?

- Или посвятить, Борис был избит и связан в день пожара.

Спасибо тебе человек, который мне за прошлую чать 50 рублей кинул. Так-то я впервые своим рассказом денег заработал, очень рад что Тебе понравилось.

Несколько дней  раздумий о том, с чего всё-таки начать писать на Пикабу, привели меня к тому, что начать надо с начала. С того, как я решил поменять размеренную жизнь в городе со стабильной работой, двумя выходными в неделю и отпуском раз в году на мечту детства - работать путешественником, как Жак Паганель из романов Жюля Верна.

Итак, уважаемые любители длиннопостов, вашему вниманию предлагается первая запись из "Таёжных дневников", в основу которых легли записи из моих полевых дневников, записанные во время путешествий и экспедиций.


7 августа 2016 года.

Меня зовут Николай, мне 36 лет и я... Нет, я не алкоголик, не наркоман - я потерял себя.
С малолетства мои отец и дед брали меня на охоту и рыбалку, в лес за грибами и ягодами, заготавливать березовые ветки для банных веников. Все эти походы носили не потребительский характер, как многие считают - в первую очередь старшие мужчины в роду учили бережному и уважительному отношению к природе.
Благодаря профессии отца (а он у меня кадровый военный, сейчас на пенсии) наша семья побывала и на севере нашей страны, и на Дальнем Востоке. Мне посчастливилось жить в удивительных уголках нашей страны, увидеть разнообразный растительный и животный мир.
Вместе с переводом родителей на новое место службы пошел и в новую школу, где мудрейший учитель географии увлекла своим предметом, а детские фантазии, от прочитанных романов Жюля Верна, нашли применение в краеведческом кружке и практической работе - школьных научных экспедициях, исследованиях и участии в многочисленных научных семинарах.
По окончанию средней школы я поступил на естественно-географический факультет Вологодского пединститута, где на кафедре физической географии продолжал грезить великими путешествиями и научными географическими открытиями. Но я был истинным студентом и оказался в армии ))
Срочная служба подкинула мне не только тяготы и лишения, которые необходимо было стойко переносить, но и знакомства с новыми местами нашей страны - Заполярьем Мурманской области и полярной ночью, горами Кавказа и их снежными вершинами.
По окончанию службы я вернулся в Вологду, где познакомился с удивительными людьми - педагогами и тренерами Вологодской областной станции туристов, которые открыли мне мир спортивного туризма, которым я увлекаюсь уже более 10 лет. За плечами пешие и водные похода до 3 категории сложности, альпинистские сборы на Кавказе в Безенгийском ущелье и выполнение нормативов за звание "Альпинист России".
А весной этого года я ощутил острую грусть по природе - город тяготил меня. Общественные шумихи, творящиеся в стране, навевали желание бросить всё и уехать далеко в лес, где не будет всей этой городской суеты и мути.
Я начал гуглить интерне - попадались группы, в которых публикуются вакансии для волонтеров, желающих помогать в природных заказниках и заповедниках. Среди них увидел несколько вакансий в чудесные уголки нашей Родины, где требовались штатные сотрудники. Понятно, что волонтёрить можно в школьные и студенческие годы, когда мама с папой кормят и одевают, но мне нужна была работа с зарплатой, а не только красивая жизнь путешественника.
Таким образом я начал переговоры с руководством одного из заповедников в Сибири, где мне была предложена должность государственного инспектора в отдел охраны.
В настоящее время моя готовность к началу работы в заповеднике составляет примерно 99% - осталось получить медицинское заключение в поликлинике, упаковать снаряжение, оборудование и личные вещи в рюкзаки и отправиться на вокзал.


__________________________

В силу ограничений сайта, записи будут публиковаться раз в день.
По мере открытия возможностей, число публикаций в день будет расти.
Буду рад выслушать ваши комментарии - делитесь своим мнением. Критику (аргументированно-объективную) воспринимаю так же, как и похвалу.

- А как же ты? – спросил Юрий Иванович.

Отец Василий ответил:

- Я отсюда не уйду. Это то, ради чего я принял постриг. Что мне, от сатаны драпать как заяц? Я ж вроде как воин за веру Христову.

- Как вы с ними собираетесь бороться? – спросил Павел.

Отец Василий поднял на него прозрачные голубые глаза.

- Чего я только не перепробовал, Павел Романович. Все молитвы, какие знал, перечел, даже отчитки. Крестами вон обложился, книгами священными. Верите – все им это до лампочки. Я ж грешным делом думал, как в голливудском кино – крест выставил, отче наш прочел и зло рассеялось. Но это не так.

- Зачем тогда вам тут оставаться, если вы даже не знаете, как с ними бороться?

Старик в задумчивости соединил кончики пальцев обеих рук.

- Я знаю, чего они боятся.

- И чего же?

- Они боятся веры. Настоящей, нерушимой. Не той, что измеряется в количестве поклонов и постных дней, а такой, когда ты с Богом – одно целое.

- Как это?

Старик открыл рот, чтоб ответить, но тут Мурад, стоявший у окна, встрепенулся:

- Эй, мужики, тут какой-то базар вокзал у наших бесов.

Павел, журналист и старец кинулись к окну: по двору двигалась процессия монахов, одетых в свои черные рясы, лицо каждого из них украшала маска из папье маше. Бугристые лбы, карикатурные носы и очерченные черным вырезы для глаз были не самым странным – когда свет фонаря выхватил лицо одного из монахов, черные изломанные линии, покрывающие поверхность маски, заставили Павла вздрогнуть. Процессия из десяти человек гуськом направлялась к старой деревянной церкви, обложенной лесами.

- Вот черт, - произнес Мурад и перекрестился.

- Что это за цирк? – журналист в отличие от таджика не был слишком впечатлительным.

Старик засуетился, взял наперсный крест, покрытый ржавчиной, и направился к выходу. Павел остановил его за рукав рясы:

- Ну куда вы? Бесы они или нет, но они явно хотят скрыть то, что здесь происходит. Вы не думали, что для вас опасность куда более серьезная, чем доза галоперидола?

Отец Василий ласково посмотрел на Павла, перекрестил его и потрепал по руке:

- Не беспокойтесь обо мне, Павел Романович. Уходите с Юрой и Мурадом, очень вас прошу. Я не знаю, смогу ли я вас защитить.

Юрий Иванович цокнул языком:

- Да щас, попов я еще не боялся. Пошли, мужики, глянем, чем эти мракобесы тут занимаются.

Мурад подумал несколько секунд и сказал:

- Не будем соваться прямо в пекло. Давайте глянем, что они вообще затеяли. На леса несложно взобраться, там высоте трех метров несколько досок в разных местах сняли – меняют. Залезем на леса и посмотрим.

Отец Василий неохотно кивнул и четверка спустилась на монастырский двор. Старец, несмотря на свой возраст, довольно шустро взобрался по лесам и отверг руку Павла, решившего помочь старику. В стене храма действительно был очень удобный наблюдательный пост: с внутренней стороны снятые бревна неплотно закрывали вертикально стоящие доски, и у каждого из четверки была импровизированная бойница, в которую можно было подглядывать, не опасаясь быть замеченным.

В церкви горело много свечей, поэтому рассмотреть происходящее было не трудно. Десять человек в рясах стояли, образовав круг, и монотонно читали молитву. В середине круга помещался стол, накрытый золоченой тканью, на самом краю стояла резная золотая чаша, а около нее лежал кинжал. Психиатр увидел на стене ту самую темную икону, на которой был виден только грязно-коричневый силуэт. Слов молитвы Павел не разобрал, ему показалось, что это обычный речитатив на старославянском, иногда ухо выхватывало отдельные слова вроде «днесь» и «якоже». Он посмотрел на старца, напряженно вглядывавшегося в происходящее – губы его шевелились, видимо, он тоже читал молитву про себя. Маски никто из них не снял, но Мурад шепнул:

- Вон тот около царских врат – это отец Андрей. Я его и в маске узнаю, падлу.

Монотонная молитва монахов убыстряла темп, но почему-то от этого стало легче разбирать слова – обычная тарабарщина на церковном языке. Однако немного погодя Павел понял, что в молитве ему послышалось слово деньги. Он сказал себе, что ему показалось, но оно повторялось вновь и вновь. Неожиданно психиатр услышал целую фразу, хоть и произнесенную очень быстро, но вполне понятную – «она тебя не любит, ей нужны только деньги. Деньги. Деньги. Деньги». Павел отшатнулся от щели, снова посмотрев на старца. Старик повернулся в его сторону и прошептал:

- Не верьте своим ушам. Все что тут говорится – неправда, бесовское искушение.

- Вы тоже это слышали? – в ухо ему прошептал Павел.

Отец Василий не ответил, прильнув к щели.

Когда темп молитвы достиг апогея, монахи разом замолчали и начали раздеваться. Скинув рясы, они остались совершенно обнаженными, но масок не сняли. Павел потрясенно смотрел на дряблые, слабые тела пожилых мужчин. Он почувствовал тошноту и легкое головокружение, как тогда на литургии, что вел отец Андрей. Ледяной пот выступил на лбу, ноги стали ватными, в ушах зашумело.

Неожиданно они одновременно повернулись в сторону царских врат – оттуда вышел человек в рясе, с такой же маской на лице. Он важно прошествовал к накрытому парчой столу и сбросил черное одеяние, и только теперь стало понятно, что это женщина. Она села на край стола, а один из монахов подошел к чаше, взял кинжал и полоснул себя по запястью. Струйка крови потекла в чашу, тем временем другой монах подошел к столу и проделал то же самое. Когда все десять братьев пополнили содержимое кубка, они снова встали в круг и продолжили петь молитву. Женщина сделала несколько глотков из чаши для причастия и легла на стол. Братья, продолжая убыстрять речитатив, возложили руки на ее живот, и то, что происходило в дальнейшем, заставило Павла оцепенеть от ужаса. На руках монахов постепенно проступили черные вены-веревки, чей узор становился все гуще. Они пробежали по спине, груди, запульсировали на шее. Кожа женщины как будто впитывала черную субстанцию этих вен, и на ее животе под ладонями монахов выступили такие же пульсирующие черные сосуды. Их рисунок был слишком густ для нормальной кровеносной системы человека, сплетаясь в причудливый плотный узор. Черные жилы, как корни хищного растения, выползли из тела женщины, зазмеились по столу, медленно спускаясь на пол. Павел с удивлением увидел, как они оставляют за собой разводы коричневой жижи – точно такие же, какие он видел на потолке в келье старика. Жуткие отростки разрастались, соединяя монахов и женщину в одно целое, и психиатр увидел, как эта густая сеть пульсирует в едином ритме. От головы женщины черные веревки протянулись к иконе – проползли по полу и поднялись по стене, напитывая черный силуэт темной субстанцией – изображение как будто ожило и запульсировало. Монотонный речитатив монахов действовал гипнотизирующее – Павел ощутил, что невольно покоряется этому ритму, легонько отбивая его ладонью на дереве. Чтобы развеять наваждение, он посмотрел на старика и окликнул его шепотом:

- Отец Василий, что это? Что они делают?

Старик потрясенно посмотрел на Павла:

- Похоже, проводят черную мессу. Та чаша – потир, кубок для причастий.. Это поругание священной литургии и таинства причастия.

Юрий Иванович с налитыми кровью глазами обернулся к старику:

- Чертовщина какая-то. Кирюх, я все равно не верю в эти байки. Это наверняка фокусы. Пойдемте к чертовой бабушке отсюда, эти эмо бои, пожалуй, и нас угостят галоперидолом или чем похуже во славу сатаны.

Отец Василий умоляюще сложил руки:

- Юра, христаради, уходите отсюда. Ты же знаешь, я тебе никогда не врал – вам опасно тут быть! Господи, у них женщина, это хуже всего!

Журналист в задумчивости потер плохо выбритый подбородок и хмыкнул:

- Бабы. Да уж, опасность хуже не придумаешь.

Вдруг Павел, старец и Юрий Иванович оглянулись на Мурада, издавшего истошный вопль. Тот отошел на полшага от своего смотрового отверстия и тыкал в него пальцем – из дыры смотрел самый настоящий глаз, окруженный складками коричневой плоти. Веко его было испещрено пятнами плесени, а из уголка текла омерзительная белесая жидкость. Почти одновременно вскрикнули журналист и Павел – в их смотровых щелях появилось по такому же глазу, дико и несфокусированно вращавшему глазным яблоком.

Старец скомандовал:

- Бежим! Они нас заметили!

Отец Василий подобрал полы рясы и шустро бросился по лесам. Спрыгивая с нижнего яруса, Павел и его спутники направились было к центральным воротам монастыря, но путь им преградил вышедший из мрака брат Аркадий и еще один незнакомый Павлу монах, позади них виднелись еще силуэты в рясах. Старик крикнул Мураду:

- К юго-восточной башне! В ней есть выход наружу!

Четверка бросилась за Мурадом, Павел тянул за руку старика, начавшего выдыхаться. Услышав топот за спиной, он увидел, что преследовали их уже четыре монаха в масках. Преодолев метров пятьдесят, беглецы приблизились к квадратной белой башне с небольшой деревянной дверкой. Тяжело дыша, Мурад рванул тяжелую дверь на себя, и, когда остальные ввалились внутрь, быстро задвинул засов.

- Вот черт! – с шумом выдыхая воздух, журналист наклонился, оперевшись руками на бедра. – Да что тут происходит-то, твою мать! Ваша братия массово решила в сатанизм податься? Так я не против, репортаж хоть дельный сделаю! Чего им надо от нас, Кирилл?

Отец Василий прислонился к сводчатой кирпичной стене и перевел дух:

- Все еще хуже, чем я думал. Эта женщина… О Господи…

- Да что вы все про женщину твердите? Чем она вас так пугает?

- А вы думаете, я зря баб решил в монастырь не пускать? Сила у них немеряная, а контролировать не умеют. Страстей много, силы много, понимания – мало. Не зря они ее себе взяли. Светлана отчаявшаяся была, у нее сын тяжело болен, нетрудно видать было ее заманить. Человек в отчаянии слабее и Богу верит меньше.

Дверь сотряс сильный удар – братия, очевидно, решила ее просто выломать.

- Пошли, - скомандовал старец. – Тут раньше был выход на ту сторону, игумен с благочинным не знали о нем.

От левой стены старец с помощью Павла отодвинул большую разбухшую от сырости доску, за которой обнаружился тесный коридорчик. Преодолев несколько метров, беглецы уперлись в крошечную железную дверку, покрытую ржавчиной и паутиной. Старик толкнул ее, но дверца не поддалась. Павел попросил отца Василия отойти и поддал в створку плечом – все было тщетно. Мурад охнул и застонал как от зубной боли:

- Похоже, прознали про выход, сволочи. Заперто.

Беглецы вернулись в башню, старец сел на земляной пол и повесил голову. Павел склонился над стариком:

- Послушайте, если они боятся вашей веры, может, попробуете что-то сделать? Осените их там их крестом, я не знаю, молитву, изгоняющую бесов прочтите, в конце концов!

