Гипноз. Часть первая — Знакомство⁠⁠

В декабре 1991-го познакомился я с совершенно заурядным на вид старичком, вскоре поразившим меня своими необыкновенными, и я бы даже сказал, феноменальными способностями. В то время человеком я был хотя и довольно молодым, но достаточно прагматичным и в чудеса верить не склонным. Впрочем, давайте буду рассказывать всё по порядку, чтобы не запутаться в цепи событий.

Начну с мамы, ибо обозначенным знакомством я был целиком обязан ей. Сколько себя помнил, она всегда работала судьёй ¬— сначала районного, потом городского и, наконец, областного суда. Школьником я любил бегать к ней на работу, поэтому пугающее многих граждан понятие «суд» лично для меня не несло в себе никакого негативного смысла. «Суд» — равнялось словам «мама» и «мамина работа». Точно так же, как в детстве слова «обком партии» или просто «обком» значили для меня — «папа» и «папина работа». Отец умер, когда я был ещё старшеклассником. До конца своей жизни он работал в обкоме партии. Как я узнал намного позже, был начальником первого отдела. Если называть его должность точнее, то «заведующим секретной частью общего отдела Северо-Казахстанского областного комитета КПСС». Ну, о папе расскажу как-нибудь в другой раз, а пока вернёмся к маме.

Ко времени описываемых событий мама достигла пенсионного возраста и ушла в отставку. Но она была женщиной энергичной и деятельной, имела колоссальный юридический опыт, потому дома ей сидеть не хотелось. Попросилась работать в управлении юстиции, где начала регистрировать общественные организации. Дело это ей очень нравилось. Коллектив в управлении был молодой, дружный и весёлый, а народ в юстицию приходил вежливый, спокойный и тихий. Не то, что годами не вылезающие из судов горластые скандалисты и склочники. И вот занималась она всякими обществами защиты золотых рыбок и клубами любителей НЛО, как однажды — накануне Нового года — пришёл к ней один любезный и обходительный дедушка. На вид её ровесник, лет шестидесяти с хвостиком. Представился Бородаевым Михаилом Михайловичем.

Ситуация у него была такая. Он в прошлом тренер, сейчас на пенсии, но ему, как и маме, на месте не сидится. Поэтому он хочет зарегистрировать общественную организацию, чтобы заниматься с детьми восточными единоборствами. Даже прекрасное здание для тренировок нашёл: старинную водонапорную башню за бывшим обкомом партии. Башня была крепкой, кирпичи толстыми — настолько, чтобы без опаски молотить там по стенам детскими руками и ногами. Хотеть-то он хотел, да не мог. Не было у его будущей организации устава, а без этого скучного документа создать юридическое лицо нельзя. Юстиция, как известно — это орган регистрирующий. Он не должен помогать написанию уставов, он только проверяет их на наличие или отсутствие правовых ошибок. Писателями уставов обычно являются юристы, но беда была в том, что у нашего дедушки среди знакомых таковых не нашлось. А регистрировать ему нужно было довольно-таки срочно, потому что группы детей на следующий год уже набрались: телега оказалась впереди лошади.

«Любовь Сергеевна, — взмолился он. — Не могу я сам никого найти. Вы уж посоветуйте толкового человека. Я всё ему расскажу о наших делах, он мне оформит устав, как полагается, а я вам сразу же отдам документы на регистрацию». И мама, хорошо чувствующая добрых людей, по сердечному расположению согласилась поискать. Уж не знаю, к кому там она обращалась, но её хорошие знакомые под разными хорошими предлогами так же хорошо отказывались. На носу была ёлка, душе хотелось праздника, организм требовал шампанского: кому была охота запариваться с каким-то там уставом? И вот дома на кухне мама меня попросила: «Витя, пожалуйста, помоги Михал Михалычу с уставом. Он очень хороший человек, я ему пообещала помочь, а поработать-то и некому. Позвони ему прямо сейчас».

Ну что ж, маму надо было выручать. Днём я тогда был занят в кооперативе «Бытовик», а вечером более-менее свободен. Позвонив неожиданному клиенту и договорившись о встрече, я поехал к Бородаеву домой. Благообразный дедушка, живший у чёрта на куличках в 19-м микрорайоне, встретил меня, как родного: «Виктор, вы мой спаситель!». Усадил в удобное кресло, стал согревать после мороза — поить чаем с вареньем. И, конечно же, параллельно рассказывать о своём проекте под пафосным названием «Северо-Казахстанская областная федерация восточных единоборств». Прихлёбывая чай с малиной, я всё подробно записывал, чтобы потом дома разложить по пунктам. По ходу деловой беседы поведал улыбчивому дедульке о некоторых юридических аспектах жизни, а тот, в свою очередь, поделился прелюбопытнейшими подробностями своей биографии.

