Гипербола о пользе петиций⁠⁠

- Мама, я хочу посмотреть на Рони!

- Но, детка, мы вчера целый час смотрели на Рони. Ты кормила Рони с рук. Ты гладила Рони и чесала его за ушком. Тебя запустили в вольер к Рони и ты торчала там полчаса. Нет, мы не пойдём смотреть на Рони. Мы же договорились, что сегодня ты пройдешь мимо парка без истерик!

- Рони скучает.

- Рони не скучает, детка. На него каждый день ходят смотреть десятки человек. Рони устал. Рони хочет покушать и пописать в одиночестве.

Одетая в изысканный деловой костюм молодая женщина потянула дочь подальше от яркой красивой вывески над сетчатым ограждением. Но не тут-то было…

- А-а-а-а-а-а!!! Я хочу погладить Рони-и-и-и-и!!!

На крик малышки откуда-то из глубины вольеров материализовался паренёк в тёмном фартуке, внушительный карман которого был с горкой набит брусочками моркови. Он предупредительно улыбнулся усталой леди и вежливо спросил, почтительно обратившись к малышке:

- Ты хочешь посмотреть на Рони?

- Да, - растерянно протянула девочка, с любопытством изучая нового собеседника и шмыгая носом. – Но мама говорит, что Рони устал и хочет кушать.

- О, поверьте, Рони совсем не устал. Час до закрытия, посетителей совсем нет, а покормить Рони ты можешь сама. – Парень протянул ребёнку горстку моркови и заговорщически подмигнул маме, собравшейся возражать. – Проходите бесплатно, пока шефа нет.

Девочка счастливо-недоумённо смотрела на морковку, на паренька, на маму. Женщина обречённо пожала плечами и махнула рукой. Малышка взвизгнула и исчезла за ограждением. Парень в фартуке поспешил за ней. Мама нехотя поплелась следом.

В тени высоких тополей прятались десятки вольеров. В нос настойчиво лезли запахи нечистот, дезинфекции, чего-то кислого и, конечно, моркови. Раздавались тихие шорохи, вздохи, сопение. Вдали звенел голосок девочки, ему вторил сиплый бас работника парка.

Женщина укорила шаг, подошла к дочери и шепнула, деликатно пригнувшись к её плечу:

- Лина, потише, пожалуйста. Видишь – почти все спят.

- О, пусть Вас это не тревожит. Посетители могут вести себя у нас как дома! Тебя зовут Алина, да? - Девочка робко кивнула. – А меня Олег. Можешь покормить Рони.

За сеткой из толстых прутьев лежал на траве обитатель самого большого вольера в этом парке. Девочка засунула в отверстие ограждения кусок морковки. Тот упал на изрытую землю внутри сетки. Рони не пошевелился. Он жёг гостей тяжёлым немигающим взглядом красных слезящихся глаз и недовольно шевелил ноздрями. Мама Алины со смесью жалости и презрения посмотрела на это гордое, но сломленное существо, потом чихнула, кинула возмущённый взгляд на яркие прожекторы по краям вольера, включенные в вечерние сумерки, и отодвинулась чуть в сторону. Достав из изящного клатча надушенный платочек, она прижала его к носу и остановилась у вывески на вольере. Ничего нового женщина не прочла, Алина требует чуть ли не каждый день ходить кормить её любимца, все надписи уже изучены.

- Рони не хочет кушать, – нахмурилась малышка.

- Подожди, юная леди. Рони просто сначала должен привыкнуть к тебе. Конечно, он хочет эту сладкую морковку, - сказал Олег и достал из глубин бездонного кармана фартука какой-то пульт.

Рони дёрнулся, как от удара плетью. Он с ненавистью по очереди взглянул на людей за ограждением и побрёл к морковке.

- Рони хороший, - сказал Олег, убирая непригодившийся пульт. Обитатель вольера потёр шею с черным ободком, облизнулся и отошёл на прежнее место.

- Он хочет пить! – Воскликнула Алина. – Посмотрите, у него язык сухой!

- Нет, крошка. Рони не хочет пить. Если Рони будет много пить, нам придётся чаще убирать вольеры. А мы этого не хотим, - сказал Олег, выразительно посмотрев на поедателя моркови. – Пойдём, я открою вольер, и ты погладишь Рони.

Существо за оградой ощерилось.

- Это ужасно, - пробурчала мама Алины, разглядывая соседние вольеры. - Вы их мучаете жаждой. Вы их недокармливаете. Вон какие худые. Морковка, нужна им ваша морковка сто лет! Свет этот яркий, и спрятаться от него негде. У них глаза слезятся. Химикаты эти ваши, я тут по часу в день бываю, и то чихаю. А толку от них? Запах всё равно есть. Им нужны нормальные условия, им нужен простор, а не клетки с опилками по шесть квадратных метров. Да и клетки эти – сплошная насмешка. Они спасают обитателей от посетителей или наоборот? Да и сами наверняка на них вымещаете злобу. Конечно, у них же ошейники, что они могут против вас. Питомцы постоянно в гипсе, постоянно с повреждёнными конечностями, что за извергов вы к ним запускаете?! Половина кашляет, а если они заразны? Что толку в таком издевательстве? Чему оно учит?? – Женщина яростно потыкала в большую надпись на вольере. – Чем вы лучше их?!

- Мадам, - мягко перебил её излияния Олег, явно привыкший выслушивать подобное, – они сами выбрали себе эту судьбу. Вы же всё знаете.

- Я знаю, но в корне не одобряю эту политику!!! Это издевательство! Что с того, что они содержали животных неподобающе? На животных не распространяются положения Женевской конвенции! А люди… Это же…

- Тем не менее, Вы регулярно бываете здесь. – Олег недобро усмехнулся онемевшей дамочке с платком у носа. – Триста тысяч человек подписало ту петицию. Триста тысяч. Среди них были и Ваши близкие. Сейчас собирают подписи в отмену этой петиции. По мне, так это смех на палочке. Петиция об отмене петиции… Идиот на идиоте. Как мне надоели ваши жалобы… - Олег устало потёр лицо, брезгливо сморщился от запаха ладоней и тыкнул в вывеску на вольере. – Здесь указаны телефоны и сайты, по которым Вы можете обратиться с претензиями. Хотя скоро и так их всех выпустят. Слышал, Роман Николаич?

Мужчина по ту сторону клетки хрипло рассмеялся, напугав и без того съёжившуюся в разгаре спора Алину, расстегнул грязные штаны и демонстративно помочился на дерево. Олег потянулся за пультом, женщина схватила дочь в охапку и потащила её прочь.

Им вслед летел полный ярости рык бывшего владельца крупнейшего в стране контактного зоопарка.