Отец Василий покачал головой:

- Это все ерунда, Павел. Сила не в молитвах, она – в вере. В вере такой крепкой, что ты касаешься Бога, вот как я вас, - отец Василий коснулся пальцем ладони Павла. – Я не могу передать ее вам, поймите. Вера – дело добровольное, каждый должен достичь ее сам. Я не зря тут много лет провел… Знаете, когда так долго пытаешься обрести Бога, то начинаешь видеть Его во всем. Нет ничего и никого, кроме Него, все сущее является Им. И когда вы это увидите, то начнете верить.

Журналист кивнул на содрогающуюся под ударами дверь:

- Долго она не выдержит. Попробуй сделать, как Павел говорит. Если они верят в эту чертовщину и боятся тебя так, что хотели разума лишить, то, может, поверят и в то, что твое крестное знамение опасно.

Старик с жалостью посмотрел на Юрия Ивановича.

- Просил же я вас покинуть монастырь… О Господи, старый я идиот! Ладно, что толку оттягивать конец.

Отец Василий подошел к дверке и отодвинул засов, но не отошел вглубь, а остался стоять на пороге. В комнатку сунулся было отец Андрей, снявший наконец жуткую маску. Но как только он приближался к старику, невидимая сила отбрасывала его назад. Лицо священника исказила злоба, и на несколько мгновений черные линии мелькнули под его кожей.

- Сволочь… - с шипением произнес он. – Как же ты надоел нам, старый пень!

- Да знаю я, - устало ответил старик. – С другими-то полегче было, да?

В проеме показались лица благочинного и игумена. Игумен с угрозой сказал:

- Отойди, Василий. Что ты сопротивляешься, дурак? Много тебе дал твой Бог? А мы ведь ничего плохого не хотим – и предлагаем тебе простое счастье. Знаешь же, как хорошо быть с нами… когда ты галоперидол глотал, ты ж почти сдался – потому что познал, что такое настоящее блаженство.

Старец сокрушенно покачал головой:

- Дурак ты, Феофан, и всегда им был. Жадный и тупой. Я тут хоть до рассвета простою – а обитель еще не вся под вашей пятой. Так и будете нас в осаде держать? Отпустите моих друзей, а я, и так и быть, останусь.

Павел, Мурад и Юрий Иванович сгрудились за плечами отца Василия, гладя на собравшихся монахов, которые не могли преодолеть преграду в виде сухонького согбенного старичка. Дионисий попробовал было приблизиться к проему, но и он не смог даже коснуться старика, будто наткнулся на невидимую стену. Черные молнии замелькали на его лице и руках, и он в страхе отступил.

- Что, ребятки, глумится он над вами? – раздался мелодичный голос, монахи почтительно расступились, и к башне подошла женщина, что не так давно лежала на парче в деревянной церкви.

Она не накинула рясу и не сняла маску, обнаженная, она приблизилась к проему, держа ритуальный кинжал, перепачканный в черной крови.

- Отец Василий, вы не представляете, как жаль, что ничего не получилось с нейролептиками. Павлуша, я так понимаю, лечение не начинал, впрочем, я не слишком надеялась на успех с психиатром. Вы бы все равно не поддались… Но попробовать стоило, такие люди как вы – ценный ресурс. Хоть и не помогли мне с сыном, а вот Он – помог. И все же стоит признать, что вы неглупый человек – ваше решение не пускать женщин в монастырь было очень мудрым.

С этими словами женщина без всякого усилия подошла к старику и вонзила ему кинжал в горло. С выражением изумления старик упал на пол, взявшись руками за рукоятку. Женщина вынула из раны нож как раз вовремя – на нее с криком накинулся Мурад, целясь кулаком в лицо. Она легко отбросила его к стене, таджик ударился о стену и оглушенный, упал на земляной пол. На Павла накинулся Аркадий и еще один молодой монах, а отчаянно отбивающегося и матерящегося Юрия Ивановича схватил отец Андрей и благочинный. Женщина протянула кинжал Феофану и кивнула на Мурада, который предпринимал слабые попытки встать в земли. Игумен нагнулся и пронзил его шею лезвием, плюнув ему на лоб со словами:

- Как же ты мне осточертел, говнюк нерусский!

С ножом он приблизился к журналисту, однако женщина схватила его за руку:

- Не надо. Этого мы разделаем в церкви. Надо ж нам как-то загладить вину за прерванный ритуал.

Юрий Иванович выдохся от бесплодных попыток высвободиться и покрыл ведьму трехэтажным матом. Обнаженная женщина подошла к Павлу, который не переставал дергаться в крепких руках монахов, и погладила его по щеке.

- Красивый, умный. Жена молодая, денег хочет. Мы тебе все дадим, ты не пожалеешь, что остался с нами.

Она схватила психиатра за ладонь, и тот расширившимися от ужаса глазами увидел, как от прикосновения ее пальцев его кожа покрывается узором из черных вен. Черные ручейки бежали все выше и выше по руке, добрались до плеча и шеи, прочертили лицо, подкрасив белки глаз, будто в них капнули капельку чертежной туши. Ноги подогнулись, голова вдруг стала чистой и ясной – сразу исчез страх, и все заботы показались смешными и неважными. Где то вдалеке послышался смех Леры и шум морских волн. Он обмяк в руках монахов, и женщина скомандовала:

- Отнесите в келью, пусть поспит. Утром я с ним поговорю.

Братья покрепче вытащили тело старца из башни и понесли по направлению к братскому корпусу, остальные во главе с обнаженной женщиной прошествовали обратно к деревянной церкви. Изрыгающего ругательства Юрия Ивановича тащили в конце процессии, по дороге он пытался пинаться и даже кусаться. Дионисий не выдержал, выпустил правую руку строптивого журналиста, намереваясь ударить его по лицу, но это оказалось большой ошибкой – тот шустро вынул из кармана газовый баллончик и прыснул благочинному в лицо. Отец Андрей от неожиданности тоже не успел увернуться от струи баллончика, и журналист резво припустил в сторону центрального выхода, слыша за спиной крики:

- Держи писаку, он удрал!

Журналист поднырнул под кованые ворота, оглядел пустошь и побежал не налево, по дороге, ведущей в город, а завернул направо, целясь в густые кусты и высокую траву.

***

В надвратной церкви собралось много прихожан – новость о смерти старца Василия от сердечного приступа облетела Заринск. Гроб с его телом был выставлен в храме, чтобы каждый верующий мог приложиться к его восковому лбу, покрытому ленточкой венчика. Две старухи, стоя в очереди из паломников, переговаривались в полголоса:

- Матвеевна, я слышала, кто-то прокрался в церкву и осквернил тело батюшки Василия. Говорят, отсекли пальчик у него. Вот ироды… Мощи-то нашего святого, говорят, какой-то столичный храм истребовал. Даже и поклониться некому будет…

Матвеевна сокрушенно покачала головой и начала мелко креститься, шепча молитву.

- Так не пускают, сволочи! С недавних пор туда вообще никого не пускают, только паломников на машинах ценой в пять моих халуп! – журналист махнул рукой на выцветшие обои. – Так что с Кирюхой-то случилось? Мне говорят – болен. Уж не тем ли самым, чем все эти святоши?

- Кирюхой..?

- Ну, с отцом Василием. Его до пострига Кириллом звали. Я по старой памяти все сбиваюсь.

- Симптоматика у него очень похожа на симптомы этих, как вы выразились, святош. А почему отец Василий попросил именно вас найти информацию об этих людях?

- Так мы с девяностых знакомы, старый друг. Он еще тогда не был монахом, да и вообще на эту тему религиозную тему повернут не был. Много чего тогда было, да… - журналист вздохнул. – Когда мне из Москвы пришлось подметки рвать, решил в Заринск поехать, я ж честно говоря и не знал, что он тут таким святым заделался… Так что, на ваш профессиональный взгляд Кирилл тронулся умом?

Павел пожал плечами:

- Да черт его знает! Я уже не уверен… А у вас есть предположения, что происходит в монастыре? Почему отец Василий вообще попросил вас найти информацию об этих людях?

Юрий Иванович пожал плечами:

- Спрашивал, он не сказал. Ну, мне-то что – надо так надо, честно говоря, я решил, это какие-то политические разборки внутри монастыря. Там все как в маленьком государстве – власть, деньги, интриги… А когда это нарыл, призадумался. Я конечно не врач, но понимаю, что пять шизофреников за год – многовато даже для религиозной братии.

Павел усмехнулся:

- Не любите религиозную братию?

- Да не то чтобы не люблю… Недолюбливаю. Кирюха в 90-е далеко не святой был, но честный до одури. Если что пообещал – сдохнет, а сделает. Я это ценю, а все эти бирюльки… Иконы, поклоны… Но знаете, я когда в Заринск приехал, встретился с отцом Василием, почувствовал в нем что-то. Не знаю, как и сказать… Я не верю в это все, но в нем было что-то… Запредельное, если угодно. Это уже не тот человек, с которым я пиво пил и шансон орал.

Павел пристально глянул на журналиста:

- Понятно. Хотите, я передам ему папку?

Юрий Иванович подтолкнул к нему бумаги:

- Берите. Но есть еще кое-что, что нужно выяснить, возможно, досье неполное. Вы вот что… Помогите мне пробраться на территорию монастыря? Хочу лично с ним поговорить.

- И как же? В багажник вас, что ли, сунуть? Кстати, у кельи отца Василия дежурит нехилый такой держиморда в рясе.

- Тьфу ты, да нет, багажник не понадобится. Монастырь активно восстанавливают, но до стен еще не добрались. Там в одном месте на стене со стороны пустыря выпало много кирпичей, можно взобраться до верха как по лесенке. Но спрыгивать несподручно – больно уж высоко, ноги боюсь поломать, староват я для таких дел. Подгоните что-нибудь – лестницу, леса, там же полно строительного оборудования на территории. А с держимордой… Вы ж врач, найдите что-нибудь вколоть братишке, чтоб успокоился на пару часиков.

- Ну, предположим, найду. А колоть-то как будем? Попросим попку подставить? Это только в голливудских фильмах на инъекцию пару секунд тратят. Не думаю, что Аркаша смирно посидит, пока я давлю на поршень.

- Это уж моя забота. Вы главное, подготовьте шприц-то.

Павел подумал и кивнул:

- Когда?

- Давайте послезавтра, в полночь, чтоб народишко улегся. Я добью досье, а вы найдете за это время лестницу. Давайте, нарисую, где нужный участок стены.

По возвращении в монастырь Павел сразу прошел в келью отца Василия. Старик, как и в прошлый раз, стоял на коленях с краю кровати, и Павел только сейчас понял, что он молится, облокотившись на матрац, а вовсе не прячется.

Все свои священные атрибуты он на этот раз сгрудил на тумбочке, и психиатр обратил внимание, что просфора покрылась пышной зеленой плесенью, крест погнулся и заржавел, а с иконы потекли все краски. Павел удивился – крест был тяжелый и толстый, как же он тщедушный старик смог его погнуть? А ржавчина? За такое короткое время? И что он сделал с иконой – краски будто оплавились и стекли с доски

- Что вы сделали со своими вещами? – кивнул на священную атрибутику Павел.

- Я – ничего, - пожал плечами старец. – Бесы злятся. Вон, лишили меня лика Богородицы, краски то расплавились.

Он по-детски развел руками.

- А зачем им это, как вы думаете?

- Думают, в этом моя сила, – старик усмехнулся.

- А у вас есть сила?

- Да. Они не могут меня пожрать, и не знают, что с этим делать. Вот, вас прислали.

Павел улыбнулся:

- Вы думаете, я приспешник дьявола?

Старик улыбнулся доброй мягкой улыбкой:

- Нет, пока нет. Но они думают, что вы им послужите.

- И как же?

Вместо ответа старик перекрестил психиатра.

Павел впился в лицо старика – на этот раз оно было совершенно спокойно и безмятежно, исчезла суетливость и беспокойство. Он был похож на человека, для которого раз и навсегда решились все проблемы и вопросы.

Павел вынул из сумки досье на священников.

- Я встретился с вашим старым другом Юрием Ивановичем. Он сделал то, о чем вы его просили.

Старик открыл папку, пробежал глазами первый лист и закрыл:

- Юра, старый друг, спасибо ему. Он хороший человек, сильный. Но это уже не нужно, я и так знаю, что тут. Пять человек, монастырские священники, у всех шизофрения, у всех – галоперидол.

- Откуда вы знаете? Что тут происходит? Как это возможно – шизофрения ведь не передается как грипп! Что вы хотели передать журналисту в записке?!

Отец Василий успокаивающе поднял руку:

- Не волнуйтесь, Павел Романович. Передайте Юре, что со мной все в порядке, ну, скажите мол, сердце прихватило. Записка… а, ерунда. Запаниковал, грешен. - Писал ему, чтоб вызволил меня отсюда. Меня ведь не выпускают. Теперь из кельи даже не выйти – брат Аркадий бдит. А раньше литургии иногда вел, так и то следили, отец Андрей неотлучно на службе присутствовал.

- Да что вы мне голову морочите! Что у вас тут происходит? Вы в курсе, что людей в монастыре поражает шизофрения один за другим, а вы – все в порядке, не волнуйтесь? Я никуда не уйду, пока вы мне не расскажете.

Старик грустно посмотрел на психиатра и сказал:

- Папку заберите и постарайтесь незаметно от нее избавиться, здесь не оставляйте. Найдут – сразу поймут, что вы ее принесли, и тогда вы тут останетесь навсегда. И уезжайте отсюда, Павел. Лучше прямо сегодня, здесь становится очень опасно.

Отец Василий кивнул на потолок и Павел вздрогнул: в темном помещении он не сразу заметил, что пятно от пролива сильно увеличился в размерах. Коричневые грязные разводы от потолка тянулись по стене почти до самого пола, хотя влаги психиатр нигде не увидел. Старец закрыл глаза, молитвенно сложил руки и замер, и Павел понял, что не вытащит из него больше ни слова.

Выйдя на двор, он позвонил благочинному и оповестил его, что начал лечение Василия нейролептиками. Отец Дионисий попытался выведать название лекарств, но Павел холодно ответил, что схема лечения – врачебная тайна.

- Иди ты к черту, прощелыга, – пробубнил он себе под нос. Ничего старцу он на самом деле не давал, решив, что пока не разберется в странной болезни, поражающей местных святош, повременит с лечением. Определенно что-то было нечисто в этой эпидемии сумасшествия, хотя психиатр знал о задокументированных случаях массового помешательства.

Глянув на часы, он удостоверился, что пришло время ужина, и отправился в трапезную, прокручивая в уме возможные причины болезни священников. Отравление? Некоторые вещества в избыточных дозах вполне могли бы дать картину шизофрении, но кому это нужно? Определенно стоит выяснить.

Погруженный в думы, Павел с удовольствием поглощал гречку с подливой и не заметил, как к нему подсел давешний трудник Мурад.

- Ну что, исполнились благодати, Павел Романыч? – со странной издевкой произнес он, ставя свой поднос на стол.

- Слава Богу, - сдержанно ответил Павел.

- Отдохнули от своей психушки? – спросил Мурад, глядя в глаза психиатру.

- Какой психушки? – невинным тоном поинтересовался Павел.

