Карлсон?

Было мне тогда лет девять. Каждое утро в деревне начиналось с бабкиных блинов. В то утро, блины мне не очень хотелось. Съел половину одного блина и больше не стал. Бабка наворчала на меня, что мало ем, завернула блины в газету и сказала отнести соседке, бабе Дусе. «Заодно и проведаешь, может молока ей снести, а то давно её не видать».

Бабку Дусю знали все. Старая была. Ходить ей было тяжело, но любила она выйти из дверей хаты, посидеть на лавочке у крыльца. Жила она от нас через два дома. Один пустовал, другой сгорел лет 15 назад, да так и стоял чёрным остовом. Хата бабки Дуси стояла сразу за сгоревшим домом. Её дом был последним на нашей улице. Дуся была тихая бабка. Не помню, чтобы детьми мы её боялись, но при виде её все наши детские шалости как-то сами собой прекращались. Мы здоровались, она здоровалась в ответ, и пока не отдалялись на «безопасное» расстояние — старались говорить потише. Отчего так — уже и не объяснить. Вроде бабка, как бабка, а как будто даже птицы рядом с ней тише пели.

В общем, взял я газету с блинами и пошёл в конец улицы. На дворе было солнечно и тепло, по газете моей расползалось жирное пятно масла, которым моя бабка смазывала каждый блин. Впереди меня ждал долгий летний день. «Вот только отдам эти блины бабке Дусе — и на речку!» — чем не план на день.

Дом бабки Дуси зарос травой. Никто к ней не приезжал помогать по хозяйству. Да и хозяйства у неё никакого не было. Разве что соседи иной раз заглянут проведать: кто молока занесёт, кто творогу, кто хлеба. Я прошёл мимо лавочки к двери. Постучал. Тихо. Постучал ещё раз. Тоже самое. «Может положу блины на лавку, сама выйдет заберёт. А своей бабке скажу, что отдал блины Дусе… нет, а если кто мимо будет идти и увидит мои блины? А про молоко, что я отвечу своей бабке». Делать нечего. Я надавил на старый металлический язычок над дужкой дверной ручки… подгнившая дверь подалась. Я много раз бывал у бабы Дуси, сейчас за дверью будет темно и воздух будет густой и кислый. Так оно и оказалось.

— Баба Дуся, — крикнул, как мне казалось, я. Хотя едва ли мой голос был громче шёпота. Просто в доме стояла такая тишина, как будто и не было за дверью никакого солнечного летнего утра со всеми этими жизнерадостными звуками. — Баба Дуся, это я! — в детстве «это я!» казалось исчерпывающим. Я прошёл из «кислого» предбанника в кухню. Постоял прислушиваясь. Если бы где-то там заскрипели пружины кровати, и послышались шаркающие шаги, — мне бы сразу полегчало. Но в доме по прежнему стояла тишина. Я, как будто нечаянно, задел табуретку у стола (чтобы хоть как-то прорвать эту пелену безмолвия). Громкий звук табуретки придал сил. Я повторил громче: «Баба, Дуся, это я, вот блинов принёс! Вам молока надо?».

«Ну, ответь ты «Нет, ступай», как обычно и я пойду, уже!» — злился я. Мне не хотелось идти к ней в спальню. «А вдруг померла? Выходит я тут с покойником в доме стою разговариваю?» — от этой мысли пробежали мурашки от самого низа спины до макушки. «Сдались моей бабке эти блины, надо было съесть их все утром» — корил я себя. Но отступить было нельзя. Бабка моя потом заругает, что из меня гонец «як с гауна палка». И я пошёл в спальню.

Медленно открыл дверь и прошёл в небольшую светлую комнату. Бабка Дуся лежала на своей кровати. В комнате сильно воняло. «Точно померла» — подумал я. — Баба Дуся, — на всякий случай прошептал я не столько для того, чтобы она ответила, сколько для собственной храбрости. Без реакции. На автопилоте я сделал шаг вперёд, ещё шаг. Пока не поравнялся с её головой. Наши глаза встретились. «Жива!» — подумал я. А потом увидел её ноги. Сгнившие до колен ноги.

Меня парализовало. Я стоял и смотрел на ноги, трупный запах душил меня.

— Внучек, крышу надо разобрать, — не понимая смысла фразы я снова перевёл взгляд на её лицо. Кожа на морщинистом от складок лице была неприятного цвета, слева был тёмный отёк, и только из глазниц, как будто отражение дня в двух глубоких колодцах, на меня смотрели глаза. Живые глаза.

— Баба Дуся, я… блинов тут… вот… — начал было я.

— Внучек, просила мужиков крышу разобрать как помирать буду, да видать позабыли они, ты уж напомни им поди, пора мне, а ходу нет, — ровным голосом парировала она мои блины (а шевелились ли губы?).

