Как выжить во время чумы: советы средневековых врачей

Выжимка из змей рекламировалась как средство против воспалений, артритов и бурситов. Тощие китайские рабочие в конце многочасовых смен с наслаждением втирали вонючие масла, привезенные с родины, в свои конечности, а после чего весело лопали лапшу и скакали как в лучшие годы своей молодости. Этим и создавали отличную рекламу средству, чем бы оно ни было. И вот один бравый ковбой посмотрел на эту идеалистическую картину, сложил одно с другим, и его осенило. А не сделать ли ему бизнес. Ковбоя звали Кларк Стэнли, а бизнес назвался “Король гремучих змей”. На первых порах Стэнли ещё втюхивал покупателям, что рецепт снадобья он узнал от Хопи (индейцы Аризоны, соседи Навахо, сокращение от Хопитухшимуну - Мирный народ), но постепенно эта легенда умерла.

Успех пришел за счет эпатажа. Стэнли спросил у китайцев, что за мазь. Китайцы сказали, что из змеи. Про ещё 100500 традиционных китайских ингредиентов он уже не дослушал. А отправился прямиком к ближайшему лагерю, взял гремучую змею, порубил на куски, кинул в котелок, собрал всплывший жир после варки и продал ликующей толпе как древнее и верное средство от артрита. Фишку подхватили толпы торговцев, и через сотню лет, когда в 1906 году США примет “закон о чистоте еды и лекарств” и змеиное масло начнут исследовать более подробно, окажется, что в его составе ничего от змей нет и, насколько известно, кроме того единственного случая со спонтанной промо акцией, и не было. В бутылки был разлит говяжий жир, экстракт красного перца и скипидар. Как бы то ни было, фишка работала тогда, работает и сейчас. Это практически пушистый краеугольный безоар патентной медицины (не гуглите безоары, пожалуйста).

Сигары радости.

Торговое наименование CIGARES DE JOY. В середине 19-го века два сильно уважаемых в узких кругах доктора начали продвигать курение как способ лечения астмы. Одним из эскулапов по призванию был англичанин доктор Генри Хайд Сальтер. Он утверждал, что астму вызывает нервное состояние чрезвычайного волнения, возбужденности прямо-таки. В принципе, сужение бронхиального просвета и удушье некоторое волнение вызывают, но, как правило, клиническая картина всё-таки двигается с другого конца: аллергия (например) - спазм - удушье - волнение. А не наоборот.

Сальтера это не остановило. По его мнению, раз удушье возникает в легких в результате какой-то их болезненной активности, нужно доставлять лекарства прямо туда. Лекарства - испарения трав, выкуриваемого табака, например дурмана обыкновенного (скополамин) или свеже открытого хлороформа. Идеи доктора быстро подхватили и разнесли между докторами и больными, которых было не мало (даже сейчас страдающих астмой больше 200 млн. человек).

Со времен античности астму рассматривали в контексте хумористической теории четырех главенствующих жидкостей в организме (кровь, моча, два вида желчи). В таком ключе считалось, что она возникала в результате скопления мокроты в легких, поэтому лечение курением выглядело вполне логичным. А лечение, в котором дурман стал играть хоть какую-то роль, появилось не из вакуума.

У Datura stramonium (Дурман обыкновенный) в США к 19-му веку уже были свои последователи. Но конкретно в Британскую империю эта практика попала благодаря Ост-индской компании. Ага, наркотики и капитализм это как мопс с ожирением и сарделька в кастрюльке - их тянет друг к другу на метафизическом уровне, недоступном нашему восприятию.

Индийские врачи использовали собрата Дурмана обыкновенного - Datura Ferox - при лечении заболеваний легких очень давно. И после того, как врач Восточно-Индийской компании привез образцы сушеной зелени в Лондон где-то между 1802 и 1810 годами, один хирург-астматик Джозеф Тулмин из Хакни покурил и придумал, что, возможно, есть что-то похожее и дома. Он опробовал в курении D. stramonium и обнаружил, что его собственная астма на какое-то время отступила. И пошла жара: новое лекарство от астмы, спасем миллионы. Ни тебе тестов, ни химии, ни двойных перекрестных анализов - одна копипаста, бедный дурман раздирали как могли.

Страмониум курили в обычных табачных трубках. Проблема продаж была в том, что вы могли бы вырастить его и самостоятельно, заготовить корни и стебли, порубить, высушить и курить в свое удовольствие. И никакой менеджер по продажам или аптека вам нафиг не нужны были. В 1811 году ежемесячный журнал Belfast Magazine заявил, что вложения в Страмониум уже не прибыльные, гешефт составляет 24 шиллинга с 1 фунта, и это в фешенебельном и сорящем бабками Лондоне. И тогда стали появляться другие, более “правильные” рецепты. К примеру Дж.Т. Фишер выпустил лекарственную смесь табачного астматического травяного табака с добавлением дурмана, которая должна была быть, по его уверениям, эффективней чистого продукта.

К середине 19 века курение в целом стало чем-то жутко модным - это было что-то не только социально приемлемое, но и рекламировалось как мужественное, достойное, статусное. А с появлением сигар, сигарет и спичек процесс становился всё проще и доступнее для простых граждан. Здесь-то и всплыл наш Генри Хайд Сольтер. Табак вызывал состояние «головокружения, легкости в конечностях, холодного пота, общей расслабленности выраженной в неспособности говорить или думать, иногда тошноты и рвоты». Это может быть неприятно, но, исходя из личного опыта, Сольтер говорил, что это наверняка остановит приступ астмы. В своей книге «Об астме, ее патологии и лечении», опубликованной в 1860 году, Сольтер предлагает такое курение в качестве профилактического средства. Но, пишет он, опыт людей различен, и «один пациент говорит, что он жить не может без Страмониума, а другой утверждает, что мог бы курить вместо него высушенные листья капусты». Пока шли дебаты, мнение доктора играло разными красками и в продажу без рецепта поступали сигареты и с дурманом и с белладонной.

Дети! Подумайте о детях!

Лауданум - одно из старейших средств - спирт и опиум. Наркотический анаболик, известный в таком виде аж с 1676 года, а если мы возьмем общую историю анестезии, то он настолько древний, что вы ужаснетесь. Это вам не только вино поданное Иисусу перед казнью, но и древнеегипетские кувшинки, и шумерское крафтовое пиво. Лауданум детям давали по ложечке, как это советовала реклама доктора Аткинсона и Королевского общества заботы о младенцах Баркера. Оно, дескать, облегчало боли при прорезывании зубов, решало проблемы с кишечником, метеоризмом, судорогами и конвульсиями. Ещё бы не облегчало. Взрослого мужчину под опийным вином могли пытать, жечь и потрошить, а тут молочные зубы… Чего не говорили в рекламе, так это о побочных эффектах, коих тоже было не мало. Запоры, сужение зрачков, зависимость и проблемы с дыханием.

К 19-му веку наука химия и ненаука “рандом” нашли новое лекарство, которое избавляло от старых побочных эффектов (правда в пользу новых, но кому это надо - старое средство же 3000 лет работало).

Успокоительный сироп миссис Винсон.

В 1845 году фармацевты Джеремия Кертис и Бенджамин А. Перкинс из Бангора, штат Мэн, заключили партнерское соглашение по производству одного любопытного лекарства. История гласит, что миссис Шарлотта Н. Уинслоу, теща Кертиса, изобрела сверхсекретную и сверхполезную формулу, когда она была медсестрой в перинатальном отделении. Как многие тогдашние производители “патентных лекарств”, они утверждали, что это лекарство помогало от боли при прорезывании зубов, нервозности, плаксивости и десятка детских болезней. Визуально их реклама была крайне привлекательной и часто представляла собой идиллистические бытовые образы матери и ребенка.

Чудо-средство всплыло на рынке в 1849 году в Майне. Коктейль включал в себя карбонад натрия, аммиак, и 65 мг морфина на унцию вещества/28 мл (сегодня в одной ампуле объемом 1 мл. - 0.01г. морфин, у миссис Винсон выходит 0.002г. в тот же объем, если калькулятор у SV не обрел свою волю). Но на детей работало “на ура”.

Вот, например, кусок благодарственного письма, опубликованный в НЙТ 01.12.1860 года.

“Добрый день, я очень рад, что могу засвидетельствовать эффективность успокоительного сиропа миссис Уинслоу, и рассказать правду о том, что со мной случилось. Мой маленький мальчик невыносимо страдал от зубной боли, он не мог отдохнуть сам и не давал заснуть ночью никому из членов нашей семьи. Я купила бутылку успокоительного сиропа, чтобы проверить действие лекарства. Когда я дала его мальчику в соответствии с предписанием, его воздействие было похоже на магию. Он вскоре уснул, а вся нервозность, крики и боль просто исчезли. С тех пор у нас нет проблем ни с его плохим сном, ни с зубными болями. Я уверена, что мальчик справиться с ростом зубов только с помощью успокоительного сиропа миссис Уинслоу. Я уверена, что он должен быть у каждой матери, которая любит своих детей и заботится об их здоровье”.

Звучит прекрасно? Так оно и есть, за исключением одного нюанса: парень мог заснуть навсегда из-за передозировки морфина. Американская медицинская ассоциация назвала средство "baby killer" уже в 1911 году, а в 1930-ом его запретили перманентно и наглухо.

Поскольку двумя основными ингредиентами в Успокаивающем сиропе миссис Уинслоу были морфий и алкоголь, неудивительно, что сироп действительно облегчал любую боль и проблемы со стулом (общий побочный эффект всех опиоидов - запор). В судебной сводке за 1868 год Кертис сообщил, что ежегодно они продавали более 1,5 миллиона бутылочек препарата.

Откуда такая беспечность? На протяжении почти всех 1800-х годов не было закона, согласно которому ингредиенты должны были указываться на этикетках, и потребители часто не знали о содержании приобретенных ими лекарств. Что, собственно, не сильно изменилось по мере усложнения химических формул. Сегодня среднестатистической Ильиничне всё так же невозможно понять, что внутри нужной ей таблетке от давления.

И, наконец, последняя иллюстрация этой содомы, которую я хочу вам показать. Компания Айера.

Вишневая радость

Не важно, от чего вы бы хотели вылечиться - была ли у вас простуда, коронавирус, свинячья хворь, мозоль на попке, ушные плеши или угри на языке - у этой фирмы было лекарство на любого клиента.

Основатель компании Айер никогда не занимался медициной, но уделял основное внимание фармацевтической химии и составлению лекарств. Новых лекарств. Его успех в этом поприще был весьма примечателен, и вскоре он привел Айера к созданию в Лоуэлле собственного завода по производству лекарственных препаратов. Завод стал одним из крупнейших в мире и был великолепно оборудован для своего времени. Сам Айер, по самым скромным оценкам, накопил за свою жизнь состояние, оцениваемое примерно в 20 000 000 долларов (чтобы пересчитать в сегодняшнюю покупательскую способность, умножьте на 33).

Во многом его успех был связан именно с рекламой, на которую Айер тратил до 140 000 долларов в год. Ежегодно он публиковал отдельный лекарственный альманах, распространяя 5 000 000 экземпляров среди всех возможных аптек и магазинов. Издания на английском, французском, немецком, португальском и испанском языках рассылались по всему миру. В 1874 году он был так демократически богат, что даже пытался избираться в конгресс от Массачусетса. Но там была рыба покрупней, и он проиграл.