- Вы же психолог.

- Психиатр. Откуда вы знаете? – понизил голос Павел.

Мурад пожал плечами:

- Вещи разбрасываете на заднем сиденье машины.

Павел поморщился, вспомнив, что беспечно бросил на сиденье прозрачную папку с записями о наблюдении симптомов отца Василия.

- Ну и что? Что вам нужно?

Мурад тихо проговорил в усы:

- А то. Вы ведь приехали отца Василия сумасшедшим выставить?

- Я приехал оценить его состояние, не более.

- А если он не более сумасшедший, чем вы или я?

- Что вы имеете в виду?

Мурад качнул головой влево:

- Вон там сидит отец Андрей, не смотрите только. Он ведь в дурдоме лежал. Только с ним не церемонились особо – под белы рученьки да в дурку.

Павел напрягся:

- Вы что-то знаете об этом?

- Толком-то ничего не знаю, кто мне расскажет – я трудник, тягловая сила, да еще выкрест. Гляди того выпрут, если с отцом Василием что случится. Но кое-что неладно с отцом Андреем.

- Вы что-то подозрительное замечали в его поведении после того как он вернулся из больницы?

Мурад помолчал несколько секунд и наконец произнес:

- Он очень странно ведет службы для мирян. Знаете, если я вам буду рассказывать, вы решите что это мои фантазии и мне самому не мешает подлечиться. Сходите на литургию в надвратную церковь, как раз скоро вечерня начнется. Если ничего странного не заметите – значит и вправду нам всем тут в психушку пора.

Павел кивнул и тихо спросил у Мурада, хочет ли он помочь отцу Василию. Тот с готовностью кивнул и спросил, что нужно делать, и психиатр, вкратце рассказав ему о встрече с журналистом, попросил его помочь с лестницей. Мурад с серьезным лицом пообещал подсуетиться, и, выслушав расположение нужного места под стеной, громко пожелал Павлу доброго здоровья, перекрестился и ушел.

До начала службы оставалось около часа, Павел вернулся в свою келью и набрал Лере. Несмотря на то, что отвечала она легко и весело, он чувствовал напряжение, особенно в том, как жена обходила сложные темы. Вывалив на него повседневные новости, Лера, наконец, звенящим голосом спросила, писать ли ей заявление на отпуск в феврале. Этот вопрос означал, что она рассчитывает на поездку в экзотическую страну на те деньги, что заплатит ему монастырь. Павел с запинками ответил, что пока не уверен, что сможет выполнить поручение игумена, а значит и денег, возможно, не будет. Лера помолчала несколько секунд и бросила трубку.

Павел потер лоб и обхватил голову руками. Он потеряет ее, если не найдет способ зарабатывать, это очевидно – Лера была не из тех женщин, что способны на жертву ради любимого мужчины.

С улицы донесся колокольный звон – вероятно, возвещали к вечерне. Психиатр поднялся, и, махнув рукой на телефон, как будто жена могла это увидеть, отправился в церковь.

Павел прошел по гулкому залу и встал чуть в стороне от крестящихся, около богато украшенного ящика со стеклянной крышкой. Слушая неразборчивую скороговорку на старославянском, он обвел взглядом храм – узкие окна пропускали мало света, и в зале царил полумрак, таинственно подсвеченный свечами и золотом лампад и подсвечников. С тихим шуршанием крестились прихожане, глядя на спину отца Андрея, лицом повернутого к царским вратам. Высоко в куполе ворковали и вспархивали голуби. Павел пытался вспомнить чувство тихого умиротворения, которое его настигало в детстве в церкви, когда он с богомольной матерью отстаивал службы. Но сейчас он чувствовал только тревогу, которую усиливал металлический запах ладана и речитатив священника.

В церкви почему-то велись службы, хотя храм находился в стадии реконструкции – одна из стен была заставлена лесами, а с иконостаса, отделяющего алтарь от средней части, были сняты почти все иконы, оставалась одна, в простой деревянной раме – настолько потемневшая от времени, что изображение почти не просматривалось.

Павел почувствовал на себе чей-то взгляд – одна из старушек отвлеклась от службы и злобно уставилась на него, шевеля запавшим ртом. Обвисшие брыли на ее жеваном морщинистом лице возмущенно тряслись. Павел покрутил головой, не понимая, чем он мог разозлить старушку – может, свечку какую задел?

Старуха подошла к нему и потыкала высохшим пальцем на ящик со стеклянной крышкой:

- Убери цаклыги-то свои, мерзавец.

Психиатр убрал локоть с крышки, на которую было облокотился и всмотрелся в содержимое ящика. На дне лежала парчовая ткань, ленты с вышитыми затейливыми узорами и белое кружево. Старуха что-то злобно шамкала – очевидно, его локоть осквернил какую-то святыню. Павел примирительно улыбнулся прихожанке и чуть отодвинулся от ящика, бросив на него опасливый взгляд. И только тут он увидел среди складок материи некий предмет, показавшийся ему сначала куском жареной курицы. Психиатр вздрогнул – это была высохшая коричневая мумифицированная рука.

Это же рака – ящик с мощами святых! Павел покраснел – хоть он и был атеистом, ввязываться в конфликты с верующими не любил, и теперь ему было очень неловко за свою оплошность. Раку, очевидно, убрали в сторону на время ремонта, сняв с постамента в центре зала. Павел еще раз подивился тому, что в храме идут богослужения, но потом понял, что прихожан, особенно женщин, пускали только в надвратную церковь, поэтому выбора у руководства монастыря не было – или вовсе прекратить литургии или вести их в храме, где шел ремонт. Большой крест деревянный крест прислонили тут же, у раки, накрыв тканью, и Павел несколько опешил, рассмотрев за разошедшимися складками отреза, что поставили крест в перевернутом состоянии, так, что голова Иисуса была прямо у его пыльных кроссовок.

Психиатр краем глаза покосился на высохшую руку – было в поклонении куску увядшей плоти что-то таинственное и мистическое. В бытность студентом он повидал много трупов в анатомичке, видел и останки, пролежавшие в земле несколько тысячелетий, и эта мертвая рука определенно от них сильно отличалась – по ссохшимся пальцам змеились черные выпуклые вены, напоминавшие корни. Они плотным орнаментом покрывали коричневую кожу, и Павел подумал, что сосуды не могут просматриваться так отчетливо в плоти, которая мертва Бог знает сколько лет. Он наклонил голову над стеклом, внимательно рассматривая фигуры, которые образовывали эти черные веревки – где то они напоминали колючую проволоку, а где-то образовывали углы и спирали.

Оторвавшись от раки, Павел посмотрел на священника, продолжавшего литургию – темп молитвы явно убыстрился, и с каждой минутой все ускорялся. Скоро старославянский речитатив совсем стал неразборчивым, лишь изредка психиатр выхватывал отдельные слова. Павел почувствовал, как холодный пот выступает под рубашкой, ноги вдруг стали ватными, а в ушах зашумело.

«Душно тут», подумал Павел и решил пробираться к выходу, но ноги как будто приклеились к мраморному полу. Скороговорка отца Андрея завораживала и дурманила, мысли путались и обрывались. В молитве священника Павел неожиданно разобрал слово «стерва», и, когда он решил, что ему показалось, слово повторилось снова и снова. «Она стерва. Жадная стерва», неожиданно услышал он целую фразу. Психиатр вздрогнул, помотал головой, прогоняя морок, и усилием воли заставил ноги двигаться. Дойдя до дверей, он понял, что молитва прервалась, и обернулся. Отец Андрей теперь смотрел прямо на него, отвернувшись от царских врат, и все прихожане тоже повернулись в его сторону и молча сверлили психиатра взглядом. В церкви царила мертвая тишина, в которой слышалось только шуршание голубиных крыльев под куполом. Павел попятился к порогу, и в этот момент к его ногам упал трупик голубя.

В келье психиатр плеснул водой в лицо, чувствуя, как трясутся колени. Все это было безумным мороком, усталостью, нервным напряжением. Павел упал на кровать. Взгляд отца Андрея, черная ссохшаяся рука, трупик голубя, старая карга с висячими щеками – все это билось и пульсировало в его мозгу. Снова и снова в голове всплывала какая-то мысль, кончик которой он никак не мог ухватить. Вот он стоит на пороге и смотрит на отца Андрея, внимая его взгляду. Смотрит, не желая верить тому, что говорит ему этот взгляд…

Павел подскочил и сел на кровати. Видео! То видео с крещения!

Он быстро набрал номер благочинного и ленивым тоном попросил его сбросить ему видео на электронку, объяснив это псевдонаучной тарабарщиной:

- Вазомоторные реакции в период приступа надо отследить.

Когда файл пришел, Павел дрожащими руками открыл его и промотал до нужного момента, пропустив крупные планы младенца и умиленное лицо матери и крестной. Вот оно, момент перед нападением. Психиатр увеличил зону съемки: камера приблизилась к лицу священника – он замер, слегка приоткрыв рот, взгляд его устремился в пространство. Павел остановил воспроизведение и подвигал изображение отца Василия – руки старца вцепились в подол рясы, сминая ткань в кулаке. До Павла, наконец, дошло, что выражало лицо старца, и это не было отрешенностью чокнутого – того, к чему привык врач в своей практике. Это был страх. И смотрел старик вовсе не в пустоту – взгляд его был прикован к отцу ребенка.

Павел снова немного промотал запись, остановившись на промышленнике за секунду до того, как на него вылилось лампадное масло. Губы его кривились в издевательской усмешке, пока он смотрел старику прямо в глаза. Психиатр подвигал изображение – нет, ошибки быть не могло – тот самый уважаемый гость с нескрываемой злобой пялился на старика, всем своим видом выражая презрение и ненависть.

Максимально приблизив сцену нападения, Павел снизил скорость воспроизведения и внимательно всмотрелся в бизнесмена – как только огонек свечи коснулся его темени, кожа на мгновение вспучилась черными змеевидными венами. Изломанными линиями они прочертили его лысый череп и лицо, на секунду высветив истинную сущность этого человека. Или не человека?

Его вдруг осенило – может, это именно то, что от чего пытались избавиться отец Василий и монастырские священники, занимавшиеся самоповреждениями?

Павел отбросил планшет и с шумом втянул воздух. «Этого не может быть» - сказал он себе. «Чудес не бывает, бесов не бывает, они меня чем-то травят, как отца Василия и монастырских священников». Но зачем? Зачем привлекать к этим махинациям незнакомого человека?

Мысли путались. Павел посидел еще немного, бессмысленно пялясь в беленую стену. В конце концов он пришел к решению – дождаться Юрия Ивановича, проводить его к старику и убедить старца покинуть монастырь вместе с ними. Может, журналисту удастся разговорить старика и выведать, что же тут происходит. Черт с ними, с деньгами, пошли эти святоши к такой-то бабушке. Совесть свою продавать он не собирается.

Весь следующий день Павел провел как на иголках – пытался звонить Лере, но она или сбрасывала, или не брала трубку. Поговорил с благочинным и игуменом – и тот и другой пытались выведать, чем пичкает своего особенного пациента столичный психиатр, и Павел убедил их, что все идет по плану и старик вскорости забудет, как его маму звали. Когда подошло означенное время, он набрал в шприц нужный препарат и отправился на место встречи с Мурадом. Монастырский двор был хорошо освещен, и Павел боялся, что его остановит не в меру ретивый монах, но, на его счастье, на дорожках ему не встретилось ни души.

Мурад принес обычную раздвижную лестницу, приставил к стене и закурил.

- Как хочешь, а я считаю надо вывезти старика из монастыря. Я ни в Бога, ни в черта никогда не верил, а теперь вот веришь – боюсь этих святош. От отца Андрея меня, мужика, дрожь колотит.

Павел поморщился:

- Да прекрати ты. Всему есть рациональное объяснение.

Рассказывать про видео Мураду он не стал.

- И какое же рациональное объяснение тут может быть? Тому, что пять человек чуть не одновременно кукухой тронулись?

- Да какое угодно. Монастырь питается от скважины – может в воде избыток каких-то элементов, отравление медью, например, может дать такие симптомы. В конце концов, их кто-то намеренно мог отравить.

Мурад закатил глаза и фыркнул. В это время послышалось кряхтение, и через стену тяжело перевалился журналист, одетый в черную кожаную крутку и черные джинсы. Кое-как приземлившись на ступень лестницы, он поохал и спустился. На земле утер пот, пожал руку Павлу и Мураду, который, глядя исподлобья на Юрия Ивановича, с нарочито сильным акцентом произнес:

- Мурад.

- Ну, ребята, пойдем на ратный подвиг – святого вызволять, - журналист шустро захромал по монастырскому двору, распространяя запах перегара.

Войдя в братский корпус, Юрий Иванович вынул газовый баллончик, шепнув Павлу, что брызнет Аркадию в лицо, и, пока тут будет тереть глаза, придержит его, а психиатр в это время сделает инъекцию. План был так себе – охранник мог своими воплями разбудить весь корпус, Павел это понимал, но другого способа у них не было. Но, на счастье троицы, брата Аркадия почему-то не оказалось на привычном месте – табурет был пуст.

- Спать его, может быть, отпускают, - журналист перевел дух, достал россыпь отмычек на кольце, поковырял замок и толкнул дверь.

Отец Василий, увидев журналиста, с сердечной улыбкой бросился к нему, обнял и похлопал по спине.

- Юра! Как я рад тебя видеть!

Старик отстранился, внимательно вглядевшись в Юрия Иваныча, укоризненно покачал головой.

- Опять пьешь?

Журналист скривил верхнюю губу и махнул рукой.

- Жизнь такая, Кирюха, щас всем несладко. Тебя вон в каземат законопатили. Давай рассказывай, то у вас тут происходит. Но прежде…

Юрий Иванович расстегнул куртку, порылся во внутреннем кармане и вынул сложенную вчетверо бумагу.

- Вот, смотри, к твоей пятерке. Светлана Игоревна Кашчук. Знаешь ее?

Отец Василий пробежался по листку, побледнел, сел на кровать и обхватил голову руками.

- Это очень плохо. Очень. Да, я ее знаю – Светлана прихожанка, сын у нее сильно болел, она ко мне ходила совета просить.

Павел взял с одеяла лист – к уголку была прикреплена фотография женщины лет сорока с исхудавшим лицом с печатью страдания. Выжимка из ее истории болезни содержала уже знакомый дебют шизофрении в зрелом возрасте, госпитализацию, самоповреждения и лечение в виде галоперидола.

- Интересно, что в состоянии обострения привез ее трудник Заринского монастыря. Он же приезжал несколько раз проведать ее, назвавшись братом, оставлял нянечкам деньги, чтобы получше за ней ухаживали.

Психиатр не выдержал:

- Да вы можете объяснить, что здесь происходит?! Почему у вас монахи и прихожане массово с ума сходят?!

Отец Василий заломил руки.

- Женщина. Это очень плохо!

Мурад тихо спросил с сильно обозначившимся акцентом:

- Я все-таки был прав? Они все – бесы?

Старик поднял на него глаза и несколько раз кивнул.

