Фотографии о наших дедушках...

Автор: Виталий Илинич.

Командирский БТР с мощной радиостанцией позволяет командиру моторизованного корпуса (в данном случае Гейнц Гудериан) быть в контакте с командованием армией (или танковой группой), надежно управлять дивизиями, оставаясь при этом подвижным и защищенным от случайных обстрелов или стычек с блуждающими по лесу окруженцами

Нам часто кажется, что армия времен ВМВ (да и в целом второй половины 20-го века) какая-то слишком медлительная и, как бы, задумчивая в своих действиях. Везде есть какие-то «глупые» уставные нормы, правила, ограничения, которые только мешают действовать быстро и реагировать мгновенно, какие-то глупые боевые порядки, из-за которых нельзя встретить противника огнем сразу всех средств в первой линии, и так далее. Стоит только снять все эти устаревшие ограничения, и все сразу станет хорошо. Так ли это? Давайте посмотрим.

Казалось бы, почему на марше танки не могут ехать не 20 км/ч, а 50, или хотя бы 40? Ведь технически они вполне могут это делать, тем более по дороге. Почему нельзя поставить зенитные орудия в первую линию, чтобы они боролись с танками? Почему нельзя быстро перекинуть часть с одного участка на другой? Почему нельзя собрать все силы в кулак и ударить? Почему нельзя просто так перемешивать боевые порядки частей? Зачем вообще нужны какие-то боевые порядки? Почему наличие раций порой важнее наличия мощных пушек? Почему, блин, все так сложно?

Все дело в том, то одной из наибольших сложностей и одновременно самое важное, что нужно обеспечить, это управление войсками. И здесь между обычным современным человеком и пониманием этого стоит несколько преград. Одна из них — это отсутствие опыта управления хоть сколь-нибудь крупным количеством людей, желательно еще распространенных по большой площади. Вторая — это очень большое влияние компьютерных игр и их особенностей, а также современных средств связи. Большинство людей просто не могут представить себе, как сложность управления растет с увеличением масштаба, и какие трудности возникают на пути передаваемых указаний. Как например когда вы организовывали встречу 10 человек в центре города, а потом внезапно выяснилось, что требуется изменить время и место встречи за два часа до начала, при этом ни у кого нет мобильных телефонов, а кое у кого — и обычных домашних, не говоря уже об интернете (нормальная ситуация для, например, 90-х годов, мы подзабыли, просто). А теперь представьте, что их не десять, а несколько тысяч (а это даже еще не дивизия, пехотный полк может насчитывать две-три тысячи человек, и даже больше)

Та же машина, но на местности — проходимость полугусеничных машин была высокой, хоть и отставала от танковой

Давайте представим себе. Вы играете в компьютерную игру, что-то типа стратегии в реальном времени или варгейма, вам нужно, чтобы ваши «юниты» отправились и уничтожили атакующую группу противника. Как вы это сделаете? Вы увидите на экране, что вас атакуют в таком-то месте, посмотрите кто атакует, в каком составе и количестве, затем, грубо говоря, обведете рамкой кучу своих бойцов и отправите их в бой. Два щелчка мыши, и они уже бегут в нужном направлении, независимо от того, где находились до этого, и что вокруг них происходило. Как же это будет происходить ближе к реальности какого-нибудь 44-го года? Опишу в общих чертах.

Представьте, что вы играете в компьютерную игру, но на монитор смотреть не можете (его нет), есть бумажная карта. О том, что происходит на поле боя, вам сообщают по телефону, при этом слышно плохо, а потом и вовсе связь прерывается, и информацию вы узнаете, когда к вам через время прибегает специально посланный человек, который и сообщает вам все, что было известно на момент, когда его отправили. Разумеется мышки и клавиатуры у вас тоже нет, и чтобы вызвать, например, артподдержку, вам нужно установить, где и какими силами ведется наступление, а затем «позвонить» артиллеристам и дать указания. Чтобы отдать какое-то приказание батальонам своего полка, вам нужно позвонить их командирам, и объяснить, что вы от них хотите, либо, если связи нет, отправить человека с приказом куда-то туда, в гущу боя. Он может, кстати, и не добраться. На уровнях ниже все примерно так же, хотя командный пункт может находиться ближе к передовой и командир, например, батальона, вполне своими глазами видит поле боя. Однако деталей все равно не видно, да и поле боя — не театр, оно в дыму и разрывах снарядов, о состоянии подразделений ему будут сообщать опять же по телефону или пешим посыльным, приказы будут передаваться так же. Это не говоря еще о том, что если с командного пункта видно поле боя, с этого поля боя может прилететь снаряд, и подразделение временно останется без управления. Если вы командуете полком, то под вашим началом многие сотни людей, в каждом батальоне уже несколько сотен, все они разные, есть куча промежуточных командиров, до каждого из которых нужно как-то доставить приказ и получить от него донесение.