Детская смерть была бедствием 19-го века, и родители, богатые или бедные, часто оказывались беспомощными перед лицом смертельных инфекций и болезней, которые уносили их близких. Ayer's Cherry Pectoral (Вишневый грудной сбор Айера) был одним из самых популярных продуктов той эпохи. Этикетка утверждала, что он способен вылечить коклюш, бронхит, грипп, болезни горла, носа, рта и легких в любых иных формах.

Рекламная тактика играла на страхах обеспокоенных матерей, предупреждая, что «каждый час задержки в эффективном лечении заболеваний опасен и может быть смертельным для неокрепшего дитя».

Некоторые врачи критиковали лекарства Айера, отчасти из-за зависти и вреда их собственному бизнесу, отчасти из-за сверх навязчивой идиллистической рекламы в эпоху, когда в душе все конечно надеялись на встающую на ноги медицину, но и понимали, что помогает это всё через раз.

Его обвинили в использовании вводящей в заблуждение рекламы для продажи недействующих лекарств и чудодейственных препаратов. Но его защитники сегодня говорят, что Айер был неплохим медиком в пределах научных знаний 19-го века.

Как бы то ни было, главным ингредиентом Вишневого сбора было 3 грамма морфина. Его другие фирменные препараты без морфина не работали от слова “совсем”: Сарсапариль не работал, Hair Vigor (сила волос) не помогал. Ague Cure содержал кору хинного дерева, в которой правда был хинин, и вот он правда мог помогать от малярии. И это один из доводов в пользу Айера. Но одно дело реально изучать нужную дозировку и объем вещества, и совсем другое - включить его в состав по принципу “змеиного масла”.

Джеймс Кук Айер скончался в возрасте 60 лет 3 июля 1878 года в Винчендоне, штат Массачусетс. Где в честь него назвали город.

Эпоха патентных лекарств с десятками компонентов, неизвестных никому кроме автора, настоек от дядюшки Ху и ликеров по рецепту тётушки Лизабет, держащихся только на маркетинге, сменилась эрой просвещенной химии. Заря нового века принесла новые законы по запрету старых опиатов. Но, словно в дурном летнем кошмаре, на их смену встали новые. Думаете, после сиропа с морфином детей больше ничего не могло унять? Ну что вы… впереди был героин от насморка и барбитураты от поноса. Но самое замечательное то, что до сих пор во многих странах можно встретить уникальные именные настойки всё тех же компаний и мази из загадочных зверей и 52-х трав, каждая из которых “спасет вас от артрита”, будучи смешанной со скипидаром.

Спасибо что дочитали до конца,

ваш вредина SV.

З.ы.: полные версии, серьезные и большие статьи, плюшки для подписчиков - тут.

Например, если сама бактерия находится в вегетативной форме, т.е в той, в которую она превращается, когда попадает внутрь организма, она достигает довольно больших размеров, а вот ее споровидная форма довольно мала, причем настолько, что без проблем в огромных количествах оседает на альвеолах наших легких.

Также бактерия в трупах животных без доступа воздуха сохраняется до 4 дней, и только после погибает. Именно поэтому трупы животных, пораженных сибирской язвой, вскрывать крайне не рекомендуется. Подобные махинации чреваты превращением хрупких бацилл в устойчивые споры, способные выдержать температуру свыше ста градусов по цельсию, и прожить в почве до нескольких десятилетий.

Именно поэтому споры бацилл сибирской язвы так понравились военным. Это идеальное оружие для поражения максимального количества живых существ за максимально короткий срок. Распылив их в споровидном состоянии, можно на сотни лет загрязнить обширнейшие территории до непригодного для жизни состояния. А из-за малого размера споры идеально проникают в альвеолы наших легких и в кратчайшее время убивают все, к чему прикоснутся.

Попадая в организм вместе с зараженным воздухом, споры сибирской язвы оседают в легких до тех пор, пока их не обнаружит иммунная система. И когда иммунитет их находит, он посылает туда макрофагов - универсальных бойцов с чужеродными захватчиками. Однако проблема состоит в том, что макрофаги не способны полностью уничтожить все споры.

Они их обволакивают и уносят по лимфатической системе в направлении ближайшего лимфатического узла. По идее, лимфоузлы выполняют фильтрующую функцию - чужеродные элементы в них затормаживаются и обезвреживаются. В нашем же случае споры в огромнейших количествах накапливаются в лимфатических узлах, там активно делятся и вызывают воспаление. Затем оттуда уже проникают в самые различные участки организма. Следом вырабатывают токсин и приводят организм к непоправимым последствиям.

А делятся эти споры довольно быстро, и даже когда удается полностью убить бактерии в организме с помощью ципрофлоксацина или тетрациклина, человек все равно может умереть от действия токсина. Это явление довольно интересно с точки зрения логики патологоанатома. Больной умер вследствие заражения бациллами сибирской язвы, но на момент вскрытия их в организме уже нет, хотя, по логике, они должны быть там ещё некоторое время. Такое явления называется абацилированием.

Во времена вспышки сибирской язвы в Свердловске 1979 году таких случаев было предостаточно, и в посмертных листах не указывали сибирскую язву, как причину, занижая таким образом общее количество погибших. Интересно еще и то, что вспышка 1979 года была следствием утечки спор сибирской язвы с экспериментальной лаборатории, в которой создавали то ли биологическое оружие, то ли вакцину от этого биологического оружия на основе спор сибирской язвы.

Отдельный интерес представляет еще и способ, которым бактерия убивает клетки и организм жертвы в целом. Главной причиной смерти является отравление сибиреязвенным токсином, который вырабатывают бактерии внутри организма, и от которого не существует никакого антидота. Существование этого токсина было доказано уже давно. Для этого ученые просто взяли пробы крови морских свинок, умерших от сибирской язвы, и ввели ее другим, здоровым морским свинкам. Но прежде чем вводить зараженную кровь, они убедились, что материал не содержит в себе живого возбудителя. И, как вы уже могли догадаться, свинки погибали даже без живого возбудителя и очень, очень быстро!

Сам по себе сибиреязвенный токсин очень опасен. В месте его введения всегда нарушается гомеостаз и развивается массивный отек. А состоит токсин из трех главных компонентов, так называемых трех факторов: протективного, отечного и летального. Протективный фактор делает возможным проникновение в клетку. Причем, он всего лишь облегчает поступление в клетку токсина, а всю остальную работу делают два других фактора: отечный и летальный. Отечный фактор вызывает массивный локальный отек, летальный же вызывает массовое выделение цитокинов, что впоследствии и вызывает шок и смерть больного.

Наиболее важную роль в изучении сибиреязвенного микроба сыграл один педантичный молодой Немец по имени Роберт Кох.

В шумные 1860-ые годы, когда Пастер вовсю изумлял императоров и герцогов своими блистательными экспериментами и в общем-то спасал целые отрасли промышленности Франции, Кох - молодой и тогда еще сельский врач, полный наивности и веры в справедливый мир - только-только заканчивал курс медицинских наук в Геттингенском университете. Роберт был трудолюбивым и внимательным студентом, прилежно зубрил все наизусть. Но, препарируя очередную морскую свинку, в душе он мечтал о далеких путешествиях в джунгли и охоте на кровожадных хищников для их дальнейшего изучения. Однако вместо этого он вынужден был сидеть вечерами за заучиванием неинтересных греческих и латинских терминов. После окончания Геттингенского университета он стал всего лишь младшим врачом в одном из домов умалишенных в Гамбурге. И, гуляя вечерами по набережной с Эмми Фраац, он продолжал посматривать вдаль и мечтать о жизни, полной романтики и приключений.

Эмми Фраац не разделяла его мечтаний и была дамой намного более приземленной. Она поставила ему условие, что выйдет за него замуж, только если он забудет о кругосветных путешествиях и охоте на тигров в тропических лесах. Кох должен был стать просто честным доктором и полезной ячейкой общества в Германии. Так он и женился. Эта история здесь совсем не лишняя, ведь именно она на долгие годы определила будущее Роберта Коха и его последующие открытия. И именно Эмми Фраац, его будущая жена, сыграла важнейшую роль в становлении Коха, как гения микробиологии.

После свадьбы молодая семья переехала сначала в один прусский провинциальный городок, затем в другой, третий. Мечты о лихих приключениях постепенно отходили все дальше и дальше. Зато жена гордилась Кохом, который зарабатывал по десятке в лучший из дней. И он не просто просиживал штаны в тесной душной лаборатории, выполняя монотонную никому ненужную работу, он действительно помогал людям. По крайней мере, фрау Эмми виделось все именно так. Сам же Кох ужасно скучал. Не для этого он потратил лучшие годы своей жизни, заучивая наизусть все эти скучные термины.

Я презираю этот обман, который называется моей врачебной практикой. Не потому, что я не хотел бы спасать детей от дифтерита. Но когда ко мне приходят плачущие матери и умоляют спасти их детей, что я могу для них сделать? Топтаться на месте, говорить глупости, утешать их, когда я знаю, что нет никакой надежды на спасение… Как я могу лечить дифтерит, когда я не знаю даже причины этой болезни, когда самый умный доктор в Германии ее не знает?” — горько жаловался Кох своей Эмми.

Жена прониклась его негодованием и сделала попытку порадовать мужа, подарив микроскоп.

Может быть, Роберт перестанет теперь ворчать на свою «идиотскую» практику. Эта штука его немного развлечет. Он вечно носится со своим старым увеличительным стеклом.” - Думала она

И как же она тогда ошибалась! Микроскоп действительно был очень занимательной игрушкой, но также он был прекрасным проводником в целый мир нового и неизведанного - именно туда, куда и стремился все это время ее супруг. Разница лишь в том, что охотился Кох не на тигров, а на более мелких зверушек, некогда открытых самим Левенгуком. Свое сафари Кох посвятил микробам!

Роберт стал все чаще задерживаться на работе. Порой он и вовсе не возвращался домой, все разглядывал крохотных зверушек в окуляр микроскопа. Он научился бросать нужное количество света на линзу маленьким рефлектором, а также понял, что необходимо очень тщательно протирать предметные стекла, чтобы не спутать микроба с чем-нибудь другим. И так как Кох практиковал в провинции, самым частым и страшным недугом, с которым ему доводилось работать, была сибирская язва - болезнь, налагающая проклятия на целые поля. В этой болезни не было никакой закономерности, никакого смысла: одно поле могло процветать, а всего в нескольких километрах животные дохли, как мухи под дихлофосом! И никто не мог понять тому причин.

Поначалу Кох, как и Левенгук, не преследовал никакой цели. Он просто клал под предметное стекло все, что могло туда поместиться. Но позже, все чаще и чаще встречая в поле мертвых овец, помещая их кровь под окуляр микроскопа, он стал встречать в их крови какие-то маленькие палочки, похожие на соломинки.

Порой их было очень много, а иногда они даже образовывали друг с другом подобие маленького поезда, состоявшего целиком из склеенных друг с другом палочек.

Что это такое? - Задавался вопросом Кох, - может это и есть те самые микробы, о которых говорил Пастер? Может, это они ответственны за смерти каждого из этих несчастных животных?

Тогда он отправился на рынок и разузнал у торговцев мясом, на каких фермах больше всего свирепствует сибирская язва, а после поехал к одной из них. Взяв образцы крови животных, павших от сибирской язвы, Кох в каждом из этих образцов замечал те самые тоненькие палочки. Тогда Роберт взял курс на обычную скотобойню, чтобы набрать крови быков, которые отправились на тот свет более гуманным способом, хоть и не по своей воле. И, к своему удивлению, там он не заметил никаких палочек!