- Ладно, чего тут скрывать, раз уж вы тут все собрались… Вы, Павел, не обижайтесь на меня, вы ведь неверующий, я очень не хотел вам это все рассказывать. Потому что в таком случае вы утвердились бы в своем диагнозе и начали бы меня пичкать нейролептиками. Первый раз они не помогли – Дионисий и Феофан на свой страх и риск давали мне галоперидол самостоятельно, без консультации врачей.

Павел выпучил глаза:

- Как это - самостоятельно? Идиоты!

Старик покачал головой:

- Пятерых братьев они отправили в дурдом, чтобы нейролептики ослабили их сопротивление, отец Андрей и другие вовсе не были шизофрениками. Они – крепкие духом иноки, этим – старик кивнул на пятно на потолке – не удавалось с ними справиться. Но травить их самостоятельно они все же побаивались – мало ли, слетят с катушек, в окно там бросятся или еще что.

- Зачем это нужно игумену и благочинному? – изумился Павел.

- Игумена и благочинного больше нет, – жестко ответил отец Василий. – От них – только оболочка. Внутри – темные. Бесы, демоны, черти – называйте, как хотите, я зову темными. Их было несложно подавить – Дионисий и Феофан давно уж забыли о Боге, коммерцию все строили. А отец Андрей, отец Дамиан и другие, кого они в дурку сослали – только ими жила обитель, их верой. И сейчас они на их стороне, с такой-то силой…

Мурад выставил вверх палец:

- А я говорил! Говорил!

Журналист посмотрел на старца, так же как и Павел, борясь с сомнениями, пожевал губу.

- Кирюх, слушай, я в эти ваши игры в ангела и демона не верю. Но и в то, что ты сумасшедший, тоже не верю. Поехали к чертовой бабушке из этой клоаки, пусть тут сами разбираются.

Павел вспомнил черные вены, змеями протянувшиеся по бритой голове промышленника. Безумие какое-то…

- А почему вас они не отправили в ту же психиатрическую клинику? – спросил он.

Старик неожиданно весело улыбнулся:

- Дак придурки. Я тут вроде приманки для богатеньких, чтоб несли подношения да в веру ихнюю темную обращались. Таких уж совсем легко обратить – там изначально души-то на донышке. А что будет, если великий святой вдруг в дурдоме окажется? Тут ведь не удержишь слухи-то. Весь Заринск монастырем живет. Кто пожертвования сумасшедшему понесет? Сначала сами старались, чуть мозги мне не вывихнули этим галоперидолом, брат Аркадий аж в глотку пальцем лез, проверял – проглотил я иль нет. Да и честно сказать – мозги оно туманит будь здоров, думал, долго не продержусь. Потом вот вас прислали – думали, вы им что-то новое посоветуете, как меня чуркой бессмысленной сделать. Вот и весь расклад – я им нужен, но вера моя не нужна.

Павел молчал, переваривая услышанное. Он не мог поверить во всю эту бесовщину, но не мог и сбрасывать со счетов видео.

- Хорошо, предположим, что это правда. Что вы предлагаете делать? – наконец произнес он.

- Вам – ничего, - подал плечами старик. – Уезжайте отсюда, Павел. И ты тоже, - кивнул он Мураду.

Аннотация.

У него есть записи с камер видеонаблюдения последних часов перед крупным пожаром в офисном здании. В том пожаре погибли все, он пытается найти поджигателя, так как не верит в несчастный случай. Но что если это не записи того, что произошло? Что если это прямая трансляция в прошлое?

Часть первая

5 мая 2021 год. 9:45.

Никита шел по коридору офисного здания. Здесь, на пятом этаже, располагалась страховая компания, в которой он работал системным администратором. Чем ближе он подходил к кабинету директора, тем медленнее он передвигал ноги, ещё бы, с чего это вдруг начальник вызвал его к себе на ковёр, может он догадался о маленьком заработке своего подчинённого? Никита лишь один раз был в кабинете директора – когда устраивался на работу, а это почти три года назад. Никита постучал в дверь, и повернул ручку.

В нос ударил запах коньяка. Запах был настолько сильным, словно кто-то только что разлил бутылку перед порогом. За массивным деревянным столом сидел Борис Геннадьевич, он пальцем указал Никите на стул, который стоял перед столом.

- Доброе утро, Борис Геннадьевич, мне сказали, что вы вызывали меня, - Никита аккуратно закрыл дверь, подошел к стулу и сел напротив начальника.

- Знаешь, как там тебя, - Борис посмотрел в блокнот, который лежал на столе, - Никита, что я ненавижу больше всего? – Борис открыл ящик стола справа от себя и достал металлическую фляжку. Теперь было понятно, от чего в кабинете так разит.

- Нет, Борис Геннадьевич, не знаю, - Никита сглотнул слюну, которая комом прошла по горлу, молодой человек понял – директор всё знает.

- Я ненавижу, когда меня грабят, - Борис закинул фляжку перед собой и сделал большой глоток. – Я сам, давно, в те годы, когда тебя еще не было, много украл, чтобы основать эту компанию. Так что я не против воровства в принципе, но ведь ты решил воровать у меня! – сказав это, Борис громко скрипнул зубами.

- Я не понимаю, о чем вы, - дрожащим голосом прошептал молодой человек.

- А вот это второе, чего я ненавижу, я ненавижу, когда мне врут! – Борис встал со стула и наклонился перед столом, перегородив своей массивной тушей свет, который поступал в кабинет из единственного окна. Никита оказался в тени.

- Я… я всё верну, - Никита вжался в спинку стула.

- Пошёл вон! Ты уволен! Выплат по увольнению не жди! – довольный собой Борис вновь погрузился в кресло.

Никита встал и направился на выход, уходя, он обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на своего начальника. В голове у Никиты пронеслись все комплектующие от техники, которые он списывал, восстанавливал и продавал, оставляя все деньги себе. Миллионов он не скопил, но на свой первый автомобиль заработал. Никита усмехнулся.

- Считай, что я делаю тебе одолжение, ещё спасибо скажешь, - напоследок фыркнул Борис.

Никита поднял голову, посмотрел на камеру видеонаблюдения, что весела под потолком, и вышел из кабинета.

Уже бывший сисадмин шёл по коридорам своей бывшей работы. Никита направлялся в свой кабинет, чтобы забрать некоторые вещи. Он прошел через отдел продаж, через отдел по работе с действующими клиентами, через отдел юристов, отдел по работе с судебными разбирательствами, прошел мимо столовой, миновал кладовку уборщиц, и только теперь дошел до своего кабинета.

Войдя в маленькую комнатку, в которой даже не было окна, Никита задумался, на сколько же не ценят его должность, а ведь чуть что, все бегут к нему. То принтер не печатает, то интернета нет, то клавиши на клавиатуре перестали работать (меньше проливай кофе на клавиатуру, Светочка). Так что, как только он уйдёт, всё тут пойдет прахом! А сейчас, сейчас он хочет, как можно быстрее забрать свои вещи, и свалить отсюда, пока кто-нибудь не пришел опять с глупой просьбой. Но в дверь постучала она…

Дверь в комнатку открылась и на пороге стояла Катя – мечта всей жизни Никиты. Красивая, умная, всегда весёлая, она была олицетворением идеала для молодого человека. Катя держала в руке беспроводную мышку.

- Никит, привет, у меня беда случилась, - Катя протянула мышку сисадмину, - Не работает, поможешь?

Никита, как и в каждый раз, когда с ним говорила Катя, замер и не знал что сказать – ступор.

- Ты мне поможешь? – повторила Катя.

- Да… да, конечно, - Никита небрежно вырвал мышку из рук Кати, - Ой, прости, дак, что говоришь случилось?

- Она упала, завал бумаги, я двигала папку и… А теперь вот, даже лампочка не горит.

- Что же, сделаю что-то хорошее напоследок, - Никита достал из стола новую мышь, ещё в коробке, - Держи, адаптер поменяй, и включи мышку, должна сразу заработать. Батарейки возьми из этой.

- Спасибо, ты меня очень выручил, - Катя улыбнулась и собралась было уходить, но тут же вновь посмотрела на Никиту, - В смысле напоследок?

- Меня уволили, нет, вернее я сам уволился, нашел работу в более крупной компании.

- Ну что же, жалую тебе удачи.

Никита смотрел на то, как она уходит до того момента, пока она не свернула в конце коридора. Ведь он бы ничего не потерял, если бы сейчас взял и сказал ей, что она ему очень сильно нравится. Да даже если бы она рассмеялась, сказала, что он глупый – неважно, по крайней мере он бы высказался. А теперь, теперь – всё, он больше никогда её не увидит.

Стоя на улице, Никита ещё раз посмотрел на пятиэтажное здание, в котором работал, посмотрел на окна страховой компании и направился к своему автомобилю. Сегодня Никита хотел лишь одного – выпить, при чём сильно. Он успел скопить достаточное количество денег, чтобы еще полгода снимать квартиру даже не работая, так что поиски нового места работы, его вообще не волновали.

***

Бар, в котором Никита встречался со своими друзьями, располагался в подвале жилого дома. Место было так себе, пиво – бутылочное, закуски – из пачек, и кальян, единственное, что готовили прямо тут, а не купили через дорогу.

Среда, а это означало, что сегодня Никита может выпить лишь с Олегом, безработным студентом, который жил неподалёку. Да и в самом баре, из двенадцати столиков, было занято лишь три.

- И чего ты убиваешься? – Олег сделал глоток пива и закинул в рот сухарик. – Найдёшь новую работу, не вижу проблем.

- Да я не из-за этого, просто, понимаешь…

- Дай догадаюсь, это из-за бабы что ли? Ты к ней два года подойти не мог, а теперь сидишь и пьёшь из-за того, что теперь уже точно не сможешь к ней подойти? – Олег засмеялся.

- Да я уже собирался, но она вся такая, понимаешь, она идеальная, а я, я простой сисадмин, куда мне… - Никита закурил сигарету.

- Будешь за ней следить? – Олег прищурился.

- Нет, что ты, это я мог делать на работе, сейчас то никак… Да и вообще, я не за кем не следил, я проверял работоспособность наблюдения, - Никита покраснел.

- Ага, мне то не заливай. А я сначала удивился, время три дня, а тут ты с таким предложением, класс. У меня то сегодня день свободный, так что, давай напьёмся.

В кармане Никиты зазвонил телефон, звонила его мама.

- Я сейчас, - Никита встал из-за стола и пошел в сторону выхода (в самом баре связь была через раз).

Никита вышел на улицу, в воздухе стоял запах горелого дерева, а всё тело молодого человека пронзила дрожь, Никита ответил на звонок.

- Да, мам, привет.

- Боже мой! Слава богу! Я уже думала, что всё, потеряла тебя, - женщина сильно заплакала в трубку.

- Мама, успокойся, ты о чём?

- Работа твоя, ты что не в курсе, ты не на работе что ли? Пожар, прямо сейчас по новостям показывают. Боже мой, как же я перепугалась…

Никита уже не слушал то, что говорила ему мама, он стоял как вкопанный, потеряв дар речи. Через пару секунд он снова смог ясно мыслить.

- Мама, я перезвоню, - Никита убрал телефон в карман и побежал вверх по улице.

***

Автомобильный поток замер ещё до того, как Никита увидел чёрный дым. Молодой человек бросил таксисту несколько купюр (даже не смотря на них), пулей выскочил из машины и поспешил в сторону своей бывшей работы.

Никита не видел того, что происходило внизу, но судя по тому, что толпа стояла на одном месте, дорогу вокруг здания оцепили сотрудники МЧС. Чёрный дым валил изо всех открытых окон, все звуки смешались в какой-то единый рёв из криков людей, трескающихся стёкол, шума сирен пожарных машин, охов и вздохов очевидцев, периодических звуков пожарной сигнализации и вновь криков людей, которые горели заживо.

Произошло то, чего никто не ожидал – сильный взрыв, словно в центре офисного здания, на первом этаже, взорвалась огромная цистерна бензина. Огонь вырвался за переделы бетонных стен и обжёг всех, кто был вокруг.

Никита вновь и вновь смотрел на происходящее и не верил своим глазам, всё было как будто не по-настоящему. Пожарные до сих пор не начали тушить огонь, никто не выбегал из здания, хотя двери на первом этаже были открыты, были слышны крики людей, но почему же никто не вылез в окно, чтобы хотя бы попытаться дышать (или выпрыгнуть). Все те, кто находился у этого бетонного костра, как будто просто ждали, когда всё это закончится и они смогут пойти по своим делам...

Позже будет объявлено, что из-за огня повредилась система охраны, которая (к слову) была одной из самых современных в мире. Современных, но не до конца проверенных. Компьютер перегорел и закрыл двери на всех этажах. Закрыл все решетки на окнах, все пожарные входы и выходы, но при этом не включил пожарную сигнализацию. Программа решила, что на здание напали грабители и вызвала полицию вместо пожарных. Вот только не ясно, раз все двери были закрыты, то почему же сам вход в здание остался открытым?

Съеденное пламенем здание разбирали уже второй день. Каждый раз спасатели выносили тела погибших, судя по предварительному отчёту, в тот день внутри было около пятисот человек. Это были сотрудники разных компаний: пять человек из салона красоты, трое из мелкой фирмы по производству мебели, кассиры супермаркета, который располагался на первом этаже, и многие другие – обычные рядовые работники. Но больше всего было погибших среди сотрудников страховой компании, больше двухсот человек.

Позже к Никите приходили полицейские. Им казалось странным совпадением то, что Никита уволился буквально за пару часов до пожара, тем самым оставшись единственным выжившим сотрудником страховой компании. Ясность внёс Олег, который и рассказал, что они с Никитой были в баре, пили как раз из-за увольнения. Никиту попросили никуда не уезжать из города на время расследования и ещё раз спросили, не замечал ли он чего странного в тот роковой день. На это он отвечал, что ничем не может помочь и сразу опускал взгляд, он всегда так делал, когда врал.

Примерно пару лет назад Борис Геннадьевич поймал кассиров на краже, сразу же после этого, он нанял фирму, чтобы установить видеонаблюдение по всему этажу, на котором располагалась страховая (а это пятьдесят четыре камеры). Надзор за всем процессом установки и настройки Борис поручил Никите. Вся система видеонаблюдения была автономной, видео писалось сразу же на жесткие диски, которые, в большом количестве, на металлических стеллажах, расположили в одном из помещений. Доступ к информации имел только Борис, но лишь до того времени, пока не захотел иметь возможность смотреть видео из любой точки земного шара. И это поручение так же досталось Никите, который, при помощи нескольких устройств и программ, подключил телефон Бориса к видеонаблюдению.

Видимо считая себя авторитетом и воплощением самого страха в глазах подчинённых, Борис даже не додумался спросить у Никиты как поменять пароль, он просто остался доволен тем, что его приказ выполнили без лишних вопросов.

С того момента Никита всегда мог подключится к камерам в страховой. Он сам не до конца понимал, зачем же ему такая возможность, но, особенно в те моменты, когда ему было скучно, этой возможностью пользовался.