Немцы уделяли огромное внимание самоходным радиостанциям на базе БТР — в некоторые периоды почти 20% всех средних БТР выпускалось в виде самоходных радиостанций, а в моторизованном пехотном полку 44-го года по штату из 120 средних БТР 26 было машинами связи разных видов (в том числе 7 — машины проводной связи)

Понятно, что при таком виде управления невозможна никакая быстрая (в понимании современного человека) реакция на изменяющуюся обстановку, а ведь мы еще даже не говорим о том, что бойцы и командиры могут вас неправильно понять, или вообще решить самовольно действовать по другому, считая, что им на месте лучше видно. Иногда они будут правы, иногда — нет, так как они ведь не знают ситуацию в целом. Соответственно очень и очень важно, чтобы части как можно дольше сохраняли порядок и имели определенный запас прочности на «задержку реакции».

Этому помогают «боевые порядки».

Если мы поставим все в первую линию (очень многие предлагают такое решение, считая, что тогда больше стволов будет стрелять по наступающим), то противнику будет проще разведать всю систему нашей обороны, после чего уничтожить ее артиллерийским ударом, а затем, продавив в одном месте, «свернуть» фланговой атакой вдоль позиций, а поскольку в глубине ничего нет, то ничто не будет мешать его движению вглубь (сам по себе прорыв линии обороны не самоцель, он нужен для обеспечения движения в глубину — на оперативный простор). Оборона же, имеющая глубину, держится дольше и имеет запас прочности. Одновременно с этим углубляющийся в оборону противник оказывается перед лицом фланкирующих позиций (позиций, стреляющих с фланга), а то и в огневом мешке, его порядки растянутся, смешаются, танки оторвутся от пехоты, потеряют связь с артиллерией, ему потребуется время на перегруппировку, подтягивание отставших, перемещение артиллерии. Опять же, в дивизии есть большое количество различных средств, которым в общем случае не место в первой линии, несмотря на то, что они могут стрелять по противнику прямой наводкой. В первую очередь речь об артиллерии общего назначения и зенитной артиллерии, но во многом также и о танках. Артиллерия общего назначения — это одна из важнейших первичных целей атаки противника, так как она обладает колоссальной огневой мощью, которую может реализовать вне визуального контакта и на большой дистанции. Чем дольше артиллерия живет в бою, тем дольше часть может вести бой, и тем эффективнее будет оборона. Только в самом крайнем случае, когда танки уже прорвались к позициям артиллерии, она может начать стрелять прямой наводкой (изредка, конечно, если основную проблему представляют из себя именно мощные танки противника, недоступные противотанковой артиллерии, тяжелая артиллерия может применяться против них целенаправленно). То же самое с зенитными пушками и автоматами. Находясь, например, на позициях противотанковой артиллерии, зенитная либо не сможет работать по воздушным целям, либо будет быстро уничтожена, раскрыв свои позиции (открывшие огонь по воздушным целям пушки и автоматы будут выявлены наблюдателями и обстреляны). Поэтому даже если зенитная артиллерия и используется как противотанковая, размещается она в глубине обороны (хотя, опять же, бывает всякое). Это не говоря еще о том, что зенитные пушки заметно больше и тяжелее противотанковых и для них сложнее подготовить позиции (для противотанковых пушек, кроме самых тяжелых, можно подготовить позиции, в которых и орудие, и расчет укрыты от огня артиллерии, а после окончания артподготовки орудие выкатывается расчетом из укрытия, с зенитным же орудием такое сделать намного-намного сложнее — копать в разы больше, выкатывать на позицию сильно дольше). Танки в обороне используются в основном для контратак, а потому должны находиться сосредоточено и в готовности к нанесению удара.

