К вопросу о природе денег: часть седьмая
Закрепления пройденного псто, пройденное:
Часть 7. Промежушечные итоги
В предыдущих выпусках мы на абстрактно-бытовом уровне и конкретных примерах (прости нас, Вася!) рассмотрели историю возникновения и базовые механизмы денежного обращения. Перед тем, как продолжить наш заплыв в ширину по бурным водам новейшей истории финансовой системы, будет нелишним подвести промежуточные итоги – дабы поровнее уложить боезапас изученного в арсенале нашей когнитивной системы и быть в полной готовности жахнуть из всех орудий по любым возникающим непоняткам.
Вооруженные полученными знаниями, мы смело можем сформулировать следующие обобщения:
1. деньги представляют собой искусственный товар, введенный человечеством в целях облегчения расчетов при обмене прочими (“обычными”) товарами/услугами
2. будучи искусственным товаром, деньги не обладают собственной полезностью (не являются предметом потребления и не удовлетворяют прямых потребностей человека)
3. не обладая полезностью, деньги обладают покупательной способностью (отличным от нуля обменным коэффициентом к обычным товарам) только в силу общественного договора об использовании денег
4. обменный коэффициент денег к отдельному обычному товару (цена) в каждый момент времени определяется исключительно факторами доступности, т.е. соотношениями спроса и предложения (как на этот конкретный товар – так и на все прочие – поскольку спрос на прочие – суть “конкурирующий” спрос на деньги для покупки)
По традиции, проиллюстрируем на примере: спросите любого человека об “усредненном” коэффициенте, по которому он готов обменять, например, шоколад (неизвестной марки) на, например, водку (опять же марки incognito) – и большинство, так или иначе, смогут дать некую грубую оценку. Кто-то окажется любителем сладкого и (святотатец!) способен обменять цельный литр на стограммовую плитку (поубывав бы!), кто-то будет сторонником традиционных ценностей и меняться согласен только в обратной пропорции – важно здесь, что 99% респондентов смогут обменное соотношение оценить.
В то же время, если вы попросите оценить обменный коэффициент шоколада к 1 ед. неизвестной валюты, то большинство ответить категорически затруднится. Ход мысли респондента несложно проследить – такой вал. ед. может быть, например, пресловутый биткойн (≈80 кг. шоколада за 1 биткойн по сегодняшнему курсу), может быть венесуэльский боливар (≈20 кг. боливаров за 1 кг. шоколада), а может – некая гипотетическая валюта какой-нибудь Экваториальной Республики Перемогадишо, вот только вчера прекратившей свое существование в огне переворота (и грамма шоколада не обменять – ибо даже на растопку не годится).
Пример наглядно демонстрирует, что обменный коэффициент обычных товаров человек способен оценить, основываясь только на их полезности. Такая оценка будет очень грубой – но она может быть сформирована и без понимания того, насколько полезен товар для других. Для оценки же обменного коэффициента денег человеку требуется информация о рынке – представляющая собой не что иное, как оценку готовности других людей принимать данную ден. ед. к обмену, т.е. оценку текущего состояния общественного договора в отношении данной валюты.
Если проанализировать в свете вышесказанного систему “золотого стандарта” – то мы придем к пониманию, что ее базой, строго говоря, послужила вера населения в то, что общественный договор об использовании желтого металла в качестве денег более устойчив (чем общественный договор о бумажных деньгах) – т.е. риск отказа от этого договора (со стороны критически большей части общества) менее вероятен.
При этом следует ясно понимать, что прямой связи между полезностью золота и “большей устойчивостью” общественного договора по факту нет. Если, например, завтра мимо Земли будет пролетать астероид весом охуллиард тонн, целиком состоящий из золота, – и от него ухитрятся кусочек отпилить – то для хранивших свои сбережения в золоте варианты ими воспользоваться будут примерно как у моего дедушки – воспользоваться накоплениями со сберкнижки в 1992 г. (ладно, чуть поширше – купюрами даже подтереться сложно – а из золота и грузило неплохое, и пресс-папье может выйти). Таким образом, устойчивость в случае подрыва самой базы общественного договора у древнейшего ЧСВ-увеличителя не сильно выше, чем у, например, монгольского тугрика.
Нет, у авторов нет аллергии на золото (как могут решить наши подозрительные читатели) – мы просто-напросто стараемся максимально доходчиво продемонстрировать принципиальный для понимания целостной картины факт: устойчивость общественного договора мало зависит от того, какой материал используется для изготовления денег. Единственным фактором, определяющим устойчивость, является интегральная, “средняя по больнице” оценка населением вероятности того, что общественный договор не будет соблюдаться – любые другие факторы оказывают влияние лишь в той мере, в которой способствуют/препятствуют поддержанию этой веры.
В свете сказанного становится очевидным, что форма денег – это не более, чем инструмент, определяющий гибкость возможностей эмиссионного центра. И, как и всякий другой инструмент, он может быть применен как в целях нарушения прав участников общественного договора (и снижения “социальной справедливости” – в ее абстрактном понимании) – так и в целях прямо противоположных. Вопрос исключительно в доброй воле применяющего.
To be continued