Как-то раз он решил настроить запись видео на своем компьютере, не много, всего одних суток (на больше количество и места то на компьютере не хватило бы), объяснив самому себе это так – а вдруг что, а у меня и видео есть, вот какой я молодец, да и вообще не специально, да я и не знал, думал, что пароль вы поменяли.

Разумеется, это было всего лишь оправданием своим противозаконным и не эстетичным действиям (а разве эстетично подглядывать за посторонними людьми если это не связанно с работой?). Так или иначе, сейчас в его руках то, чего нет ни у кого – запись последних суток перед пожаром. Может ему удастся выяснить из-за чего произошел пожар? А что если кто-то специально поджег страховую компанию?

***

Месяц спустя.

В дверь постучали, хотя, правильнее было бы сказать – попинали. Видимо незваный гость уже давно стоял в подъезде, от чего его терпение кончилось. Никита с трудом открыл глаза, нащупал под диваном телефон и посмотрел на часы. Молодой человек встал и покачиваясь направился в коридор.

- Да неужели, солнышко встало! – послышался раздраженный голос Олега за дверью.

- Чего тебе? – сонно буркнул Никита, открывая дверь.

- Вот те на, ни здрасьте ни насрать, - Олег вошел в коридор и захлопнул за собой дверь. – Ты время видел? Три дня, а я тебя разбудить не могу!

- Я уже говорил, что днём я сплю, а ночью… работаю, - простонал Никита и скрылся в ванной.

- Знаю я, чем ты тут занимаешься! – Олег прошел на кухню, в руках он нёс пакет. – Сколько повторять тебе, отдай записи ментам, они лучше знают, что с ними делать. Один хрен не найдёшь ничего, время только тратишь.

Никита что-то простонал из ванной, судя по звукам, которые вырвались из его рта, в данный момент он чистил зубы.

- Ой не бубни! Короче, ничего не знаю, но я купил коньяк, ты как хочешь, а я буду пить, может какая мысль на ум придёт, - Олег достал из пакета бутылку, повернулся к шкафчику, что висел на стене, и достал оттуда пару стопок, в этот момент из ванной вышел Никита.

- Да я бы тоже не отказался, только бы поесть сначала.

- Шавуху? – Олег улыбнулся и взглядом указал на пакет.

Уже месяц Никита изучал записи с видеокамер. Просмотреть сутки с пятидесяти четырёх камер – оказалось не простым занятием, к тому же, надо не просто смотреть, а вглядываться в каждую картинку, чтобы постараться заметить что-то, что сможет объяснить из-за чего возник пожар. Осложняло просмотр ещё и то, что компьютер, на котором хранились записи, стал странно себя вести. Никита не мог перемотать запись ни с одной камеры. Включая компьютер, к примеру, в девять утра, он видел запись того, что происходило в тот день в страховой в девять утра. Если же он хотел приостановить воспроизведение, то дальнейшая запись стиралась.

В течении всего месяца Никита с экрана видел то, что до этого видел пять дней в неделю в жизни – обычный день из жизни офисного планктона. Люди сидели за своими столами, люди бегали туда-сюда, люди обедали, люди приглашали людей присесть за стол чтобы подписать договор… Ничего нового, ничего странного, ничего подозрительного.

- Говорю тебе, зря теряешь время, - Олег рухнул на диван, который стоял у стены. – Обычное замыкание, проводка загорелась вот и всё.

- А если нет? – Никита сел за стол и продолжил смотреть видео с камер 23, 42, 16, 8, 4, 25 (благо широкоформатный монитор позволял выводить сразу шесть изображений).

- Тогда повторюсь – отдай записи в полицию, - Олег сел на диван и уставился в монитор. – А почему ты никогда не ставишь видео на паузу? Или просто я не замечал?

- Да беда какая-то с этим компьютером. Я же его отдельно настроил под запись с работы, дак он не так давно ерундить начал. Если на паузу ставлю, то он просто кусок видео стирает, а вместо него чёрный экран, вот и приходится смотреть каждую камеру от начала до конца, даже не перемотать

- Дак а это, скопировать на ноут, не? – Олег усмехнулся и посмотрел на друга как на дурочка.

- Самый умный? Пытался, дак только на ноуте видео включаешь и та же беда – одна темнота.

- О, смотри, опять твоя на обед пришла, - Олег пальцем ткнул в монитор, в ту часть, на которой было изображение с камеры 4.

Камера 4 была одной из четырёх камер, установленных в столовой. Именно сейчас, прямо в центре изображения, появилась Катя с подносом в руках. Она села за столик, за которым уже сидела девушка. Сейчас, если бы только она знала и могла, Кате было достаточно немного приподнять взгляд наверх и тогда, тогда Никита бы смог вновь заглянуть в её глаза. Катя о чём том то говорила с девушкой, которая сидела к камере спиной, смеялась, жевалась…

- Не смешно, - Никита сказал это не отводя взгляда от Кати.

- Да ладно, братан, ты же меня дурака знаешь, - Олег встал с дивана и подошел к столу. – Давай хоть увеличим, посмотрим на неё… - Олег протянул руку к мышке, но её тут же оттолкнул Никита.

- Не надо, просто ничего не трогай, - разозлился Никита.

- Да ладно тебе, сам то небось передергиваешь на неё, как только в кадре видишь, - Олег ещё раз потянулся к мышке, Никита с силой ударил по его руке.

Олег ожидал этого и вовремя схватил Никиту за руку, а второй рукой ткнул пальцем на кнопку со стрелкой «вправо» на клавиатуре.

- Да что ты творишь то? – заорал Никита, но тут же с изумлением уставился в монитор.

В те моменты, когда Борис или Никита подключались к камерам в режиме реального времени, им была доступна функция поворота камеры. Такой функцией обладали не все камеры в страховой, но камера 4 была именно на поворотной площадке, и именно сейчас камера слегка повернулась вправо.

- Какого чёрта? – прошептал Никита. – Этого не может быть, - Никита слегка нажал на кнопку со стрелкой «влево», потом «вправо», «вверх», «вниз». Каждый раз камера отвечала на клавиши управления своим движением.

- Чёт не так? Я чёт сломал? – Олег не понял того, что произошло, но понял, что произошло что-то важное.

- Смотри на картинку, она движется…

- И что? Двадцать первый век как никак.

- Это невозможно, мы же смотрим запись, - Никита приблизился к монитору и смотрел в углы картинки с камеры 4.

- А она до этого так же на камеру смотрела?

Никита перевёл взгляд на Катю. Катя пристально смотрела в центр камеры с интересом её разглядывая. Никита вновь пошевелил камерой во все стороны, Катя улыбнулась и показала на камеру пальцем, девушка, которая сидела рядом с ней повернулась и тоже стала наблюдать за странным поведением камеры, девушки улыбнулись, посмотрели друг на друга, посмеялись и вместе помахали руками на камеру.

Никита и Олег смотрели в монитор. Девушки, которые находились в столовой месяц назад, быстренько сложили тарелки на подносы и вышли из поля зрения камеры. Друзья уставились друг на друга.

- Ты понимаешь вообще, что сейчас произошло? – первым спросил Никита.

- Я, нет. А ты? Она ведь раньше так не делала, я раза четыре эту сцену видел, - голос Олега дрожал.

- Не знаю, как это возможно, но, судя по всему, мы с тобой смотрим онлайн трансляцию с камер, а не запись.

- Ты в себе вообще? Камеры сгорели месяц назад, как и люди, которых мы только что видели.

- Так, сейчас… - Никита соскочил со стула и бросился в другой угол комнаты, там, где на другом столе лежали тетрадки и листы А4 с наспех сделанными пометками.

- Спятил? – именно в этот момент Олег наливал себе рюмку коньяка и чуть не пролил бутылку.

- Я на этот комп еще поставил пару программ, сейчас, - Никита вновь сел на стул, в руках у него была тетрадка. – Есть такие программы, чтобы управлять другими компьютерами на расстоянии, удалённо.

- И что? Может это, глюки? Конина может палёная? – Олег понюхал горлышко бутылки.

- Я конечно сейчас полной фигнёй занимаюсь, но попробовать стоит. И так, мне нужен номер моего компьютера и номер камеры, ага, вот нашёл.

Никита вывел на экран картинку с камеры 10, сейчас на мониторе отобразился бывший кабинет Никиты, разумеется в нём было пусто, ведь к этому моменту он уже был уволен и вот-вот должен был зайти в бар.

- Ты чё делаешь то? Я не пойму никак.

- А вот что, смотри.

Никита открыл на компьютере программу, которая позволяла управлять другими компьютерами удалённо. В появившемся окне он ввёл шестизначный номер, который посмотрел в тетрадке, и вот тут случилось невероятное.

Монитор, что стоял на столе в бывшем кабинете Никиты, ожил. Никита откинулся на стуле и взялся обеими руками за голову.

- Это ты чего, комп свой месяц назад включил? – Олег, как оказалось он всё ещё держит у рта полную рюмку, задрожал и поставил стекло на стол.

- Получается так.

- И что теперь?

- Я могу подключиться к любому компьютеру и сообщить всем о том, что здание скоро загорит, написать всем, что проводиться учебная тревога, что бы они… Я могу всех спасти, - Никита посмотрел в глаза Олегу.

- Дак чего же ты ждёшь? – глаза Олега расширились.

В этот момент картинка на мониторе заполнялась дымом, в здании уже начался пожар. Друзья посмотрели на монитор, было ясно, что сейчас делать что-либо было уже поздно, придётся вновь ждать утра. Ведь теперь было ясно, что перематывать видео нет смысла, всё это время Никита смотрел в прошлое, что казалось невозможным, но факты говорили сами за себя.

https://disk.yandex.ru/d/10YDdxb2IfJApw?w=1 Вторая часть (Ещё не редактировал, набросок). Вообще сначала буду кидать на диск всё по этой истории, потом сюда.

