Казаки-людоеды⁠⁠

Отрывок из мемуаров полковника Б.Н.Сергеевского "1914. Пережитое".

...Другая подробность этих опросов (в первые месяцы войны) - это панический страх пленных перед казаками, да и вообще опасение за свою жизнь. Некоторые с неподдельным трагизмом по окончании опроса спрашивали, сейчас ли его расстреляют или дано будет время для молитвы до утра.

Был и такой случай, в котором я, признаюсь, поступил не совсем по-джентльменски.

Как то меня позвали опросить двух пленных. Я пошел в помещение, где это обычно делалось. По дороге ко мне подошел казак, вольноопределяющийся из конвоя командира корпуса, человек огромного роста, очень хорошо образованный, окончивший университет в Германии, и попросил разрешения присутствовать при опросе. Я разрешил. Оба опрашиваемых оказались довольно пожилыми и на редкость неразвитыми немецкими батраками из резерва. Они были даже неграмотны. Против обыкновения, они ничего не знали и ничего толкового показать не могли. Приказав стрелку-конвоиру увести одного, я стал распрашивать другого. Тот же результат. Среди своих чрезвычайно наивных показаний он добродушно заявил:

"Слава Богу, что меня взяли в плен пехотинцы, а, не казаки".

- Почему "слава Богу?".

"Господин офицер шутит: ведь если бы меня взяли в плен казаки, так я не мог бы теперь говорить с господином офицером".

- Почему?

"Да они бы меня, конечно, сразу же съели".

Я рассердился.

- Что ты за вздор говоришь! Да ты даже не знаешь, как отличить казака от неказака.

"О нет, этому я очень хорошо обучен: у казаков здесь красная полоса". И он показал на свою ногу сбоку.

Тогда стоявший со мною рядом вольноопределяющийся поставил свою ногу на табурет, откинул шинель и показывая рукой на свой лампас, грозно крикнул пленному по-немецки:

- "Смотри сюда! Видишь?".

Пленный побледнел, вытянулся и затрясся всем телом. Губы его старались что-то сказать, но не могли выговорить. В глазах было выражение отчаяния.

Казак-вольноопределяющийся сделал вид, что его внимательно разсматривает, а потом повернулся ко мне вытянулся и доложил на немецком языке:

"Ваше высокоблагородие! Он нам не годен: стар и худощав. Из него не выйдет хорошего жаркого".

Я решил продолжить шутку и потому закричал, тоже по-немецки:

- "Как смеешь ты на войне разговаривать! Бери, что дают! Я тебе покажу, что значит возражать!".

Бедный пленный подскочил от ужаса и завопил:

- Что же я сделал дурного? Господин офицер, сжальтесь, у меня трое детей!

"Веди его к коменданту, он мне больше не нужен" сказал я по-русски стрелку-конвоиру. Последний стал толкать пленного к двери.

Казак же, делая, соответствующие знаки руками, продолжал говорить по-немецки:

"Простите, ваше выcoкoблaгopoдие, теперь и я вижу: если его вот так и вот так обрубить, так выйдет еще недурной кусок!".

С нашей стороны эта шутка была, конечно, жестока Но хотелось хоть чем-нибудь отплатить противнику за те гнусные клеветы о нас, которые он несомненно распространял среди своих солдат и населения.