Имелись машины связи с мощными радиостанциями и на низовом уровне — в ротах, но не стоит думать, что на всех уровнях использовались одинаковые мощности радиостанций. Для разных уровней командования выпускались варианты машины с соответствующим радиооборудованием

Вообще я должен сказать, что, на мой взгляд, самое главное на войне — это управление войсками, потому что без управления это не войска, а просто толпа вооруженных людей. Затем идет снабжение, потому что какими бы мощными ни были огневые средства, без боеприпасов и топлива они никак не смогут себя проявить. И для обоих процессов огромную роль будет иметь порядок. Только имея известную и устоявшуюся структуру, понятные и отработанные действия и четкое понимание того, когда, где и в каком порядке должны находиться те или иные части, и что и как они будут делать, позволяет управлять ими и организовывать снабжение. И только с понятными и четко работающими структурами и порядками армия может некоторое время работать при потере командующего. Если в компьютерной игре потеря командующего (вас, то есть) практически невозможна, вместе с этим закончится сама игра, то в армии временная потеря управления происходит сплошь и рядом, но если боевые порядки не смешиваются, каждый знает устав (где написано в общих чертах, что и когда нужно делать), задачу, и понимает свою роль, а низовые командиры сохраняют контроль над своими подразделениями, соединение будет обладать тем самым запасом прочности и сможет просто продолжать выполнять свою задачу.

Не менее важным в данном случае является грамотное передвижение. Нам может показаться, что если танк может ехать не 20 — 25 км/ч, как он едет в колонне, а, например, 40 (как некоторые танки уже во время ВМВ вполне могли, и это не предел), то достаточно лишь всем танкам ехать с такой скоростью, и все части сразу же станут быстрее. Однако важно понимать, что танк на дороге не один, и даже подразделение танковое не одно, в передвижениях всегда участвует огромное количество различной техники, и чем больше техники участвует в передвижениях, тем важнее не скорость каждой единицы, а безотказность, надежность и соблюдение правил движения, так как любое отклонение от правил может привести к образованию пробок, да таких, что пробки в Москве в час пик могут показаться лишь небольшим недоразумением. Все должны двигаться со строго установленными скоростями, которые обеспечивают уверенное движение без переутомления водителей, излишнего риска аварий и поломок. Только так офицеры, ответственные за логистику, смогут рассчитать пропускную способность дорог, установить расписание движения и направить потоки транспорта в нужном направлении. Не стоит забывать и о существенном ограничении обзора и возможностей управления на скорости, особенно у гусеничной техники. Передвижение в таких условиях по дорогом со скоростью в 40 км/ч будет просто опасным и приведет к травмам, поломкам, авариям, потере людей, техники и времени.

В танковом полку машины связи были на базе танков — порой они даже не имели оружия, кроме пулемета, а ствол «пушки» был бутафорским, чтобы противник не мог отличить командирскую машину от линейной

Армия ни от чего не зависима более, чем от надежности управления и снабжения. Поэтому в армии такое большое количество различных уставных норм, регламентов, порядков и четко обрисованных предписаний, знание которых обязательно. Управление — это предсказуемость действий армии для ее командования на всех уровнях, знание о своих силах и сбор данных о силах противника, своевременная доставка информации между участниками, расчет действий на будущее. Чем крепче управление, тем дольше армия сохраняет боеспособность, тем эффективнее ее удар, тем больше натиск, тем быстрее передвижения, и тем проще организовать снабжение. Уставные нормы, правила, различные ограничения и боевые порядки нужны для того, чтобы при передвижении, в бою, под действием артиллерии, авиации или в иных сложных ситуациях, армия не теряла самообладания и продолжала действовать так, как должно, и, с одной стороны, не требовала постоянного контроля «игрока», то есть вышестоящего начальства, а с другой — всегда имела набор четких указаний и понимание, что делать, если контроль на время пропадет.