— А… молока…, — хватался я за реальность.

— Нет, ступай, — сказала она. И я побежал.

Дома рассказал всё своей бабке. Та, как ни странно, поняла меня с полуслова и кинулась бегом из дому.

Помню мужики потом с лестницей бежали к крайнему дому, помню крышу ломали в доме бабы Дуси. Помню как через день гроб у её хаты на скамейке стоял. А шевелились ли губы — не помню.

Дом тот так и стоит с проломленной крышей.

--

Пересказ реальной истории из детства (со слов солдата, с которым я лежал в больнице в 2003 г.) Ни как его звали, ни других подробностей уже не вспомнить.

Доброго времени суток всем. История, которую я сейчас опишу, произошла со мной неделю назад, но спать я нормально всё ещё не могу (мучают кошмары)...

Снимаю старый домик с семьёй по-соседству (один дом на две семьи), уборная ясное дело на улице. В одну из ночей сидел дома, слушал музычку, потягивая пивко... Но нет! У зова природы на меня были другие планы... В общем побежал я в туалет, размахивая рулоном туалетки, присел, закурил сигарету и задумался "о своём". Вдруг неожиданно для меня самого я вперился взглядом в стоящую метрах в 100 от туалета сосну. Вроде-бы обычная сосна, но что-то в ней было не так... Изначально я подумал, что это 2 звёзды, просто проглядывающие промеж веток, однако когда эти "звёзды" начали аккуратно лезть вниз по дереву, то я смог разглядеть и силуэт "существа". Оно ползло головой вниз... Осторожно... Будто зная, что я за ним слежу... А добравшись до середины дерева - спрыгнуло или свалилось вниз... Я как угорелый помчался домой, хоть нас и разделяли ещё 2 участка!

Придя домой, я отдышался, заперся на засов, выпил, прислушался... вроде бы всё тихо... Подумал, что мне уже мерещится всякое... Однако через пол-часа мои воспоминания об этом прервал слабый стук в окно... Я сперва на друга подумал, но потом понял - 3 часа ночи! Какой к чёрту друг! Стоит отметить, что живу я в маленькой комнате без окон, а в большой, в которой я складирую всякую хрень - 2 окна... В одно из них и стучали... Высунув руку за косяк и щёлкнув выключателем - выключил свет, чтобы меня не видно было. То, что я увидел перед окном (даже через занавески) долго ещё будет сниться мне... Это была фигура в шляпе... широкоплечая... Оно просто стояло и не двигалось, но я был уверен, что оно смотрит именно на меня и знает, что я вижу его! В какой-то миг существо резко пригнулось и снова я услышал, что оно стучит по стеклу... Тихонечко, будто подзывая. Какой там подойти, я едва нашел в себе силы сделать очередной вздох! Минуты через 2 ступора я всё же решил чуть приблизиться, дабы удостовериться, что тварь ушла... Сделав пару бесшумных шагов я остановился как вкопанный! Я услышал тяжелое дыхание... Сердце ушло в пятки... Эта тварь просто сидела и ждала меня у окна, и судя по звукам - принюхивалась! Ужас охватил меня, я просто бросился в свою комнату, залез под одеяло и надеялся, что это просто сон!

Спустя час я вроде-бы успокоился, даже голову из под одеяла высунул... Как услышал, что в другой комнате скрипнула половица!!! Я не знаю как не схватил тогда инфаркт, но был явно близко к нему... Голову вновь накрыло одеяло, но я не мог просто оставаться в неведении - я оставил крохотную щель, в которую ошалевшими глазами смотрел на дверной проём... Сначала я ровным счётом ничего не видел, однако как только мои глаза чуть привыкли к темноте, то я заметил чуть светлое пятно в верхнем углу проёма. Я смотрел и смотрел, пытаясь разобрать - что это за хрень такая, как вдруг "хрень" моргнула! И тут я понял, что уже минут 5 смотрел ЭТОМУ прямо в глаза! От испуга я только "Охнул"... Тварь же, услышав от меня это "Ох..." Передвигаясь так, будто у него одна нога в 2 раза длиннее другой - поковыляла ко мне!!! Это было уже выше моих сил! Я заорал и отрубился... Очнулся уже утром... Живой, в своей постели. Никаких следов ночного гостя я не обнаружил, подумал бы, что мне приснилось, но...

Сегодня мы сидели с соседкой по дому, болтали и пили пиво. Завели разговор о всякой мистике и она поведала мне следующее... "Примерно неделю назад лежу, часа 3 ночи... Слышу, что кто-то у дома ходит. Ну я на тебя подумала, успокоилась и задремала. Проснулась от острой нехватки воздуха, как будто кто-то душит! Темно, ничего не вижу, а тело как будто парализовало! Чувствую - задыхаюсь! В этот момент пёс проснулся, лай поднял и я снова дышать смогла... Однако, в последний момент успела заметить ускользающую в темноту когтистую лапу! Вот же приснится, представляешь?"