Вывод напрашивался сам: эти маленькие палочки и есть возбудители сибирской язвы.

Но была одна загвоздка: палочки были неподвижны. И даже если они действительно были возбудителями заболевания, как доказать, что они живые и что это именно они ответственны за гибель животных?

Как и для многих других в то время, для Коха это занятие было чем-то вроде хобби, от этого не зависело ни его продвижение по карьерной лестнице, ни уж точно доход. Даже наоборот: чтобы заработать, нужно было вырвать крестьянину зуб или назначить какие-нибудь настои. И этому точно не помогали ночные исследования за микроскопом.

Совсем скоро увлечение Коха стало охватывать не только свободное время. В стремлении разгадать загадку сибирской язвы он все меньше и меньше уделял времени пациентам, пока практически полностью не отгородился от них в своей импровизированной лаборатории.

И вскоре дорогу ему преградила вполне закономерная проблема:

«У меня нет денег, чтобы купить для своих опытов овцу или корову, - бормотал Роберт про себя, прислушиваясь к шарканью ног нетерпеливого пациента в приемной. - Кроме того, не совсем удобно - держать корову в своем кабинете. Но, может быть, мне удастся передать сибирскую язву этим мышам, может быть, на них мне удастся доказать, что эти палочки растут и плодятся».

Мне кажется, в тот момент холодную расчетливость Коха возненавидел весь род мышиный. Но, что поделать, такова она судьба подопытной мышки.

Не имея удобных инструментов для манипуляций с кровью больных животных, Кох изворачивался, как мог. Он взял острую деревянную щепку, хорошенько её прогрел, чтобы уничтожить других возможно находящихся на ней бактерий, окунул её в кровь, зараженную сибиреязвенными бациллами, затем, сделав надрез мышонку у самого корня хвоста, осторожно погрузил эту щепку в рану. А после, тщательно вымыв руки, пошел осматривать очередного приведенного к нему ребенка.

Во время осмотра пациента его голова была занята прежней работой, оставшейся за дверями лаборатории. Он все гадал, погибнет ли мышонок после таких манипуляций или останется жив?

На следующее утро Кох обнаружил мышонка лежащим на спине - холодным и окаменевшим. Его шерсть встала дыбом и отливала синевой, подобную картинку Роберт уже наблюдал на полях, где некогда лежали мертвые овцы. Тогда он быстро прокипятил свои инструменты и, закрепив мышонка на препаровальной доске, приступил к вскрытию, и действительно его ожидания подтвердились. Теперь смерть мышонка не только внешне напоминала овечью, но и внутренне.

- Да, похоже на картину внутренностей сибиреязвенной овцы. А селезенка!.. Какая она большая и черная, она заполняет почти всю брюшную полость.

- Да, вот они, эти маленькие нити и палочки, точь-в-точь такие же, как в овечьей крови, которой я намазал вчера свою щепочку.

Кох был доволен результатом, ведь ему возможно впервые удалось заразить живое существо сибирской язвой. Лучшей новости для исследователя довольно трудно и придумать. Способ открыт, хоть и не доказан полностью, но все же путь к дальнейшим исследованиям проложен. И тут, как говорится, понеслось! Кох окончательно и бесповоротно выпал из повседневных забот, с головой окунувшись в исследовательскую деятельность. Раз за разом он повторял один и тот же опыт с мышами: заражал их, вскрывал, помещал кровь под микроскоп и всякий раз наблюдал картину, которая и положила всему этому начало.

- Эти палочки должны быть живые, - рассуждал Кох, - потому что на щепочке, которою я заразил мышонка, было максимум несколько сот этих бацилл, а в течение каких-нибудь двадцати четырех часов они размножились в целые биллионы. Но я должен обязательно увидеть, как они растут, а внутрь мышонка заглянуть невозможно… Как же мне увидеть их рост?

Тогда ему пришла в голову мысль, что можно вырастить бациллы не внутри мышонка, а в питательной среде. Он взял кусочек селезенки недавно погибшей мышки и поместил ее в каплю водянистой влаги из бычьего глаза. Но чтобы бактерии прорастали, логично было бы предположить, что им нужны условия, в которых они обычно чувствуют себя комфортно. А для этого им нужно самое главное - температура, при которой они будут жить. Может, именно поэтому в микроскопе они всегда неподвижны?

Из подручных средств он соорудил термостат, прогреваемый масляной лампой, и поместил в него эту каплю размазанную между двумя прозрачными стеклами. Главной целью этого эксперимента было убедиться, что они могут расти, так сказать, в прямом эфире. И Коху казалось, что так и есть, но часто в каплю попадали и другие микробы, которые стремительно размножались и заслоняли собой всё пространство так, что невозможно было сказать, растут нужные Коху бактерии или нет.

Доктор был разбит. Он места себе не находил, метаясь в раздумьях и бесплодных стремлениях найти способ вырастить чистую культуру сибиреязвенных бацилл без примеси других бактерий. И в конце концов Кох нашел выход. Он взял два стела, в одном из них аккуратно выдолбил углубление в форме капли, а другое оставил без изменения. Поместил на стекло каплю и снизу закрыл её вторым стеклом с углублением так, чтобы второе стекло не касалось капли и чтоб туда не могли проникнуть чужеродные микробы и полностью сорвать его затею.

- В эту каплю ничто не может проникнуть снаружи, в ней находятся одни только палочки. Теперь посмотрим, будут ли они в ней расти.

Кох поместил изобретение под микроскоп и стал ждать. Час ждал, два - ничего так и не изменилось. Но вдруг, присмотревшись, он заметил движение. На этот раз материал не загрязнялся другими видами бактерий и он отчетливо мог видеть, как палочки растут. Там, где была одна, стала появляться другая, а в некоторых случаях одна бактерия образовывала целый шлейф из вагонов, напоминающих целый состав.

Кох не мог поверить своим глазам. Это было удивительно! То, что он наблюдал в тот момент, никто раньше видеть не мог! Никто даже подумать не смел, что такое возможно! И, выходит, во всех этих смертях виновно вовсе не проклятие древних и не зловонные миазмы, отравляющие поля! Настоящими убийцами оказались лишь крохотные - размером в 25-тысячную нити - палочки!

Несомненно, это открытие было достойно немедленной огласки и всемирного внимания, однако Кох не поспешил их публиковать. Он не считал себя героем или первооткрывателем. Он был лишь обычным сельским врачом с посредственным образованием и довольно скромной репутацией. Да и что ему публиковать? Что он открыл конкретных микробов, которые вызывают конкретное заболевание? Конечно, это было открытием, но Коху этого не было достаточно. Он поставил перед собой новый вопрос:

«Как эти маленькие, слабые сибиреязвенные бациллы, которые так быстро высыхают и погибают на моих стеклышках, как они передаются от больного животного к здоровому?»

И здесь уже найти однозначный ответ было совсем не просто. Если микробы действительно убивали животных и передавались друг от друга, то почему изначально не болеющее стадо гибнет, стоит его только перевести из одного места в другое?

- Возможно, что ваши микробы и убивают наши стада, герр доктор, - говорили Коху скотоводы, - но как это может быть, что коровы и овцы чувствуют себя на одном пастбище прекрасно, а стоит их только перевести на другое поле с отменным кормом, и они начинают падать как мухи?

И это действительно было интересно. Как столь хрупкие бациллы, которые погибали буквально через несколько дней, могли выдерживать целую зиму, находясь в полях? Ведь даже на предметном стекле Роберту удавалось застать их смерть и распад, а если через время ввести их мышам, те и вовсе не погибали, а продолжали бегать, как ни в чем не бывало!

Но и этот секрет не увильнул от зоркого глаза педантичного охотника за микробами. В один из вечеров Кох наблюдал свою висячую каплю, которую он сутки продержал над пламенем, и заметил там нечто странное. Наружные очертания нитей потускнели, и каждая из них была усеяна мелкими блестящими овалами. А из-за того, что сибиреязвенные бациллы иногда собираются в длинные нити, это напоминало фрагмент ожерелья выполненный из бисера.

“Чертовщина какая-то, - подумал Кох и присмотрелся еще раз. - Черт побери! Кажется, другие микробы попали в мою висячую каплю.”

«Эти сверкающие бусинки снова превратились в простых сибиреязвенных бацилл, - размышлял Кох. - Вероятно, это споры микроба, их стойкая форма, способная переносить сильный жар, и холод, и высыхание… Возможно, что бациллы таким способом и сохраняются в полях, временно превращаясь в споры».

Он пришел к выводу, что бациллы образуют споры, которые не погибают на открытом воздухе и могут храниться при отрицательных температурах долгое время. Именно столько, сколько потребуется для того, чтобы после зимы на луга вновь вывели пастись многочисленные стада домашних животных, которые были бы для сибиреязвенных бацилл единственным способом продлить свой род и распространить свои гены далеко за пределы одного лишь проклятого пастбища. После своего открытия Кох провел целое множество потрясающих экспериментов, чтобы подтвердить свои догадки. Снова и снова он в течение суток держал кусочек селезенки мышонка под термостатом и каждый раз наблюдал превращение палочек в споры. Также он доказал, что споры способны выживать в течение нескольких месяцев, и что если их вновь поместить в питательную среду - они всегда превращались в палочки.

- Эти споры никогда не образуются в теле живого животного, они появляются в нем только после его смерти, если держать его в теплом месте.

Затем он пошел от противного и поместил бациллы в лед сразу после смерти животного, не давая им времени для того чтобы образовалась спора, и каждый раз бактерия умирала. И после введения её в мышонка, тот не заболевал.

В 1876 году, когда Коху минуло уже 34 года, он решил таки вылезть из своего медвежьего угла и показать миру свои открытия. Открытия обычного сельского врача, наспех сколотившего лабораторию. Он надел свой лучший сюртук и очки в золотой оправе, запаковал с собой микроскоп и захватил целый ящик мышей. Первым делом по прибытии в Бреславль Кох направился к знакомому ботанику Кону, с которым он долгое время переписывался и делился открытиями.

Тот пришел в восторг от увиденного и организовал Коху выступление перед выдающимися профессорами Бреславля. Обычно такие доклады проходят по стандартной схеме: выходит человек, который хочет что-нибудь представить, и в красках расписывает все, чего он достиг. Ну и делится мыслями, как это можно применить во имя спасения мира, и все это происходит в атмосфере безудержного пафоса. Но Кох не был таким. Он не стал долго расписывать все прелести своих гипотез и открытий, он просто в течение трех дней показывал профессорам опыты.

Таким образом все, чего он достиг в своей лаборатории, было перед глазами достопочтенных профессоров. Никто из них ни на минуту не усомнился в его словах, ведь как можно критиковать, если твою критику сразу же вдребезги разбивают молниеносным экспериментом, проведенным прямо здесь и прямо сейчас.

Результат поразил всех! Имя Роберта Коха тотчас стало известным. Профессора Кон и Конгейм, довольно уважаемые люди того времени, распространили славу Коха настолько, насколько это вообще было возможно. Каждая газета, каждый заголовок трубили о том, что невзрачный, доселе неведомый никому гений из прусской глуши сделал то, чего не могли добиться ученые мужи на протяжении многих десятилетий! А он один в своей хлипкой лаборатории поставил эксперименты такой сложности, что не под силу даже тем, у кого в распоряжении были огромные лаборатории с самым современным и лучшим оборудованием.