Сергей крутил баранку мельком поглядывая на папку с документами, которая лежала рядом с ним на пассажирском сидении.
— Практически всё развёз, остался всего один заказ и домой! Можно сказать, повезло, все клиенты были дома и никого не пришлось ждать. Даже не верится… Да и дорога свободная, словно сегодня все автомобили кто-то специально приказал оставить в гаражах, чудеса. Ни одного встречного! Да и никто за это время меня и не обогнал? Честное слово, чудеса, да и только!
Огромный дуб Сергей заприметил рядом с дорогой еще издалека. Он как-то необычно одиноко стоял среди огромного поля и слегка покачивал густой кроной, словно приветствовал так водителей. А когда парень подъехал поближе, то увидел возле дерева одинокую фигуру девушки.
— Ого, интересно! Кого это она тут дожидается?
Сергей даже слегка притормозил, чтобы получше рассмотреть девушку, а увидев ее лицо, вообще потерял дар речи. Девушка была настолько красивая, что казалось, сошла с картины знаменитого художника. Белоснежная улыбка, густая длинная коса из черных как смола волос, огромные карие глаза в которые если заглянуть, то наверняка можно утонуть. И что самое интересное, она была одета в старинную одежду, которую сейчас можно было увидеть либо в музее, либо на концерте, в чем-то подобном выступают на сцене фольклорные коллективы.
Сергей, ничего не понимая, остановил машину и несколько раз медленно моргнул, словно увидел мираж. Но к его радости, девушка не исчезла, она была самая настоящая и совсем не обращала внимание на остановившийся автомобиль и тем более, на водителя с обезумевшим от восторга взглядом. Ее внимание полностью было приковано к дороге, девушка ходила возле дерева иногда останавливаясь и прикладывая руку ко лбу, чтобы солнце не слепило глаза.
— Вас подвезти?
Вопрос Сергея застал девушку врасплох, и она вздрогнула.
— Похоже нам по пути, довезу с ветерком, — продолжил парень. — Вам куда нужно?
Но девушка не спешила отвечать, она внимательно рассматривала водителя и что-то для себя решала, так как выражение ее лица менялось каждую секунду. Наконец, она сложила руки на груди и спросила:
— А вы через деревню Вершки будете проезжать?
— Конечно, через Вершки, потом возле Кургана и домой!
— И Курган будете проезжать?
— Ну да, он тоже по дороге.
Девушка еще раз посмотрела на пустую дорогу и вздохнув, пошла к машине. Сергей выскочил из автомобиля пулей, и только прекрасная незнакомка потянулась к ручке двери, учтиво ее открыл, и жестом пригласил в салон, при этом как-то по-дурацки улыбаясь.
— Благодарю, — ответила девушка.
Сергей аккуратно закрыл за ней дверь и вприпрыжку побежал на свое место.
— Сергей! Меня зовут Сергей, хотя на работе все называют Серым.
— Ну какой же ты Серый, ты скорее розовый, — девушка улыбнулась. — Щеки румяные как у младенца.
Парень посмотрел на себя в зеркало заднего вида и от удивления крякнул.
— Действительно, словно лет десять сбросил. Ну и денёк…
— Поехали Сергей, я и так опаздываю, меня уже давно заждались. Если можно…
— Да-да, конечно.
Сергей выжал сцепление, переключил передачу, и машина плавно тронулась с места.
— А как тебя, — Сергей запнулся. — А как вас зовут?
— Меня?
— Да.
— Меня, меня редко зовут в основном я сама прихожу. Но сегодня, сегодня все как-то иначе…
— Я про имя…
— Ах, имя? Моё имя С…
— Светлана? — Сергей от нетерпения перебил девушку, ему так сильно захотелось угадать её имя.
Девушка посмотрела в горящие глаза парня и улыбнулась.
— Да, определенно, Светлана, это лучше на данный момент. Я Светлана.
— Я так и знал. Честно, — Сергей довольный тем, что угадал имя девушки от удовольствия поцокал языком. — А в деревню вы к кому Светлана? У вас там родители?
— Нет, меня ждет один человек. Я с ним потом к Кургану поехать хочу. Если вы не против взять с собой еще одного попутчика?
— Нет, что вы, что вы. Конечно. Тем более, это по пути. А вот и деревня, смотрите!
Автомобиль через некоторое время въехал в деревню, и девушка показала дом почти на самой окраине, возле которого попросила Сергея ее подождать.
— Он уже давно готов и меня дожидается, я за ним просто зайду, и мы вместе поедем дальше. Хорошо?
— Да, конечно.
Девушка вышла из машины и Сергею вдруг показалось, что вокруг наступила гробовая тишина. Он даже опустил стекло на дверце авто и высунул голову.
— Ничего не понимаю, что за…
В этот момент из дома вышла Светлана, а следом за ней вышел старик, в старомодном костюме, увешанном орденами и медалями. Старик что-то спрашивал у девушки, только Сергею не было слышно, что, а она в ответ кивала и иногда поддерживала старика за руку. Было видно, что ему с трудом давались эти шаги. Сергей хотел было выйти из машины, чтобы поприветствовать нового попутчика, но внезапно водительская дверь заблокировалась, и он так и остался сидеть на своем месте, дергая ручку двери в надежде ее всё-таки открыть.
— Я сама, — услышал голос девушки парень. — Не беспокойся!
Светлана открыла заднюю дверь и посадила старика. Потом довольная села на свое место:
— Можем ехать!
— Замок заклинил внезапно, я хотел было…
— Ничего не заклинил, — девушка как-то странно улыбнулась.
Сергей недоверчиво снова прикоснулся к ручке и слегка потянул на себя. Дверь бесшумно открылась. Парень в недоумении еще раз закрыл и открыл дверь.
— Ну и денёк!
— Афанасий Прохорович, — заскрипел голос старика. — Дождался вот! Теперь всех увижу!
— А, у Кургана? Да? — Сергей кивнул старику.
— Да-да, у Кургана, — подтвердила Светлана. — Ну что, поехали, половину дел мы уже сделали, осталось совсем чуть-чуть.
Сергей посмотрел на Светлану, потом на улыбающегося беззубого старика: «А меня зовут Сергей, друзья называют Серым…»
Машина вновь плавно тронулась с места, а необычная троица внезапно замолчала и в салоне повисла странная тишина.
***
— Вот, вот здесь мы их встретили! — неожиданно оживился Афанасий Прохорович и показал на поле полностью засеянное пшеницей. — Как сейчас помню, Мишка наводчик три танка подбил тремя выстрелами подряд. Ох, и соколиный глаз у него был. Если взял на прицел, то спуску не даст.
— Вы здесь воевали? — Сергей обернулся на секунду.
— Да и здесь, и там. Куда только меня судьба не заносила. Я единственный, кто из нашей роты выжил. Все полегли, а я вот до ста двадцати лет дожил. Наверное, жил за всех, кто тогда сгинул, ни болячки,
ни болезни меня не брали. Я уже думал грешным делом, что бессмертный. Однажды с подводой под лед пошёл, после войны уже, когда реку попробовал переехать зимой. Конь утоп, сани, а я каким-то чудом выбрался. Мороз был в тот год, но меня подобрали, можно сказать уже полуживого, день полежал на печи и хоть бы хны.
— Это конечно, вам повезло. Но с другой стороны, ваше поколение самое крепкое — нечета нынешнему. У меня друг колесо на морозе менял, в перчатках, пуховике, казалось бы, одет как капуста в семь одёжек, так что вы думаете — воспаление легких подхватил.
— А тебе красавица спасибо, что уважила старика! — Афанасий Прохорович внезапно сменил тему разговора. — Ты выглядишь точно так же, как и хотел тебя увидеть. До чего же ты красивая… знаешь и страха особого не было, когда ты пришла за мной. Это в двадцать лет, когда моих друзей поубивало мне страшно было до жути, а сейчас наоборот — я тебе рад. Так говоришь, заждались они меня?
— Да, — ответила Светлана. — Все только вас и ждут, вы последний.
— И Мишка наводчик?
— И Мишка, тоже!
— Вот уж наговоримся, я так много хотел сказать. Столько мыслей за эти годы. Главное, не забыть ничего.
Сергей пожал плечами от услышанного и еще раз мельком взглянул на ветерана: «Что-то я не понял, как погибший Мишка будет встречать этого старика. Хотя, хотя если это внук Мишки? Ну, допустим, внук, то чего тут непонятного? Все сходится!»
Но чем ближе автомобиль Сергея подъезжал к Кургану, тем больше невероятного начинало происходить вокруг. Первое, на что обратил внимание Сергей это был армейский грузовик, который не спеша тянул за собой пушку. Когда машины поравнялись, водитель армейского грузовика несколько раз посигналил, приветствуя ветерана и что-то крикнул ему, а тот лишь молча приставил руку к виску, отдавая таким образом честь.
— Ваш знакомый? — Сергей внимательно посмотрел на водителя, одетого в форму военных лет. — Реконструктор?
— Нет, — ответил Афанасий Прохорович. — Это Лёха, его у меня на глазах снарядом разорвало. Я толком с ним и подружиться не успел, веселый был малый.
От этих слов Сергею стало не по себе, у него закружилась голова и он остановил машину.
— Что происходит? Это что, розыгрыш такой?
Парень вопросительно посмотрел на Светлану.
— Пожалуй, мы здесь сойдем, ты только не выходи. Мы сами! — ответила девушка, и открыла дверь.
Сергей все же попытался выйти, но его дверь опять заклинило.
В этот момент к машине со всех сторон начали подходить и другие солдаты. Кто был в военной выцветшей форме с оружием на плече, кто был в парадных кителях, а кто, как и старик Афанасий Прохорович, был одет в костюм с огромным количеством наград. И их всех объединяло то, что они на вид были приблизительно одного возраста, около тридцати лет.
Светлана помогла старику выйти и захлопнула дверь.
В туже секунду, в костюме Афанасия Прохоровича, вместо старика мгновенно появился молодой человек и он, расставив руки в стороны принялся обнимать всех солдат по очереди.
— Ты и так много лишнего увидел, — к водительской двери подошла Светлана.
— Они, что все мертвы? — до Сергея только сейчас дошло, что он видит призраков и что красивую девушку, которую он назвал Светланой, зовут совершенно иначе.
— Нет, они живы, просто сейчас мы в другом месте, другом измерении, если тебе так понятнее. И тебе… не нужно выходить здесь. Еще рано, твоё время не пришло, поэтому дверь не открывается. Понимаешь? Впрочем, спасибо за помощь и до встречи.
— Мы с тобой еще встретимся? — у Сергея похолодели руки.
— Да, только ты не волнуйся, это произойдет еще не скоро. Да и про встречу ты скоро забудешь. Я надеюсь, — Светлана развернулась и пошла к солдатам, которые вовсю смеялись и хлопали по плечам Афанасия Прохоровича, а тот плакал и что-то говорил им в ответ.
Сергей завел машину и медленно поехал вперёд, объезжая невесть откуда появившиеся на дороге «Катюши» и танки Т-34 из которых почти на ходу выпрыгивали танкисты и бежали к огромному количеству собравшихся вокруг старика людей, что-то при этом выкрикивая и высоко подбрасывая вверх свои шлемофоны.
— Теперь они все вместе, — пронеслось в голове у Сергея. — Похоже, больше не осталось никого.


© Александр Михан,2021

— Какая маленькая. Детская? — спросил мужчина у вытирающего пот с лица Карла, который выкопал свежую могилу. Он только что установил свой личный новый скоростной рекорд, и его ладони ужасно горели от постоянного трения. Сегодня был настоящий завал. Люди приходили хоронить с самого утра, когда солнце только начинало просыпаться, а газеты с новостями ещё даже не сошли с конвейера и не объявили о страшном.

Даже чай сегодня был каким-то горьким на вкус, сколько сахара не клади. Еда и вовсе не лезла в глотку, особенно после того, как пришлось выкопать несколько детских могил.

— Да, — с какой-то фальшивой безразличностью ответил Карл, — уже третья за сегодня.

— Подумать только, что за родители пошли, убийцы — не иначе, в моём детстве такого не было, — продолжил мужчина, словно его мнение кого-то интересовало.

— Время такое, Вы что, разве не слышали? — сказав это, Карл достал из кармана смятый листок, вычеркнул что-то, затем сделал шаг в сторону и погрузил в землю штык лопаты.

— Слышал, но это же не конец света. Всякое бывало и гораздо, гораздо хуже, чем сейчас. Просто люди стали слабей: чуть что — опускают руки и бегом на кладбище.

— Это их решение, не нам с Вами судить, — Карл всё больше входил в раж, раскидывая землю по бокам новой ямы.

— Не нам, — согласился мужчина, — у каждого своя голова на плечах. К тому же у Вас зато есть работа, — он попытался пошутить, но Карл шутку не оценил.

Через несколько рядов от них появилась пара стариков. Они сели на скамейку рядом со старой могилкой и, держась за руки, что-то шептали друг-другу.

— Чего это они? — спросил мужчина, когда Карл, наконец, остановился, чтобы передохнуть.

— Навещают, разве не видите.

— Но зачем? Закопали и всё, чего теперь ходить и жалеть о содеянном? Никогда так не делал. Либо бери лопаты и выкапывай, либо забудь и живи дальше.

— Вы всегда такой циник?! — взорвался Карл и вылез из могилы, чтобы вкрутить саморез в расшатавшийся черенок.

— Нет. Просто не понимаю зачем приходить и лить слёзы, если решение было принято самостоятельно, тем более, совместно, — он снова посмотрел на стариков, которые явно стояли возле общей могилы.

Карл молчал.

— А ещё этот дефолт… Ну да, сгорели сбережения, деньги потеряны безвозвратно, так что теперь, всё? Мир рухнул? Безвозвратно? Впереди ничего светлого?

Карл молча копал дальше.

К первым могилам, которые он вырыл с утра, начали стекаться люди. Вот в одни ямы полетели музыкальные инструменты, в другие — фотографии дальних стран, в третьи — картины, которым никогда не суждено было быть написанными, в четвёртые — халаты ученых, которые никогда не будут надеты. Возле детской могилы стоял мальчик с мокрыми от слёз глазами. Рядом с ним стоял отец и крепко сжимал его плечо.

— Бросай, — сказал он твёрдым холодным голосом.

— Пап, ну, может, я всё-таки смогу стать зоологом? — жалобно стонал парень лет десяти отроду.

— Нет, это всё ерунда, ты уже взрослый и должен понимать, что семью надо кормить, а чтобы кормить семью, у тебя должна быть настоящая профессия, как у меня. Мама у тебя, вон, лингвист, а что толку? Всё равно в рыбном цеху работает, потому что там хотя бы рыбой платят, если зарплату задерживают. Забудь.

Парень явно не хотел хоронить свои мечты, но отец посмотрел на него очень-очень строго и коробка с блокнотами, где содержались различные записи и рисунки животных, полетела в сырую холодную яму. Отец вручил сыну лопату, чтобы тот самостоятельно закопал свои мечты.

— Отвратительно! — сплюнул мужчина, что стоял рядом с Карлом.

— Это жизнь. Тут ничего не поделаешь.

— Да он просто заставил сына наплевать на свои мечты и похоронить их, даже не дав шанса попробовать.

— А Вы сами-то зачем здесь?! — устав от этого разглагольствования, спросил Карл, глядя на странного болтуна.

— Я здесь затем, чтобы вернуть то, что закопал десять лет назад.

— Раскопать? Вы серьёзно?! — Карл залился мерзким хохотом, от которого несколько чёрных ворон сорвалось с сухих деревьев, а люди поспешили убраться с кладбища.

— Вполне, — пожал плечами мужчина, — я сюда каждую неделю прихожу, если это Вас так веселит. Раскапываю одну из могил, которых зачем-то наделал здесь целую кучу, будучи в полным расцвете сил.

— Правда? И где же Ваша лопата?

— А она мне не нужна. Я вырываю руками, потому что иначе нельзя, только упорным трудом и настоящим желанием можно вернуть к жизни то, что решил похоронить под слоем земли.

Карл вылез на поверхность. Он только что закончил новую яму, в которую целая семья должна была закопать свою общую мечту о переезде за границу.

— Я хочу посмотреть, — отряхнул он руки, глядя в глаза мужчины, который уже успел ему надоесть и заинтересовать одновременно.

— Пойдёмте.

Они быстро шагали между рядов, пока не вышли на тропку, вдоль которой виднелось несколько кучек земли из неаккуратно разрытых могил.

— Это всё ваши?! — испуганно спросил Карл, глядя на ямы, которых явно не должно было быть. На надгробиях виднелись надписи: мечта поучаствовать в ралли, мечта увидеть океан, мечта написать книгу, стать врачом.

— Да. А сейчас, прошу меня простить, но я должен раскопать ещё одну, — с этими словами мужчина закатал рукава своей белой рубашки и упал на колени рядом с заросшей травой могилой. Он неистово начал рвать траву и раскидывать комья земли в стороны. Карл никогда не видел ничего подобного, его челюсть отвисла, а подобрать слова было невозможно.

На надгробном камне была надпись, которая казалась нереальной в осуществлении, но, мужчина, кажется и не думал останавливаться, хоть это всё и выглядело сомнительно: мечта найти лекарство от рака.

Александр Райн

Другие работы в социальных сетях:

группа в вк https://vk.com/alexrasskaz

Фейсбук https://www.facebook.com/AlexandrRasskaz

Дзен https://zen.yandex.ru/id/5fd331f981f2dd4b05cd8462

Возле одной деревни палонгу завелись. Начали сети вытряхивать, каланов сманивать. Унаки терпели сперва - как не потерпеть, когда палонгу в болоте живет, попробуй его там поймай!

А потом те детей начали красть. Одного, второго, третьего. Унаки за копья взялись. Начали палонгу ловить. Одного, второго, третьего.

На болотах, в лесу, на берегу. Везде, где поймают, там копьем в пузо, ножом по горлу, топором по коленям - чтобы даже дух бегать не мог.

Один охотник, Мерфин звали, пошел в старую деревню палонгу искать. Там давно не жил никто, одни стены остались. Хороший охотник! Нашел. Сразу два десятка.

Долго дрался, долго копьем колол и ножом резал. Копье сломалось, нож тупой стал... Палонгу со всех сторон кинулись. Победили Мерфина! Руки ему сломали, ноги сломали, ребра переломали. В живот гарпун воткнули - попробуй вытащи!

И ушли в самые глубокие болота.

Мерфина старый шаман нашел. Не тот, который в Адах кинулся, другой. Еще старше.

Идет, смотрит - вроде человек, а только голова и целая. Все остальное сломано. Но живой! Будто и не человек, а сын горного духа и морских сэвэнов.

Что делать с таким? Спасать!

Положил на волокушу, оленя привязал, сам лямку взял. Вытащили Мерфина из старой деревни олень и шаман!

А как лечить? Кто бы знал! Но начал - шаман же, не хвост каланий!

Пластинок из китовых ребер нарезал, к рукам-ногам примотал - как целые стали. Только крепче. На тело старое железо надел, которое от Якуни, страшного русского темер-нюча в роду осталось. Якуня прапрадеда шамана убил, а прадеду железную парку подарил. На память. Парка из железных колец. Крепкая! Не пробить, не проколоть!

Посмотрел шаман на Мерфина и думает - все хорошо, но и на голову что-то надо! Взял свой старый шлем, сивуча отломал, усы обжег, на Мерфина надел. Хорошо получилось!

Только лежит охотник, будто умер.

Шаман в бубен ударил, Кутха звать начал. Долго бил! Две деревни собрались, узнать, почему не спит, почему другим унакам спать не дает. Хотели шаману в бубен дать, да Ворон прилетел.

С унаками поздоровался, шамана похвалил. Ты, говорит, старый дурак, чего такое удумал? Зачем честного охотника тупилаком своим сделать хочешь?! Но хорошо удумал, такого не видел еще.

Шаман Кутху нож показал. Ты, говорит, хоть и Отец, но не наглей. У меня штаны завязаны, сам видишь! А кто с завязанными штанами тупилака делает?! Поднять его хочу, чтобы за себя отомстил. И за мою внучку, которую палонгу украли. Не можешь помочь, так не мешай! А то пойду к самому главному уньршк, помощи просить!

Кутх ни слова не сказал. Вырвал перо из затылка, шаману дал. Тот перо у Мерфина перед лицом сжег, пеплом нос натер. Чихнул Мерфин. Поднялся.