Я не стал ей говорить, что ей скорее-всего не приснилось...

Мы жили целой семьей, в очень большом и старом трехэтажном доме с чердаком, построенным еще во времена царя, на отшибе поселка. Вокруг был густой еловый лес, который гасил все звуки внешнего мира, создавая ощущения спокойствия и умиротворения. Зимой, на свет из окон, выходили дикие звери. В это время, мне, шестилетнему сорванцу, запрещалось выходить на улицу в одиночку. Дикие волки, лоси и злые медведи могли затаиться под кроной густого дерева, там, куда не доставал свет уличного фонаря. Сам дом казался мне настоящим замком, стоящим посреди леса: с потайными проходами, переплетениями бесконечных, погруженных в полумрак коридоров. Закрытые на замок, неизвестные мне комнаты, придавали ощущение таинственности. Стены комнат были покрашены в бежевые тона, либо обклеены когда-то дорогими и яркими, атласными обоями темных тонов. А тяжелые дубовые двери придавали дому ощущение монументальности.

Я сидел на ковре гостиной, катая по полу подаренные мне моим дядей игрушечные машинки. Комната была погружена в полумрак. Высокие потолки уходили в темноту, лишь немного освещаясь огнем, с треском и неспешностью пожинающим остатки дров в камине. Камин был очень старым, таким же старым как и этот дом. Его окантовка, выполненная из темного дерева, напоминала мне вход в ворота древних египетских лабиринтов из детских книжек, и когда огонь меркнул, зево пугало своей чернотой. Над камином висел, искусно выполненный масляной кистью мастера, портрет старого человека. Он смотрел на маленького обитателя комнаты своими крошечными, поблекшими от старости глазами. Кем был этот человек, изображенный на картине, никто не знал. Он был похож на старого дворянина, и наверное был одним из первых жителей этого дома.

Я катал мою любимую машинку, устраивая воображаемые гонки. Процесс так поглотил меня, что я не заметил, как огонь в камине начал постепенно угасать. Треск догорающего, развалившегося на куски полена, заставил меня в одночасье отвлечься и поднять голову. Камин, словно оркестр титаника, издав последнюю мелодию, погрузился в бесконечную тьму. Я сидел в темной комнате, и лишь узкая полоска света восходящей луны за окном, освещала узкий квадрат пространства комнаты. Углы комнаты были погружены во мрак. На стене мирно тикали старинные маятниковые часы.

Я поднялся, чтобы выйти в коридор и найти маму. Мне казалось, что было уже очень поздно, и она должна была уже прийти с работы. В животе заурчало. Когда я последний раз ел? Ведь когда я сел играть, солнце еще освещало горизонт за окном. И где бабушка? Ведь она всегда печалилась обо мне, если я не покушал. Всегда готовила вкусные пирожки, которые я так любил.

Я вышел в тускло освещенный настенными лампами коридор, дверь комнаты стояла в нише, а коридор в этом месте был изогнут под прямым углом. Посмотрев вправо, в пяти метрах от себя, я видел деревянную лестницу, уходящую вниз. Впереди же, с четырьмя дверьми по бокам, тянулся длинный коридор, в конце которого уходила темная лестница на чердак, погруженная во мрак. Она всегда казалась мне странной. Большая, размером с лестницу между первым и вторым этажом, словно чердак когда то был обитаемой частью дома, на своей середине, она разветвлялась. Под углом в девяносто градусов относительно первоначального направления, она уходила в обе стороны, образуя что-то-вроде буквы "Т". Правая ветвь старой лестницы, уходила на закрытый чердак. Левая же, по непонятным мне тогда причинам, через десять ступенек, упиралась в голую стену, представляя из себя ненужный отросток. Ошибка архитектора, как когда-то объяснил мне отец.

Часы пробили двенадцать. Гулкий звон часов наполнил комнаты старого дома. От неожиданности я вздрогнул. Мне показалось, что как только пробили часы, темнота впереди изменила свои очертания, словно дернулась от звонкого удара маятника. Я застыл на месте. Неокрепший мозг мальца рисовал мне злых пиратов, скрывающихся во тьме, а то и таинственных привидений, которыми пугала меня подруга моей мамы. Там, где лестница уходила во мрак, еще не успев разделиться, мне виднелось плавное движение. Но, чем дольше я всматривался в темноту, тем больше я видел, и тем спокойнее мне казались очертания лестницы. Вот я уже видел стену и обои, грустно смотрящие на меня своими блеклыми узорами. Я развернулся направо, и пустился вниз по лестнице. Надо было найти бабушку или маму. Я был голоден.