Конец Второй части. Продолжение>>>>>

Первая часть - Сибирская Язва - [История Медицины] ЧАСТЬ - 1

Источники:
https://veterinary.academic.ru/1735/%D0%91%D0%98%D0%9E%D0%A2...
https://studfiles.net/preview/549050/
https://www.scotsman.com/lifestyle-2-15039/the-scottish-anth...
https://www.christopherbellew.com/operation-sea-lion-part-th...
https://cyberleninka.ru/article/v/stoletnee-izuchenie-sibirs...
https://cyberleninka.ru/article/v/k-istorii-sibirskoy-yazvy-...
https://cyberleninka.ru/article/v/sibirskaya-yazva
https://www.bbc.com/russian/vert-fut-37012916
http://news.bbc.co.uk/hi/russian/sci/tech/newsid_1597000/159...
https://www.cdc.gov/anthrax/pdf/evergreen-pdfs/anthrax-everg...
https://www.youtube.com/watch?v=6Mykjxkwwe0
https://www.novayagazeta.ru/articles/2018/05/20/76539-pora-n...
http://www.fgu-radiovetlab.ru/sobytiya-i-novosti/poleznaya-i...
https://cyberleninka.ru/article/v/k-istorii-sibirskoy-yazvy-...
https://cyberleninka.ru/article/v/vozbuditel-sibirskoy-yazvy...
http://www.supotnitskiy.ru/stat/stat35.htm
Книги:
М.В. Супотницкий - "Биологическая война"
Поль Де Крюи - "Охотники за микробами"

10 июля в рамках операции “Морской Лев” Германия обратила свой взор в сторону Атлантики и начала массированную бомбардировку Великобритании.

Англичанам пришлось сражаться практически в одиночку.

Все страны западной Европы либо уже были оккупированы, либо поспешили откреститься от войны, опасаясь оккупации со стороны Германии. Даже Соединенные Штаты Америки объявили о нейтралитете, а президент Рузвельт находился под огромным давлением изоляционистов, которые всеми силами пытались удержать США от войны. Даже если бы США и хотели помочь Великобритании, сделать это было бы крайне затруднительно из-за патрулирующих Атлантику немецких подводных лодок.

Надеяться Великобритании было не на кого.

И, погрузившись в полнейшее отчаяние, Черчилль дал добро на подготовку партии бактериологического оружия, созданного в секретной военной лаборатории Портон-Даун. К столь отчаянному ходу англичан подтолкнула безысходность. Все прекрасно понимали, какую опасность в себе таит применение биологического оружия - оружия массового поражения.

А ведь, я напомню, тогда ещё не было ядерного оружия, и последствий его применения тоже.

Разработку такого оружия Великобритания начала еще в 1934 году, спустя всего несколько лет после подписания женевской конвенции 1925-ого года, которая строго запрещала использование такого оружия, но не запрещала его хранение и производство.

Правительство Великобритании инициировало операцию “Вегетарианец”, в рамках которой планировалось с помощью сибиреязвенных спор заразить пастбища северной Германии, и на долгие годы сделать их непригодными как для ведения сельского хозяйства, так и для жизни в целом.

И так как сибирская язва - болезнь, поражающая в первую очередь крупный рогатый скот, англичане планировали создать 48 тысяч кормовых хлебцев, начиненных ею

и развеять их с самолетов над территорией Германии, заразив таким образом большинство пастбищ, уничтожив сельскохозяйственных животных и возможно десятки, а, если повезет, и стони тысяч человек.

В первую очередь планировалось подорвать снабжение немецкой армии, из-за чего операцию и прозвали “Вегетарианец”. После такого под карантин должны были попасть все пастбища в стране. Это была серьезная затея, которая могла бы привести к самой настоящей катастрофе, сравнимой по своим масштабам с чернобыльской аварией.

Но англичанам повезло: инициированная немцами операция “Морской Лев” захлебнулась, британские военно-воздушные силы сбили так много самолетов, что Гитлеру просто пришлось свернуть мероприятие. Но тогда не повезло нам, ведь после этого немцы обратили свой взор на Советский Союз.

Однако и там их не ждал успех: ближе к зиме план молниеносного вторжения и захвата СССР также не состоялся, и Гитлер окончательно забуксовал в суровых Российских снегах. Скорое вступление США в войну, спровоцированное нападением японцев на Перл-Харбор, придало Великобритании уверенности в своих силах. И Черчилль отложил в долгий ящик воплощение в жизнь своего коварного плана под названием “Вегетарианец”.

Когда война была в самом разгаре, а самой Великобритании уже ничто не угрожало (по крайней мере смертельно не угрожало, т.к все еще не было ясно, кто победит в схватке титанов), было решено провести испытания бактериологического оружия на основе сибирской язвы, дабы подтвердить на практике его работоспособность.

Испытания развеяли все возможные сомнения по поводу того, насколько смертоносным было это оружие.

В начале войны англичане реквизировали небольшой остров под названием Грюинард. Площадью он был всего около двух квадратных километров и располагался неподалеку от побережья северо-западной Шотландии. В 1942 и 1943 годах его использовали в качестве полигона. В один из таких дней англичане выпустили на остров отару из шестидесяти овец, а чтобы им там не было скучно, сбросили на них бомбу, под завязку нашпигованную сибиреязвенными спорами. В результате все овцы до единой погибли в течении нескольких дней. Более красноречивого доказательства ждать и не приходилось.

Тогда англичане решили избавиться от больных овец. Ведь после смерти трупы животных все еще были набиты сибиреязвенными бактериями, которым не терпелось поскорее выбраться на воздух, чтобы превратиться в опаснейшие споры, что пребывая в почве способны сохранять свои убийственные свойства до сотни лет.

Военные собрали трупы овец в одной части острова и сожгли их. Но, вот незадача, одна овца упала в море, и через пару дней ее вынесло на берег большой земли. Там ее тушу обглодала собака, которую также постигла не лучшая доля, но прежде чем испустить дух, она заразила семь коров, трех кошек, двух лошадей и пятьдесят овец.

Все эти животные также в течении нескольких дней скончались. Но благодаря поспешным выплатам хозяев, все это удалось быстро замять. Только в восьмидесятых годах были обнародованы документы, проливающие свет на причину гибели всех этих животных.

Остров Грюинард оставался необитаемым и опасным для жизни целых пять десятилетий, и даже через столько лет почва на том острове была сплошь усеяна маленькими незаметными спорами, готовыми в любой момент восстать из пепла и снова приняться за старое.

Понадобилось 50 лет и около 280-ти тонн формальдегида, чтобы более-менее привести землю в пригодное для жизни состояние. В относительно пригодное, так как для полного обеззараживания почвы пришлось снять еще несколько ее слоев и захоронить, как радиоактивные отходы.

И даже после всех этих сложнейших процедур существует фонд основанный правительством великобритании, для выплат компенсации возможным будущим жертвам - так, на всякий случай.

Сибирская язва существует столько, сколько человечество себя помнит. История сохранила свидетельства масштабнейших вспышек этой болезни. Одна из них в пятом столетии обрушилась на Гуннов, которые шли на Константинополь. Во время этого похода от сибирской язвы пало до 40 тысяч лошадей, около сотни тысяч голов крупного рогатого скота и 30 тысяч воинов.

Исконной родиной сибирской язвы по всей вероятности является Южная Африка, именно там находится самое богатое разнообразие этой бактерии, и, по мнению ученых, именно оттуда она начала свой кровавый путь, добравшись до каждого уголка нашей крошечной планеты.

Долгое время было загадкой, как такое возможно, как сибирская язва смогла распространиться на столь дальние территории. Ведь смерть после заражения спорами наступает в катастрофически короткий срок. Настолько короткий, что животные попросту не успели бы унести их на серьезное расстояние.

Как правило, в месте, где разгорается вспышка этой болезни, в кратчайший срок гибнет все живое. Вымирают целые стада, обильно сдабривая пастбища выделениями, в которых находятся миллионы этих спор. Эта земля становилась непригодной для дальнейшего использования, и люди впредь старались обходить ее стороной, называя ее проклятой.

Такое обширное распространение спор удалось объяснить с помощью гипотезы, которая гласит, что сибиреязвенный микроб смог разойтись по всему свету не силами рогатого скота, а именно благодаря людям. И не в период активного земледелия и скотоводства, а в период, когда люди промышляли охотой и собирательством.

Люди всегда стремились обратить себе на пользу природные условия и устремляли свой взор в те районы, в которых попросту не было конкуренции. Спустя время таких скитаний, люди из Африки смогли расселиться не только на всей территории Евразии, но и по сухопутному пути преодолеть океан, после чего заселить земли Северной и Южной Америки.

Продвигаясь все дальше и дальше на восток, люди убивали животных, а иногда и находили павший скот, мясо которого было непригодным к употреблению, но шкура всегда служила прекрасным ресурсом и способом не замерзнуть в суровых северных условиях. Именно в шкурах павших животных и находились те смертельные попутчики, которые в итоге составили компанию предприимчивым охотникам и собирателям.

Это доказывает еще и тот факт, что самые ранние формы Bacíllus ánthracis сосредоточены в северо-западной части Америки, а более поздние из них чаще встречаются, если двигаться на юг. В итоге получается, что сибирская язва обширно распространена по всему миру уже около 13 тысяч лет.

Первые вспышки заболевания, похожего на сибирскую язву, были зафиксированы еще в древнекитайских рукописях возрастом более 5 тысяч лет. Есть причины полагать, что именно сибирская язва была упомянута в пятикнижии в виде пятой и шестой казней египетских:

“И сказал Господь Моисею: пойди к фараону и скажи ему: так говорит Господь, Бог Евреев: отпусти народ Мой, чтобы он совершил Мне служение;[1] Исх. 5:1; 7:16; 10:3. 2 ибо если ты не захочешь отпустить [народ Мой] и еще будешь удерживать его, 3 то вот, рука Господня будет на скоте твоем, который в поле, на конях, на ослах, на верблюдах, на волах и овцах: будет моровая язва весьма тяжкая...”

У разных народов её принято было называть по-разному: огненный веред, моровая язва, огненный пупырх. Но современные названия удобнее, потому как говорят сами за себя.

К примеру, с английского сибирская язва переводится как “Антракс” от греческого слова уголь, это название болезни дал еще сам Гиппократ. А все из-за внешнего вида злокачественной пустулы, очень характерной для этой болезни. Она и впрямь выглядит, как уголек в огне: стойкий черный струп, окруженный красными от воспаления тканями.

А вот сибирской язва стала именно из своих географических пристрастий. Сотни лет напролет она губила скот и людей именно в Сибири. Наиболее сильные эпизоотии этой болезни наблюдались в России в 1744, 1745 и 1746 годах.

По словам очевидцев, в 1756 году в одном из мест Петербургского уезда разыгралась настолько масштабная эпидемия, что трупы погибших животных во множестве валялись на улицах города. Тогда Сенат заключил, что “болезнь людей скорее и жесточае побеждает, нежели они в состоянии подать им настоящую помощь”. Было даже издано несколько правительственных указов направленных на борьбу с болезнью.

Впервые сибирскую язву назвал именно “сибирской” Степан Семенович Андреевский, которому удалось принять участие в схватке с “моровым поветрием” на Урале в 1785-1788 годах. Эпидемией была охвачена практически вся территория нынешнего южного Урала, в частности города Челябинска, который в то время был еще совсем юным поселением и врядли насчитывал больше десятка тысяч жителей.