На себя посмотрел. на шамана посмотрел. Кутху под ноги плюнул. Ты, мол, зачем позволяешь палонгу с нами на одной земле жить. Взял топор и в болота пошел. Унаки за ним сначала хотели, но шаман не пустил. Умирать начал. Отвлек.

А Мерфин лес прошел, старую деревню прошел, болото прошел. На самые глубокие пришел.

Палонгу его увидели, засмеялись. Один раз не умер, еще раз пришел? Ты унак или желтый? Мы тебя и второй раз убьем! И кинулись на Мерфина.

Колют, режут, бьют. Парка у Мерфина крепкая, только искры летят!

А он тоже бьет. Одного, второго, третьего. Десятого, одиннадцатого. Испугались палонгу, начали убегать. А Мерфин за ними. И топором по затылку. Хрясь. Хрясь. Топор сломался, начал руками шеи ломать. Хрусь. Хрусь.

Всех убил. Никого не осталось.

Остановился охотник. Посмотрел на свое отражение в воде. И шагнул в трясину. Незачем жить, когда таким стал.

Быстро утонул. Железная парка тяжелая, на дно быстро утащила.

Напоследок Ворону кулак показал. Ты, мол, бди, не давай злу возвращаться. А то я вернусь. И из хвоста все перья выдерну.

Не помню есть именно такая тема или нет, я не вспомнил, если кто найдет я перенесу.

Я вообще человек от этой темы достаточно далекий. По своей природе привык верить только в то, чему был сам свидетель, и любой аномальной херне всегда стараюсь найти логическое объяснение. И до сего времени я не сталкивался с чем-то очевидно необъяснимым, поэтому и верить во всякую мистику не приходилось, не было ее, а чужим словам я особо не верю по природе своей. Но это все вот было ровно до этой субботы.

В эту субботу я наконец-то вырвался на охоту с мужиками. Весь день делали загоны на косуль, и я даже одну позорно смазал. Потом примерно около 3 часов сели обедать и садиться на площадки на кабанов. У меня кабанчики вышли ранехонько, около 7 часов вечера, и я свиненка опять-таки позорно смазал, вот как сглазил кто. Да не в этом даже суть. Все началось еще во время моего пребывания на лабазе. Я уже не один раз сидел на нем, и все уже знаю. А тут как темнеть стало, вижу слева над лесом в одном месте светится что-то. Так примерно бывает как город вдалеке, но:

1. это было очевидно недалеко, а я точно знаю, что на ближайшие 20 км населенных пунктов ни в той, ни вообще в любой стороне нет, кругом только болота да тайга.

2. свет был очень локальный, словно в лесу что-то светилось, и это даже было видно над лесом,

3. оно было очень узким, можно даже сказать - точечным. И свет был какой-то нереально голубой.

И не сказать, что он прямо яркий был, но сам факт его существования как-то напрягал. До этого ведь не было, а тут бац - и есть. Ну, думаю, и хрен с ним, может фонарь какой зажгли где в деревне, и просто мерещится, а глаз нет-нет, да и задерживается на нем, и холодок по спине... Ну потом мой позорный промах, забрали меня с лабаза, а до этого забрали еще одного охотника с лабаза, который сидел как бы слева от меня. Он меня и спрашивает:

- Евгений, а ты не видел ничего необычного на лабазе?

Я говорю, мол, - Нет, особо ничего, только вот какой-то непонятный свет видел над лесом слева.

- А больше ничего?

- Нет.

- А я вот чего видел. И свет этот кстати тоже. Сижу я значит, передо мной площадка, а за ней сосенки чахлые стеной стоят. И вдруг в этих соснах прямо под ними свет зажегся! Да так, что аж все сосны снизу светиться начали, и так примерно метров сто полосой. Я на это уставился, а он посветился с минуту и вдруг мгновенно погас, словно выключили его. Никогда такого не видал. Что это было никак в толк не возьму. Ни дорог там, ни людей, снег один, лес да болото. Да и рядом прямо это было!

Ну чего, поцокали все языками, врать человек точно не будет, не той породы. Забираем третьего охотника, спрашиваем его о том же.

- Нет, говорит, ничего такого не видел, а вот слева в лесу действительно над лесом свет какой-то был, я смотрел-смотрел, так и не понял что это, только раньше там его никогда не было. Я говорю - то же самое видел!

Отъехали мы метров 400, едем в кромешной темноте, кругом болота и тайга непролазная, и только узкая дорожка древняя, по которой мы крадемся кое-как, все это в полголоса перевариваем.

И вдруг один из охотников кааак рявкнет напряженным голосом:

- Вон, смотрите, вот он - свет!

Мы все уставились в правое окно, а там!!! А там примерно в 200 метрах от нас вся тайга светится ярким желтым светом! Да так, что аж сосны все видно, причем снизу все ветки подсвечены! И пятном примерно метров 150 в диаметре, полностью равномерное! Перед нами сосны тенями стоят, а за ними все светятся! Мы встали, свет вырубили, тишина гробовая в машине, только слышно как сопят 7 здоровенных мужиков в недоумении. Смотрим, а он словно переливается немного, и ровный такой, словно из ниоткуда, без источника! И вот ладно бы такой от луны было, так облака сплошняком, снег идет тихонько, да и от луны свет другой, синюшный, да и сосны сверху тенями, а тут снизу они огнем горят! Желтым!!!

Сидим, пялимся как дураки, и молчим все. Минуты полторы вот так. Я к форточке прилип, за ручку ее схватился и держусь, словно кто ее снаружи открыть пытается, а сам носом в стекло уперся. Я первый не выдержал, говорю - мужики, вы чего молчите, ведь хрень какая-то необъяснимая!!!

- Ага, говорят, поехали отсюда нахер!

Все словно очнулись, врубили мотор, свет зажгли и дали жару так, что аж колобками по салону крутились и тихо ухали, когда боком обо что-нибудь прилетало. Только тронулись, и тут же свет плавно выключился,словно кто на кнопочку нажал, за пару секунд - и нет ничего больше, словно и не было! Остановились примерно через километр оправиться и перекурить. Я вышел, отошел на 10 метров от машины, стою, и не могу заставить себя нужду малую справить и все тут, пялюсь в тьму кромешную, и так мне не по себе, что даже словами не описать! Передислоцировался ближе к машине, кое-как оправился и бегом в машину, а мужики вообще только по колесам разбежались, никто и 5 метров от машины не отошел!

Едем дальше, говорю - ну чего, у кого какое мнение? Было такое раньше? Тот, который до меня сидел и говорит, что вот такое же один в один у себя на лабазе вечером и видел! Только быстрее оно погасло. Сколько лет, говорят, по охотам мотаемся, никогда ничего подобного не было. Была версия, может черные лесорубы по ночам лес валят? Дак все следы на снегу, за неделю никого не было в лесу, ни машин чужих, ни тем более человеческих следов. Так получилось, что мы то место по большому кругу объехали, людями там и не пахло уже с месяц как!!!

Вот теперь уже 3 дня сижу и не знаю что и думать.... И не захочешь, а поверишь во всякую херню потустороннюю... А тут еще посмотрел передачу пару недель в экстрасенсах про "Алешеньку-инопланетянина", как раз дело в той стороне было, теперь вообще блин в лес страшно соваться.... Вот таки дела...

"Вторая Часть" единого рассказа для этого конкурса - Конкурс для авторов страшных историй от сообщества CreepyStory, с призом за 1 место. Тема на февраль

Ссылка на первую часть - Чёрные Зубы Часть 1 из 2

Дьегуер неожиданно проснулся среди ночи от громких воплей и выстрелов. Кричали, разумеется, его клиенты, наводя такую суету, будто бы их было не четыре, а сорок человек разом. Женские визги и мат и смешались в едином крике: «Убегает!». Кто убегает, было пока неясно, зато точно стало понятно, что сну пришёл конец.

Выскочив из своей палатки, ему открылось воистину странное зрелище. Баклажан палил куда-то вдаль из чёрного как смоль пистолета (и с этим-то он на тигра собирался идти?!), Алла истошно визжала, показывая пальцем в ту сторону, куда стрелял её парень и как бы поторапливала, Сеня светил туда же фонарём, а Андрей просто стоял в стороне, лишь искоса заинтересованно поглядывая.

— Ч… Что происходит?.. — Сонно потягиваясь проговорил Дьегуер, на ходу напяливая куртку.

— ЗАЯЦ!!! — Заорал что есть мочи Василий, дав лаконичный ответ.

— Васька — удирает! Он удирает! — Завопила Аллочка, показывая на быстро удаляющийся белый комок меха, что был еле-еле виден на подстилке из еловых иголок.

— Хватай! — Завопил Баклажан и тут же рванул за животным. Алла и Андрей мигом бросились за ним, а несколько секунд спустя к ним присоединился и Косой.

— К-куда?! Стойте, идиоты! — Крикнул им вслед проводник, кидаясь вслед за ними, дабы остановить.

Фонарь светил очень слабо и только крики и звуки выстрелов позволяли Дьегуеру хоть как-то ориентироваться в этом пространстве. Кровь кипела в жилах, еловые ветки больно били по лицу, ноги проваливались в метровые сугробы, но он всё это игнорировал. Главное было не дать этим идиотам заблудиться в такой огромной тайге или напороться, не дай бог, на медведя. Судимость и рана на совести ему были совсем не нужны.

Через некоторое время он всё же смог найти их. Он кричал им, подавал сигналы, всячески пытался привлечь их внимание, но те его даже не замечали, продолжая гнаться за зайцем, который, скорее всего, уже давным-давно сбежал, запутав все следы.

Наконец они все впятером выбежали на огромную залитую лунным светом поляну, что вкупе с ярким чистым снегом выглядела словно серебряное блюдо. Вокруг была гробовая тишина, словно всё живое в ближайших километрах умерло, а из-за яркого света на поляне стена деревьев и всё, что было за ними, казалось чёрным, словно дёготь.

Зайца, как и предполагал Дьегуер, и след простыл. Баклажан грязно и совершенно не по-джентельменски выругался, с горечью кинув пистолет на землю и принялся орать и обругивать своего сводного брата, девушку, Андрея, от мужчины не ускользнула даже мельком промелькнувшая фраза про «Долбанную узкоглазую чурку», что явно была направлена в его адрес. Между молодыми людьми вспыхнул скандал.

— А я говорила, что стрелять левее надо! Ты чем думал?! — Начала мерзким тоном отчитывать своего парня Алла, «сверля» его злобным взглядом.

— ЗАТКНИСЬ, ДУРА!!! — Баклажан со всей силы дал девушке пощёчину, от чего та даже упала, после чего уткнул свой палец в Косого! — А ты!.. Ты какого хрена тупо за спиной делал?! Ладно эти, — Он кивнул в сторону проводника и Андрея, — Один дебил, другой дрыхнет, как медведь, а ты-то что?! Куда ты дел ещё один?! — Он схватил Арсения за шкирку и начал тыкать в валяющийся у его ног пистолет.

— Слушай, братишка, а не охренел ли ты часом?! — Косой резко выпрямился и оттолкнул от себя своего сводного брата, — Сам виноват, что пробакланил! Нехрен меня впутывать в своё лоховство!

— Что?! Да я тебя сейчас!.. — Василий замахнулся на него кулаком, однако Кособоков резко перехватил его и заломал руку. Однако Баклажан явно не собирался сдаваться и буквально через мгновенье они уже оба валялись в снегу. Всё стало слишком серьёзно, когда якут увидел промелькнувший в руках у гориллоподобного амбала нож.

— А НУ БЫСТРО ПРЕКРАТИЛИ!!! — Драка мгновенно прекратилась и теперь все четверо студентов с удивлением и даже испугом смотрели на своего проводника — они ещё не ни разу не видели его настолько злым.

— Вы ослушались меня, кинулись не пойми куда ночью и теперь хотите прирезать друг дружку из-за грёбаного зайца?! — Лицо Дьегуера перекосилось в гневе. Он был теперь не просто зол. Нет — он был в натуральном бешенстве. Он бы сейчас сам вполне себе спокойно мог переломать тут всем руки, да надавать по «шапке», чтобы неповадно было, однако он вновь взял над собой контроль, — Нечего было за зайцем кидаться, когда уже момент упустили. Да что с вас взять-то, «охотничков»?.. — Последнее Дьегуер сказал уже самому себе. Бурлящая в нём кровь потихоньку остывала и к нему вновь начало возвращаться его холодное спокойствие и рассудительность, — Всё, хватит. Возвращаемся назад.

— Эм-м… А… Как мы вернёмся-то? — Робко спросила Алла, неуверенно поглядывая в темноту.

А ведь действительно… Дьегуер призадумался. Он никогда раньше не видел этого места — на «своей» территории он знал каждую рощицу и полянку и он точно помнил, что таких больших там и отродясь не было, а судя по абсолютно ровному слою снега почти без пней и бугорков, тут никто ничего не вырубал.

В его голове промелькнула одна жуткая, но по-видимому единственно верная мысль — они забрели за Чёрные Зубы.

Увидев, что якут поник, у его «сокомандников» потихоньку началась паника. Аллочка издала истошный писк и то и дело кидаясь на своего парня, обвиняя его во всём, что, впрочем, он делал ничуть не хуже и даже громче. На лице Косого промелькнула тень беспокойства и он дрожащими руками вытащил из штанов размокшую и ни на что уже не годную сигарету, которую он тут же выбросил. А вот Андрей…

— Что такое?! Вы не знаете?!.. Вы не знаете?! — Он сорвался на крик, — Да что же вы за проводник-то такой!..

— Я вам сразу сказал, чтобы вы не заходили за Чёрные Зубы. Вы меня не послушали, — Отрезал гид, пытаясь скрыть брезгливость.

— Да мне плевать!!! Я не хочу здесь находиться, я за это деньги заплатил… Я… Я домой хочу!!! — Андрей уже откровенно истерил, — К чёрту всю эту охоту! Нахер я согласился?! Сидел бы дома и смотрел сериалы, как нормальный человек… Как нормальный человек… Нормальный… — Бормотал он, свернувшись в позу эмбриона и уткнувшись лицом в снег, тем самым вызвав приступ тошноты у Дьегуера.

— Успокойтесь, народ! Не время для паники! Так, слушайте сюда — сейчас мы повернём назад и пойдём до тех пор пока следы не…

— Эй, смотрите! — Алла указала куда-то в сторону деревьев, — Там человек!

Присмотревшись, компания и вправду обнаружила невысокую фигуру, стоявшую в тени деревьев, хотя Дьегуер готов был поклясться, что буквально пару секунд назад там точно никого не было! Фигура стояла не шевелясь и словно бы не обращала внимание на их группу, и лишь небольшие покачивания помогали отличить его от очередного дерева. Обрадовавшиеся студенты радостно начали подзывать незнакомца к себе и просили у него помощи. Однако их проводник словно почувствовал, что что-то было определённо не так…

Местные бы точно ни за что не зашли бы за Чёрные Зубы, ибо даже те немногочисленные жители маленьких деревень к западу от леса предпочитали в своём суеверном страхе объезжать лес стороной. Приезжие? Тоже вряд ли — идиотов, подобных им, было немного, да и большинство охотников околачивалось в восточной части леса, подальше от Чёрных Зубов.