Спустившись на второй этаж, передо мной предстала картина: слева от лестницы, стояла открытой дубовая дверь в большую комнату, очертания которой были видны смутно, из-за тускло горящей настольной лампы. В то время мы старались экономить на электричестве, приезжавший с вахты отец никогда не был рад большим счетам за свет. Комната была еще больше той, где я играл в свои игрушки. Будучи бывшей обеденной зоной для приема гостей, она имела большие, высокие окна на противоположной от входа стене. Тяжелые занавески свисали из-под потолка, закрывая местами вид на улицу. Слева от входа в гостевую, стоял пустой камин. Справа, уходя в черноту потолка, стояли книжные полки.

"Баушка"! - Позвал я. Вот же она сидит, спиной ко мне, в кресле-качалке, смотрит в окно! Я отчетливо видел очертания ее седых волос, слегка торчащих из-за подголовника кресла, и морщинистую левую руку, держащуюся за резную ручку кресла-качалки. Тишина.

"Бабушка, я есть хочу!" - пропищал я капризным голосом, пытаясь надавить на жалость.

Но бабушка молчала, неподвижно уставившись в окно.

"Бабушка, ты спишь? Я хочу кушать!" - топнув правой ногой, прокричал я в темноту комнаты.

Я подошел ближе, желая растормошить старушку, выдернуть ее из лап окружившей ее дремоты. Но что-то показалось мне странным. То-ли то, что моя, такая чуткая ко всему бабушка, не отвечала на крики, то-ли то, насколько неподвижным был ее силуэт. Я не слышал ее дыхания, не было той родной, мирно вздымающейся под дыханием, груди, не было звука тихого сопения. Она словно вросла в старое кресло, превратившись из добродушного человека, в статую, в каменное изваяние.

Я не на шутку испугался. Я не решался тронуть старушку, я даже не мог обойти кресло, и заглянуть в ее неподвижное, со спины казавшееся каменным, лицо.  

"Бабушка?" - позвал я ее еще раз. Ответа не последовало.

Вдруг снизу, с первого этажа, раздался глухой звук открывающейся, массивной двери.

"Мама пришла!" - крикнул я, и позабыв обо всем ринулся на первый этаж. Пробежав по коридору первого этажа, я повернул за угол, чтобы обнять пришедшую с работы маму, стоящую в прихожей.

То, что я увидел, заставило меня остановиться посреди коридора, с ужасом смотря на человека, стоящего передо мной.

Это была бабушка. Седые волосы, аккуратно собраны в хвостик на макушке, опоясывающий плечи, серый клетчатый платок. В руке она держала авоську с едой.

"Вадик, ты чего встал? Помоги продукты отнести. С тобой все в порядке?" - сказала она.

Мой детский мозг сковал страх. Ведь я только-что видел свою бабушку, дремлющую в кресле-качалке на втором этаже. И если это была не она, то кто? И был ли там вообще кто-то? Ведь я так и не решился посмотреть ей в лицо. Я заплакал. Бабушка подошла ко мне, спросила:

"Вадик, что ты плачешь? Что случилось?"

Я ничего не ответил. Испуг сковал меня. Теперь мне казалось, что наверху была вовсе и не бабушка, а ее странная, кривая пародия. Ведь не было на ней ее любимого, расшитого бахромой, пледа. Не было ни ежедневной газеты, что она так любила читать по вечерам, ни даже вязальных спиц, обычно лежащих на столике возле нее. Все-же, немного осмелев, я выдавил из себя:

"Там наверху сидела какая-то тетя, я думал это ты" - сказал, я.

Сверху раздались приглушенные звуки. Кто-то медленно спускался по лестнице на первых этаж. Бабушка подняла взгляд надо мной.

"Дурашка!" - отозвалась смехом бабушка - "это же мамка твоя, не узнаешь? Повернись, вот она стоит!" - радостно отозвалась бабушка, показывая куда-то за моей спиной.

"Тань, ты чего молчишь, ребенка пугаешь?" - воскликнула бабушка.

Зрение у бабушки было не ахти, в свои восемьдесят лет даже в очках она видела плохо.

У меня же, шестилетнего ребенка зрение было хорошее. Последнее, что я помню перед тем как рассудок покинул меня, это то, что на мою бабушку, стоя в дальнем, темном конце коридора, мертвенно-белыми глазницами смотрело нечто, отдаленно напоминавшее человека, тощее, с длинными, до пола руками. Оскалившись в ухмылке из острых треугольных зубов.

Вернувшаяся под утро, задержавшаяся на работе мама, обнаружила мертвую бабушку, сидящую в кресле. Диагноз - инфаркт. Меня нашли в чулане, свернувшись в клубок и плача. Я еще долго не мог оправиться после происшествия, и все еще уверен, что бабушку убило то существо, с руками до пола, и белыми провалами глаз..