Но сам факт того, что в Челябинск - тогда еще деревню по нынешним масштабам - прислали целых четыре врача, два из которых в придачу были еще и иностранцами, говорил о том, что дело было серьезное. Истинные масштабы эпидемии сейчас сложно измерить, но о значительности обстоятельств говорило еще и то, что дело дошло до самого сената. Да и к тому же, что из себя мог представлять городишко 1785 года? Всего то множество крестьянских дворов, в каждом из которых было хозяйство с основным костяком в виде крупного рогатого скота. Жару добавил ещё и тот факт, что стада в то время на пастбище принято было гонять прямо через весь город, что могло сослужить сибиреязвенным микробам очень большую службу. Ведь если заражалось пастбище, люди просто угоняли оттуда скот, но если заразить сам город, избавиться от этой смертельной заразы будет непросто, особенно если о возбудителе ничего не известно.

Эпидемия продолжалась долгих три года. В итоге два иностранных врача из Челябинска уехали, а вот Андреевский с его помощником Василием Жуковским остались бороться с болезнью.

Время шло, а результатов все не было.

Неизвестно было даже является это заболевание заразным или все же распространяется, как тогда было принято думать, по воздуху со зловещими миазмами. Тогда Степан Андреевский решился на довольно рискованную затею: он пожелал проверить, можно ли заразиться сибирской язвой от выделений больного животного.

18 июля 1788 года, вернувшись из церкви после утренней молитвы, Степан пригласил к себе в дом городничего фон Шейгоферна, местного судью Оловянникова и своего подлекаря Василия Жукова. В их присутствии он нанес зараженный материал на надрез в области локтя, замотал руку и стал ждать. Пока Степан был в сознании, он тщательно описывал свое состояние и следил за тем, как протекает болезнь и как на неё реагирует организм.

Когда же он впал в беспамятство, его дело продолжил Василий Жуковский, который бедолагу чудом, но все же выходил.

Андреевский вместе со своим помощником сделали неоценимый вклад в науку своими описаниями, ведь они не только доказали, что сибирская язва вполне себе заразна, но ещё и разработали методы борьбы с инфекцией, и смогли помочь другим врачам своими советами.

И эти рекомендации, кстати, не потеряли своей актуальности и в наши дни, за что этих ребят спустя какое-то время после тех событий наградили орденами Святого Владимира.

Справедливости ради стоит признать, что связь этого заболевания с животными была установлена довольно давно, т.к ещё в 16 веке в Венеции по указу Сената продажа мяса больных животных каралась смертной казнью.

Но смуты может добавлять ещё и тот факт, что разные формы сибирской язвы могут очень сильно друг от друга отличаться, и в 16 веке понять, чем кишечная форма сибирской язвы отличается от септической или кожной, было довольно сложно. В итоге разные проявления сибирской язвы порой считали совершенно разными заболеваниями.

Все дело в том, что сибиреязвенные бактерии могут быть и аэробами, и анаэробами, т.е могут существовать в бескислородной среде и под открытым небом, густо устилая почву пастбищ - их обычное место обитания.

Самых распространенных форм течения болезни всего три. Они разделяются по способу попадания в организм. К ним также можно причислить и септическую форму, но, в принципе, при негативном исходе она и без того наступает всегда, поэтому о ней поговорим позже.

Итак, первая форма - кожная. Она считается самой распространенной и составляет более 95% всех заражений среди человека. При этой форме, инфицирование происходит посредством занесения в организм спор, которыми загрязнена почва. В почву они попадают с жидкостями павших от болезни животных. В организме гибнущего животного бактерии находятся в огромных количествах, но пока они не попали в среду, наполненную кислородом, они не превращаются в смертельно опасные споры, которые уже приспособлены к открытому воздуху и могут сохраняться в почве вплоть до сотни лет. В большинстве случаев эта форма характеризуется образованием карбункула с дальнейшим формированием черного струпа.

Кожная форма сибирской язвы по своим последствиям не так страшна, как две другие формы, хотя всегда есть шанс, что бактерии с поверхности кожи попадут в кровь, и жертва скончается от септического шока.

Вторая форма - кишечная, более опасная своей способностью маскироваться под другие заболевания, например, под отравление. Как правило, такой формой болезни люди заражаются при употреблении непрожаренного мяса или крови павших животных. Болезнь в большинстве случаев развивается в тонком кишечнике, при этом человек страдает от режущих болей в животе, диареи и рвоты со значительной примесью крови. Высокая температура, вздутие живота, затем состояние больного резко ухудшается, и пациент умирает, как правило, от септического шока.

Также при попадании в ткани органов часто наблюдаются побочные заболевания: поражение печени, почек, селезенки, менингит и т.д.

В сравнении с кожной формой, смертность при которой при своевременном лечении антибиотиками составляет около одного процента, смертность от кишечной формы достигает почти ста процентов. Даже если своевременно начать лечение. Без лечения смерть от этой формы сибирской язвы наступает всегда.

Третья форма является самой летальной и в определенных условиях её очень легко подцепить. Если для того чтобы заразиться кишечной формой сибирской язвы, достаточно просто есть сырое мясо, то для для легочной формы нужно гораздо меньше - достаточно всего лишь… дышать. Легочная форма начинается остро, протекает тяжело, и даже при своевременно начатом лечении почти всегда заканчивается смертью. Происходит это потому что в сравнении с другими формами она развивается слишком быстро, и поставить верный диагноз вовремя очень сложно.

У пациента резко возникает выраженный озноб, температура быстро поднимается до сорока градусов. И сопровождается это все типичными симптомами гриппоподобных заболеваний: покраснением конъюнктив, слезотечением, насморком, кашлем, охрипшим голосом.

С первых часов от начала заболевания состояние больных ухудшается и напоминает очень тяжелую форму гриппа. Затем пульс учащается до 120-140 ударов в минуту, артериальное давление понижается, появляется тахикардия, одышка, цианоз и через 2-3 дня - смерть...

Конец первой части. Продолжение следует>>>>

Вторая часть - Сибирская Язва - [История Медицины] ЧАСТЬ - 2
Третья часть - Сибирская Язва - [История Медицины] ЧАСТЬ - 3

Источники:
https://veterinary.academic.ru/1735/%D0%91%D0%98%D0%9E%D0%A2...
https://studfiles.net/preview/549050/
https://www.scotsman.com/lifestyle-2-15039/the-scottish-anth...
https://www.christopherbellew.com/operation-sea-lion-part-th...
https://cyberleninka.ru/article/v/stoletnee-izuchenie-sibirs...
https://cyberleninka.ru/article/v/k-istorii-sibirskoy-yazvy-...
https://cyberleninka.ru/article/v/sibirskaya-yazva
https://www.bbc.com/russian/vert-fut-37012916
http://news.bbc.co.uk/hi/russian/sci/tech/newsid_1597000/159...
https://www.cdc.gov/anthrax/pdf/evergreen-pdfs/anthrax-everg...
https://www.youtube.com/watch?v=6Mykjxkwwe0
https://www.novayagazeta.ru/articles/2018/05/20/76539-pora-n...
http://www.fgu-radiovetlab.ru/sobytiya-i-novosti/poleznaya-i...
https://cyberleninka.ru/article/v/k-istorii-sibirskoy-yazvy-...
https://cyberleninka.ru/article/v/vozbuditel-sibirskoy-yazvy...
http://www.supotnitskiy.ru/stat/stat35.htm

Книги:

М.В. Супотницкий - "Биологическая война"

Поль Де Крюи - "Охотники за микробами"

Откуда мы столько знаем про Древний Египет и его медицину? И почему, например, ничего не знаем про геморрой или цистит в Шумере или Южной Африке? Всему виной – научная копипаста и любопытные «соседи по парте» Средиземноморскогорегиона. В 450 году до н.э. древний Египет начинают посещать древние греки и копировать у них их древние папирусы, чтобы скопипастить их способы лечения. А затем Рим, а затем вся средневековая Европа… Так что по большей части всему виной – просто хорошая реклама средства от геморроя и обилие копипасты. В частности Геродот вполне детально описал вообще всю египетскую систему здравоохранения. Вот, например: «Медицина практикуется по принципу разделения, каждый врач лечит одно расстройство и не более, таким образом страна наполнена самыми разными специалистами. Одни лечат глаза, другие головы, третьи зубы или кишечник».
Отлично иллюстрирует иерархичность медиков и уважение к отдельным профессионалам своего дела пара стел, посвященных врачам-проктологам. Стела Кхоуи и стела Ир-ен-Ахты 2-го (находки Кибелла и Юнкера в 1905г. и 1926г. соответственно). Стелы датируются примерно 28-ым столетием до нашей эры и были найдены возле пирамиды Джосера, в Саккаре. На стелах действительно есть две надписи, обозначающие профессию и специализацию по органу, но фразы начинаются не со слова «Целитель», как обычно, а с Nrwphw - что буквально переводится как Хранитель. Это высшая степень уважения к докторам и, пожалуй, признание их медицинских заслуг. Примерно на уровне как памятник на центральной площади. Сейчас в это сложно поверить, но конкретно анус в древнеегипетской медицине – это вообще отдельный орган, имеющий важное значение для всего организма и человеческого быта. А не постыдный субъект дефекации. Поэтому полное название почетной профессии дословно переводится как Хранитель Ануса.
Пирамида в Саккаре:

Чем вызвано такое уважение к профессии проктолога и откуда собственно в Египте возникла проктология как наука. На самом деле многое из профессии Хранителя Ануса проистекает из жаркого климата вдоль реки Нил. Тепло, влага и легкий романтический налет античной антисанитарии располагали практически всё население к обзаведению паразитами, которые могли вызывать множество кишечных проблем, которые уже... вплоть до геморроя, ну, вы поняли. Кто жил в древних египтянах? Рекомендую мои посты про паразитов в речной рыбе :) Добавьте сюда скудный рацион у бедных и излишне роскошный у богатых, тяжелый физический труд или долгосидение во дворце…В общем, не удивительно, что профессия проктолога имела место быть. Естественно, у фараонов были свои собственные VIP-проктологи в центрах здоровья и медицины, с видом на Нил. Ир-ен-Ахт 2-ой, кстати, как раз таким и был.
Божественные клизмы
В папирусе Эберса мы можем встретить описание терапевтического лечения. Помимо различных растительных лекарств и смесей минеральных и животных продуктов можно выделить топленый жир с листьями акации (почти ректальные свечи), касторовое масло и клизмы для облегчения и очищения. Огромное внимание в свитке уделяется гигиене и гигиеническим мероприятиям: от вытирания задницы до приема профилактических слабительных средств в течение трех дней каждый месяц. Хирургический папирус, так же известный как папирус Эдвина Смита, 15-го века до нашей эры, содержит около 50 описаний операций, среди которых – удаление геморроя и последующее прижигание для гемостаза (остановки крови). Более того, именно древнеегипетским медикам принадлежит полумифическое открытие средства, широко применяемого и сегодня. Да, да, речь идет об очистке нижних отделов кишечника с помощью спринцовки, или в бытовом фольклоре - “клизьмы”.
Ассоциативный ряд был выстроен следующим образом. Птица Ибис живет на берегах Нила. Египтяне верили, что она чистит не только перья, но и кишечник. Причем последний – оригинальным способом: набрав полный рот воды, она засовывает себе в задний проход свой тонкий клюв по самые выпученные глазищи, сдувает щёчки и всё там промывает. Наверное, поэтому с точки зрения египтян у неё вся голова и шея черные… Но не суть! В общем, последовав примеру отважной пташки, живущей по соседству, египтяне изобрели клизму. А птичка стала олицетворением бога Тота, божества мудрости и покровителя всяких полезных и интересных ноу-хау.