Смотря вдаль на тёмную фигуру, в Дьегуере проснулся дикий, первобытный страх перед неизведанным, что всегда дремал в человеке, на каком бы этапе развития он не был. Однако он довольно быстро отбросил эту чушь, но на всякий случай он всё же сжал кулаки, дабы быть готовым.

Подойдя ближе, гид нашёл незнакомца ещё более странным, чем тот казался изначально. Это был среднего роста крепкий мужчина, одетый в рукодельную волчью шубу, длинными густыми волосами и откинутым на спину капюшоном. Он стоял к ним спиной, даже не реагируя на их шаги, лишь покачиваясь из стороны в сторону, словно маятник.

— Простите!.. Мы заблудились, не могли бы вы нам сказать, как выйти к трассе? — Сразу же «с порога» сказала Алла, однако незнакомец даже не обратил на неё внимание.

— Миль-пардон, сэр, — Наигранно-весёлым тоном произнёс Косой, — Мы тута заплутали. Не подскажете, как бы нам отседва… Того… Свалить, а?

Мужчина проигнорировал и это.

— Слышь, мужик! Может хотя бы в повернёшься, когда с тобой говорят?! — Не выдержав,

прорычал Василий.

Мгновение и фигура мгновенно, на все сто восемьдесят градусов повернула свою голову. Окровавленную, с полностью содранной кожей, с впалыми пустыми глазами голову. Аллочка вмиг взвизгнула и визг её был слышен, наверное, на всю необъятную тайгу. Тварь начала медленно поворачивать всё своё тело вслед за головой и охотники смогли рассмотреть его теперь гораздо внимательнее.

Вся его шуба была запятнана большими кровавыми разводами, его варежка упала на землю, обнажив кровоточащую культю. Существо (теперь с уверенностью можно было сказать, что это ни черта не человек), казалось бы вовсе не дышало, ибо от его окровавленного рта не исходило ни капли пара, что на таком морозе было вообще невозможно.

Мгновение ничего не происходило. Вся компания, кроме вопящей девушки с шоком и ужасом пялилась на окровавленное чудовище, которое так же не отрывало взгляд от них. Дьегуера, как и остальных сковал ужас, однако он перерос в абсолютную панику, когда за первым монстром начали появляться другие, возникая буквально из неоткуда. Их было много: мужчины, женщины, дети, виднелись даже младенцы, что словно уродливые обезьяны сидели на ветвях деревьев и взирали на живых такими же жуткими пустыми глазами.

В голове у якута тут же промелькнули детские воспоминания, которые словно расставили всё на свои места. Многим маленьким якутам рассказывали различные сказки, легенды и жуткие предания седой старины и одними из самых жутких были старинные легенды о юёрах — озлобленных душах, что покончили с собой или не захотели уходить в мир иной и теперь вынуждены десятилетиями и столетиями бродить по земле, страдать и убивать. Услышь он это от кого-то другого, он бы поднял того человека на смех за детские сказки, вот только эти самые «детские сказки» стояли прямо перед ним…

Несколько мгновений спустя озлобленные духи заполонили всю ту сторону леса, на которой появился первый из них и теперь все они, с ободранной кожей и сломанными назад шеями и руками, устремились прямо на «охотников» и их проводника. Не теряя ни секунды, вся компания бросилась назад. Вся, кроме Аллочки, у коей при попытке сбежать в совершенно в неподходящее время сломался дурацкий, совершенно ненужный для леса каблук.

Последнее, что Дьегуер видел было тем, как она упала и, скорее всего, сломала ногу, а толпа призрачных зомби окружала её. Якут отвёл взгляд, лишь бы этого не видеть и последнее, что он от неё слышал, был очередной вопль, самый громкий, что она когда-либо на его памяти издавала, но тот вскоре превратился в слабенький предсмертный хрип, что вскоре смолк, в этот раз уже насовсем.

То, что с телом несчастной творили юёры Дьегуер не видел, но он точно понимал, что никак не хочет этого лицезреть и тем более повторить судьбу Аллы, поэтому он старался бежать как можно быстрее, пытаясь взглядом найти парней. Он бежал так быстро, как до этого не бегал никогда в жизни. Он слышал бесчисленные шаги мертвецов, отдающие противным хрустом снега и с каждым мгновением шагов становилось всё больше и они были всё ближе.

Внезапно под ногами Дьегуера раздался треск. Он даже не успел опомниться, как провалился по пояс в вязкий и противный снег, который словно зыбучие пески затягивал его на дно. Он в панике пытался отчаянно выбраться, однако с каждым его засасывало всё глубже.

— Э-эй! Помогите! ПОМОГИТЕ!!! — Якут закричал, пытаясь призвать на помощь хоть кого-нибудь из юношей. Твари подходили всё ближе, но тут он увидел знакомую фигуру, бегущую прямо в его сторону. То был Андрей, что крича и вопя похлеще покойной Аллы бежал сломя ногу, однако не рассчитал силы и упал около Дьегуера. Однако падение он пережил явно удачнее девушки и его самого, так как через секунду он уже вполне себе спокойно стоял и с тяжёлой одышкой оглядывался то на орду юёров, то на утопающего в снегу проводника.

— Андрюша… Помоги, прошу… — Он умоляющим взглядом посмотрел прямо в глаза студента, что так же лихорадочно смотрел то на него, то на озлобленных духов, что медленно, но уверенно шагающих в их сторону. В воздухе повисло напряжение.

— Простите… — Андрей медленно выпрямил спину, — Выживает сильнейший, — Это было последнее, что он произнёс, прежде чем вновь пуститься в бега.

В этот момент, смотря на убегающего юношу, Дьегуер почувствовал медленно приближающуюся апатию. Всё было для него кончено и он с отсутствующим взглядом наблюдал, как злобная орда кровожадных призраков подходит к нему. Первым к нему подошёл вытянутый молодой парень, почти подросток, чья кожа на лице, как и у всех юёров, была содрана, да к тому же вместо одного глаза зияла огромная дыра, через которую просматривался гниющий мозг. Запах трупного смрада окутал, казалось бы, всё вокруг и Дьегуера непроизвольно стошнило прямо перед призраком. Тот смотрел на него своей скосившийся из-за сломанной шеи головой, не отводя глаз. Под этим жутким, немигающим и абсолютно безжизненным взглядом весь сок жизни и надежда на спасение улетучились сами собой. Молодому человеку ничего не оставалось, кроме как молиться, надеясь на то, что после смерти он не станет таким же блуждающим веками монстром, не способным покинуть такой ненавистный мир живых.

— А ну, собака, стоять!!! — Внезапно в юёра полетел яркий горящий факел, что мгновенно поджёг его шубу. Чудовище издало жуткий, неестественный крик, после чего вспыхнуло, словно ходячий костёр. Всё это отпугнуло остальных тварей и те лишь молча стояли и ждали, когда ненавистное им пламя потухнет на теле их собрата, чтобы дальше продолжить свой путь.

Дьегуер шокировано обернулся в сторону, откуда был брошен факел. Там, стоя на небольшом возвышении и глядя на злобных чудовищ, с ножом и шестом в руке, весь в крови, стоял Сеня, словно герой из древних легенд. Отойдя от шока, Косой мигом бросился ему на помощь, подав ему шест. Вытащив его с горем пополам из снежной ловушки. Почти полностью утонувший в снеге проводник начал жадно глотать воздух.

— Сенька… — Хриплым голосом проскрежетал Дьегуер, глядя прямо в глаза юноши… — Т-ты как?..

— В поряде, дядь Егор, в поряде, — Кособоков закашлялся, после чего сплюнул кровавую слюну,

— Потрепался немного, да эт ничё… Кстати, с вас должок! — Он слегка улыбнулся.

— А гд-де Вас… Василий?..

— Помер, — Мрачно ответил Косой, ведя за собой Дьегуера, — Кинулся, как даун на этих хреновых зомбаков с ножичком, а те из него фарш сделали. А я не будь дураком дал дёру оттуда — хрен там где пройдёшь. Они снова из неоткуда беруться и всё прут, прут…

— Ясно… Всё, Сень, отпусти… Я уж-уже могу идти. — Дьегуер освободился от рук Косого и уже более-менее уверенно встал на ноги. Вздохнув полной грудью, проводник уже собирался бежать, как вдруг заметил прямо за Кособоковым шевеление, — Сеня — сзади!

— Чт… — Договорить он не успел, так как Дьегуер мгновенно оттолкнул его и тот упал, проехав чуть дальше того места, где стоял. Буквально через секунду после этого на место, где стоял парень прыгнул один из тех изуродованных юёров-младенцев, что сидели на ветвях. Дьегуер тут же взял валяющуюся рядом палку, коей Кособоков вытащил его и тут же вонзил его твари в голову, прижав его к земли и принялся топтать. Он долго его вколачивал в землю, бил и ногами, и ножом, пока кости существа не раздробились и то, издав жуткий вопль, не растворилось в красном паре.

Косой, что явно сначала хотел возмутился данному поведению, теперь с шоком и благодарностью смотрел на Дьегуера, понимая, что был на пороге от смерти.

— Теперь мы квиты… — С усмешкой сказал Дьегуер.

— Ага…

Мужчина рывком поднял парня с земли и принялся лихорадочно соображать, куда же им бежать. В то, что юёр умер он, разумеется, не верил — ни одного духа нельзя убить физически и ничего не гарантировало, что он вновь тут не появиться через пару минут и не приведёт с собой ещё несколько таких уродцев.

Толпа мертвецов наступала на них с севера и запада, словно стена перекрывая их от одной части леса до другой. Нужно было быстро соображать, куда идти.

— Ну, куда надо?! — Кособоков испуганно посмотрел на Дьегуера, — Вперёд, направо?!

Все их сомнения разрешил истошный визг, что исходил справа от них. В безумном, почти девичьем вопле Дьегуер с удивление узнал Андрея, что кричал настолько истошно, что ясно давало понять, что его скорее всего постигла участь намного страшнее, чем до этого Аллу и Василия. Всё же он оказался не достаточно сильным, как думал и теперь его из «снежной ямы» никто никогда не вытащит.

— Юг! — Почти хором произнесли мужчины, после чего рванули в том направлении, да так быстро, что гид даже забыл подобрать валяющийся на снегу нож, что до этого был воткнут в мелкое отродье. Они слышали, как свистит ветер, как скрипит снег под ногами жутких, невероятных и неестественных отродий, что вышли из древних легенд сибирского народа, явно знавшего об этом больше, чем их потомки. Нога у Дьегуера страшно болела, но он продолжал бежать, если не для себя, так хотя бы ради для того, чтобы спасти Арсения — единственного из всей их компашки, кто под видом тупого гопника на деле был настоящим человеком.

Они уже давно бежали сквозь деревья, не разбирая дороги, слыша лишь стуки своего сердца и жуткую какофонию из воплей и рёва, что издавала орда юёров, не хотящая отпускать свою добычу. Практически сразу, как только они ступили в лес, поднялась чудовищной силы метель, которая легко опрокидывала на землю и слепила глаза. Было ясно что она была не случайна, но даже не смотря на это, мужчины продолжили свой путь к спасению.

Звуки тварей становились всё ближе, сквозь метель уже начали виднеться их силуэты, однако Дьегуер и Сенька теперь уже не собирались сдаваться. Наконец вдали показалась их надежда — вздымающиеся пики Чёрных Зубов даже в такой буре выделялись, словно маяк в море и если с той стороны они казались мрачными и пугающими, то отсюда они были похожи на прочный удобный дом, в котором ты всегда будешь в безопасности.

Почти добежав, Дьегуер услышал внезапный крик Косого. Обернувшись он заметил, как один из юёров схватил юношу за ногу и потянул к своему лишённому кожи изуродованному лицу. До Чёрных Зубов оставалось десяток шагов и любое промедление могло оборвать жизнь якута прямо в шаге от спасения, однако взглянув на Сеню, что испуганно звал его на помощь, ему почему-то вспомнился он сам в тот момент, когда точно так же звал Андрея. «Выживает сильнейший»…

— Нет, Андрюшенька — предатели не выживают… — На одном дыхании прошептал Дьегуер,

ломая ногой руку монстра и помогая Кособокову встать.

— А вот теперь долг за… мной… — Отдышавшись сказал Косой, придерживаемый проводником, что из-за всех сил тащил его как можно быстрее.

— Похер на долг. Я себе чью-то жизнь на совести не прошу — не «сильнейший»…

Твари были видны уже невооружённым взглядом и тянули свои грязные гнилые руки прямо к ним. У мужчин оставались буквально несколько секунд… Поставив всё на кон — Дьегуер из всех последних сил сделал прыжок вместе с Сеней прямо к Чёрным Зубам, после чего они вдвоём покатились вперёд.

Сердце Дьегуера беспорядочно стучало, а глаза в мольбе вознеслись к небу и Чёрным Зубам. «Только бы они хоть как-то нас защитили» — Думалось ему перед тем, как потерять сознание. Последнее, что он услышал, это жуткий крик, в коем слышались нотки бессильной злобы и разочарования.

***

Мужчина очнулся от того, что Кособоков хлопал его по щекам, пытаясь разбудить. Глаза еле-еле открывались, у якута страшно болела голова, а глаза практически ничего не видели.

— Дядь Егор, вы… вы в порядке? — Обеспокоенно спросил Сеня, трогая его лоб.

— Не то, чтобы совсем, но накостылять за то, что шапку на морозе снял, вполне могу… — Проворчал Дьегуер, натянув лёгкую улыбку.

— Ясно — жить будете, — Косой помог гиду усесться и дал ему размякший крекер, что он чудесным образом нашёл в своём кармане. Жевать его было неприятно, однако это хоть как-то помогло привезти его в чувство.

— Что делать-то теперь будем… — Проворчал Арсений, плетясь вместе с гидом по дороге, всё ещё залитую ночной тьмой, — Меня же наверняка в смертях обвинят во всех. И Баклажана, и Алки, и Андрея… Это же почти двадцатка…

— Бери больше, — Мрачно вторил ему проводник, — Меня, скорее всего, как соучастника возьмут, а за групповое срок больше…

— Твою ма-а-ать… — На глазах Сени выступили слёзы… — Я… я не хочу в тюрьму. Я только жить теперь захотел по-настоящему. Я не хочу тут же всё потерять…

— Придумаем что-нибудь… У меня знакомый в суде работает адвокатом, можно его попробовать взять, — Гид пожал плечами, — Может ещё что… Главное, что живы остались…

— Да уж… Опа, дядь Дьегуер — смотрите, дорога!

И вправду… Дьегуер настолько этому обрадовался, что даже и не заметил, что его имя наконец-то произнесли правильно. Прямо около выхода из леса торчала табличка «Тушниково — двести метров, Тонгорууо — пятьсот метров».

— Да уж… Думаю нам всё же придётся зайти на чай к Айаану… — Гид издал короткий смешок.

Им предстоит пройти ещё немало — их в таком виде никто не подбросит, да и машин тут почти не было.

Мужчины медленно побрели по дороге. Вдали, скрываясь за неприступной таёжной стеной, забрезжил рассвет.