Источник: https://vk.com/wall-162479647_144147

Автор: Виталий Илинич. Альбом автора: https://vk.com/album-162479647_269606747

Личный хештег автора в ВК - #Илинич@catx2, а это наш Архив публикаций за февраль 2020

Нашёл интересный сюжет CNN, вышедший 30 апреля 2018 года.

96-летний ветеран Второй мировой войны Билл Хэшшон был морским пехотинцем, сражался на тихоокеанском ТВД. Получил три ранения в битве за Гуадалканал. Награждён медалью Пурпурное сердце.

Постепенно его здоровье увядало, и дочь поселилась с ним в Роклендском хосписе, Нью-Йорк, чтобы обеспечить должный уход. Когда Билл почувствовал, что его жизненный путь подошёл к концу, он сказал, что хотел бы поделиться воспоминаниями с человеком, который воевал на том же поле битвы.

Хоспис кинул клич в Твиттере. Средства массовой информации сделали своё дело, и вскоре одна семья откликнулась. Харольд Бург, 92 года, тоже бывший морпех, обладатель Пурпурного сердца, которое тоже получил за Гуадалканальскую кампанию.

Родственники и СМИ организовали им встречу в Нью-Йорке. Ветераны рассказали друг другу о своей службе, о физических и эмоциональных ударах, которые помнят и спустя десятилетия.

Билл рассказал, что был военным инженером в роте А. Харольд, когда узнал возраст своего собеседника, шутканул:

"Мне 92. И я всё ещё бегаю за девчонками."

Билл рассказал о своём сквозном ранении в районе левой ключицы с огромной выходной дырой в спине, которое каким-то чудом пережил.

Харольд: "Мы прожили довольно неплохую жизнь".

Билл: "Да. Но сейчас она не тах хороша..."

Харольд: "Но взгляни, как много хороших дней было. Моя жена умерла два года назад. Мы были в браке 71 год."

Сержант Хэшшон - тоже вдовец. Он был в браке 55 лет.

Харольд: "Чем ты сейчас занимаешься?"

Билл: "Я живу здесь с моей дочкой".

Харольд: "Косишь газон?"

Билл: "Я даже этим не могу заниматься."

Харольд: "Это то, что они меня сейчас заставляют делать - косить газон. XD"

Прошло 75 лет с тех пор, когда они делили поле боя в Гуадалканале, но Билл Хашшон и Харольд Бург теперь стали друзьями.

*Харольд показывает памятную монету United States Marines*

Но когда они попрощались, они знали, что, скорее всего, больше никогда друг друга не увидят.

Харольд: "Был рад тебя видеть, был рад помочь. Смею сказать, что я получил удовольствие. Подними-ка голову, посмотри в камеру."

Последнее желание исполнено.

Билл Хэшшон не дожил до своего 97-летия три дня, умер 27 мая, спустя почти месяц после выхода этого сюжета. Харольда не стало третьего августа.

Сегодня речь пойдет о ветеране второй мировой войны, который родом из США. Как-то, в 70-ю годовщину празднования высадки войск союзников в Нормандии, он, будучи пользователем сайта Реддит, сказал остальным пользователям, что готов ответить на вопросы о тех событиях. Естественно, его тут же засыпали вопросами. Ну, он и ответил. Есть текст, есть видео. Кому как удобней.

Меня зовут Гарри Снайдер, мне 92 годя. Я ветеран Второй мировой войны, принявший участие в высадке союзников в Нормандии и освобождении Франции. Я родился и вырос в Филадельфии, а потом мы с семьей решили переехать в Пенсильванию. Тут мы и живем до сих пор. В своем батальоне я был водителем и фотографом. Я также воевал в Арденнах.

— Какое впечатление у вас сложилось о немецких солдатах, которых вам пришлось повстречать? Вы заметили какие-нибудь идеологические или поведенческие различия между немцами из разных частей Германии?