Аналогичные божественные системы – не клизмы, конечно, а в целом медицинских откровений, когда какой-нибудь доктор подытожил труды пары поколений в одно большое пособие для учащихся первого курса, – характерны для многих культур. Например, прекрасен и колоритен пример Индии. У них есть свой аналог греческого Гиппократа: Сушрута - медик и писатель, живший приблизительно между 1-ым и 5-ым вв. нашей эры.
Согласно легендам, он приходился сыном Вишвамитре - ведийскому мудрецу, который был одним из 7 сыновей бога Брахмы, рожденных прямо из – откуда бы вы думали? - из его ума. Эта семерка детей бога считается творцами Вселенной и прародителями всех ныне живущих. Так вот, выходит что Сушрута - медик из благородной семьи и мудрец в трех поколениях – написал труд «Сушрута-самхита». Можно бесконечно спорить, было ли это на самом деле коллективное авторство или всё же Сушрута – историческая личность, но в книге описаны 1120 болезней, несколько сотен лекарственных растений, хирургические методы проведения надрезов, вскрытий, зондирования, удаление геморроя и лечения анальных свищей с последующим щелочным и термическим прижиганием.

Каленое железо.
Операционная проктология, да и вообще вся хирургия, в античности зенита своей славы и максимального уровня развития достигли при Гиппократе (460-377 гг до н.э.). Большинство операций по-прежнему проводились при помощи лезвий с последующим прижиганием геморроидальных узлов, но к этому времени (вероятно, с Востока) приходит метод лигации. Но если сейчас лигирование - это надевание латексных колец на геморройный узел для его последующего постепенного усыхания и, в итоге, отмирания, то при Гиппократе операцию делали по другому. Льняную нить постепенно затягивали до тех пор, пока не удавалось отсечь узел. Нить при этом формировала жгут для венозного сосуда, а вместо вакуумного насоса для извлечения узла из ануса использовали оловянный зонд и пальцы. Лечили и образующиеся свищи. При Гиппократе это делали инъекциями серы и селитры, и порошка мирры (камедистая смола от аравийских деревьев семейства Бурзеровые) смешанного с мочой, в свищевые каналы. Последнее, конечно, выглядит не сильно безопасно, но на заре медицины пробовали и не такое.
Фирменным методом всё ещё было прижигание. Оно описано следующим образом: «Анус выталкивается пальцами из больного как можно больше. Металл раскаляется до яркого свечения. Узлы прижигаются до высыхания. В момент прижигания пациента держат за руки и голову, чтобы он не мог двигаться. Крики и рыдания в таком случае желательны, ибо так кишечник легче выходит наружу».
Был у греков и аналог склеротерапии. Сейчас это введение через шприц состава, который закупоривает сосуд, в итоге узел отмирает. А в античной Греции это проделывали комбо с хирургией. Сначала пациента бодрили суппозиториями из жира и квасцов (двойные соли одновалентных металлов, например alumen - по Плинию,они вызывают денатурацию белков и оказывает сильнейшее дубящее воздействие), затем отрезали подсохшее и отпускали пролеченного на все четыре стороны Эллады.
С приходом Римской империи колоноскопию или ректоманоскопию не изобрели, но дело продвигалось, так сказать, глубже и глубже. Римская хирургия была наукой более чем практичной и более чем современной для своей эпохи. Большинство римских инструментов вообще идентичны сегодняшним.
Ректальный спекулум времен ранней империи:

Вот, например, развились техники лигатуры и иссечения. Удаление геморроя стало более простым, римляне совместили все три способа, минимизируя травматичность: нитка + дубильные вещества + скальпель. Древнеримский хирург Авл (или Аулус – есть варианты…) Корнелий Цельс придумал, как оперировать свищ, закрывая его потом лоскутом кожи. В это сложно поверить, но в 1-ом веке нашей эры уже были шприцы! Авл Корнелий Цельс упоминает о них в своем труде De Medicina, и у нас есть пара археологических подтверждений тому из Греции. Авторство изобретения вообще принято относить к Ктесибию, жившему в 280 году до н.э. Правда, в отличие от современных шприцов, назначение у них было противоположное: это были миниатюрные насосы для откачки плохих жидкостей, а не для ввода полезных. В римской империи Гален успешно выкачивал таким способом гной из свищевых ходов. Гален был талантливый парень, он хоть и не вскрывал человеческие тела (в его эпоху операции над мертвыми были дурным делом), но активно изучал анатомию других животных. построив аналогии, Основываясь на изучении строения мышц ануса обезьян, он, по аналогии, описал человеческий аналог этого органа. Надо сказать, что ему удалось это сделать достаточно точно.
Ещё римские спекулумы:

Кудри Гефестиона.
При всем обилии и развитости хирургии в древние века, прежде всего, хочется спросить - откуда столько проблем? Ясное дело, когда мы видим инструменты для расширения ран и вынимания наконечников копий и стрел, мы с пониманием одобрительно киваем античным предкам, живших в эпоху бесконечных кровавых войн. Будь то Рим, Афины или Спарта, Верхние и Нижние царства Египта - вооруженное противостояние было обычным способом урегулировать политические и экономические споры. И если у фараона или патриция сидячий образ жизни и, как следствие, застой крови в нижних конечностях мы ещё можем предположить, что в купе с алкоголизмом, жирным, жареным, соленым, перченым и запорами приводит к геморрою, то откуда он, геморрой, возникал у римских легионеров?
Обжорствующие римляне:

Возможно, самые эрудированные из вас вспомнят Гефестиона, возлюбленного друга Александра Великого, или полулегендарный Отряд из Фив, состоявший целиком из таких друзей и потому сражавшихся особо отважно, дабы не потерять близких, Ахилла и Патрокла и многие другие примеры такой дружбы. Но если на заре эллинской цивилизации, в общинно-племенном строе мужское доминирование над более юными и не перешедшими в статус взрослого и самостоятельного гражданина мальчиками ещё теоретически имело место быть, то в более развитых полисах изображения однополой любви, дошедшие до нас, скорее похожи на утрированное восприятие эмоций. В римском патриархальном обществе же вообще ничего такого не признавалось, и чтобы этим заниматься, нужно было выпасть из системы прав римских граждан и стать рабом/наложницей мужского пола. С учетом такой дихотомии и понимания virtus - добродетели как активного поведения по управлению своим телом, домашним хозяйством, создание семьи и внесения вклада в общество, говорить о том, что гомосексуализм мог повлиять на развитие проктологии или, не дай-то Марс, присутствовал в войсках – жутчайший бред.

Тогда что? Геморрой – это патологическое расширение, воспаление и тромбоз геморроидальных вен. В нормальном состоянии речь идет об огромном количестве венных протоков и особенных структур. В анальном канале – конечном отделе толстой кишки они создают венозные полости, похожие на подушки, а также обвивают мышцы, ответственные за сброс отходов вашего организма и их конечную форму. Но так как это кишечник, вместо эластичной и упругой кожи там – слизистая, то есть вполне хрупкий эпителий, сразу под которым и находятся мышцы и вены. Причины того, что вены в этой области воспаляются и иногда выпадают вместе со слизистой в виде узла наружу – не то что в древнем Риме, до сих пор повсеместно изучают!
Как правило, к ним относят множество факторов и их совокупность в целом. Это питание – ведь запор может вызвать не только мясо, поданное императору. В основе рациона легионеров, например, долгое время были каши, по большей части перловка, а также оливки, лук и чеснок. Физические нагрузки - а где их больше чем в армии? Стресс, старение организма и инфекции... Заставьте толпу взрослых мужиков целыми днями рыть траншеи, есть кашу из лежалой крупы, добавьте недостаток чистой воды, стресс от скорой атаки германцев, и ограниченное время на присутствие в общественном сортире, общую губку-ершик для подтирания и мытья пятой точки, и вуаля – римская военная проктология как необходимость.
Античные урологи
«А урология? – спросите вы SV… – Военная полевая римская урология была? Так, чтобы пила, топор, шприцы и всё – в полях, а сверху стрелы и берсерки кругом, берсерки». Это, конечно, тоже история интересная. Но конкретно на этот вопрос ответ скорее нет, чем да. Признание урологии как науки является современным достижением. Да, мы можем найти камни в мочевом пузыре в египетских мумиях (первая такая аж от 4900 года до н.э.), да, мы знаем об обрядах обрезания, практиковавшихся в Египте еще за 4000 лет до нашей эры, о ритуальном обрезании на восьмой день жизни у древних евреев, но назвать это всё медицинской наукой сложно.
Обратный шприц/клизма:

Проблема была в неоднозначности практикуемых операций. Некоторые вмешательства в человеческий организм были табуированы, особенно, если речь шла об уже мертвых или о женских половых органах. Если мы посмотрим ту самую клятву Гиппократа, то увидим фразу «Я ни в коем случае не буду делать сечения у страдающих каменной болезнью, предоставив это людям, занимающимся этим делом». Казалось бы, как так?! Раскаленным железом в попу можно, а камни удалить нельзя? Можно подумать, что не было инструментов, или никто о них не знал… Но нет же! Взять вот Аммония Литомуса, жившего около 3-го века в Александрии и изобретшего инструменты для проведения литотомии – хирургического измельчения и удаления камней. Аммоний делал это не очень гуманно – через разрез литотомным скальпелем, лопаткой и долотом с молотком, на ощупь находя, измельчая и доставая камни наружу. Не знаю, держали ли пациента (как в случае с геморроем), но не исключаю, что от уровня стресса этот самый геморрой мог появиться как осложнение.
Бронзовые греческие инструменты для литотомии:

Известны попытки симптоматического лечения мочекаменной болезни. Например, тот же папирус Эберса описывает лечение задержки мочи с помощью трансуретральных бронзовых трубок, тонких соломинок и пальмовых листьев. Не желая доставать камни, Гиппократ вполне детально описывает применение уретральных свинцовых катетеров, а уже в 79 году нашей эры в Помпеях были серебряные трубки S-образной формы, что за неимением гибких материалов – почти идеальный выход. Хумористическая теория вполне вписывалась в лечение, при невозможности самостоятельного выхода жидкости из организма – ей помогали, не только вставляя катетеры, но и назначая мочегонные средства. Что в целом тоже неплохо.

Сложности на самом деле возникают на моменте правильного диагностирования. Если печеночная колика из-за застрявшего в протоке камня вызовет бурю эмоций в основном благодаря невероятным болям, то даже сегодня запущенные мочекаменные болезни ,и например, простатит, без нормального обследования хотя бы с УЗИ можно лечить долго и безуспешно. Отчасти проблемы с естественным, но болезненным выходом жидкости катетер решит, но вот камень там у Клавдия или хронический простатит определить будет невозможно, даже сделав надрез и засунув лопатку в мочевой пузырь.
Современность и содомия
Античная простата, а вернее предстательная железа, зверь пострашнее бешеной матки. И главная ее загадка в том, что в античности она просто не существует. За историю медицины её только открывали несколько раз. Уже не говоря про определение функций. С древнегреческого προστάτης переводится как защитник. И в античной медицинской литературе она упоминается только единожды, между Галеном и Герофилом около 300 г. до н.э. В следующий раз она всплывает только в 1550-ом в исследованиях Николо Массы, а это без малого 1850 лет отсутствия любого понимания того, что такой орган вообще есть.
Expecto patronum/περιμένω προστάτης! (перимэно простатис!)