Выяснилось, что энергичный старичок в старой спортивной форме, давно превратившейся в домашнюю одежду, не так прост, как представлялось вначале. Оказывается, лет ему не шестьдесят, а семьдесят, но выглядит он моложе своего возраста. Ещё до войны, будучи совсем юным и зелёным, Миша жил в Москве и занимался японским боевым искусством под названием «каратэ», что значит «пустая рука». Тогда в СССР такая деятельность была под запретом, как и всё, так или иначе считавшееся «буржуазным». Тем более что Страна восходящего солнца по отношению к Стране Советов являлась государством враждебным. Советских людей учили бдительности. Малейший намёк, что кто-то связан с какими-то японскими делами, приводило к серьёзным неприятностям. Тогда много не чикались, обвиняли в шпионаже в пользу Японии и — «десять лет без права переписки»: поминай, как звали…

У Миши Бородаева был сэнсэй — учитель. Он действительно работал учителем физкультуры в школе и разглядел в ученике способности к боевому искусству. Был он неправильной для того времени и места национальности — японцем, поэтому выдавал себя за китайца, давно живущего в России и забывшего китайский. Для большинства русских ведь что японцы, что китайцы, что казахи с узбеками — все на одно лицо, желтолицые и узкоглазые. Сильно никто не присматривался, в национальностях не копался, потому что кругом — сплошные интернационалисты. И вот по вечерам тренер-«китаец» готовил способного школьника к соревнованиям по физкультуре, тогда как на самом деле японец обучал своего ученика боевым восточным премудростям. От сэнсэя мальчик узнал, что сам по себе рукопашный бой — удары, захваты, броски и прочие приёмы — это не главное. Главное — это духовная часть схватки. Противника можно победить ещё до поединка, особым образом настроившись на победу и сломив врага невидимой силой. Собственно, такого рода тренировками они и занимались. Где-то в конце 1930-х в СССР начали усиленно готовить народ к войне, развивать борьбу вольного стиля — «самбо», и школьные уроки рукопашного боя никаких подозрений не вызывали.

Потом случилась война, Михаил ушёл на фронт. Был ранен, чуть не потерял зрение. Но с помощью упражнений, которым его обучил сэнсэй, к удивлению врачей юноше удалось самостоятельно восстановить зрительную функцию. После войны стал студентом факультета физического воспитания педагогического института, потом — учителем физкультуры в школе. Благодаря блестящим успехам учеников на соревнованиях, был приглашён тренировать взрослых спортсменов. Там он тоже применял свои знания, да так успешно, что в 1950-е годы уже выезжал за рубеж со сборной СССР. Учил своих подопечных он одному: искусству выигрывать бой ещё до поединка, невидимым образом, духовно. Для объяснения спортивным чиновникам сути тренировок Михаилу каждый раз приходилось пользоваться официальной терминологией, дабы идеологически всё это не выглядело какой-то мистикой, а укладывалось в жёсткие марксистско-ленинские рамки. Слова «совокупность психолого-педагогических мероприятий», «волевая подготовка», «выработка настойчивости и упорства» и прочие в таком же духе успокаивали бумажные души.

«Вы, наверное, очень любите спорт, Михал Михалыч?»,— поинтересовался я. «Я? Люблю?», — брови старичка гневно вздёрнулись вверх. — Виктор, я ненавижу эту систему! Вы спросите, почему. С одной стороны, она убивает тысячи молодых ребят, выжимает из них все соки. К тридцати — сорока годам профессиональные спортсмены превращаются в калек. Я бы мог вам рассказать, как на этом во всём мире наживаются производители спортивного питания и медицинских препаратов, улучшающих результаты… С другой стороны — и это гораздо опасней — спортивная система делает дураками миллионы людей: болельщиков. Они искренне считают, что приобщаются к высоким достижениям, когда ходят поорать на стадион или сидят у телевизора. На самом же деле они занимаются саморазрушением, это реально больные люди, подобные наркоманам. Их болезнь тоже приобретённая, к ней их специально подтолкнули, намеренно заразили. Поощрение такого поведения, культивирование болезненного образа жизни — это преступление со стороны государства. Вместо того, чтобы укреплять здоровье народа физкультурой, человеческие мозги забивают её суррогатом — профессиональным спортом. Но любому государству очень выгодно управлять массами. Выгодно использовать спорт и в политических целях. …Вижу, вас это заинтересовало?».

Я уже давно отвлёкся от юридических записей и внимательно слушал Бородаева, отложив ручку в сторону: «Да, очень». «Знаете что»,- Михал Михалыч ушёл в соседнюю комнату и быстро вернулся с каким-то листком. — Я приглашаю вас на мой семинар, вот — возьмите его программу. Подобного мероприятия ещё нигде не было — ни в СССР, ни в мире. Для меня это тоже первый опыт. Семинар будет в январе, в вечернее время, десять дней подряд. Я буду там говорить и показывать, на какие чудеса способен человек, если он захочет духовно развиваться». Бородаев помолчал, пристально глядя на меня и что-то обдумывая. Потом продолжил: «Я чувствую в вас большую, но скрытую энергетику, Виктор. Думаю, что вам это будет очень полезно для самопознания. Тут написано, что главная тема семинара — гипноз. Это слово более понятно людям и коммерчески привлекательно. Семинар платный. Я намерен использовать все плюсы капитализма, чтобы заработать деньги. Буду вкладывать их в развитие детского проекта. Но вас я приглашаю поучаствовать бесплатно, ведь вы меня так выручили!».

«Спасибо, Михал Михалыч. Позвольте тогда и мне сделать вам подарок: устав я напишу вам тоже бесплатно. Зарплата у меня приличная, я в деньгах не нуждаюсь. Давайте сделаем бартер: вы мне — семинар по гипнозу, я вам — устав».

Бородаев чуть не подпрыгнул: «Вот спасибо, Виктор! Не ожидал, очень приятно. Сейчас много расходов на обустройство, на оборудование. У нас в этом вся семья участвует, больше всех сын помогает. Кстати, его тоже Михаилом зовут: у нас тут два Михал Михалыча. Передам ему своё дело по наследству».

Посидев ещё с полчасика и обсудив оставшиеся вопросы, мы стали прощаться. Поздравили друг друга с наступающим праздником и расстались ко взаимному удовлетворению. Встретиться договорились в первых числах января, чтобы побыстрее подать документы в юстицию. Новый 1992-й год обещал быть интересным.