Интервью с Михаилом Козыревым
По мотивам поста: https://pikabu.ru/story/podemniki_na_nashem_radio_takie_podb...
к тому, что радиостанция скатилась. Нашел интересное интервью М. Козырева о том, как все начиналось. Пост не несет политической и рекламной подоплеки, а просто кусочек небольшой ностальгии по тем временам)
Михаил Козырев – генеральный продюсер «Наше радио» (1998-2005):
«Запуская «Наше радио», мы пытались понять, удовлетворяет ли человека, который хочет послушать русскую музыку, «Русское радио». Было очевидно, что не удовлетворяет. Вкусы у людей очень разные, поэтому мы максимально широко развернули сеть, в которую стали ловить музыку, — от групп «Гости из будущего» и Hi-Fi до Леонида Агутина и Михея и «Джуманджи» (об этом можно судить по сборнику «Нашествие, шаг первый»). Все, что мы пробовали, слушателями неизбежно посылалось с высокой горы. Нам приходилось выбирать, что важнее оставить в эфире — электронный ремикс «Гостей из будущего» или полубардовские песни Константина Никольского. Константин Никольский всегда выигрывал. Может быть, это объяснялось тем, что поп-музыку можно было услышать на «Европе Плюс» или на «Русском радио», а другой край больше никто не крутил, поэтому люди выбирали наиболее характерные для рок-формата вещи. «Калинов мост», «Пикник», «Крематорий» — этого же всего нигде не было. До «Нашего» рок-музыка не могла собрать существенных площадок нигде в медийном пространстве, кроме «Максимума». Вот почему с появлением «Нашего» такая волна поднялась: стало ясно, куда нести музыку.
ТаБу - Ветер пел
Со временем мы попали в ситуацию, при которой шаг влево или вправо воспринимался как попытка к бегству. У музыки чуть тяжелее, типа «Я и друг мой грузовик», не оказывалось никаких шансов, чуть легче — вроде какого-нибудь эксперимента Тани Булановой с альтернативным проектом «Табу» — тоже. У меня есть непроходящий комплекс вины перед теми, кого мы так толком и не сумели раскрутить в эфире. Мои личные симпатии по отношению к группам Tequilajazzz или «Аукцыон» каждый раз разбивались о полное непонимание предпочтений аудитории. Приходилось принимать, что голос их фанатов тонет в чарующем угаре поклонников «Кипелова» и «Арии». В этом плане моим персональным кошмаром, конечно, была «Чартова дюжина», хотя это самый интересный для слушателя формат — он всегда дослушает ее до конца, потому что любопытно, что там наверху. Идея, что в «Чартовой дюжине» присутствует еще что-то, помимо объявления номеров, возникла именно из-за того, что неделя за неделей приходилось объявлять те же самые песни. Тут же появился и «Квартет И», с которым мы придумали несколько рубрик — например, «Черновики», когда мы брали строчку из какого-нибудь набившего оскомину хита и сочиняли для нее смешные варианты. С нашим звукорежиссером Сережей Чиком мы аранжировали песни в совершенно противоположных им стилях — например, переигрывали песню Бутусова «Я шел к себе домой» в духе группы Rammstein или «Арию» в духе «Миража».
Если бы с самого начала нами частично не владели американцы параллельно с Березовским, нам было бы гораздо легче. Для Березовского «Наше радио» было игрушкой: какие там доходы от радио, если у него есть Первый канал! Радиостанция была ему нужна только как сфера влияния: ему стратегически важно было получить Руперта Мердока в качестве своего партнера. Ну а американцы привыкли к тому, что если есть бизнес, то он должен приносить деньги. Если бы на кону были бы мои собственные деньги, я бы рисковал гораздо больше, но я должен был каждый год показывать цифры доходов и цифры рейтингов, обещать, что в этом году мы выйдем в ноль, а в том заработаем прибыль… Это не значит, что я шел против себя: все песни, которые на «Нашем радио» звучали, я мог слушать. Перед богом клянусь, что всем, кто делал что-то приемлемое, я старался давать возможность высказаться. Были феерические … [упущения] — например, с песней «Поэзия» группы «Полюса». Прекрасная история вышла с группой «7Б», которая оставила диск на проходной с песней «Молодые ветра» без названия, только с телефоном директора. Когда мы начали по нему звонить, он оказался отключен за неуплату. Я помню, что пришел на программу «Взгляд» к Саше Любимову и прямо с экрана сказал: «Ребята, кто нам оставил этот диск, пожалуйста, дозвонитесь до нас». Конечно, они позвонили в ту же ночь. Первые год-два я слушал все новые группы сам, потом придумал «Худсовет»: раздавал всем нашим диджеям по 10 пластинок, и раз в неделю мы собирались и ставили максимум по три отобранных песни каждый, и то на все новые диски не хватало времени.
Конечно, никто в таком количестве не играл Земфиру, как «Наше радио». Никто так согласованно с ее выпускающей компанией не шел по всем запускам ее новых песен (первой была «СПИД»). Эрнст принимал в этом участие, поскольку она его сразу покорила. То есть все выпускалось в таком треугольнике: компания Real Records, Первый канал, где крутились ее клипы, и «Наше радио». В тот момент, когда пластинка уже должна была выйти, я неожиданно обнаружил, что на ней будет красоваться логотип «Европы Плюс». Это был первый случай, когда я проклял продюсера Леонида Бурлакова, отдавшего диск «Европе Плюс» за нашей спиной: мы играли Земфиру вовсю, но у «Европы Плюс» была, конечно, куда большая аудитория.
«Нашествие» — это была глобальная авантюра. Тогда мы еще не могли посчитать, сколько билетов продали, сколько человек к нам приедет, а приехало гораздо, гораздо больше, чем мы планировали: мы переступали через палатки и тела, пробираясь к сцене. В общем, с точки зрения маркетинга это была очень правильная фишка, за которую нас, конечно, сразу возненавидели. Количество музыкантов, желавших попасть на «Нашествие», превышало количество тех, кто хотел попасть к нам в эфир. У музыкантов существовала иллюзия, что вот они выйдут, споют три песни — и все о них узнают. На самом деле это так не работало — в ту пору радиоэфиры были главным ключом к успеху. Поэтому, чтобы попасть на фестиваль, нужно было сначала попасть в эфир. Единственным исключением, пожалуй, была группа «Мертвые дельфины» — парень из Грозного, диск которого мне принес Вова Месхи, а я ему всегда очень доверял. Он был на «Нашествии» дважды, и оба раза мы ему придумывали интересные фишки: в первый раз он выступал с забинтованными руками, а во второй он пел песню «На моей луне» и в какой-то момент начинал подниматься над сценой на цепях в позе распятия.
Мой уход был связан с тем, что цифры рейтингов перестали расти. Моя вполне обоснованная позиция была такой: любой человек, который теоретически может слушать «Наше радио», его уже слушает. Инвесторов это не убеждало, потому что с каждым годом станций становилось больше, а рынок рекламный не рос с такой скоростью. Я предлагал: давайте мы эти деньги будем добирать не рекламой — вот у нас есть диски, вот фестиваль, вот еще один фестиваль, вот фестивали в разных городах, давайте телепрограммы еще продюсировать. Придумали «Неголубой огонек», «Новогоднюю ночь с Олегом Меньшиковым» — это все деньги, которые приносила наша творческая команда. Но их этот вариант не устроил. Что было после моего ухода — не хочется никого обижать, но цифры говорят сами за себя».
Последнюю картинку честно сПикабучил с поста:https://pikabu.ru/story/nashestivie_5183203
Интервью с Мариной Зенкиной, АфишаDaily