К сегодняшнему времени она была не только переоткрыта пару раз, но и обратно мифологизирована. О чем это я? В конце 1960-х годов в мире из-за отсутствия эффективного лечения и относительной доступности органа с ним начали экспериментировать, оказывая на внутренний орган внешнее стимулирующее воздействие (массаж). Чтобы вы понимали: в 60-е только-только собрали наконец коммерческую версию УЗИ-аппарата. Хотя работы по аппарату начались ещё в 1942 году Карлом Теодором Дуссиком в Австрии. В 1948 открыли Acremonium strictum (безвредная бактерия, которая в конкурентной борьбе за место под солнцем обзавелась химоружием), из которой начнут выделять большинство известных ныне антибиотиков всех поколений и эффективностей.
Затем от массажа отказались. Но в начале 1990-х началась совсем другая эпоха: о предстательной железе вспомнили уже как о мужской точке G, напридумывали девайсов, а затем маркетологи приплели сюда и Гефестиона,и Отряд из Фив, и историю проктологии. Сейчас, кстати, эта процедура является медицинской только в РФ и Китае. Но Китай с его народной медициной – отдельная история...
Хотите больше статей? анонсов? интересной науки?
Добавляйтесь в группу ВК!

Если вы спросите, кто был первым психиатром, то, положа руку на справочник психических заболеваний, я, наверное, отвечу: "Ну, какой-нибудь шаман". Когда-то, давным давно, во всех заболеваниях, и физических и ментальных, винили духовный мир (в смысле, мир духов), и за поиском исцеления отправляли какого-нибудь добровольца в оленьей шкуре верхом на психотропных веществах растительного происхождения. Но уже к 5-му веку до нашей эры греки стали выделять у людей такие симптомы, как бред, необычное психическое возбуждение и галлюцинации, в отдельные, отделяя их от сыпи или поноса, даже если это самое возбуждение с поносом совпадали по времени.
Тогда в силу вступила новейшая медицинская теория о четырех жидкостях, вызывающих своим дисбалансом все известные болезни. Придумал эту ахинею, собственно, Гиппократ. Она выросла в 4 темперамента - характера. И вот, согласно этой идее, избыток черной желчи заставлял человека быть меланхоличным, а преобладание обычной желчи - чрезмерно горячим и импульсивным. Ещё были слизь - медлительные флегматики, и кровь - весёлые сангвиники. Это важный нюанс, а не тупая "цитатка" из Вики. Следующие 2000 лет лечить будут по принципу: меланхолия у вас или возбужденность холерика, выдавливая из вас желчь и внимательно её разглядывая, выпучив ученые глаза.

Вообще, греко-римское право предписывало изолировать от общества сумасшедших и откровенно странных личностей. Но эта обязанность или никому не определялась вовсе, или ложилась на плечи родных и близких. В Римской империи при серьезных психических нарушениях запрещалось даже выходить из дома. Если же заботиться о таком человеке было некому, то город мог назначить смотрителя, если у больного были бабки. Если не было ни родни, ни дома, ни денег, его могли изолировать единственным оставшимся способом - в тюрьме. Для римлян туллианум - тюрьма (от изобретателя Тулла Костиллия) - дело редкое. По нашим представлениям это вообще СИЗО, а не место заключения. В них обычно ждали казни или суда, и ключевое слово - ждали. Так, чтобы ожидание само по себе было наказанием - редкое исключение. Абсолютное большинство преступников вкалывало на каторге, а особо упоротых убивали. Согласитесь, в эту систему сложно вписать сумасшедших. Туллианум вообще не приспособлен для оказания помощи - это подземная камера на манер септика или водохранилища со спуском сверху. А не палата с медсестрой и афобазолом на завтрак.

Немного выделяется на общем фоне Индия, где первые аюрведические тексты в 3-ем веке до нашей эры, например Чарака Самхита, не только отделяют психические заболевания от физических, но и содержат первые упоминания психиатрических лечебниц, где именно заботились о таких пациентах, пытаясь облегчить их жизнь, а не изолировать.
С медленным развалом Римской империи и последующим расцветом Византии пришло христианство, а с ним и два нюанса. Во-первых, христианство исповедовало милосердие и воскресило еврейские традиции заботы о больных. Разница была в том, что милосердие Рима было общественным, а теперь оно стало личным. Одно дело - стать меценатом и пожертвовать бабки городу, чтобы он нанял смотрителя в дурдом, хоспис или тюрьму. Другое дело - лично снять свою тогу от Долче Габаниуса и идти заботиться о больных проказой, а полвиллы с паркингом на три колесницы отдать под общежитие для бедных. Римское язычество было про первое, христианство было про второе. Так, к 250 году н.э. христианская церковь в Риме уже вовсю строила хосписы для бедных и больных любого вероисповедания, где верующие добровольцы могли в меру своего религиозного рвения и отсутствия мед. образования оказать им помощь.

Между 344 и 358 годами н.э. епископ Антиохии санкционировал строительство общежитий для бездомных и больных, а в 372 году епископ Кесарийский построил гигантский госпиталь Basileias, описываемый современниками как город для больных. В-основном там, конечно, тусовались больные проказой, но психбольных никто не выгонял в отдельные учреждения, и они скрашивали будни остальных пациентов своими собственными симптомами, патиями и фобиями. Вторым нюансом христианства стали попытки рассматривать безумие с религиозной точки зрения, и в этом случае лучшее, на что могли надеяться пациенты, это на закрытую форму содержания при монастыре. Ну а в худшем... инквизиция тоже боролась с сумасшедшими, но по-своему. В 4-ом веке эстафету смертельных приговоров начали с казни Манихейских жрецов (секта в государстве Сасанидов), а с 11-го века разожгли костры для Патаренов и Катаров. Ну а создав претендент смертной казни за нарушение религиозных догм, оставалось только правильно выбрать догму для несчастных, которые из-за Паркинсона или шизофрении не могли, например, повторить крестное знамение.

Некоторые вспышки "озарения" произошли в период расцвета арабской медицины в самый разгар Средневековья, в начале 9-го века. Тогда в Багдаде существовали Бимаристаны - специализированные госпитали общего назначения, и в них наконец-то стали делать палаты, где не тяжёлые психически больные люди могли меланхолично коротать время без особо вредного вмешательства со стороны врачей или пациентов с инфекционными болезнями. Психические заболевания и психически больных людей к этому времени начали изучать, симптомы документировать и описывать. Если вы фанат темы и хотите удивить психиатра, то назовите ему имена, например, Мухаммед ибн Закария аль-Рази, Наджаб уд-дин Мухаммад, Абу Али аль-Хусейн ибн Абдалла ибн Сина, и многие другие.
Ахмад ибн Тулун в 872 году, например, в Каире построил больницу, где безумцам успокаивающе бренчали на удах (древняя арабская балалайка) и поддерживали на здоровой диете - финики, лепешки, булгур, все дела. Прямо 4-ый стол по Певзнеру. В общем, прогресс шёл своим чередом. Календарики в первых дурдомах обновляли, а методы нет.

Первые замысловатые попытки нормализовать поведение, выбивающееся из общественной нормы, берут начало в 1247 году. Нет, я не про ледовое побоище. Оно в 1242 году было. В 47-ом Александр Ярославович Невский уже вовсю сидел на Киевском престоле, а в Лондоне в это же самое время закладывали фундамент здания, которое станет первым в мире домом сумасшедших. Причем, ни много ни мало, самым легендарным из всех. Это тот самый будущий Бедлам, тот самый нарицательный Бедлам, синоним кавардака и чистого сумасшествия. Его история великолепна во всём. Одно, это здание за 600 лет истории прошло научный путь прогресса и познания от господа до ворот в ад. И это не просто путь - это целое, мать его, шоссе, выложенное деньгами от первого до последнего километра.

Судите сами. На момент постройки здание было общежитием религиозного ордена Вифлеемской Богоматери, затем его перестроили в госпиталь Марии Вифлеемской, а затем переименовали в Вифлеемскую королевскую больницу. Bethlehem - Вифлеем постепенно сократилось в Bethlem - Вифлем, а читается это как "Бетлем", ну или Бедлам. До 17 века Бедлам, как именно дурка, - больше легенда, чем реальная история. Именно больницей для психических больных она стала в 1377 году. И то, к началу 15 века в ней содержалось целых 9 больных, а до 16-го века эта информация подтверждается только косвенно, путем наличия в инвентаризационной ведомости 11 цепей, 6 замков и 2х пар наручников. А кого там и куда пристегивали, а главное - зачем, и что это было - ролевые игры, заключение в подвале неугодных, или первые попытки исправить биполярное расстройство - чёрт его знает.

Основной функцией сумасшедшего дома в Лондоне на первых порах, судя из описания, был сбор пожертвований, а больных демонстрировали как образцы. Бабки утекали в Орден, потом больницу обложили налогом и сказали - ваш орден и Вифлеем далеко, а мы тут, поэтому платите налоги нам "ибо нефиг". Потом больницу отжало государство под предлогом "чтобы бабки не утекали вражинам во время Столетней войны". Потом отжал город, под предлогом "у короля итак денег дохрена, а больные все наши, городские, именно нам заботиться о них - нам и бабки пилить".

Всё изменилось в начале 17 го века. Меняется эпоха. Расцветает театральное искусство, поэзия, и вернулся интерес к медицине. Начавшиеся поборы Чарльза Первого, гражданская война, противостояние парламента и короны выбили собственность из городских рук, превратив её в бизнес. А народная реклама эффективно поставила этот бизнес на ноги. Единственный дом сумасшедших становится знаменитым как место заключения тех, кого ментально уже не вернуть в наш мир. Британские блокбастеры срывают кассу: «Ярмарка Варфоломея», «Безмолвная женщина», «Новый способ выплатить старые долги» вводят образ сумасшедшего в оборот, как символ простого бедного человека, не способного вынести давление ноги современного времени. А попасть в больницу на лечение можно заплатив нужную сумму на входе. За себя, за друга или за тёщу... или за всех сразу.

И вот в 1675 году здание - потрёпанное, переполненное больными и отчаянно нуждающееся в дополнительном пространстве - переместилось к северу от Лондона в Мурфилдс. Перед его входом установили две зловещие статуи: «Меланхолия», которая выглядела спокойной, и «Безумное безумие», которая была прикована цепью и зло косилась на всех входящих. Началась новая эпоха психиатрии - эпоха торговли сумасшествием. В 1713 году открывается частная клиника Вефиль в Норвиче. В 1728 году в больнице Гая строят дополнительное психиатрическое отделение. Всего за пятьдесят лет в одном Лондоне количество психиатрических клиник, остававшееся неизменным 300 лет, увеличивается в 20 раз. И так вплоть до средины 19 века, и до не менее знаменитого учреждения Бродмурской психиатрической больницы, закрывшей в своих стенах с десяток серийных убийц, и больницы Эшворт, про которую вы могли услышать в контексте Чарльза Бронсона. Эти две жемчужины здравоохранения - больницы строго режима - вещь во многом уникальная, а известны они благодаря фильмам о маньяках, убийцах и шизофрениках, которых там держали.

Не то чтобы психиатрия вообще никого не интересовало за пределами Англии до 19 века, но почти что да. Мы можем найти только единичные упоминания вроде дополнительного психиатрического отделения в Отель-Дьё в Париже, да например Башни дураков - Narrenturm в кампусе Венского университета, в прошлом бывшем центральной больнице Вены. Нет денег - нет веселья. Из Англии мода на новый вид прибыльных учреждений расходится по колониям. А в самой крупной из них, колыбели демократии и капитализма, она вообще выходит на новый уровень.