— Ну, среди солдат были разные этнические группы, но средний немецкий солдат был обычным человеком. Если немца брали в плен, я мог спокойно с ним поговорить. Солдаты были похожи на обычных людей, которых где угодно сыщешь. А вот ребята из СС были ублюдками, настоящими убийцами... Они отвечали за концентрационные лагеря и убийства невинных людей. С ними взаимодействовать было тяжело — ты обращался с ними, как с падалью. Помню случаи, когда ребята из нашего подразделения просто хватали тех эсэсовцев и избавлялись от них...

Гитлер промыл немцам мозги. Он пообещал мир и порядок, но не объяснил, как он этих целей собрался добиться.

Когда я общался с гражданскими, никто из них не утверждал, что был нацистом. Оказывалось, что нацистом был всегда «тот парень». Большинство немцев считали, что с американскими солдатами ладить легко, но вот русские были грубы, порой жестоки. В целом, немецкие граждане хорошо относились к американским солдатам.

— К моменту вашей высадки во Франции, вы что-нибудь знали о концентрационных лагерях, о самом процессе Холокоста?

— Ходили слухи. Мы слышали что-то об убитых невинных людях, но никто не понимал сути, не понимали и того, как это происходило. Мы не знали о том, как они травили газом детей и их матерей. Этого мы не знали.

— После Битвы в Арденах вы как-то существенно продвинулись вглубь Германии?

— После Битвы за Ардены мы продвинулись к реке Эльбе и там, в сорока милях от Берлина, закрепились. Нам сказали ждать дальнейших приказов, а русские тем временем брали Берлин. То была ужасная битва, весь город был разрушен. Мы же оставались на Эльбе до окончания войны.

— Было ли что-то, о чем не говорят в учебниках истории?

— Не думаю... Существует журналистика, существует фотография — все, что мы делали, было общеизвестными фактами. Не думаю, что в глобальном плане что-то могло быть упущено или скрыто. Разумеется, о личных действиях конкретных людей могли не говорить вовсе.

Американские солдаты, например, мародерствовали. Почти каждый норовил найти что-то, что он смог бы забрать с собой домой.

— Какое впечатление сложилось об англичанах, с которыми вы воевали плечом к плечу?

— У меня с ними проблем не было. Мне они показались людьми, с которыми легко дружить. Однажды после войны одного немецкого офицера спросили об американцах и об англичанах, и он ответил, что нашел британцев лучшими воинами, нежели американцев.

— Какое мнение у вас сложилось о войнах, шедших в Корее, Вьетнаме, Ираке?

— Войны никогда не были мне симпатичны, ни в Корее, ни во Вьетнаме: мне своей войны хватило. Но видя вовлечённость нашей страны в конфликты и, конечно же, последствия этой вовлечённости, я не мог одобрять какую бы то ни было из этих войн.

— Если возможно, как бы вы описали сам процесс высадки в Нормандии?

— Я думаю, 8-я военно-воздушная армия могла сделать больше. После того, как военные корабли произвели артобстрел берега, истребители должны были бы поактивнее проработать немецкие укрепления и вражеские пулеметные гнезда, пока наши войска высаживались на берег. Я так думаю. Много ошибок было. Гитлер тоже допустил ошибку, не позволив генералу Роммелю выдвинуть танковые резервы. Если бы это произошло, наша высадка бы захлебнулась.

— Чем вы занимались после окончания войны? Тяжело ли было вернуться к гражданской жизни, найти работу, дом и так далее?

— Когда Война закончилась, меня отправили домой. Спросили, хочу ли я вновь поступить на службу. Я ответил, что не хочу... Моя девушка ждала меня, и буквально через месяц после моего возвращения мы поженились. 67 лет назад... Тогда у меня не было каких-то особых навыков, которые помогли бы мне поддерживать семью. Работа, которую я находил, в основном была связана с физическим трудом.

Основная моя работа, которую я через какое-то время нашел, — машинистом на заводе. Последние 25 лет моей трудовой жизни я и работал машинистом на швейцарском станке. Работа была стоящей, к тому же я работал на хорошую компанию и сейчас получаю от них приличную ежемесячную пенсию.

Вот и вся история моей жизни.

Источники 1 / Источник 2