Обратите внимание на название Lester Lunatic Asylum, г.Лестер, графство Лестершилд, Англия, основана в 1794 году. «Asylum» происходит от греческого «безопасный», и до момента популяризации сумасшедших домов означало просто - «приют», «убежище». Лестер, ёжечку понятно, "город". А вот Lunatic? Лунатик это от "lunaticus", и это - второй по популярности миф средневековой и античной психиатрии после 4х темпераментов весельчака Гиппо. Собственно, вы наверняка догадались, с чем он связан. С красавицей луной: идея о том, что эта оладья на чёрном небе как-то на нас влияет, не давала покоя многим. Но что именно она ответственна за нарушения сна, которые косвенно вызывают приступы эпилепсии, некоторые виды ночных лихорадок и ревматизм - это была системная мысль. Эта идея, которую выдвинули Аристотель и Плиний Старший, а остальные ученые с умным видом подхватили и одобрительно кивали аж с 4 века до нашей эры до 18 века нашей, как минимум. Казалось бы, ну бред полной воды. Но в этом-то и дело - полная вода, приливы и отливы, луна влияет на воду - может и с башкой работает? Чтобы отвергнуть эту идею, нужно было осмыслить законы и механизм воздействия гравитации. Хотя о чем я вообще говорю... астрология же до сих пор жива. В общем, так или иначе, где-то до начала Второй Мировой Войны использовался термин "Лунатик" для определения людей с психическими заболеваниями. И лишь с начала 20 го века вводится в оборот термин "non compos mentis" - вне ясного ума, или невменяемый.

Подобные мифы вызывали новые идеи о лечении. Одно из многих новшеств, подаренное миром Бедламом - ротационная терапия. Эта терапия, изобретенная Эразмом Дарвином (дедулей Чарльза Дарвина), предполагает сидение пациента на стуле или привязывание к кровати. Стул или кровать прифигачивают к оси, или используют веревку. Затем стул вращается в соответствии с предписанием доктора. Недорогой, простой в организации аттракцион позволял достичь больным 100 оборотов в минуту. И если вам эта идея кажется веселой и вы представляете какие-нибудь карусельки, то представьте себя подавленным, голодным, напуганным и привязанным к этому аттракциону не на 5 минут, не на 10 или 15, а на пару часов. Как думаете, что с вами будет?

Бесчисленные пациенты были подвергнуты данному типу лечения в Бедламе, а затем и в других больницах. Индуцирующие сильнейшие головокружения мероприятия никак не влияют на тяжесть психических заболеваний. Результаты ротационной терапии включали рвоту, бледность и недержание мочи. В то время они считались полезными, особенно рвота, которая считалась терапевтической. Почему? Если когда-нибудь у вас было инфекционное отравление и вас рвало несколько дней подряд, вы быстро ответите - желчь. Если выходить уже нечему, вас настигают судороги и горький вкус во рту, вкус психиатрической терапии, вкус самой истории и отсылка к Гиппократу.

Следом, с теми же мыслями о желчи, изобрели гидротерапию. Взяли идею о том, что здоровый организм не должен плохо пахнуть, оно и логично (привет гнойной хирургии!). И развили ароматические ванны древнего Египта, рекомендации Гиппократа по долгим купаниям, опыт римских бань, и решили, что вода может помогать при самых разных кризисных состояниях. Ведь она приникает во все трещины, раны, складки кожи, отверстия и сфинктеры, смешивается с нечистыми жидкостями и помогает их вымывать, будь то избытки желчи или гноя. К 18-му веку стали всплывать первые научные труды, систематизирующие мысли о целебных купаниях. Джон Флойер опубликовал в 1702 году книгу об истории холодных купаний. В 1738 идею подхватил Дж.С.Хан из Силезии, и издал пособие для чайников «О целительных достоинствах холодной воды, применяемой внутренне и внешне, на основе опытов».

Вообще, врачебные истории начала 19 века это сплошной огонь. Взять, например, Винсента Прейссница (1799-1851 гг). Сын фермера, в детстве он увидел оленя с раной в груди, омывающего её в пруду. Природное любопытство заставило Винсента приходить к пруду в течение следующего месяца, чтобы пронаблюдать за судьбой рогатого. Через неделю он снова увидел оленя. Рана уже зажила. Затем, будучи подростком, он попал в дтп и, то ли его переехала повозка, то ли сбросила лошадь, то ли сначала одно, а потом второе, в общем: он обзавелся переломом минимум трёх рёбер. Местный доктор сказал ему, что выздороветь до конца он никогда не сможет. Прейсниц вспомнил пример из детства и стал обматываться мокрыми повязками и усиленно пил воду, подражая благородному животному, а попутно он делал дыхательную гимнастику для того, чтобы ребра приняли правильную форму. Через год его рёбра-таки срослись, как он сказал, и он стал известен как доктор. Через несколько лет практики, не имея медицинского образования, в свои 19 лет он становится врачом общей специализации, путешествует по Моравии и Богемии, налево и направо выдавая советы по гидротерапии. А в 1826 году он становится главой гидропатической клиники в Графенберге, обретает бешеный успех, тысячи пациентов и бабки. Здорово, да? От оленя до начальника курорта, известного медика с патентованной системой лечения и олигархического состояния.

В общем, к концу 19-го века таких энтузиастов купальных терапий стало пруд пруди. Не самый мой удачный каламбур, ну да ладно... Процедуры логично разделили на две части: горячие ванны и холодные. Горячие помогали потеть и, соответственно, обосновывались выводом плохих жижей из организма. Холодные тормозили жизнедеятельность тела и предотвращали приток вредоносных "жиж" в голову. Применительно к психиатрии это означало принудительное помещение пациентов в паровые шкафы, приём длительных многочасовых горячих ванн, когда близко к поверхности натягивали простынь, предотвращая всплытие, а самих пациентов связывали, помогая наладить перемещение жидкостей в теле, а с ними - баланс активности и буйства. Приём холодных ванн, ванн со льдом прописывали для лечения маниакально депрессивных психозов. Под холодной имеется ввиду температура в 15 градусов цельсия. Всё-таки это не моржевание, хотя бубенцы, как говориться в одной сказке, звенят.

В 1843 году бывшая Британская колония отличилась открытием Центра Психиатрии им. Ютика. Шикарное здание в Нью-Йорке в стиле древнегреческой античности. Первым директором клиники стал Амарий Бригхам. У директора были как светлые идеи, так и не очень. Вот, например, его «труд - самое важное из лечебных средств» отчасти весьма продуктивное утверждение. А с другой стороны, мистер Амария в попытках избавить пациентов от оков и цепей придумал "Люльку Юпика" - так её потом назовут. Это кровать с высокими бортами со всех четырех сторон, как натуральная люлька для взрослых, с одним нюансом. У неё была крышка, запиравшая пациента на замок, на манер гроба, только вживую... в больнице, в исполнении людей, которые говорят, что хотят помочь вам избавиться от депрессии. Забавно, но рассказ Алана По - преждевременное погребение - вышел всего год спустя открытия клиники. Даже если они не связаны, что, скорее всего, так и есть, какого чёрта, Бригхам вводит способ лечения, описанный в рассказе ужасов?

Кроваток/Люлек Ютика было впоследствии разработано множество видов. От относительно гуманных с широкими решетками и пышным матрасом, до жёстких, на манер железной девы и клетей раннего средневековья.

Надо ли говорить, что эта люлька стала последней кроватью огромного множества людей. Их приступы или инсульты трактовали как психические припадки, и помещали таких людей туда. Или же сначала помещали их в люльку, а затем у них происходил сердечный приступ или инсульт на фоне паники или клаустрофобии. Идея обездвижить пациента не была в Штатах чем-то прямо сверхновым, а логично проистекала из предыдущих открытий. Например, признанный отец американской психиатрии - Бенджамен Раш - задолго до появления люлек Ютика выдвинул теорию о том, что безумие это не желчное заболевание, а артериальное. Буйные пациенты много двигаются, у них растет частота сердечных сокращений, кровь лупит в голову, и они испытывают помешательство. Значит, чтобы вылечить помешательство, нужно идти в обратном порядке и перво-наперво обездвижить пациента. Для чего он и изобрел транквилизирующее кресло где-то в начале 1790-х. Штука интересная, но побочные эффекты у неё точно такие же. Ещё, кстати, пеленание применяли в весьма интересной форме...

С электротерапией отдельная история и достаточно длинная. Прежде, чем придумали бить током приложив контакты к вискам, наука прошла длинный и не самый приятный путь. Что может быть неприятнее, чем удар током в голову? Ну, например, постоянный ток вместо переменного. Первые попытки что-то вылечить ударами тока относят к человеку с говорящей фамилией Крюгер - Иоганну Готтлобу в 1743 году. Бедлам закупил целебные машины аж в 1777 году. И это при том, что на переменный ток перешли только после наблюдений Гийома Дюшена в 1856 году, который подметил, что «согревающий эффект» постоянного тока приводит к появлению волдырей на аноде и ямок на катоде. Кроме того, целебное напряжение мышц происходит только при включении, и оно явно слабее, чем при переменном токе. Для понимания ужаса происходящего придется вникнуть в основы школьной физики ещё раз и вспомнить, как можно оксидировать кусок железа за пару минут в ржавый прах, если в воду поместить железный анод и катод и подать постоянный ток. Агонии больного это не передаст, но сомнения насчет терапевтической пользы в вас заложит. Только не смешивайте банальное подключение к электроприборам с электрофорезом и ионофорезом.

Как ни странно, большинство картинок в простецких блогах, где вроде как пациентов лупят током в терапевтических целях, это не электротерапия, а диатермия. Это условно лечебная процедура, связанная с побочным эффектом воздействия электромагнитных токов. Придумал её чуть позже, где-то в 1890-1891 годах, французский врач и биофизик Жак Арсен д’Арсонвал. И это, по сути, тепло, индуцированное слабыми токами, проходящими через организм. Но точность и безопасность оборудования, вкупе с тем, что использовали такое прогревание в височной области, было жутко нестабильным - люди впадали в кому и умирали направо и налево, и в 1926 году Крис М. Сэмпсон в своей книге «Практика физиотерапии» призвал от процедуры отказаться.

Уровень осведомленности о функциях мозга и связи этих функций с психическими отклонениями рос. Первым, кстати, кто отделил религиозную бесноватость от проблем мозга, как органа, был тот самый изобретатель транквилизаторного стула - Бенджамин Раш. Приблизительное понимание, что разные отделы и части мозга отвечают за разные функции поведения и личности, привели к изобретению такой процедуры, как лоботомия. В 1935 году португалец Эгаш Мониш выдвинул теорию о том, что разрезание соединительных волокон между разными отделами мозга может быть полезным в лечении психических болезней. Первую операцию провели в 1936 году. Мониш в-основном занялся активной рекламой и, проведя больше ста операций, весь остаток жизни рекламировал эффект, при этом даже не наблюдая пациентов после проведения экзекуции. За что, кстати, безбожно критиковался коллегами.

В 1949 году ему дали Нобелевскую премию по физиологии и медицине «за открытие терапевтического воздействия лейкотомии при некоторых психических заболеваниях». И это спустя 4 года после успеха Манхэтаннского проекта. Казалось бы, мощь атома покорили, а лоботомия ещё в моде. В 1950-х занялись более научными исследованиями последствий лоботомии и выяснили, что, оказывается, существует множество побочных эффектов. От недержания мочи и потери личности, до снижения интеллекта, потери моторной координации, паралича и смерти вплоть до 6% пациентов. Нобелевскую премию, кстати, не отозвали.